Ракушка

Несмотря на то, что вспоминать произошедшие в дальнейшем события не хотелось, Тсунаеши не мог не согласиться со словами киллера. Когда они проникли на базу Бьякурана, там уже вовсю гремела тревога, однако на вонгольцев почти не обращали внимания — не считать же за таковое пару рядовых, вырубленных старшим братом за считанные секунды? Все силы стекались к другому, откровенно дерзкому прорыву. На долю Тсунаеши с товарищами выпало с десяток пламенных офицеров. Несмотря на силу противников, молодой Десятый осознавал, что им пришлось бы нелегко, если бы две сотни обычных, но хорошо обученных, опытных бойцов остались на своих местах. Точно такое же понимание читалось на лицах Хранителей, чутко прислушивающихся к звукам отдаленных взрывов, доносящихся с той стороны, где резвились Лар Милч и Иетсуна. Впервые в жизни Тсунаеши безоговорочно доверял брату, зная, что тот не подведет. Тем не менее, захватить базу им удалось лишь чудом. Если бы не взрослый Хибари-сан, если бы не взрослый Рехей, если бы Спаннер и Шоичи не оказались вдруг приятно-неожиданно двойными агентами… Если бы Лар Милч, пробегая мимо, не вынесла Джинджера… Если бы Тсуна, каким-то чудом оказавшийся в одном помещении с Гаммой, не прошептал мужчине что-то на ухо, после чего тот сдался… Они бы проиграли. Слишком много неустойчивых переменных. А эта парочка, перемазанная в масле, слегка подкопченная, но счастливая донельзя, сверкая белозубыми улыбками, ввалилась в командный центр, попутно прострелив головы сестричкам Червелло. — Всегда мечтала это сделать, — с наслаждением протянула Лар Милч, пока подростки безумными глазами смотрели на длинные розовые волосы, утопающие в крови. До этого смерть проходила как-то мимо. Они действовали круче, чем герои боевиков — Тсунаеши показали видео с камер наблюдения базы. Опыт Лар понятен и объясним, но действия Тсуны… поражали. Тот с полуслова понимал напарницу, убивал без колебаний, будто давно к этому привык, словно тренировался годами. Действительно, круче, чем «В осаде». Но все их усилия пошли прахом. Тсунаеши стиснул в ладони горсть влажной земли, вырывая с корнем мелкую травку. Что с того, что он победил странного, высасывающего пламя двойника Бьякурана, если проиграл оригиналу? Бьякуран разрушил их подземную базу в Намимори. Бьякуран, предложив игру «Чойс», поиздевался над их надеждами, победив обманом. Бьякуран через своего двойника поглотил силы тех, кто собрался для последнего боя, включая собственных подчиненных. Впрочем, Хранители Маре, предупрежденные заранее, не имели ничего против. Бьякуран Джессо оказался слишком умен, хитер, силен. На него не действовала Гармония Истинного Неба, его Небеса ужасали размахом — Тсунаеши с горечью признавал, что его собственное пламя пока еще слишком слабо, чтобы сражаться с этим монстром на равных. Но он все равно пытался. Ради друзей. Ради тех, кто доверился, поставил все в последней битве на его карту. Получается, они лишь временно спасли Юни Джиглио Неро от смерти? Неужели все жертвы были напрасны?! Тсунаеши стиснул зубы, не имея сил подняться с колен. Обожженный бок прострелило вспышкой боли. Отец часто повторял, что старший сын физически не соответствует возможностям своего пламени, поэтому надо тренироваться больше, усерднее… Тсунаеши ненавидел Емитсу и его жестокие методы обучения. Неподалеку, размазывая хрустальные слезы по щекам, горько плакала Юни Джиглио Неро. Тсунаеши уже ничем не мог ей помочь. Офицеры Варии в полном составе, не сводя глаз с