— Да ну! Любой так может! Чтобы прошибить стену, тренироваться вообще не нужно. — Не скромничай, парень! — засмеялся Накакура. — Я и не скромничаю. Совершенно серьезен. Нужно просто взять в руку молоток» «– Нива, я боюсь, – сказал Хаси. – Чего ты боишься? – Мне часто кажется, что меня затащили на вершину горы, и я смотрю оттуда вниз. – А что ты делаешь на вершине? – Пытаюсь взлететь и, словно крылья, расправляю руки. – И у тебя получается? – Вначале получается, но потом я чувствую усталость и падаю. Это ужасно, потому что весь мир начинает надо мной смеяться. – Если ты сейчас струсишь, все для тебя будет кончено. – Я знаю, но иногда спрашиваю себя: а что, если все давно уже кончилось, но никто мне об этом не сказал?» Рю Мураками. Дети из камеры хранения.
*** Была поздняя ночь, когда Дэмиен с матерью приехали в их общий родительский дом. Место, где каждый из них рос и получал свои первые важные воспоминания. Дэм с трепетом вспоминал о своей бабушке, что всегда хорошо к нему относилась. Вероятно, его настоящая, любящая мама. В небольшом двухэтажном доме горел свет, все ждали их приезда. Яркие фары освещали кирпичный фасад и кусты цветов, что готовились засыпать на зиму. Снаружи завывал ветер, да и, вообще, в Портленде всегда было ощутимо холоднее, чем в «городе вечной весны» Сан-Франциско. Выходить из теплого и даже уютного такси не хотелось вовсе. Дэмиен испытывал смешанные чувства по поводу приезда в родной дом. С одной стороны, он был рад повидать бабушку, уткнуться носом куда-нибудь ей в плечи, ощутить родной запах и чувствовать себя в полнейшей безопасности, прямо как в детстве. Но с другой… откуда взялась эта внутренняя дрожь? Словно так уже было когда-то давно. Ведь, наверное, именно так мать и привезла его тогда еще совсем маленьким к своим родителям, буквально скинула как ненужный груз, что только тянул ее вниз. Но за это даже можно было сказать ей спасибо. Благодаря этому у Дэмиена было хотя бы детство счастливое. И каждый праздник, помимо сухого сообщения матери, он получал звонок от бабушки, наполненный теплотой и любовью к нему. Наверное, именно поэтому он до сих пор и держался так хорошо. У него были на это силы и ощущение нужности своего существования. Даже если это и было каплей розового масла в его соленом море из слез. И вот они остановились у тропинки, ведущей в дом. Нужно было только открыть дверь машины и вытащить чемоданы. Но Дэма начало жутко ломать. Тело совсем не хотело слушаться. Его сковал необъяснимый страх. Сковал настолько, что у Дэмиена сперло дыхание. - Дэмиен, мы приехали, - мать повернулась к нему, но улыбка тут же сменилась испугом, - Дэмиен? Он дрожал, закрыв рот руками. Сидя на заднем сидении машины, он с ужасом смотрел на свою мать, слегка мотая головой. Нет, он не выйдет отсюда. В памяти всплыли его рыдания, когда они уехали отсюда. Тогда Дэм даже не мог представить, насколько надолго мать разлучит его с единственной родной ему душой. Сейчас в его затуманенном разуме появились мысли о том, что она привезла его здесь для того, чтобы снова оставить. Он не справился? Верно, ведь Дэм постоянно грубил матери, был очень плохим сыном. Она больше не хочет его видеть. - Дэмиен, что случилось? Тебе плохо? Мать вылетела из машины и открыла дверь с его стороны. Тут же холодный ветер ударил в лицо, иссушая слезы на щеках. Мать выглядела очень обеспокоенно и непривычно плохо: растрепанные волосы, неровный тон кожи, большие синяки под глазами, настолько синие, что при таком освещении казались черными. Сейчас она не была картинкой, мать стала обыкновенной измученной женщиной, погруженной с головой в заботы и дела. Ее лоб был в глубоких складках от вздернутых наверх бровей, а рот причудливо искривился. Мать смотрела на Дэмиена если не с отвращением, то с непониманием и ужасом от происходящего. Ведь