Никто не виноват

«Боль хочет, чтобы ее чувствовали» Руслан читал эту чертову книжку, смотрел этот чертов фильм, пытаясь понять, отчего, собственно, все так рыдают над этим, казалось бы, посредственным произведением. А теперь и сам чувствовал. И все пытался понять, все пытался осмыслить в чем виноваты эти чертовы звезды, а в чем виноват он сам? Не заметил? А как мог? Не заставил? Тоже мимо. Да, он мог хотя бы попытаться, мог, но не с Даней. Не с этим упертым рыжим придурком, что даже сейчас - молчаливый и без сознания - всем своим видом доводил Руслана до исступления. «Отъебитесь, я в любом случае сдохну! Не хочу быть похожим на чертов огурец» «Лысина рыжим не идет» «Ох, Руся, а как же ты меня любить таким будешь?» Было больно. Снова. И снова хотелось кричать. Только в этот раз вслух и на Даню. Хотелось втащить этому придурку такого леща, чтобы всю свою чертову оставшуюся жизнь помнил. И пиздец как бесит, что недолгую. Кажется, теперь-то до Руслана наконец-то доходило, что именно подразумевали люди под понятием «стадии принятия неизбежного». Руслан находился на стадии гнева. Руслан ненавидел Даню каждым своим атомом. Ненавидел его тонкие - желтые на фоне бледного лица - ресницы. Ненавидел излишне яркую россыпь веснушек, тонкие губы, даже сейчас изогнутые в усмешке, и каждую чертову родинку на его теле. Ненавидел холодные пальцы, что сейчас Даня неосознанно переплетал с его собственными. Ненавидел то, как просто и быстро тот решил свалить из этого мира, напоследок показав жизни самый последний фак. Даня хотел уйти красиво, и Руслан нисколько не сомневался, что у него это получится. Оттого и ненавидел его еще больше. - Руслан? – пальцы на ладони Руслана сжались чуть крепче. Первой мыслью было: вырвать руку. Второй: сжать в ответ. Это было удивительно, это было непонятно и страшно. Даня мог понять это «не так», вернее сказать…понять именно так, как надо. Руслан молчал. Только смотрел на него и не понимал, что ему делать. Наверное, в таких случаях люди зовут врача. Только сейчас, глядя в выцветшие голубые глаза, и сжимая исхудавшую ладонь, во враче больше нуждался он сам. - Я…я за медсестрой, - разум все-таки берет верх, и он вылетает из палаты, словно кипятком ошпаренный. Врача находит быстро, и тот, раздавая какие-то показания, шлет Руслана на второй этаж, за главврачом, всучив в руки пару бумажек. - Если он не подпишет согласие на операцию, то жить ему останется…в лучшем случае пару дней, - тихо произносит мужчина, явно стараясь не звучать слишком жестко, слишком прямолинейно. Но ходить вокруг да около времени совсем нет. А Руслан, сжимая в пальцах то самое заявление, почти усмехается про себя. Даня не подпишет. Зато Юра в это верить не хочет. Он прилетает с первым звонком, и увидев Руслана, тут же тащит его к Поперечному в палату, по пути ругая все на свете, и себя самого, зачем-то. Это у них тоже из негласных правил. Каждый чувствовал себя виноватым, каждый чувствовал, что мог что-то изменить, но никто ничего не сделал. Никто даже пальцем не пошевелил. Где-то на окраине разума они понимали, что это не так, но сейчас ненавидеть себя и все вокруг было проще. Хотелось хоть чего-то простого. Хотелось не думать. - Ты…ты переубедишь его! Мы переубедим его! – Руслан кивал. Тащился за Юрой, словно на смертную казнь, в руках сжимая то самое соглашение. – Я не дам этому засранцу так просто сдохнуть! Он, в конце концов, только сериал доснял! Кто его выложит?! – в речи Юры не было связи, или была, только завуалированная. Он пытался, все еще пытался отшутиться. Они, блять, все пытались. Гребанные комики, гребанные идиоты! Руслану не было смешно, и шутить не осталось никаких сил. К черту шутки, к черту весь этот ебаный мир. - Он уже порвал одно, и это порвет, - тихий ответ был пропущен мимо ушей. Юра влетел в палату словно торнадо. Даня на мгновение даже ожил, дернулся на постели, перевел взгляд с Музыченко на Усачева и обратно, и снова потух. Смотрел на Руслана зло, словно на предателя. Он ведь просил не тащить никого: не поможет. Но Руслан, кажется, со стадии ненависти все-таки перескочил. Торг? - Отъебитесь, а? – говорить Дане было все сложнее. Внутри что-то, что еще не разлетелось гребанным пеплом, тихонечко сыпалось, опадало, рушилось. Голоса в голове больше не кричали, только стонали, корчились от боли. И Руслан тоже корчился. - Дань, послушай…- Юра Руслану договорить не дал. Он дернул его за руку и прошел вперед, швыряя бумагу Дане. - Подписал! Блять! Быстро! – Юра кричал. Если их услышат – будет плохо. Руслан зажмурился. Крики он больше не выносил, как, в прочем, и тишину. - Отвали, - Даня листочек сразу с себя скинул, чем потревожил какие-то проводки, что к нему крепились, и аппарат на мгновение запищал, быстро возвращаясь к привычной работе. «Линия жизни» на экране скакала, любое движение могло привести к учащенному пульсу. Руслан этот экран время от времени хотел разбить. Руслану иногда казалось, что линия там слишком ровная, и каждый раз он получал по паре седых волос. - Ты…ты ублюдок, Поперечный! О себе не думаешь, так хоть о Руслане подумай! Ты на него посмотри! – эта фраза слетает с Юриных губ слишком неожиданно, и хочется в ту же секунду зажать ему рот. - Заткнись! – он не выдерживает. Это тайна, гребанная тайна за семью замками, о которой знали, блять, все, кроме Поперечного. То ли он не видел, то ли видеть не хотел, но Руслану только легче было. Дане не до этого, он не должен этого знать. - Пусть продолжает, - линяя жизни снова подскакивает, выдавая интерес Дани с потрохами. И Руслану на мгновение кажется, что это его линяя, потому что аритмия в этот момент зашкаливает просто. - Дань, подпиши! – Юра пытается с темы соскочить. - Хуй вам, - отмахивается он. – Так что с тобой, Руслан? – он смотрит на Усачева слишком долгим, по-блядски пронзительным взглядом. И все внутри норовит вырваться. Хочется вывалить, хочется добить себя, его, и то, что между ними осталось, чувство дружбы, чувство, что Руслан необходим Дане хотя бы в качестве поддержки. После его слов Даня вряд ли захочет его видеть. - Скажи, - тихо кидает Юра, хлопая Руслана по плечу, и отступает к двери. Может и зря он тащился сюда через весь Питер, а может…может и не зря. Хотя бы Руслану он может помочь, хотя бы немного облегчит чью-то боль. Лучше сказать, чем потом жалеть. Это Юра знает не понаслышке. - Скажи, - повторяет Даня, когда дверь за Музыченко закрывается окончательно. А крики в голове Руслана внезапно снова усиливаются, до невозможности громко.