На острие ножа

— Ты готов? — Чего спрашиваешь? Глупый вопрос. — Отлично. Небольшая рождественская ёлка, купленная на скромную студенческую стипендию, покрылась разноцветными огнями; комната, обвешанная гирляндами, засияла. Чимин спрыгнул с табуретки, почти сразу плюхаясь на диван рядом со старшим. Он любовался своей работой. — Ну, и как? — довольно поворачиваясь в его сторону, спросил он. Юнги нарочито чуть сморщил нос. — Сносно. — Это твои блюда были «сносны», а комната просто шикарна, — Чимин отразил его выражение лица, сразу настраиваясь на перепалку. — Чего?! — всполошился Мин. — Сам виноват, что поручил это дело вампиру, которому не нужна еда. Кто вообще больше покупает еды, чем алкоголя на рождественских праздниках? Ты что, ребёнок? — Это ты слишком старый! Такие споры теперь стали частью их будней совсем с недавнего времени. Чимин думал о том, как они, в конце концов, такие разные, пришли к совместной жизни. Но это, наверное, и неважно. Юнги заявился к нему на порог после того, как бросил. Посмотрел на него чертовски виноватыми щенячьими глазами и притащил ему жутковатый подарок, при этом практически заявляя, что теперь будет жить с ним. И этого, похоже, хватило для того, чтобы Чимин быстренько простил его и принял с распростёртыми объятиями. «Как миленький» — пошутил Тэхён. Потому что после Юнги практически мгновенно забыл про свою вину и окончательно обнаглел. У него ушло совсем немного времени, чтобы перебраться к нему на квартиру и обжиться там. Чуть больше одного дня — чтобы обжиться, десять минут — чтобы начать жить. И если эти полгода не самые странные в чиминовой жизни, то он просто не знает, что ещё может ждать его на этом пути. Его жизнь в принципе не могла быть нормальной после того, как он узнал, что вампиры и вся-эта-прочая-дребедень существуют, и, тем более, что он тоже частично этой «дребеденью» является. Она не могла стать нормальной после того, как в его жизни появились (и больше никуда, в отличии от некоторых, не убегали), мистер Ким (просто Намджун) и новообращённый Сокджин. Она не могла стать нормальной после того как Хосок, пропадающий где-то на охоте по два месяца (но периодично звонящий кому-нибудь из них несколько раз в неделю), по миновой просьбе связал их каким-то сложным заклинанием. Так что теперь Чимин не умрёт, пока не умрёт Юнги. Он всё ещё не мог до конца смириться с мыслью, что через какое-то время, когда люди вокруг начнут замечать, что они не стареют, им придётся покинуть это место. Покинуть обжитый дом и новообретённых здесь друзей. И так придётся делать не раз, и даже не два. Его жизнь уже не могла стать нормальной. Но она стала совсем сумасшедшей, когда в неё вернулся Мин Юнги с чемоданом на пороге. Юнги не мог жить спокойно. Несмотря на обещание не подвергать себя опасности, просто не мог. В конце концов иногда он просто прибегал домой весь перемазанный кровью какого-нибудь ублюдка, нападавшего в переулке на девушку (а Мин, конечно же, просто проходил мимо). Или иногда Чимину вместе с вампиром приходилось убегать от какой-то печально известной банды на улице. Причем, так, чтобы те не узнали, где они живут. В общем, весело им было. На самом деле Чимин иногда понимал, что ему нравятся эти проблемы, которые хвостом приносит за собой Мин. Понимал, почему старший так от них зависим. Наверное, это всё-таки тоже его мир. Уже. Только разгоревшуюся перебранку прервал громкий стук в дверь. Стучали так, словно собирались её выломить. Оба парня резко насторожились, готовясь к чему угодно. Неужели это миновы недоброжелатели всё-таки их нашли? Если это так, то не отпраздновать им этот день спокойно. В дверь ещё раз постучали, но на этот раз неизвестный гость вспомнил о существовании дверной ручки. Покрутил, не открылась. Она была закрыта на замок изнутри. На какое-то время снова стало тихо, пока что-то не щёлкнуло. Дверь открылась, и в неё, как и положено незваному гостю, ввалился Тэхён. За ним завалился Чонгук. В руках они несли минимум по две бутылки шампанского. Оба парня