на ее глазах ее собственный сын сходил с ума. По ее же вине. Она попросту не понимала, как именно должна вести себя в такой ситуации. Ведя свое шоу, она сталкивалась с различными трудностями, ведь, несмотря на то, что она работала, в основном, со звездами, специфика ее шоу должна была раскрывать в них тайные способности и черты характера. Для этого требовалась определенная сноровка и некоторые познания в человеческой психологии. Ещё будучи студенткой она увлекалась психологией личности, поглощая материал жадно и с большим интересом. Это сильно облегчило ей жизнь в будущем. А на шоу Джерри и вовсе блистала, мастерски вскрывая всю подноготную звезды, не прилагая при этом никаких грязных методов. Просто она видела людей насквозь. Знала, как именно общаться с тем или другим человеком, что нужно сказать ему, чтобы он или она открылись перед ней и зрителями, как нечто новое. За счет этого умения, у Джерри также было много хороших знакомых и достаточно друзей. Она была ценным работником, замечательным другом и никудышной матерью. Ведь именно с Дэмиеном она всегда впадала в жутчайший ступор и никогда не замечала его эмоционального состояния. Для нее Дэм был непробиваемой стеной. Абсолютно неправильный и странный ребенок, что не умел или не хотел контролировать свои эмоции. То он холоден и неприступен, то бьется в истерике, причины которой понятны лишь ему самому. Джерри терялась в догадках, что же именно нужно ее сыну. Чего именно ему недостает? В глубине души, она, конечно же, знала правильный ответ. Вот только категорически отказывалась его принимать. Потому что попросту не могла сделать этого. Можно было бы играть с ним роль, притворятся любящей матерью. Но это было выше ее. Врать своему ребенку, когда ты ему и так уже сильно разрушила жизнь, просто воспроизведя его на свет и никак не воспитав. Пусть уж лучше он будет постоянно тянуться, как к чему-то недосягаемому, чем узнает всю правду. А Дэмиен тем временем уже смог успокоить себя. Он обнимал себя за плечи в надежде как-то защитить себя от себя же самого. И от такого зрелища сердце у Джерри сильно сжималось от смешанных чувств. - Пойдем, Дэмиен. Нас уже заждались, - мягко сказала мать и ушла открывать багажник машины. Дэм послушно закивал и также вышел, чтобы помочь ей дотащить чемоданы. Стоило им лишь приблизиться к двери, как она распахнулась, и навстречу им вышла красивая, по меркам представления Дэмиена, женщина, его бабушка. Мягкая улыбка, да и весь ее образ был пропитан добротой и теплотой. Она улыбалась, и лучики морщин обрамляли ее лицо, особенно у внешних уголков глаз. Дэм зачарованно смотрел на ее лицо, любуясь своей бабушкой. Какая же она красивая. Ничего не говоря, Дэмиен занес чемоданы в коридор и крепко обнял свою бабушку. Она лишь весело засмеялась, с трепетом и нежностью гладя его по голове. - Дэмиен, как же ты вырос. Я рада видеть тебя. Он закрывал свое лицо, согнувшись в плечи своей бабушки. На глазах у него постоянно стояли слезы. И этот противный горький ком внутри. Кажется, он наконец-то уходил куда-то вниз, к желудку, и там полностью растворялся. Приходило то самое долгожданное чувство удовлетворения и спокойствия. Они все вместе сидели за праздничным ужином, что приготовила им бабушка. Несмотря на то, что было уже около одиннадцати часов ночи, на стол были поставлены картофельный салат, вкуснейший овощной рулет и ягодный пирог. Мать и бабушка с упоением общались, улыбаясь друг другу с трепетом и любовью. Дэмиену представлялось, что так было всегда. Каждый день его семья собирается за ужином и обсуждает повседневные мелочи, делясь своими успехами и переживаниями. В их общем доме царит то самое семейное тепло. Дэм закрыл глаза. Все ушло на задний план. Шум веселой болтовни, завывающий ветер за окном, стук столовых приборов по тарелкам. Он, наконец-то, дома. Блаженная