противника, расположилась полукругом, готовясь сражаться до последнего. Их руки — у некоторых покрытые кровью — лежали на оружии. Но в них уже не чувствовалось надежды, лишь решимость умереть, забрав при этом неприятеля с собой на тот свет. Тсунаеши так всех подвел… Они полагались на него, на безумный план его взрослой версии. Когда каждый переступил пределы своих сил, чтобы помочь ему, он проиграл на последнем этапе. Огромная, нарастающая вина давила на плечи, пригибала к земле. — И это все? — Бьякуран издевательски развел руками. — Может, ты и талантливый хакер, Тсунаеши-кун, но тебе не по силам переиграть гения. — Это не нужно. Спокойный голос прозвучал неожиданно, и напряжение, расцветавшее на поляне, вдруг смело, словно порывом ветра. Потрясенно вскинув голову, Тсунаеши увидел брата, идущего к ним от кромки леса. В по-прежнему белоснежной рубашке, дорогих кожаных туфлях, словно ходил в театр, а не разбирался со своей частью подчиненных Бьякурана на другой стороне леса. Только благодаря его усилиям, Тсунаеши с союзниками и Хранителями сражались с самим Джессо и его Венками, а не всей армией Мельфиоре. И все равно проиграли. Ветер трогал пышные пряди цвета красного дерева, а в карих глазах, обращенных к Бьякурану, светилась необъяснимая тоска. — Тсуна-сан! — ахнула Юни, прижав ладошки к груди. — Ох, ну наконец-то я смогу сразиться с достойнейшим из Вонголы! — слащавая улыбка Джессо сменилась гримасой гнева, сиреневые глаза плевались яростью, почти ненавистью. — Больше ты не встанешь на моем пути! — Ты забыл, Бьякуран: я знаю, почему ты это делаешь, — в сиреневых глазах отразилось потрясение, смешанное с каким-то диким страхом. Какой бы информацией ни обладал Иетсуна, она пугала Бьякурана до чертиков. Но брат не спешил раскрывать карты. Он подошел ближе, встал напротив противника, держа руки в карманах, загораживая остальных. — Обещаю, если выживу я, то сделаю все, чтобы принять на себя это бремя. И избавиться от него вовсе. — Мой способ тоже неплох. — Не все так считают. — Им просто не понять моей гениальности… — О чем вы, черт бы вас побрал, мусор? — рявкнул, не выдержав, Занзас. Тсунаеши почти физически было больно, когда старый приятель даже не взглянул в его сторону при встрече. — О судьбах мира, конечно же, — ответил с лисьей усмешкой Бьякуран. — Тсуна-сан! — воскликнула Юни, дернувшись вперед, но в последний миг ее удержал на месте Гамма. — Мне нужны пустышки Аркобалено! Пожалуйста, от этого многое зависит! Ночью, у костра, она рассказала о системе равновесия, о роли колец Вонголы и Маре. Уничтожение одной части перекосило всю систему, мир балансировал на грани уничтожения. Неожиданно, запрокинув голову, Бьякуран расхохотался, в то время, как Тсуна смущенно отвел глаза. — У тебя ничего не выйдет, Юни-чан, — пропел Джессо. — У тебя не получится вернуть Аркобалено к жизни! Девочка смертельно побледнела, задрожала, пока среди присутствующих прокатывался тихий шепот переговоров. Никто не знал, что Аркобалено можно вернуть и что сделать это способна маленькая глава семьи Джиглио Неро. В своей белой накидке, чересчур большой шапке Юни выглядела слишком слабой и хрупкой, чтобы взваливать на нее судьбы мира. — П-почему? — тихо спросила она. — Потому что ты не являешься Аркобалено Неба, — голос Бьякурана источал злое торжество. — И никогда им не являлась. Должен признать, я сам узнал правду лишь три месяца назад, когда своими глазами увидел возвращение Аркобалено. Обман удался на славу, браво! Три месяца? У Тсунаеши возникла