Побег

      Несмотря на всё, что на него свалилось за день, во сне Тайко сумел отрешиться от мрачных мыслей. Впервые за последние несколько недель ему приснилось что-то по-настоящему приятное. Ему грезилось, что он вновь на свободе, и рядом его друзья. Но в самый неподходящий момент наступил конец отбоя. Тайко проснулся от того, что ему в лицо плеснули водой. Недовольно морщась, он открыл глаза. Ну почему, когда привиделось что-то хорошее, обязательно кто-нибудь выдернет из объятий сна?Селчу поднял взгляд. Над ним стоял охранник:       – Подъём! Хватит дрыхнуть!       За последнее время подобное пробуждение случалось уже не один раз. И Тайко даже перестал удивляться. Почему-то с того момента, как его перевели в одиночную камеру, у некоторых охранников вошло в привычку будить его таким бесцеремонным образом. Видимо, наличие умывальника являлось слишком большим соблазном, поскольку в прежней камере, если заключённые не реагировали на сигнал к подъёму, охранники просто их грубо расталкивали. И лично Тайко предпочёл бы последний вариант, чем когда за шиворот течёт холодная вода. Но его пожелания никто не учитывал. Когда охранники по утрам будили заключённых, они в последнюю очередь думали об их комфорте. И, ладно, сейчас хотя бы причина пробуждения понятна: надо тащиться в столовую, но даже когда Селчу из-за сломанной ноги был от всего освобождён, его всё равно поднимали по утрам. Хотя, с точки зрения самого Тайко, можно было бы просто оставить миску с похлёбкой в камере, и он поел бы, когда проснулся. Но охранникам такая простая мысль почему-то в голову не приходила. Они грубо будили заключённого со словами: «Давай, жри, дрыхнуть потом будешь». По их мнению, узник должен был принимать пищу лишь в установленное время, и ни часом позже.       Дабы не вынуждать охранника переходить к ещё более решительным действиям, Тайко нехотя поднялся с койки, всё равно другого выбора не было. Невзирая на то, что вечером он сразу вырубился и проспал до утра, накануне Селчу так устал, что отведённого на отдых времени оказалось недостаточно для того, чтобы полностью восстановиться. Он с удовольствием поспал бы ещё пару часов, но надо было идти в столовую. Слабым утешением служило то, что сегодня должен быть день отдыха, и после завтрака, теоретически, можно попробовать ещё подремать. И действительно, никаких изменений в графике не последовало. Только вот к тому моменту, когда Тайко вернулся в камеру, сна уже не было ни в одном глазу.       В итоге, Селчу просто забрался с ногами на койку и, устроившись поудобнее в углу, чтобы хоть чем-то занять себя, стал мысленно перебирать то, что ему уже удалось выяснить. Разные части тюремного комплекса находятся на большом расстоянии друг от друга. Территория между ними контролируется, вероятнее всего СИДами. Данный вывод Тайко сделал на основе слов охранников о том, что Граэм иногда совершает облёты территории. Кроме СИДов для патрулирования местности также могут использоваться различные спидеры или другие средства наземного или около наземного передвижения. Но Селчу надеялся, что ему не придётся это выяснять, поскольку он не собирался удаляться от комплекса на значительное расстояние. Ведь платформа или ангар, где стоят шаттлы, судя по всему, расположена где-то здесь неподалёку. А ещё не стоило забывать про вентиляционные трубы, которые пронизывают весь этот комплекс. Пока не густо: из этих фрагментов цельную картину не сложишь, но Тайко не собирался останавливаться на достигнутом.       Например, вчера по дороге к складу он приметил в коридоре под потолком решётку, закрывавшую отверстие большего размера, чем все остальные. Но на глаз оказалось трудно определить, можно пролезть в такое отверстие или нет. К тому же, была ещё одна проблема: этот вход в вентиляцию располагался очень высоко, без лестницы или другого высокого предмета, который можно использовать как подставку, туда не заберёшься. Но в пустом коридоре подставить было нечего, все нагромождённые ящики теперь перенесены на склад, который надёжно заперт на замок. И даже если дотянуться до отверстия, решётку ещё нужно как-то открыть и вынуть. Теоретически, при условии, что предстоит действовать вдвоем, можно было бы попробовать одному встать на плечи другого. Только вот если удастся открыть решётку, не получится ли так, что тот, кто заберётся в вентиляцию, бросит оставшегося внизу союзника. Сам Тайко никогда бы так не сделал, но насчёт Двадцать третьего такой уверенности уже не было. Возможно, Селчу