улыбка помимо воли расплывалась по его лицу. Сейчас он впервые за долгое время был счастлив. Дэмиен спокойно спал в комнате, что он привык называть своей. И сейчас именно там он чувствовал себя в полнейшей защищенности и спокойствии. Джерри и ее мама, Джейн, сидели в гостиной на мягком диване, заваленном разноцветными подушками. Они наконец-то остались одни и могли поговорить обо всем, о чем не представлялось возможным поговорить по телефону. А обсудить было много что. У Джейн накопилась уйма вопросов. - А где папа? – Джерри решила начать разговор первой. - Приедет утренним рейсом завтра, - мягкий голос Джейн успокаивал, - он просил передать, что ему жаль, что он не смог встретить вас сегодня. - Мы здесь надолго, так что пускай не беспокоится, - с грустью заметила Джерри. - Что-то произошло? Ты никогда не приезжала так внезапно после… , - она замялась, подбирая правильные слова. - … Дэмиена отстранили от занятий, - перебила ее Джерри, зарываясь руками в свои волосы. - Отстранили? Это так не похоже на него. И что же он сделал? – в голосе Джейн слышно беспокойство. - Сбежал из пансиона ночью. - О, это не так страшно. Дэмиен в том возрасте, когда было бы странно, если бы он правил не нарушал. - Мам, важно не это, - голос Джерри начал предательски дрожать. Среди всех своих друзей и знакомых Джерри могла доверить все лишь своей маме. Только она была тем самым человеком, что никогда не давил и никогда не пристыжал ее за какие бы то ни было проступки. И сейчас Джерри требовался не просто совет. Ей нужна была реальная помощь. Ведь с Дэмом она не могла справиться. Джерри рассказала своей маме все то, что произошло со времени переезда Дэмиена из их дома. Не долго, лишь по главным событиям. Она рассказала о том, как сложно ей было пересилить себя наладить контакт сначала с маленьким, а потом уже и повзрослевшим сыном. Как с каждым годом между ними росла все более высокая стена, что также росла и вширь. Пропасть между матерью и сыном стала настолько большая, что Джерри не представляла, о чем ей можно говорить с Дэмом, ведь тот также не слишком желал мгновенно идти на контакт. А на долгие разговоры Джерри с ним была не способна. Она не приучена любить своего сына, успокаивать его или хвалить. Джерри никогда этого не делала, да и, что уж там говорить, никогда и не хотела этого делать. Слишком затратно и невыносимо ей это было. С каждым общением груз ответственности за состояние сына и раздражение в его сторону крепло. Джерри честно упрекала себя в черствости и притворству по отношению к Дэмиену. Рассказала и о его проблемах с психикой. О звонке директрисы, о том, что Дэм отказывается пить таблетки. О том, что он уже однажды сказал, что Джерри ему «никто». - Милая моя, - после долгого молчания, ответила Джейн, - даже если ты его не любишь, даже если так, то пойми, что он ни в чем не виноват. После этих слов ее мамы, Джерри позволила эмоциям взять вверх. Ее слезы были направлены на свою собственную жалость к себе. От этого на душе становилось еще невыносимее. - Он этого не заслуживает, - Джерри дрожащими руками вытирала слезы со своих впалых щек, - если бы я когда-нибудь оказалась на его месте, то я бы тоже не выдержала. Но при этом… мама, я просто не знаю, как я могу это исправить. Если бы я знала, что все так выйдет, если бы не этот чертов эгоизм. Лучше бы… Дэмиена вовсе не было. - Но он есть, Джерри. Дэмиену уже семнадцать лет, - Джейн успокаивающе гладила свою дочь по руке, - послушай, вы сейчас поживете у нас. За это время ты должна узнать его получше. Дэмиен очень хороший мальчик. Я уверена, вы сможете найти общий язык. А если нет, то, может, ему будет лучше… остаться у нас? Джерри с ужасом посмотрела на мать. Предложение было настолько заманчивое, настолько реальное, что она чуть ли не сразу закричала о