страшная догадка. Он покосился на по-прежнему спокойного Иетсуну. При первой встрече в будущем брат сказал, что взрослая версия оставила ему кое-какую информацию… Было ли там об этом? Знает ли Тсуна, что делать? — Твоя пустышка — всего лишь семейная реликвия, принадлежавшая раньше основательнице Джиглио Неро, но из-за материала, из-за того, что способна впитывать пламя, она обманула мое чутье. Кстати, хочешь, покажу кое-что? Не дожидаясь ответа провидицы, Бьякуран щелкнул пальцами. Возникшая в воздухе голограмма показывала лесную поляну, слегка отличающуюся от той, на которой они находились сейчас. Тсунаеши узнал ее — та самая, которую они видели на церемонии после Конфликта колец. Судя по всему, остальные узнали тоже. — Сначала я подумывал переслать Дечимо Вонголы запись того, как погиб его брат, поэтому вмонтировал в брошь маленькую камеру, но потом оказалось, что запись слишком интересна, чтобы ей делиться. На записи взрослый Иетсуна раз за разом отражал пламенные атаки Бьякурана, спокойный и собранный, уверенный в своих способностях, с пылающей в потемневших глазах решимостью, несмотря на то, что истекал кровью, теряя силы. Волосы прилипли к лицу, рубашка промокла насквозь… Когда он, пошатнувшись, упал, привалившись к земляному холмику, со стороны Лар Милч донесся прерывистый вздох. Лицо бывшей Аркобалено утратило краски, только краснели искусанные губы, но пламя продолжало ровно полыхать на кольцах — та самая ужасающая решимость бороться до смерти. Что бы ни случилось, Лар Милч оставалась военной. Слабый, израненный мужчина казался обреченным, но его взгляд против воли вынуждал верить в невозможное. Порывшись под рубашкой, взрослый Иетсуна достал оранжевую пустышку на тонкой цепочке. Та вспыхнула ослепительно, а затем издалека к ней устремились другие цветные огоньки, и вскоре в ладонях Иетсуны лежали все пустышки. В небо взвился столб янтарного пламени, а затем распался, охватывая мужчину надежным куполом. — Ты не сделаешь этого, — донесся голос того Бьякурана. — Не сделаешь… На недоверие, звеневшее в словах врага, Иетсуна улыбнулся алыми от крови губами. Смотря на брата, Тсунаеши чувствовал, как его разрывает на части боль, зависть, потрясение и понимание. — Сделаю. Пусть мое тело пострадало, но моя воля по-прежнему сильна. Знаешь, Бьякуран, когда все изменится, даю слово, я обязательно спасу Юни. Из умирающего тела вылилось колоссальное количество пламени, на миг затмив белый свет, а когда картинка восстановилась, Иетсуна медленно исчезал, растворяясь искрами. Никакой ритуал не мог принять его волю до конца, поглотить ее сразу. Лишь окровавленная одежда осталась от него, когда растворился последний клочок тела. Ослепительно сияющая пустышка Неба парила в воздухе. В стремлении прервать ритуал Бьякуран атаковал барьер снова и снова, буквально омывая тот грандиозным количеством огня. — Щит все равно погаснет, Тсуна-кун! Он долго не продержится! Но щит уцелел. Купол, поддерживаемый последним, самым страстным желанием своего создателя, даже не думал исчезать, продолжая защищать то, что было дорого Саваде Иетсуне. Никто не проронил ни слова, даже не сдержанная на язык Вария молчала, отдавая дань уважения чужому благородству и самопожертвованию. Шесть пустышек взлетели, выстроились в ряд, мерцая с каждым мигом все ярче, пока на землю не ступили маленькие ножки Аркобалено. — Вы вернулись! — змеей зашипел Бьякуран. Проклятые младенцы даже не посмотрели в его сторону, они не сводили взглядов с раскинувшейся на