Петля Арахны

Люциус не знал, что так бывает. Ещё никогда в своей жизни он не чувствовал ничего подобного и так, кажется, и не осознал до конца того, что же произошло между ним и Гермионой прошлым вечером. Он помнил только оглушающее всепоглощающее счастье, которое в какой-то странный, слишком стремительный момент рассыпалось прямо в его руках на осколки. Он тогда ещё не сразу смог подняться со стула, на котором сидел один в библиотеке, со спущенными брюками и покрывшимся испариной лицом, перед книгой по трансфигурации металлов с запачканными, измятыми и надорванными страницами. Голый Меркурий на гравюре вместе со своими жезлами и змеями в ужасе забился в угол листа. С ним никто и никогда ещё так не поступал. Кроме неё. Она уже так сделала однажды, три с половиной года назад, придя в его кабинет в Хогвартсе после бала на Хэллоуин в своём белом платье. Она поступила с ним тогда подобным образом, влюбив в себя окончательно, после чего он и сделал вывод, что хотел бы видеть её рядом с собой в качестве жены. Но если в тот раз он воспринял это как разжигающую в нём только ещё больший интерес дерзость, то нынешний её поступок, полностью втоптал его эго в лакированные половицы библиотеки, что в то же время странным образом восхитило его. Мог ли Люциус когда-нибудь представить себе хотя бы в самом страшном бреду, что его милая Гермиона — ангел, сошедший к нему с небес, окажется таким мстительным и жестоким созданием?.. Люциус вдруг подумал, что он должно быть и вправду очень сильно обидел её за последнее время, раз она поступила с ним столь изощрённым способом. Следующим утром он даже отменил все свои дела и встречи, устроив себе незапланированный выходной, и остался дома потому как мысли его были слишком смешаны.  — Мистер Бэгз, — позвал он домовика уже днём, когда время клонилось к обеду. Люциус сидел сейчас в саду своего поместья на скамье в тени большого раскидистого клёна. Роза играла рядом в цветочных клумбах, наблюдая за копошащимися в траве жуками.  — Да, сэр, — возник эльф.  — Принеси мне зеркало и покажи, чем занимается миссис Малфой.  — Конечно, сэр, — кивнул тот. Спустя несколько минут, Люциус уже держал перед собой большое ручное зеркало, в котором Гермиона, как ни в чём не бывало, варила зелье в лаборатории. При виде неё руки его невольно затряслись. Он понял, что должен был сделать всё от него зависящее, дабы вернуть расположение этой женщины — единственной, кто настолько, по-настоящему, всецело соответствовал ему… Откуда ни возьмись подле неё, правда, опять возник Алонзо. Люциусу от этого стало уже даже смешно. Алонзо бегал вокруг, подавая ей какие-то ингредиенты и нескончаемо тарахтя, очевидно, свои глупые шутки, как он это умел. Люциус закатил глаза. Гермиона, впрочем, не смеялась. Уголок её губ дрогнул только пару раз и то, скорее уж от раздражения. Люциусу, во всяком случае, хотелось, чтобы это было именно так. В конце концов, ему надоело смотреть на это довольно однообразное зрелище и он, поморщившись, вернул зеркало мистеру Бэгзу.  — Папа, смотри! — воскликнула Роза, она подбежала к нему, держа в ручках большую пушистую гусеницу.  — Ну ничего себе! — вторил ей Люциус, сажая Розу рядом с собой. — Из неё должно быть выйдет очень необычная бабочка… Прямо, как твоя мама. Кто бы мог подумать, что из-под вуали скромности и благонравия, может вылупится столь ядовитый образец? Я, конечно, приложил к этому руку, чего уж там, — он повёл бровью. Роза вертелась, Люциус забрал у неё гусеницу, которая чувствовала себя явно неуютно в безжалостно мнущих её детских пальчиках и, выбросив насекомое в траву, поставил дочь себе ножками на колени, так что глаза их оказались друг напротив друга. Она тот час же положила обе свои пухлые ладошки ему на лицо и заливисто рассмеялась, когда он стал их целовать.  — Боюсь даже представить, что может в таком случае вырасти из тебя при столь впечатляющей наследственности, — с улыбкой проговорил он. — Ты точно попадёшь на Слизерин.  — Си-зи-ли, — попыталась повторить она.  — Да-да, как-то так. Ничего, ты научишься. Ты быстро всему научишься. Ты будешь лучшей. Ты и так лучшая, слышишь? Малфои всегда самые лучшие… В следующее мгновение на спинку скамьи, рядом с его плечом опустилась большая амбарная сова. Спустив Розу на землю, Люциус отвязал от лапы совы письмо, и она тот час же улетела. Осмотрев конверт, Люциус фыркнул.  — А вот и послание от этого жалкого предателя — твоего крёстного отца, — обратился он к Розе, пробормотав себе под нос: — И, даст Мерлин, будущего декана… После незабвенной ночи в Малфой-мэноре, Снейп вновь перекочевал у Люциуса в ряды «предателей». Его трусливый побег после скандала с Миреллой, вызывал в нём дикую ярость, хотя чего ещё он мог от него ожидать?.. Скривив губы в презрительной усмешке, Люциус принялся читать письмо, ожидая увидеть там извинения. Лицо его, однако, по мере погружения в этот не самый короткий текст, стало вытягиваться с каждой строчкой. От изумления невольно даже приоткрылся рот. Речь в письме шла об одном человеке, чья живописная биография вот уже несколько недель вызывала у него немало вопросов, ответы на которые он теперь получил в полной мере.  — Вот так… пройдоха! — воскликнул Люциус, откидывая письмо на скамью. — Даже меня одурачил! В следующее мгновение губы его расплылись в широкой улыбке, и, запрокинув голову, он громко рассмеялся.