том, что полностью согласна. «Да! Да! Да!» Так будет действительно лучше всем. Но. Есть одно огромное Но. Джерри увезла своего сына в Сан-Франциско, обещая счастливое время, проведенное лишь вдвоем. И в итоге сделала все гораздо хуже. Неужели она теперь так безжалостно спихнет его на воспитание своей уже немолодой мамы? До совершеннолетия Дэма остался всего лишь год. А дальше он уже сможет самостоятельно принять нужное ему решение. - Спасибо, мама, но нет. Ты права, мне, действительно, нужно постараться сблизиться с Дэмиеном. Даже если будет сложно. Ведь теперь рядом с нами есть ты. Джерри и Джейн крепко обнялись, словно этими объятиями заключали важнейший договор в их жизни. Джерри с Дэмиеном остались в родительском доме на все две недели его отстранения. Родной дом с красной черепичной крышей наводил спокойствие и сонливость на состояние Дэмиена. Бабушка была всегда мила с ним, часто обнимала и смеялась. В ее доме было множество цепляющих взгляд мелочей, что было так приятно рассматривать. В отличие от всех домов, где жил Дэмиен, этот выглядел по-настоящему живым и обжитым. Тот самый дом, где хотелось бы остаться навсегда и, наверное, перестать расти, окунувшись в мир беззаботности. Но также состояние Дэма было слишком шатким. За постоянным напряжением следовал сильный отход в эмоциональным состоянии. Первую неделю он постоянно спал и был вялым. Тут же заболел, часто раздражался по мелочам и даже язвил. Дэмиен не мог ничего с собой поделать, это было попросту выше его сил. Дэм старался не показывать своего подвешенного состояния, часто улыбался и, в большинстве случаев, действительно, искренне. Но стоило лишь малейшего взгляда, неправильного слова – и Дэмиена начинало трясти в истерике. Страх волнами подступал к его горлу, превращаясь в слезы бессилия. Никто не кричал на него, не ругался, но и не знал, что делать. Все, не сговариваясь, решили делать вид, что все идет так, как нужно. А Дэмиен запутывался все больше. Вот же его счастье, перед его глазами, даже если и на немного, то почему бы просто всем этим не воспользоваться? Отчего ему так необходимо все портить? С матерью он также старался наладить контакт. С ее стороны была такая же немалая отдача, Дэм чувствовал, насколько сильно она старается, и не мог не быть ей благодарным. Её неловкие жесты, смущенные взгляды, не к месту сказанные слова не обижали, а, скорее, наоборот, умиляли. Особенно легко их разговоры проходили в компании бабушки. Она стала их связующим звеном, главной цепочкой в их отношениях. И с каждым разом разговоры давались все легче и легче. В один из таких дней, после ужина, Дэмиен вышел на веранду подышать свежим ночным воздухом. Ночной вид сильно успокаивал его, ведь дом находился в хорошем спальном районе, где уже вечером все замирало в ожидании следующего утра. Он вглядывался в темные окна соседних домов, гадая, уехали ли их соседи или же просто слишком сильно экономят на свете. - Думаешь о великих делах? Его мать подошла, бесшумно ступая по деревянному полу, и облокотилась на террасу рядом с сыном. Сейчас она уже не казалось такой далекой как раньше. Теперь Дэмиен мог даже дотронуться до нее, когда иногда ему казалось все сном. Но вместе с тем, он начал видеть в матери живого человека. Со своими проблемами, привычками и чертами характера. И не сказать, чтобы он был в ней разочарован. Хотя бы то, что она взяла огромный внеплановый отпуск ради него, Дэмиена, казалось удивительным. Конечно, мать то и дело созванивалась с кем-то, постоянно работала на своем ноутбуке, но все же большую часть своего времени она старалась посвящать именно своему сыну. Когда Дэм спрашивал у нее, сильно ли повлияет на ее работу то, что она так внезапно уехала, мать лишь отмахивалась и говорила не беспокоиться об этом. И Дэмиен старался не беспокоиться и не думать. - Мам, а