земле одежды. Реборн первым подошел к ней, спрятав выражение лица в тени шляпы, прикоснулся к одному из рукавов. Пальчики заскользили по дорогой ткани, обводя высыхающие алые пятна. Что-то блестящее мелькнуло и пропало в кулачке Солнца. Бьякуран продолжал швыряться огнем, создавать драконов, но Аркобалено под защитой купола Неба выстроились полукругом, неся караул возле Реборна. Голограмма погасла. — Даже спустя час мне не удалось пробить купол, — Бьякуран делано равнодушно пожал плечами, но вот его взгляд практически испепелил по-прежнему спокойного Тсуну. — Не знаю, что потом случилось с Аркобалено. Возможно, вновь умерли от радиации, не успев добраться до убежища. — Сомневаюсь, — вдруг улыбнулся Тсуна. — Им просто не разрешено приближаться к битве. В любом случае, мы собрались здесь не болтать. Сразимся? — Сразимся! — азартно воскликнул в ответ Джессо. Впервые по-настоящему счастливый, не играющий с врагом. — Пусть победит достойный! — Тсуна-сан, не надо, прошу! — взмолилась Юни, но Тсуна только покачал головой, надевая перчатки и беря коробочку. Тсунаеши не раз замечал ее на поясе брата, но тот никогда не показывал оружия, поэтому никто не знал, какое животное досталось ему. У Тсунаеши это была белка, как сказал Реборн, напоминающая животное-партнера Луче Джиглио Неро. На траву опустились маленькие лапки, взмахнула приветственно сотканная из Небесного пламени кисточка. Очаровательный львенок с пламенной гривой и в кепочке влюбленно смотрел на Тсуну. — Здравствуй, Натс, — брат опустился на корточки, погладил зажмурившегося от счастья звереныша. — Прости, что так долго. Львенок заурчал, протестуя, словно говоря, что хозяин ни капельки не виноват, и он способен прождать столетия, если понадобится. — Небесный лев Вонголы… Не ожидал, не ожидал. Такой милый, Тсуна-кун. — Спасибо. — И многофункциональный, наверное… — Возможно. От первого, поистине чудовищного столкновения пламени над полем возник оранжевый купол, отделивший сражавшихся от зрителей. Львенок, запрыгнув на плечо Тсуны, ревом сносил черных драконов Бьякурана, пока хозяин пытался подобраться поближе. Он нападал, сокращая расстояние, в то время, как Джессо стремился сохранить дистанцию, хотя, надо признать, в рукопашном был хорош. Они оба были хороши. И оба даже не думали сдерживаться. Наоборот, с каждым разом их пламя разгоралось все сильнее, жар окутывал зрителей, затаивших дыхание. Тсуна то замораживал атаку противника, то встречал таким шквалом огня, что Бьякурана с его крыльями просто относило в сторону, и промежуток между льдом и пламенем составлял один вздох. То, каким должен быть босс… Насколько решительным он должен быть… Опытным… В действиях младшего брата Тсунаеши видел колоссальный опыт боев с сильным противником. Немного однобокий, но Тсуна импровизировал, выдумывал контр-действия прямо на ходу. Где? Когда он успел? Тсунаеши ощущал на себе внимание остальных и знал, что сравнение не в его пользу. В конце концов, брат достал Бьякурана, пробив тому легкое длинным осколком льда. Покачнувшись, Джессо упал на колени, крылья за спиной погасли. — Босс! Бьякуран-сама! — закричали его Хранители, умело связанные Варией в момент отвлечения внимания, но Бьякуран видел лишь своего врага. — Давай, — булькнул кровью он, — убей меня. И… выполни свое обещание. — Выполню. За секунду до того, как волна пламени сожгла его дотла, Бьякуран Джессо улыбнулся. Чисто. Открыто. — Ты. Убил. Его! — Кике бил по земле, сгорбившийся, разом потерявший смысл жизни. — Твои