***

Покормив после прогулки Розу обедом и уложив её в кроватку для полуденного сна, Люциус принял пищу и сам, после чего, не зная чем занять себя до возвращения Гермионы, — о рабочих делах он думать сейчас никак не мог, — решил почитать одну из её маггловских книг. Он взял её с полки наугад, надеясь, что на этот раз, это будет не «Домоводство», после чего, вновь усевшись за стол, открыл книгу не с самого начала, и углубился в текст. Речь там шла о юной девушке, живущей среди австралийских пустынь, и честолюбивом священнике, мучимом мирскими чувствами к ней — таком невозможном эгоисте, что Люциусу даже захотелось выпить вина, о чём он не преминул попросить мистера Бэгза. — Вот ваше вино, сэр, — домовик вскоре поставил на стол наполненный бокал. — Да-да, спасибо, — кивнул Люциус, не способный оторваться от прелюбопытнейшего чтива. Не глядя, он протянул руку к бокалу, но промахнулся, случайно опрокинув его. Бокал сейчас же вдребезги разбился об пол. Поджав губы, Люциус отвёл от книги взгляд и с досадой посмотрел на разлитое вино. — Мистер Бэгз! — позвал он. Рядом возник домовик. — Принеси другой, — бросил Люциус. Мистер Бэгз отчего-то недовольно сквасил при этом свою морду, так будто бы он разбил бокал нарочно или и вовсе не имел права бить в своём доме бокалы… Люциус поморщился. Ему осточертело это неуважение со стороны эльфа. Когда домовик исчез, он отложил от себя книгу и завёл пальцы за воротник, пытаясь справиться с нахлынувшим на него раздражением. — Ваше вино… сэр, — вернувшись через минуту, мистер Бэгз поставил на стол новый бокал, и побрёл в другую комнату. Люциус хотел было просто выпить вина… Но это угрюмое выражение Бэгза так надоело ему за последние дни, да и мысли, которые закрались некоторое время назад ему в голову, не позволили в очередной раз оставить всё как есть, а потому он взял и снова смахнул бокал со стола, на этот раз намеренно. Послышался звон разбившегося стекла. Домовик обернулся. — Ах, я такой неловкий, а они такие хрупкие, — Люциус натянул на лицо виноватую улыбку. — Тебя же не затруднит?.. — Конечно, сэр, сейчас принесу вам ещё один. В вашем доме много бокалов… и вина. Улыбка на лице Люциуса стала ещё шире. Спустя пару минут домовик принёс ему новый полный бокал и принялся убирать осколки старого. Люциус, закинув ногу на ногу, взял бокал в руки и стал наблюдать за домовиком. — Хорошее вино, — сказал он, делая глоток и причмокивая. — Эльфийское, конечно. Самые лучшие вина в Британии почему-то всегда эльфийские… А у вас, в Америке, мистер Бэгз, эльфы делают вино? — Бывает, что и делают, — буркнул тот. Люциус снова улыбнулся и вздохнул. — А ты сам, любишь вино, мистер Бэгз? — спросил он. — Эльфы не жалуют бродящих напитков, мистер Малфой, — ответил тот. — Они делают мозг расплавленным и безвольным. А потому их могут пить только… волшебники.  — Считаешь волшебников напыщенными индюками, не так ли?  — Разве что некоторых, — честно ответил тот. Он уже убрал осколки и собрался уйти восвояси, но Люциус, поставив бокал обратно на стол, снова окликнул его:  — И меня, вероятно, тоже, да? В комнате повисло молчание. Мистер Бэгз обернулся и прямо посмотрел на Люциуса.  — Ну же, не стесняйся, — Люциус склонил голову на бок, — в конце концов, ты же не мой раб, а я всё же бываю время от времени с тобой не очень-то приветлив… Так что ты можешь позволить себе и покритиковать меня при желании. Считай — я тебе разрешил.  — Я не имею никаких претензий лично к вам, сэр, — сказал домовик.  — Чудно, — улыбнулся Люциус. — Тогда тебе, очевидно, не покажется это чем-то раздражающим… Он переместил бокал на самый край стола. После чего медленно, прикоснувшись одним пальцем к его тонкой ножке, столкнул его на пол. Бокал упал, разлетаясь на осколки.  — Зачем вы сделали это, сэр? — спросил мистер Бэгз, не спуская с Люциуса глаз. — Вы ведь сделали это сейчас специально.  — Какой ты наблюдательный, — заметил тот и добавил: — Ну, чего же ты ждёшь? Давай, убирай… Делай свою работу. Домовик нехотя поплёлся к тому же самому месту откуда только, что убрал осколки двух предыдущих бокалов. Люциус смотрел на него не мигая и, после того как домовик, опустился у стола на одно колено, он с силой схватил его за щетинистый загривок принимаясь шептать ему прямо в его мерзкое большое, покрытое отвратительными бородавками, ухо:  — А вот у меня к тебе есть пара претензий, паршивый ты прохвост… Скажи, мистер Бэгз: ломать шею моей сове было также легко, как разбивать бокалы? Да, я нашёл её там, за рекой в ежевике, где ты её и оставил…  — Что?! — завопил домовик. — Отпустите! Отпустите, а не то я…  — Ну же, давай признайся, признайся, что это сделал ты! С какой только целью, а? Решил отомстить мне за то, что я был не достаточно с тобой любезен? Решил, что право имеешь, грязное отродье?! Люциус не успел понять, что произошло в следующий момент, но мистер Бэгз в его руках будто бы взорвался, отчего его откинуло в другой конец зала вместе со стулом. Распластанный на полу Люциус, мотнув своей ушибленной головой, с удивлением воззрился на стоявшего посреди комнаты невредимого домовика.  — Ещё и силу посмел против меня применять! — взревел сейчас же он, вскакивая на ноги и бросаясь в сторону эльфа.  — Ещё шаг, мистер Малфой, и я снова это сделаю, — уверенным голосом сказал тот.  — Но по контракту ты не имеешь права идти против своего хозяина!  — И вы должны помнить, что в экстренных ситуациях, я всё же могу применять оборонительную магию, если на то есть причины… Губы Люциуса дрогнули от досады, он и правда видимо упустил этот пункт из виду. Для него было слишком непостижимо, что эльф-домовик мог оказать сопротивление владельцу. Люциус нервно оправил свой задравшийся пиджак.  — И я не трогал вашу сову, мистер Малфой, — добавил эльф. — Я не имею представления о том, кто мог её убить.  — Жалкий лгун! — процедил сквозь зубы Люциус. Руки его, желающие изуродовать мистеру Бэгзу его и так отвратительную морду, сковало судорогой. — Я до тебя ещё доберусь… Попомни моё слово…  — Я всё же предлагаю разойтись нам сейчас миром, сэр, — с расстановкой произнёс Бэгз. — Так будет лучше для всех. Обещаю, что не буду иметь к вам претензий, если вы просто больше никогда не позволите себе обращаться со мной так… Разъярённый, Люциус хотел было уже вытащить из своего кармана палочку, тогда как в камине сверкнула зелёная вспышка, и из него вышла Гермиона. Он метнул в её сторону безумный взгляд.  — Что здесь происходит? — выдохнула она, оглядывая его и мистера Бэгза.  — Гермиона, — Люциус перемялся с ноги на ногу, в безуспешной попытке принять непринуждённую позу. — А я тебя ждал… Брови её, однако, нахмурились, она заметила отброшенный к стене стул и разбитый бокал. — Он угрожал тебе, мистер Бэгз? — не спуская с Люциуса сердитого взгляда, обратилась она к домовику. — Ну что вы, миссис Малфой, — рассмеялся домовик. — Мы беседовали и только… — Не покрывай его, — процедила она сквозь зубы. — Нет-нет, никак не покрываю. Мистер Малфой просто зачитал мне пару сцен из вашей книги… в лицах… Очень эмоционально надо сказать. У него определённо талант! Люциус едва сдержал себя, дабы всё-таки не послать в эльфа проклятье. — Хорошо, можешь идти, — сказала Гермиона, и, как только домовик скрылся из виду, она с жаром воскликнула: — Что он тебе сделал? Глаза её метали молнии. Люциус натянул улыбку, набирая в грудь воздуха и сжимая кулак, в безуспешной попытке найти для себя хоть какое-то более или менее приемлемое оправдание, которое Гермиона смогла бы принять. Рассказывать ей про сову он не находил сейчас хорошей идеей.  — Не считаешь, что нам следует, наконец, поговорить? — только и спросил Люциус, понимая также, что данный момент был как нельзя более неподходящим для их «серьёзного» разговора, который он планировал закончить примирением.  — Да пожалуй, — приподняв подбородок, Гермиона пересекла зал и уселась в одно из кресел напротив него.  — Я хочу закончить эту бессмысленную войну между нами, — сказал он, не спуская глаз с её абсолютно холодного лица.  — Никакой войны и нет, Люциус, — невозмутимо сказала она. — Ты что-то придумал себе.  — Гермиона, — он прикрыл глаза.  — Между нами всё предельно ясно разрешилось за последние дни. И вот… теперь.  — Как ты можешь такое говорить? — выдохнул он. — После всего, что было между нами… вчера?..  — Ах, ты оказывается такой романтик, Люциус! — язвительно заметила она. — А я, знаешь, много думала по ночам… В своей спальне. Пока ты проводил время где-то в другой комнате.  — Ты вынудила меня! — воскликнул он. — Ты изводила меня целую неделю этим своим глупым маскарадом!  — О, вчера вечером я подумала, что этот маскарад тебе очень даже пришёлся по нраву, — губы её презрительно дрогнули. — Я подыгрывал тебе, полагая, что тебе самой надоест это в какой-то момент и… — Вот мне и надоело… — выдохнула она, губы Люциуса нервно дрогнули. В зале повисло натужное молчание, которое снова прервал голос Гермионы: — Я бы хотела, чтобы комната, в которой я сейчас живу, осталась за мной. Я знаю, что это всегда была твоя спальня, но рядом комната Розы и я… Люциус с шумом выдохнул воздух, кончики пальцев его похолодели и он вытянул их. — Ты считаешь такое решение здравым? — спросил он. — Я не вижу никакого иного выхода… пока, — произнесла она. — Гермиона, — Люциус сделал шаг. Ему не верилось, что подобное происходит наяву, что он вновь переживает всё это… только уже с ней. Он должен был что-то сделать, он должен был… — В самом начале нашего брака мы договорились не скрывать друг от друга возникающие между нами вопросы. Если ты чувствовала какое-то недовольство, если испытывала дискомфорт от моих слов, действий и решений, ты должна была сказать мне об этом прямо. Она судорожно вздохнула, поднимаясь с кресла. — Ну, что мне сделать, Гермиона? Просто скажи, чего ты хочешь от меня? — он приблизился к ней и попытался взять за руку, но она отпрянула от него, как от огня, обойдя кресло и схватившись руками за его спинку. — Я не знаю, Люциус, — выдавала она, на ресницах её блеснули слёзы. — Не знаю… Всё зашло слишком далеко… Отворачиваясь от неё, он провёл дрожащей рукой по своему лицу. — Ты же помнишь, что завтра сюда прибудут Драко и Астория? — спросил он. — Да, и тебе придётся как-то объяснять им, зачем они вообще совершили эту бессмысленную поездку, раз ни Кербероса ни его денег нам теперь не видать! — Ты думаешь только о деньгах, да? — ядовито усмехнулся он, бросив на неё колкий взгляд. — Я беру пример со своего мужа, — ни один мускул на её лице не дрогнул, и, отойдя от кресла, она добавила: — Как бы там ни было… не беспокойся: я не собираюсь тешить самолюбие Драко и сообщать ему, что он был прав, на твой счёт. — Вот как значит? — выплюнул Люциус, понимая, что примирения сегодня не будет, и, ощущая зарождающуюся в нём от этого злость. — Ну, ты же затем меня и спросил сейчас об этом, разве нет? — в голосе её появился металл. — Что ж, значит так, — заключил он, постояв и посмотрев на неё ещё мгновение, после чего, развернувшись, быстро покинул зал.