как я родился? – Дэмиен неловко перебирал пальцами по дереву террасы, стараясь отодрать кусочек от нее. Джерри опешила от такого вопроса, не зная, что можно ответить на такое. Уж точно не правду, но и неправду не скажешь. Ведь Дэм не маленький ребенок и сразу поймет нелепость выдумки о четко спланированной и желанной беременности. Как минимум, он никогда не знал своего биологического отца, благо, никогда им и не интересовался. - Дэмиен, - сказал Джерри уже заранее сожалея о любом своем ответе, - а ты точно… хотел бы это знать? - Теперь уже не особо. Мать Дэмиена всегда была прямолинейным и даже жестким человеком. Истинная карьеристка, не знающая любви и различных «прелестей» семейной жизни. Как считала она сама, у нее уже была семья в лице ее родителей, которую нужно было обеспечивать. А также был Дэмиен, что уже было для Джерри чересчур. Слишком много людей, о которых нужно заботиться. Семья отнимала много ее ресурсов, а большую часть нужно было вкладывать в любимую работу - то, что ее действительно радовало и приносило удовлетворение. Романы у нее, конечно же, случались. Как и многим взрослым женщинам, ей было необходимо удовлетворять свои потребности, но никогда ее «отношения» не выходили за рамки того, что было удобно Джерри. По сути, это лишь было ее разгрузкой, по большей части, физической. И даже в таких отношениях она умудрялась руководить всем процессом и даже что-то контролировать. Лидер по жизни, привыкшая надеяться только на себя. Единственной неудачей в жизни у которой был лишь Дэмиен. Ее самое слабое и уязвимое место. Сейчас она смотрела своему главному страху в глаза и надеялась выглядеть не внушительно и не страшно. Привыкшая всегда брать все силой, сейчас Джерри приходилось вытаскивать из своих дальних глубин всю свою любовь и нежность, на которую она была только способна. - Ты пойми, что в жизни не всегда все будет так, как тебе бы хотелось… - О, ты знаешь, я уже это понял. - … Но это должно закалять тебя, а не ломать, - закончила свою мысль Джерри. «Даже если этой трудностью будет твоя мама». Она бы хотела продолжить свою мысль именно так, но тогда бы Джерри признала свое полнейшее поражение и попросту растоптала бы любые будущие взаимоотношение с Дэмиеном. Ей нельзя было показывать свои слабости, ведь он, наверняка, до сих пор ищет материнской поддержки и даже любви. Даже если сам не захочет признавать этого. Дэмиен еще слишком мал и беспомощен, чтобы тащить на себе весь груз взрослой жизни, с которой он уже успел столкнуться. Джерри оградила его от всех забот, буквально заперев в клетке, названной пансионом, но лучше бы она оставила его с собой рядом, возможно, тогда бы они смогли найти общие интересы гораздо раньше. Джерри с интересом наблюдала, как Дэмиен осторожно и с определенной опаской кладет ей голову на плечо, с трепетом замирая, практически не прикасаясь к ее коже, лишь совсем чуть-чуть. В оглушительной тишине зашелестели от ветра оставшиеся листья, словно гадко хихикая над смятением Джерри. Преодолевая свои собственные громадные барьеры и личностные границы, что она сама себе когда-то поставила, Джерри с неприсущей ей нежностью, аккуратно положила свою руку на мягкие волосы сына. Так они и замерли, Дэмиен, закрыв глаза и думая, что все это точно происходит в одном из его снов, и Джерри, смотрящая далеко вдаль и постепенно оттаивающая от первого преодоления своего главного страха.3.1 Дом, милый дом
14 апреля 2019 г. в 23:38
В который раз бесконечная трасса перед глазами. Уже голые деревья теперь напоминают сухих стариков, что когда-то потерялись в этих густых лесах и застыли в своих склонившихся позах. Они переплетались между друг другом, словно обнимаясь, раскачивались от ветра и чуть ли не падали. Все это смазывалось в глазах Дэмиена от скорости машины, в которой ехали они с матерью.