проблемы, мусор! — прорычал Занзас, наставляя на него пистолет. Но расправу остановили слова Иетсуны. Разом повзрослевший, уставший Савада тяжело опустился на землю, буквально отдирая от рук перчатки. Натс, мяукнув на прощанье, убрался в коробочку. — Он жив. Тсунаеши не знал, как простые слова, сказанные не самым громким голосом, прозвучали раскатами грома. Как они не раскололи небо и землю? Кике обернулся к врагу с отчаянной надеждой. — Бьякуран-сама… жив? — Неужели ты думаешь, что, вернувшись в прошлое, мы ничего не изменим? Вновь допустим войну, уничтожение мира? Разумеется, нет. Поэтому можно сказать, что данное будущее уже не существует. Каждое наше решение, каждый выбор приводит к определенному результату, цепочка, приведшая к нынешнему, уже не повторится из-за полученного сегодня опыта. Сейчас это будущее держится лишь за счет нас, гостей из прошлого, но стоит нам вернуться, как оно начнет меняться. Скорей всего, эта реальность станет не более, чем воспоминанием. И кто знает, каким будет новый мир? Возможно, Бьякуран тоже переосмыслит свои поступки, станет нам союзником… Тсуна говорил так, словно разбирался в прошлом и будущем, словно… Мог ли взрослый Иетсуна оставить ему это обоснование плана тоже? — То есть убивать этот мусор не имеет смысла, — подвел итог Занзас. — Ага, потому что, можно сказать, этого Кике, такого, какой он есть сейчас, уже не существует. Все изменится. — Тсуна-сан… Иетсуна повернулся к юной Джиглио Неро. — Прости. За наш обман, но тогда не было иного выхода. — Я понимаю, — кивнула девочка. — Я хотела поблагодарить вас. Спасибо, Тсуна-сан. — Вижу, ты совсем не злишься на Бьякурана, кора! Из леса, один за другим, вышли Аркобалено с обмотанными оранжевыми цепями пустышками. Тсунаеши почувствовал, что наличие двух Реборнов, испытующе разглядывавших друг друга, с хрустом и треском крошит картинку привычного мира. Одного Солнца более, чем достаточно, куда им второго?! Мир просто не переживет этого! Колонелло нахально подмигнул Лар Милч, отчего та покраснела, как девчонка. — Дурак, — буркнула она, отвернувшись. — Не злюсь, — подтвердил Тсуна, разглядывая собственные руки. — Потому что Бьякуран выполнял свое предназначение. Ракушка не меняет своей формы — так Вонгола сохраняет свои стремления, традиции из века в век. Но чтобы не было застоя, переменчивое море — Маре — должно вносить хаос, нечто новое. И тогда, когда между ними возникают серьезные трения, появляется Аркобалено Неба и примиряет всех. Бьякуран являлся сутью Маре, с которой ничего не мог поделать, лишь подчинить своему самому страстному желанию, — увидев непонимание остальных, Тсуна тяжело вздохнул. — Небеса Тринисетте связаны друг с другом. Долг Аркобалено Неба — останавливать безумства, которые по пьяни замышляют Вонгола и Маре. — А-а-а… — Бьякуран считал этот мир неправильным, думал, что, если подчинит Тринисетте, сумеет избавить Аркобалено Неба от угрозы проклятия навсегда. В каждом из миров он оказывается покорен силой духа Юни. Щеки юной провидицы залили малиновый румянец, Юни прижала руки ко рту, глуша всхлипывания. Все это делали ради нее… Во всех мирах ради нее… — По крайней мере, так считала моя взрослая версия, а он всегда оказывался очень близок к истине в своих догадках, — пожал плечами Иетсуна. Тсунаеши не знал, какие чувства превалируют в овладевшем его сердцем хаосе. Горечь? Боль? Стыд? Зависть? Он так гордился своим пламенем Истинного Неба, забирал Хранителей, так как не считал своего брата достойным столь