были уже заметно подвыпившие. Ким заворожено осмотрел горящую яркими огнями комнату, пока Чон (он был ещё в состоянии) снимал ботинки. Чимин вспомнил, что у Тэхена есть свой собственный дубликат ключа от их квартиры, оставшийся ещё с тех времен, когда они жили вместе. — Так и знал, что Чимин-и сделает всё в лучшем виде, — гордо сказал Ким, упирая руки в бока, будто это он полчаса здесь корячился, пытаясь не упасть с шаткой табуретки. Чимин с Юнги переглянулись. Юнги недовольно скривился, когда в глазах у младшего на секунду промелькнуло «учись, как надо», — чисто из вредности, — потому что потом, поворачиваясь уже к гостям, Пак саркастично улыбнулся: — Так и знал, что вы заявитесь к нам, чтобы не украшать свою квартиру. Тэхён довольно залыбился, гордый собой. Чонгук, стоя позади своего парня, неловко почесал затылок. Через полчаса они смотрели «Сумерки». Потому что в тему, и смотреть на недовольно ворчащего Юнги довольно приятно. А вообще это было по воле Тэхёна, конечно. Они с Тэхёном никогда не проводили рождественские праздники как нормальные люди. В прошлый раз, когда они, по старой традиции, праздновали вместе, Ким включил «Шрэка». Как по иронии, именно в двенадцать, когда один год переходит на другой, Шрэк вышел из туалета. Свой новый год они начали с легендарного «Самбади». Наверное, именно поэтому у них всё через жопу. Ещё через полчаса позвонили Сокджин с Намджуном, перебивая знакомые диалоги из фильма. Эти двое хотели отпраздновать Рождество как-то по особенному, но никак не могли решить, где. Тэхён посоветовал Индонезию с горячими пляжами (ну, символично же, — вампиры и пляж, Рождество и жаркие острова), где сейчас как раз тусуется Хосок, охотясь за каким-то морским чудовищем, но был любовно послан с такими шутками на три буквы. В итоге, спустя пару дней размышлений, был выбран вариант с Парижем с его романтичными заснеженными улицами. Сразу после позвонил Хосок. Судя по звуку, находящийся где-то около океана. Подтверждал это и частый звук хлюпающих ботинок. Но голос у него всё равно был довольный, а значит, его всё и так устраивает. Через час Чонгуку и Тэхёну надоедает спокойный просмотр фильма, и они начинают спорить о какой-то ерунде, затыкаясь на пару секунд только тогда, когда Юнги или Чимин шикнут на них. Бутылки шампанского оказываются выпиты. Две — мало на четверых человек, но достаточно, чтобы быть навеселе и не особо задумываться о чём-то. Спустя какое-то время младшие запираются в соседней комнате, и спальня оказывается оккупирована. Но вечер настолько лёгкий, что даже ругаться не хочется. Для Чимина уже десять раз просмотренный фильм кажется слишком нудный, и он поворачивается к Мину, чтобы найти должное внимание. — Хён, — использует обращение, которое использует только в крайних случаях (например, когда припирает старшего к стенке), прижимаясь лицом к миновой щеке. У Мина по позвоночнику пробегают мурашки, хотя он и продолжает делать вид, что увлечён просмотром фильма, поедая какую-то сладкую закуску вроде карамельного попкорна. Не отрывается он даже тогда, когда руки младшего ползут вниз, сминая ладонями ткань одного из тех уродливых рождественских свитеров со снеговиками. Но когда ладони Чимина пробираются под этот свитер, касаясь голой кожи живота, он дёргается, как от тока, хватая их. Поворачивает голову в его сторону, и их лица встречаются. Соприкасаются, и младший тянется вперёд, почти жёстко впиваясь губами в чужие. Соприкасаясь, немного больно сталкиваясь челюстями, передавая друг другу горячее дыхание. Пак убирает чужие бледные ладони, с силой на пару секунд сжимая костлявые запястья, и проникает под синюю ткань свитера. Всё ещё празднично-уродливого, но такого чертовски мягкого. На нём тоже похожий свитер, только красный и с оленями. Просто подумать о том, что ему на самом деле нравится эта традиция, и только поэтому он заставил старшего напялить такой же, хотя, когда он предложил это впервые, тот швырнул ему этот же свитер в лицо. — Протрахаемся эту полночь? — спросил