***

Драко и Астория прибыли в Малфой-мэнор на следующий день, как и ожидалось. Изначально предполагалось, что приезд их будет удачно приурочен к очередному званому ужину в честь господина Калогеропулоса, с которым Люциус, конечно, не встречался вот уже две с половиной недели. Срок его пребывания в Британии тем временем неумолимо подходил к концу и, хотя Люциус знал, что старик и Мирелла всё ещё были в стране, живя в заранее оплаченном им на эти два месяца отельном номере, он и не помышлял выходить с ними на связь. Несмотря ни на что, Люциус всё ещё был уверен, что с самого начала их приезд носил исключительно мошеннический характер. В том же случае, если это и не было так, он не стал бы приносить греку извинений. Если бы Керберос действительно хотел пожертвовать в Фонд деньги, он сделал бы это в любом случае.  — Так значит, стало быть, всё было зря? — спросил Драко, когда все они в день их приезда собрались вечером за ужином в большом зале поместья. Люциус, как и всегда, сидел во главе стола, Гермиона рядом с ним — по левую руку, Драко — по правую, затем Астория.  — Благотворительный вечер, всё же прошёл хорошо, — произнёс Люциус.  — Да, просто прекрасно, — вторила ему Гермиона, натягивая на лицо улыбку. — Столько удивительных открытий случилось в тот день! Люциус бросил на неё быстрый взгляд.  — Я просто пытаюсь понять, какие у вас дальше планы, — сказал Драко и, усмехнувшись, спросил: — Может у вас на примете есть ещё какой-нибудь богатый старик?  — Хватит с меня стариков, — выплюнул Люциус. — Будем работать пока с тем, что есть… Я не готов ввязываться в очередную авантюру.  — Но это значит, что придётся существенно сократить благотворительную деятельность. Я полагал, что вы не хотите этого делать, — удивился тот.  — Теперь это неизбежно, — сказал Люциус. — Но мера эта временная. Полагаю, через несколько месяцев, когда коммерческий сектор окупится, мы сможем восстановить все наши проекты в полной мере.  — И ты согласна на это, Гермиона, — Драко взглянул на неё. Она вздохнула, разведя руками:  — Ну, а что же ещё нам остаётся делать? Я, правда, уже даже предложила Люциусу свою помощь в общении с нашими спонсорами, но он почему-то отказался. Лицо Люциуса вытянулось, и он обратил на неё на этот раз очень пристальный взгляд.  — Да? — Драко удивлённо уставился на отца. — Но почему нет, пап? Подключить Гермиону к переговорам со спонсорами было бы неплохой идеей. Поразительно, почему ты не сделал этого раньше!  — Потому что, Драко, — выдавил он, не сводя с Гермионы глаз. Она улыбнулась ему на этот раз весьма наглой улыбкой.  — Да, это исчерпывающий ответ, — прошептал себе под нос тот. На мгновение в комнате повисла тишина.  — А как дела у вас? — вновь заговорил Драко. — Вы какие-то, честно говоря… усталые что ли, оба.  — Ну, ещё бы, — выдохнул Люциус. — Столько усилий и всё впустую… Клянусь, если бы я только знал, во что мне всё это обойдётся… Гермиона фыркнула. Очевидно, чуть более многозначительно, чем следовало, потому как Драко тут же спросил:  — Вы что поругались?  — Нет, — замотал головой Люциус, ощущая, как лицо его обдало жаром.  — Вовсе нет! — воскликнула Гермиона. — Ну что ты, у нас всё прекрасно, Драко.  — Поверить не могу! — лицо Драко искривилось от отвращения и, не спуская с них обоих глаз, он бросил приборы на стол, Астория тоже прекратила есть. — Вы поругались! Тишина, возникшая в зале теперь, была как никогда напряжённой.  — Ах, ну с чего ты это решил? — улыбнулся Люциус.  — Да потому что главное воспоминание из моего детства — это вот точно такие же ужины, сопровождаемые колкими взглядами, спрятанными за фальшивыми улыбками и наигранным смехом, маскирующим раздражение и взаимные обиды!  — Ты преувеличиваешь, — он всплеснул руками. — Между нами нет никаких обид, правда, дорогая? Люциус хотел было взять Гермиону за руку, но так и не решился. Лицо её сейчас было абсолютно холодным, губы только слабо дрогнули, но она ничего не ответила.  — Ну, конечно, никаких обид! — воскликнул Драко, ударив ладонью по столу. — И мистер Бэгз, очевидно, просто так переносил твои мантии из вашей спальни в другую комнату? Да-да, — он закивал, в ответ на изумлённый взгляд Люциуса, — я видел, только что, перед ужином. Подумал, сперва, что ты решил выкинуть старый хлам… Но выкинули, вижу, тебя! Нож Люциуса с грохотом упал на тарелку. Астория боязливо тронула Драко за запястье, тот отдёрнул руку, продолжая сверлить рассерженным взглядом отца.  — Мне даже интересно, что именно ты сделал не так, за эти жалких полтора месяца, что Гермиона выгнала тебя из твоей собственной спальни?.. Сделал всё правильно, да, пап? Как хотел? — Ещё одно слово, Драко, — дрожа от негодования, прошептал Люциус. Тот только хищно усмехнулся и, облизнув губы, спросил, переводя взгляд с Люциуса, на опустившую глаза Гермиону, и обратно: — Ну, и что, кто-нибудь кому-нибудь уже изменил? По субботам тут уже проходят «Званые вечера»? Люциус вытаращил на него глаза. Лицо его вытянулось.  — Только попробуй…  — Драко прекрати, — Астория настойчиво взяла его за запястье.  — А что? Может быть, я с нетерпением жду от него приглашения! — он с силой выдернул руку из её пальцев. — Слава Мерлину, я уже взрослый и могу тоже участвовать в них, не отсиживаясь с матерью у бабушки с дедушкой, ожидая пока он вдоволь нарезвится здесь со своими дружками! В следующую секунду Люциус вскочил со своего места, выхватывая из кармана палочку и наставляя её на сына, стул его с грохотом упал, стол дрогнул, заставляя посуду звякнуть, бокал Гермионы, стоявший на краю опрокинулся и упал на пол, разбиваясь вдребезги. Драко тоже подпрыгнул на ноги и, выхватив из кармана свою палочку, наставил её на отца. Астория, вскрикнув, вскочила, её примеру последовала Гермиона; обе они обнажили палочки, обратив их на Люциуса. Мгновения показались вечностью, пока дрожащая от исступления рука его не опустилась медленно вниз.  — Убирайся вон из моего дома, неблагодарный паршивец! — осипшим голосом произнёс он.  — С радостью! Я с радостью навсегда уйду из дома такого мерзкого эгоцентричного самодура и тирана, как ты! — выплюнул Драко, убирая палочку обратно в карман своих брюк. — Астория, — он взглянул на жену, — мы ни секунды здесь больше не останемся!  — Но Драко! — в отчаянии воскликнула та, на глазах её нависли слёзы, губы задрожали. — Как ты можешь так?..  — Очень просто. — выплюнул он. — Мне осточертело всё это! Мне осточертел этот… человек! Всё чего он касается превращается в вонючую… гниль… В своей жизни он испортил и извратил всё, что только можно! Впервые, три года назад, я решил, что он ещё способен на что-то хорошее… И вот! Всё вернулось на круги своя. Не прошло и пяти лет!  — Какой же ты мерзкий гадёныш, — прошептал Люциус, продолжая поражённо смотреть на сына.  — Да, папа, — дрожа, кивнул тот, на раскрасневшемся лбу его проступила вена. — Я весь в тебя! В зале воцарилась гробовая тишина. — Ты мне больше не сын, — выдохнул Люциус. — Люциус, — Гермиона, пребывавшая всё это время в какой-то странной прострации от происходящего, сделала неопределённый жест рукой. — …Ты мне больше не сын, — вновь повторил он, неотрывно всматриваясь в лицо Драко, изуродованное натянутой на нём широкой улыбкой. — Мистер Малфой, — задохнулась Астория. — У меня больше нет сына, — будто бы на последнем издыхании, выдавил из себя тот. По лицу его прокатилась судорога и, развернувшись, он стремглав покинул большой зал.