ярких, уникальных людей, совершенно не думая о последствиях. Нет, отказываться от друзей Тсунаеши не собирался, но помнил свои мысли, когда видел ребят впервые, еще не образовав связь, но зная, какую роль им отвели… Вернее, думая, что знает. Он считал себя таким крутым, напакостив Вонголе, уведя очередного Хранителя… Если бы только дал себе труд подумать, хоть немного, рассмотрел ситуацию со всех сторон! Но дружба с Варией, успехи на поприще программиста, флер тайны, личной, лишь для него одного, кофе, который все называли небесным, вскружили ему голову, заставили возгордиться. Как же больно падать сейчас, когда брат оказался лучшим Небом, чем он, а его образ глупого, недалекого любимчика учителей и отца рассыпался прахом, явив насквозь фальшивое нутро. Тсунаеши сам создал этот образ в своей голове и цеплялся за него, не желая замечать очевидного. Тсуна настолько силен, что его приняла пустышка. Он — Аркобалено. Он настолько тверд в своей решимости, что умер по-настоящему, а не разыграв представление, причиняя боль друзьям. Умер, чтобы защитить, спасти, зная, что не вернется. Такой, каким был раньше — никогда. Вернувшийся будет уже другим Иетсуной, принадлежащим другому будущему, которое им еще только предстоит построить. — В любом случае, это уже неважно, — гибким движением Тсуна поднялся с земли, отряхивая брюки от редких травинок. — Что ты задумал? — в один голос спросили Реборны. Пугающее эхо. — Исправлю все, как обещал, — твердо произнес Тсуна. — Шоичи, стреляй! Никто не успел среагировать, как где-то до сих пор отсиживавшийся Ирие Шоичи вдруг выстрелил из странно переделанной базуки десятилетия. Когда розовый дым окутал Тсуну, механизм развалился на части в руках рыжего гения. Все ждали появления взрослой версии, но ничего не произошло, клубы развеялись над пустым местом. Синхронно щелкнули предохранители, сразу три ствола нацелились на обливающегося потом, хватающегося за живот бывшего двойного агента. — Какого черта ты сделал? — прорычала Лар. — Где Тсуна? — единодушно заговорили Аркобалено Солнца. Замахав руками, Шоичи рухнул на землю, пытаясь одновременно схватиться за живот и отползти подальше от пугающих его людей. — Тсуна-сан сам попросил! — Что?! — Взрослый Тсуна-сан попросил в случае победы над Бьякураном отправить его домой на пару дней раньше. Настройка общего механизма займет до трех дней, за это время он успеет закончить свои дела. К тому же его перемещение запустит изменение мира, оно пройдет более просто. Тсуна хочет успеть слетать в Италию и принять пустышку Аркобалено, понял Тсунаеши. Брат… он мог бы стать боссом Вонголы, боссом, который удовлетворил бы всех. Может, еще получится все изменить? Переиграть? Сказать Тимотео, что… — Прекратите запугивать бедного Шоичи, садисты, — весело произнес приятный, чистый голос. Тот самый, что давал обещание Бьякурану на видео. На поляну вышел взрослый Иетсуна в привычной одежде, привычно растрепанный, целый и невредимый. На уровне живота болталась на тонкой цепочке оранжевая пустышка, покрытая сетью мелких трещин. — Вечно со мной базука сбивается и выплевывает черт знает куда, — шутливо пожаловался молодой мужчина, после чего ему пришлось срочно удирать от воинственно настроенной Лар Милч. Бывшая военная явно намеревалась отыграться за все треволнения жизни. — Ай, Лар, ты чего? Помогите! Реборн, твое Небо убивают! Колонелло, меня, между прочим, за обещание, данное тебе, бьют! — Ничего не знаю, — Аркобалено Дождя развел руками. — Я снайпер, а не мазохист. — Тут