Мать не стала ругать его за побег из пансиона. Не стала расспрашивать или беспокоиться. В тот же день она купила билеты на рейс в Портленд к родственникам. В тот же день они сели в самолет и улетели.
За время их путешествия, мать ни разу не заговорила с ним. Если не считать формальных вопросов, что возникают при любой поездке. Только деловое общение и ни капли эмоций.
А Дэмиен ощущал себя абсолютно оторванным от реальности. Он стал ведомым, вновь следовал за матерью, словно слепой щенок и ни разу не высказал собственное мнение. Он сидел в зале ожидания, считая горящие лампочки на потолке.
Одна, пять, еще несколько.
А потом Дэм понял, что лампочек нет вовсе. Всего лишь блики от заходящего солнца.
Вот он, пятилетний, сидит около входной двери школы, ожидая приезда матери. Она не приезжала уже три недели, но в их последнюю встречу обещала вскоре приехать. Дэмиен сидел порядка двух часов, пока мать действительно не открыла дверь.
Он бросился обнимать ее ноги, так как не мог дотянуться до шеи. Дэму хотелось сжать ее настолько сильно, чтобы она больше никуда не сдвинулась. Чтобы мать всегда была рядом с ним.
Помнил и нежные руки на макушке, что аккуратно перебирали его волосы. То самое теплое чувство, разливавшееся внутри него каждый раз, когда Дэмиен видел мать, и она к нему прикасалась. Кажется, это называют любовью.
Он когда-нибудь любил кого-то так же сильно, как любил тогда мать?
Дэм не умел любить. За все семнадцать лет он ни разу не был влюблен в кого-то. Его не интересовали отношения, переходный возраст полностью прошел мимо него. Никакого подросткового созревания. Отсутствие либидо.
Помнится, один из мальчишек притащил какую-то взрослую картинку. Ребята собрались в круг и тихо пересмеивались, разглядывая ее. Им тогда было около десяти-двенадцати лет. Самое начало становления личности.
Дэмиен вспоминал об этих моментах с холодом и отстраненностью, ведь в тот момент ему было интересно лишь одно – как скоро к нему приедет мать.
Именно в этом возрасте, он начал понимать, что любовь, оказывается, бывает невзаимной. И первой отвергнувшей была его собственная мама.
Топот ног и бесконечный гул. Женский голос постоянно объявлял об открытии регистрации на рейс. Серые безликие люди раздражали Дэма. Какого черта они такие счастливые, отчего у них так ярко горят глаза, так много эмоций выражается на лице? Чем они это заслужили? Неужели они настолько лучше его?
Маленькие дети, повиснувшие на родителях, обвивающие их руки, словно нечто спасительное. Задорный смех, доносящийся от группы подростков, которых, видимо, собрали для проведения экскурсии. А вот огромная семья, что сидели, разглядывая карту, и улыбались друг другу, помечая в ней что-то.
Плечи свело судорогой, и Дэмиен со всей силы откинулся на своем стуле. Спина соприкоснулась с пластиком, создавая глухой стук. Его стул еще некоторое время трясся от удара, покачиваясь.
Гладкие пуговицы на его рубашке. Дэму хотелось вырвать их с мясом, казалось, они здесь абсолютно лишние.
В его жизни слишком много лишнего. А нужное всегда терялось где-то.
Но вот его подозвала мать, напоминая о том, что пора проходить на борт. Дэмиен молча последовал за ней.