***

 — Зря ты с ним так, Драко, — качая головой, произнесла Гермиона, ещё не вполне осознавшая весь ужас произошедшего, спустя несколько минут после того, как Люциус ушёл. Астории в зале тоже уже не было. Она бросилась забирать из подготовленной для них спальни необходимые ей вещи.  — Зря?.. Ты в своём уме? Ты ещё и защищаешь его? — выплюнул тот.  — Я… — задохнулась Гермиона. — О, Мерлин! Но он всё же твой отец!  — Ты слышала его, — зло усмехнулся он. — У него больше нет сына, значит, и у меня больше нет отца.  — Драко, так нельзя! — из глаз Гермионы брызнули слёзы, и она приложила дрожащую руку к своему рту.  — Гермиона, послушай, — внезапно очень серьёзно заговорил он и, приблизившись к ней, понизил голос: — Если… если тебе нужна помощь… с Розой и… Если ты боишься, что он не отдаст тебе её; будет преследовать вас, угрожать или что-то такое… только скажи. Я всё устрою. У меня есть влиятельные знакомые в конгрессе, вам предоставят убежище, он до вас не доберётся.  — Что? — всхлипнула Гермиона.  — Да ладно, не бойся, он ни о чём не узнает… Мы провернём всё быстро, — улыбнулся Драко, похлопав её по плечу. Гермиона отскочила от него как ошпаренная, должно быть никак не меньше, чем на метр. — Никогда, — выдохнула она. — Никогда, Драко Малфой, не предлагай мне больше ничего подобного. Лицо его вновь искривилось в саркастичной усмешке, и он закивал: — Ах, я понял! Я понял, ты прямо как моя мать. Будешь терпеть до последнего. Может ты ещё и надеешься, что всё у вас наладится? Ах, эта ослепляющая сила любви! Ты что ещё не в полной мере поняла, с кем добровольно связала свою судьбу, а Грейнджер? — Вот именно, Драко. Добровольно, — сказала она. В голосе её откуда-то взялась прежняя уверенность. — И я не собираюсь трусливо бежать от собственного выбора. — Гриффиндорская храбрость, значит? Или беспросветная глупость? Скорее второе: лучше терпеть, конечно! Не думал, честно говоря, что ярая защитница прав униженных и оскорблённых Грейнджер, будет безропотно сносить издевательства Люциуса Малфоя, похлеще домашнего эльфа! — зло хмыкнул он. — Что ж, это твой выбор… В таком случае, во всей этой ситуации, Гермиона, мне жаль только Розу. Я надеялся, её детство будет несколько отличным от моего, по крайней мере, в том, что касается взаимоотношений её родителей. Но нет, увы. Я вижу, всё будет точно так же, как и в моём собственном детстве! — Ты на полном серьёзе предлагаешь мне лишить её отца? Ты в своём уме? — воскликнула Гермиона. — Такого отца? Да! — Но сам-то ты рос с ним. Помниться, только о нём и говорил на каждом углу! — Именно, а потом поплатился за свою привязанность к нему сполна. И до сих пор расплачиваюсь… Ты что не слышала его? — он стал отчаянно тыкать пальцем в сторону двери. — Да лучше бы я никогда его не знал. — Замолчи Драко, ты не имеешь права говорить о нём такие вещи. Всё что ты имеешь — дал тебе он! — Ах да, деньги. Точно! И как я мог забыть о таком важном атрибуте моей расслабленной и бесцельной жизни?! Не беспокойся, я больше не потревожу ни тебя ни твоего обожаемого деспота. Вы стоите друг друга. С чем могу тебя и поздравить, наконец! Однако… если ты всё же одумаешься, моё предложение будет в силе, хорошо? — Ах, не могу тебя слышать! Она невольно зажала уши руками. В следующий момент в комнате появилась Астория со своим дорожным саквояжем. Лицо у неё было заплаканное. Драко взял её за руку и повёл к каминному порталу. Не сказав Гермионе на прощание ни слова, оба они перенеслись в Дырявый котёл, а она ещё некоторое время стояла недвижно посреди зала, отчаянно пытаясь собрать своё собственное расколотое на части сердце, после чего, медленно поплелась в свою комнату, ощущая, что ей следовало прилечь. Зайдя в спальню она, однако, увидела там Люциуса. Он стоял у окна, сгорбившись и не отрывая свой взгляд от чернеющего в последних закатных лучах леса.