я бы поспорил, — хмыкнул Реборн-из-будущего, отбивая-таки свое Небо у коллеги, усаживая на траву рядом с собой. — Меня интересует другое. Ты погиб. Как базука десятилетия могла тебя призвать? Тсуна крепко обнял свое Солнце. — Этот мир уже меняется, я — самое первое изменение. Кого убил Бьякуран, вернутся, война сотрется из памяти обычных людей. Хранители Вонголы радостно переглянулись, Ямамото расцвел широкой, искренней улыбкой. — Когда вы вернетесь домой, то будете помнить, Аркобалено позаботились об этом. Разумеется, мы-старшие — тоже, хотя яркость поблекнет. Мир станет другим, но вам еще только предстоит сделать его таким. — А ты? — подал голос Тсунаеши, имея в виду младшую версию брата. Иетсуна прекрасно его понял. — А я уже вношу нужные изменения, — мужчина коснулся пустышки Неба. — В первый раз я принял ее, чтобы разобраться с проклятием, во второй — чтобы во время его снятия не пострадала Ария. — Вашу бы энергию да в мирное русло! — возмущенно воскликнул Кике… другой Кике, отличавшийся от бывшего пленника Варии, как небо от земли. Белым костюмом, галстуком и весьма недовольной физиономией. — Что вы, что Бьякуран-сама!.. — Депрессивные какие у Бьякурана Хранители. Это все от недостатка сахара в организме. Дружное передергивание Погребальных Венков — кто вообще так называет Хранителей?! — вызвало звучный хохот со стороны Варии. Мир в самом деле менялся, пока еще неуловимо, по капельке, как расцветает после зимы сонный лес — становились светлее небеса, легче — воздух. И только они задерживали окончательное пробуждение. Тсунаеши посмотрел на Реборна, их Реборна. Брат уделял больше внимания ему, в то время, как взрослый Иетсуна в основном обращался к своему репетитору, они словно бы разделяли, кто кому принадлежит. Вот и сейчас взрослый Тсуна что-то шептал на ухо усевшемуся на его коленях киллеру, машинально накручивая на палец спиральку бакенбарды, за их взаимодействием «молодой» Реборн наблюдал пристально, словно брал на заметку. Со своим, сбежавшим в прошлое учеником, у него не было никаких отношений, но будущее показывало, что такой вариант вполне возможен. Внезапно Иетсуна вскочил, держась за грудь. — Что случилось?! — воскликнул Дино. Все тут же насторожились, вновь потянулись к оружию. — Предчувствие у меня плохое, — Иетсуна прислушался к чему-то. — Валить надо. — Поздно, сердце мое, — сочный баритон прогнал по телу Тсунаеши немыслимое количество мурашек. Он твердо был уверен в своих симпатиях по отношению к Киоко, однако не мог не признать, что схвативший его брата за локоть мужчина шикарен. И просто нереально горяч. Сидевший, как влитой, черный костюм подчеркивал легкий загар, гибкое тело, сильные запястья и почти не скрывал кобуры с пистолетом. Длинные, ухоженные, но жесткие пальцы словно невзначай ласкали обтянутый белоснежной тканью локоть. Незнакомец был красив, как сотня демонов, но не смазлив, скорее, завоевывая резкой отточенностью черт. Сложенные в коварную, садистскую ухмылку чувственные губы наводили на самые греховные мысли, и Тсунаеши проклял подростковый организм, начавший все чаще думать о сексе. Впрочем, один короткий взгляд черных, напоминающих провалы в Бездну, глаз выбил все неподобающие мысли разом. Незнакомец словно за секунды определил уровень его опасности, отметил уязвимые места, а затем вернулся к прерванному занятию. Завитушки бакенбард упруго подпрыгивали при каждом движении, а со шляпы хлопал глазами зеленый хамелеон. — Ре-реборн… — до этого не выказывающий ни малейшего