Чимин, чуть приподнимаясь, когда Мин улёгся лопатками на диван, придавленный чужим весом. — Да ты романтик, — саркастично усмехнулся старший, проводя пальцами по линии его резкой скулы. Пак сам не понял, ухмыльнулся он или довольно оскалился. Под его пальцами звякнула минова ширинка, и Юнги тяжело выдохнул. Он уже был достаточно возбуждён, с красными щеками и растрепавшимися чёрными волосами. Воротник свитера съехал, и на плече, ближе к шее был виден практически свежий глубокий укус, обрамлённый, как дополнением, парой синеющих засосов. У Чимина тоже были, но в основном только по делу, — к донорской крови Мин стал прибегать намного реже. Он наклонился, на ходу стягивая со старшего джинсы и впиваясь своими губами в чужие. Целуя глубоко, словно это не Юнги тут кровопийца. Они оба не могли толком контролировать свои желания. Это было их общим качеством. Поэтому, когда Пак случайно укусил Мина за губу, не прерываясь, тот ответил тем же, прокусывая его губу до крови. Кровь смешалась со слюной, попадая им на языки. Юнги отстранился, без возможности закрыть рот, будто он жадно глотал воздух. С края губ потекла слюна, и он попытался слизать с нижней губы чиминову кровь. Небольшие верхние клыки проявились, глаза засверкали. — Еще! — он попытался притянуть младшего, практически не контролируя себя. Чимин усмехнулся, оттягивая ворот рождественского свитера и подставляя пока ещё целое место рядом с горлом. Слегка наклонился к парню, упираясь свободной рукой о диван. Хорошо, что он не взял свитера с высоким горлом. Юнги вцепился в него пальцами, притягивая к себе. Острые зубы жадно впились в медово-смуглую кожу; вниз, пачкая свитер, скатились потерянные пара капель крови. Не обращая на это внимания, Мин по инерции обхватил его ногами; Пак запутался пальцами в его волосах, тяжело дыша где-то над ухом. — Юнги, — ему снова пришлось самому сжимать чужие рёбра, останавливая. Старший все еще не знал меры. Юнги последний раз впился зубами сильнее, втягивая его кровь вместе с кожей, и оторвался, слегка запрокидывая голову. Его покрытые влажной пеленой глаза всё ещё блестели, заставляя Чимина жадно сглотнуть. Он обхватил его подбородок ладонью, большим пальцем нажимая на окровавленный язык. По бледной щеке, вместе со слюной, катились размазанные капли крови. Внутри его рта было влажно и горячо. Он провёл большим пальцем по миновой губе, соскальзывая. Придерживая парня за пояс, оттянул воротник синего свитера, и, скользнув губами по шее, прижался к бледному плечу. Расстегнул собственную ширинку, проводя пальцами по голой ягодице старшего, и, приподнимая того за бёдра обеими ладонями, вошёл. Одновременно с тем Пак впился зубами в место между шеей и плечом, на котором уже успел поставить пару засосов. Впился сильно, до самой крови. У него не было острых клыков, поэтому Мин от неожиданности негромко воскликнул. Он вцепился в него обеими руками, тяжело и слегка сипло дыша, растягивая чиминов свитер. Чимин двигался, сжимая его бёдра, и это не позволяло даже сжать зубы и перетерпеть. Они оба испортили свои рождественские свитера в крови, поэтому, скорее всего, потом их выкинут. Хорошо, что их связала не любимая бабушка, а Пак купил на какой-то распродаже. За стенкой слышался какой-то шум, и, кажется, тихие стоны Тэхёна, но Чимин почти не слышал этого, cосредотачиваясь на главном. Стоны лучшего друга за стенкой — это не совсем то, что хочешь услышать в ночь Рождества. У них тут кое-что не менее интересное. Юнги негромко постанывал, зажмуривая глаза и откидываясь назад. Он поддался, выгибаясь, когда язык Чимина прошёлся по свежей ране, и обхватил его шею руками, двигая бёдрами. Одновременно и насаживаясь, и потираясь горячим членом между животами. Кончил он, испортив этот глупый свитер со снеговиками. Чимин кончил в него, пачкая многострадальный диван. Если они остаются наедине, это никогда не проходит бесследно. А так как теперь они живут вместе, то проблем у них тоже много. И, да, наверное, Чимин всё-таки счастлив в этой странной жизни.