***

После того как Люциус покинул большой зал, он не сразу поднялся сюда. Сперва он, конечно, бросился прочь по коридору, не в силах справится с накатившим на него безумием от осознания, что его собственный сын, столь жестоко и кощунственно глумился над ним не сумев проявить и толики милосердия к той тяжелой жизненной драме, в которой он оказался. С удивлением Люциус обнаружил, что нуждался со стороны Драко в понимании. Он желал, чтобы тот проявил к нему доброту, а не прилюдно насмехался над ним. Факт подобного изуверства, задел Люциуса за живое и ему не оставалось делать ничего другого, как отречься от него, отвергнуть, изгнать из этого дома, от жизни в котором несколько лет назад Драко во время похожей сцены добровольно отказался сам. Спустя мгновения, правда, Люциус уже пожалел о содеянном. Лихорадочное и отравленное сознание его металось, но постояв несколько минут в коридоре, отдышавшись и восстановив некоторую ясность ума, он всё же пошёл назад. Что бы он там ни сказал ему, Драко всё же был его сын. Плоть от плоти. Кровь от крови. И поступил он с ним вполне сообразно тому, как сам Люциус поступал с окружавшими его людьми всю свою жизнь… То что Драко не проявил к нему теперь желаемой заботы, Люциусу было вполне понятно, он сам воспитал его именно таким, а потому мог его за это и простить. Люциус хотел было вернуться в зал. Он видел выбежавшую оттуда в слезах Асторию и когда след её растворился в недрах коридора, подошёл к дверям и, взявшись за ручки, приоткрыл их. Полностью распахнуть двери он так и не смог, до ушей его сейчас же долетел беспокойный голос Гермионы. Затем снова заговорил Драко… И слова, которые посыпались из его рта на этот раз, заставили Люциуса подумать, что вся его жизнь потерпела, очевидно, крах. «…Если ты боишься, что он не отдаст тебе её; будет преследовать вас, угрожать…» — слова ввинчивались Люциусу в мозг. «…Мы провернём всё быстро… быстро… быстро», — они отдавались эхом в его ушах. «…Да лучше бы я никогда его не знал», — на этой фразе Люциус медленно прикрыл дверь, развернулся и пошёл на скованных ногах прочь. Люциус пошёл в свою комнату. Совсем забыв, что эта комната ему больше не принадлежала. Единственное что не позволило ему, кажется, полностью лишиться теперь рассудка была Гермиона. Её слова, её уверенный голос защищавший, не взирая ни на что, его, были теперь единственной путеводной нитью для охваченного агонией сознания Люциуса. Когда Гермиона тоже вошла в их спальню и дверь за ней закрылась с небольшим стуком, он, пребывавший уже в каком-то странном отчуждённом состоянии, вздрогнул и обратил на неё свой взгляд. Мгновение они смотрели друг на друга, после чего она устало опустилась на край кровати.  — Я слышал ваш разговор… — сказал наконец Люциус, удивляясь собственному голосу и тому, что он вообще ещё имел способность говорить.  — Ах, это ничего не меняет между нами, — выдавила Гермиона.  — Я только хотел сказать тебе… спасибо…  — Люциус, — вновь поднимаясь и отворачиваясь от него к стене, Гермиона прижала к лицу ладони.  — Гермиона, я, — он сделал несколько шагов по направлению к ней, остановившись за её спиной в нерешительности, глядя на её хрупкие скованные спазмом плечи. — Ты нужна мне. Я не могу без тебя. Я скучаю, я люблю тебя, — руки его с жаром сдавили их. — Я готов на всё, только бы у нас всё стало как прежде. Скажи. Прошу, скажи же мне, что я должен сделать для этого? Ну, хочешь… хочешь, я отдам все свои деньги на помощь эльфам? От невероятной глупости последней сказанной им фразы он и сам мотнул головой. Горько усмехнувшись, Гермиона высвободила свои плечи из его рук и, сделав несколько шагов по комнате, медленно произнесла:  — Как прежде?.. Тебе нужна я?.. Ты что, ещё не понял, что меня больше нет, Люциус? — Гермиона вскинула на него свои глаза, они были абсолютно сухи, но в недрах их читалась такая вымученная и глубокая печаль, что ему стало невыносимо в них смотреть, он, однако, не посмел отвести взгляд. — За эти дни ты раздавил меня, Люциус! Уничтожил! Сравнял с землёй, на которой стоит это старое, вытянувшее из меня всю душу поместье! Мне не нужны от тебя ни деньги, ни другие богатства, которыми ты можешь обсыпать меня! Потому что ты отобрал у меня самое главное, что было в моей жизни. Ты отобрал у меня меня. Меня, — повторила она срывающимся голосом, ударяя себя в грудь. — Ты говорил, что я твой алмаз. И ты действительно превратил меня в безмолвный и бездушный камень, блестящий в венчающей твоё эго короне, над которой ты чахнешь день ото дня, боясь, что она утонет в этом зловонном болоте, подобно всему, что было дорого тебе, не замечая того факта, что ты и сам уже увяз в нём по самую шею! Ты благодаришь меня за то, что я сказала Драко, но самое отвратительное во всей этой ситуации то, что он прав! Он прав, Люциус!.. Посмотри в кого ты нас превратил, — она безвольно взмахнула руками и покачала головой. — До чего мы дошли… Как ты мог так поступить с нами? Как ты мог?.. Последнюю фразу она произнесла уже одними губами, не способная очевидно говорить вслух, после чего просто вышла из комнаты, оставив его в воцарившейся вокруг тишине одного. С шумом выдохнув воздух из своей онемевшей груди, Люциус прикоснулся дрожащими пальцами к щеке, стирая появившуюся на ней каким-то непостижимым образом влагу.