признака страха Иетсуна побледнел, как полотно. — Хаос, — кивнул итальянец. — Неужели ты думал сбежать от серьезного разговора? — Вообще-то планировал дать тебе время остыть… Реборн целовал Иетсуну бережно, словно тот из фарфора, поглощал жадно, как самый спелый фрукт, ласкал трепетно, словно перед ним святыня, держал крепко, не собираясь выпускать во веки веков. Их губы, тела, силуэты во всем совпадали идеально. — Опя-ять они за свое, — простонал Кике и прикрыл рукой глаза. — Ка-ак… интересно, — протянул маленький Реборн. Вот тут Тсунаеши стало по-настоящему страшно.

***

Тсуна, слегка поморщившись, опустился в плетеное кресло на балконе своей комнаты в особняке Джиглио Неро. Каждая косточка изможденного, измученного за ночь тела блаженно застонала, приветствуя прохладу утра и покой от неугомонного воистину Безжалостного Солнца. На горизонте, как чернила сквозь проявитель, проступал рассвет. Где-то там, в далеком прошлом, совсем скоро, если брать за точку отсчета отправку вонгольцев обратно, произойдут события, из-за которых изменится мир. Емитсу примется за Тсунаеши всерьез, чтобы избежать повторения неприятностей, но втайне уже предвкушая уход на пенсию к своей дорогой Нане. Реборн перехватит Тсуну на выходе от Арии и задаст трепку. В том, другом, случившемся-не случившемся, мире он принял пустышку у насквозь больной, умирающей Арии, и остаток отведенного ей времени они провели, пытаясь обезопасить Юни и всю реальность. Они сделали все, чтобы Юни считали Небом Радуги. Они сделали все, чтобы прежние Аркобалено смогли вернуться, если погибнут. Они сделали все и даже больше, поэтому сейчас могли отдохнуть. Аркобалено Неба всегда принадлежали семье Джиглио Неро, поэтому Реборн после трепки затащит свое подростковое Небо обратно в особняк, где передаст врачам, а сам отправится сочинять письмо Ноно. Раньше Тсуна ничего не мог предложить киллеру, кроме гнева Внешнего советника, но, став Аркобалено, пусть даже ненадолго, он стал частью семьи Джиглио Неро, а это уже значит немало. Он снимет проклятие через год после своего возвращения из будущего, подружившись за это время с Дино, в чье поместье переедет по воле репетитора — Реборн категорически отказывался выпускать свое Небо из поля зрения. Сейчас они с Дино лучшие друзья. Общая беда сближает. Особенно, если эта беда — репетитор-киллер. Еще через год после снятия проклятия Джиглио Неро заключат союз с американской семьей Джессо, и Бьякуран начнет строить какие-то свои коварные планы на Юни, веселя ее мать и беся до вспышек молний ее отца. Нынешний Тсунаеши не так безнадежен, как его предыдущая версия, но все равно… не мафиози. Раньше Тсуна испытывал легкое злорадное удовлетворение от того, что все узнали, насколько слабо Истинное Небо брата. В конце концов, он никогда не говорил, что благороден и склонен к всепрощению. На балкон вышел Реборн, сбивая Тсуну с мысли, сунул нос в его чашку, фыркнул, как породистый кот. — Фу, чай. Тсуна пожал плечами, он так и не привык к кофе, несмотря на годы «соседства» с киллером. Впрочем, Реборн достаточно перенял от самого Тсуны — киллер сделал большой глоток из чашки Неба, после чего уселся во второе кресло — досыпать после длительной миссии. Связь Небо-Солнце пульсировала, жгучим, ласкающим золотом оборачивалась вокруг Тсуны в непроизвольном желании защищать, вызывая довольную улыбку на губах киллера. Сам Тсуна смотрел на светлеющие небеса, чувствуя, как реальность становится прозрачнее, легче. Наконец-то это был правильный мир.