ошибался и слишком плохо думал об этом человеке, но, к сожалению, Двадцать третий уже показал, что с ним нужно вести себя осторожнее и быть готовым к подлости с его стороны. Нет, Тайко не исключал, что, если вентиляция будет лишь первым шагом к свободе, то Двадцать третий, скорей всего, его не бросит, во всяком случае, до тех пор, пока не доберётся до корабля. А если так, сможет ли один человек без троса или другого схожего предмета втащить в отверстие второго? И вообще, получится ли в вентиляционной трубе развернуться или двигаться там можно только прямо? Тайко потёр лоб. Как это ни грустно, все эти рассуждения, в данном случае, не имели особого значения, поскольку в коридоре, напротив того места с отверстием, была установлена голокамера. Но, с другой стороны, если нашлось одно отверстие, могут быть и другие.       Селчу прикрыл глаза и облокотился на стену. Пока у него не было никакого плана, но, может, оно и к лучшему, ведь теперь нужно принимать в расчет и Двадцать третьего. Одно хорошо: они люди примерно одного роста и комплекции. Следовательно, что сможет сделать один, скорей всего, получится и у второго. Только вот одобрит ли Двадцать третий составленный в итоге план? Что, если он его не устроит? Предложить ему придумать лучший? Если бы Двадцать третий мог справиться сам, то не требовал бы помощи. Хотя, может быть, он и не пытался – пусть лучше кто-нибудь другой сделает всю работу за него. И этим кем-то выпало быть Тайко. Задача предстояла непростая, особенно если Двадцать третий станет критиковать все его предложения. А Селчу и так не знал, сколько времени у него уйдёт на поиск решения. Как выяснить, где именно находятся шаттлы, и как до них добраться?       Мимо камеры прошёл охранник, ворча что-то на тему: с каким контингентом приходится работать. Он одарил заключённого хмурым взглядом, но, поскольку придраться было не к чему, не останавливаясь, двинулся дальше. Селчу вздохнул. Похоже, сегодня в этом закутке дежурит только один охранник, и он явно не в духе, поэтому вряд ли удастся узнать что-нибудь новое. Но Тайко не особо переживал по этому поводу. Так что хватит ломать голову над неразрешимой на данный момент задачей. Сейчас он, в любом случае, не сможет ничего придумать. Будучи спокойным и терпеливым человеком, Селчу готов был ждать подходящего момента столько, сколько потребуется. Вопрос: обладает ли подобной выдержкой и Двадцать третий? На данный момент можно сказать одно: это человек хитрый и наблюдательный. Если учесть, что он сначала присматривался к возможному союзнику, прежде чем высказать своё требование, выжидать он умеет. Только надолго ли теперь хватит терпения? И что будет, если Двадцать третий решит, что Селчу слишком медленно продвигается в составлении плана? Постарается подстегнуть союзника новыми угрозами или назло выдаст его охранникам? Наверное, в отношении этого человека у Тайко уже выработалось предубеждение, и после вчерашнего он хотел пересекаться с ним как можно реже. Но, по крайней мере, сейчас о Двадцать третьем можно было не думать, если с ним и суждено встретиться, то не раньше следующего дня, поскольку в столовой он точно с расспросами не подойдет. Поэтому Селчу прекратил размышлять о побеге и постарался отогнать ненужные мысли и сосредоточиться на чём-нибудь нейтральном, как он это делал, когда по причине сломанной ноги коротал долгие дни в камере.       Так прошёл день. В столовой всё тоже было как обычно, и ничто не предвещало никаких перемен или отклонений от распорядка. Но, тем не менее, кое-что странное произошло. Когда Тайко и ещё двое узников под конвоем двоих охранников возвращались в свои камеры, в конце коридора неожиданно показалась фигура в белой броне. Хотя имперские тюрьмы нередко охраняли именно штурмовики, в том числе это касалось и основного комплекса на Акрит’таре, в этой части надзиратели никогда брони не носили, а ходили в обычной форме. И появление человека, облачённого в доспехи, вызывало удивление, поскольку подобные гости бывали тут нечасто и резко выделялись на общем фоне. И сейчас даже двое заключённых, которых конвоировали вместе с Селчу, недоумённо уставились на фигуру, выбивающуюся из привычной картины. В данный комплекс штурмовики прибывали только по вызову директора или со срочными донесениями для него, а также чтобы забрать новых узников. В остальных случаях, как-то: посещение лазарета или длительных отдых (в отличие от охранников в особой части, они работали не день через день, а по неделям) – они были в гражданской одежде и не расхаживали по тюремным коридорам.       Судя по поведению, штурмовик и сам чувствовал себя здесь не очень уверенно. Скорей всего, он впервые оказался в этой части тюрьмы. Штурмовик оглядывался по сторонам, стараясь определить, куда ему идти дальше. Заметив охранников, он направился к ним.       – Не подскажете, где я могу отыскать Квира Нрайса? – громко сказал штурмовик, приблизившись.       – Это я, – отозвался один из охранников. – А в чём дело?       То, что незнакомый человек из основного комплекса искал именно его, подсказало Квиру, что ничего хорошего ждать не стоит. И он не ошибся.       – У меня для тебя скорбные известия. Твоего брата больше нет.       – Что? – выдохнул имперец. – Это… это невозможно. Я не верю, – его брат был надзирателем в основной части тюрьмы, и последний раз Квир разговаривал с ним накануне вечером.       – Прости, но это так. Его не стало сегодня утром.       – Как …как это произошло?       – Сегодня при попытке к бегству четверо заключённых напали на охранников. Один получил ранения, а второй, твой брат, – убит.       – Убит? – одними губами прошептал Квир.       Похоже, мир для этого человека перевернулся с ног на голову. Вероятно, брат много для него значил. Тайко, по себе знавший, каково терять близких людей, ощутил толику сострадания к этому человеку. Осмелившись чуть приподнять голову, Селчу украдкой посмотрел на имперца. От презрительного выражения лица, с которым охранник вышел из столовой, не осталось следа. Оно сменилось изумлением и недоверием. Похоже, имперец был в шоке от услышанного. Потом наступило осознание страшной трагедии, и лицо исказилось от ярости, а в глазах вспыхнула ненависть.       – Прими мои соболезнования, – второй охранник положил руку на плечо товарища.       – Да пошёл ты со своими соболезнованиями, – Квир дёрнул плечом и посмотрел в упор на штурмовика. – А что с этими?... – он не сумел подобрать подходящее слово, характеризующее убийц брата.       – Двоих убили на месте, – штурмовик понял, что вопрос задан о судьбе заключённых. – А ещё двоих на рассвете ждёт показательная казнь.       – Йарей у себя? – вдруг спросил Квир.       – Был у себя, – ответил штурмовик, – я только что от него.       Квир удовлетворённо кивнул своим мыслям. В его глазах появился какой-то маниакальный блеск. Не говоря больше ни слова, имперец широким шагом направился к боковому коридору, из которого и появился штурмовик. Второй охранник окликнул его, но Квир даже не обернулся. Он отодвинул плечом загораживающего проход штурмовика и, не останавливаясь, зашагал дальше.       – Куда он? – штурмовик поглядел вслед удаляющемуся охраннику.       – Думаю, пошёл к директору просить дозволения самолично привести в исполнение смертный приговор, – второй охранник безошибочно угадал намерение сослуживца.       – Хочет покарать тех, кто повинен в смерти брата. Наверное, я на его месте поступил бы также, – задумчиво произнёс штурмовик. – Интересно, даст ему Йарей разрешение или нет?       – Не знаю, на мой взгляд, причин для отказа нет, а как, по мнению директора, трудно сказать, – пожал плечами охранник. – Но умчался Квир не вовремя: мне теперь одному этих троих вести, а у них, как назло, камеры в разных местах.       – Давай, помогу, раз уж я всё равно здесь, – к удивлению охранника, предложил штурмовик. – Свою работу я выполнил и никуда не спешу.       Охранник не ожидал такого предложения. Несмотря на то, что как минимум половина здешнего персонала была набрана из надзирателей основного комплекса, а может быть именно поэтому, персонал из обычной тюрьмы слегка недолюбливал тех, кто работал в особом отделении. И всем об этом было известно. Надзиратели, имевшие дело с обычными заключёнными, считали персонал особой тюрьмы лодырями и бездельниками, которым не приходиться перенапрягаться и неведома большая часть проблем, создаваемых заключёнными, и сравнивали их работу с пастьбой нерфов или какой-либо другой домашней скотины. Хотя, на самом деле, многие по большей части просто завидовали, ведь с их точки зрения, работа с особыми узниками была сродни отдыху, так что, если у кого-то появлялась возможность перейти из основного комплекса, те старались её не упустить. Это и вызывало у бывших сослуживцев негативное отношение к подобным везунчикам. Что касается предложения о помощи, то сейчас штурмовик решил проявить вежливость и соблюсти приличие.       – Буду очень признателен, – улыбнулся охранник и повернулся к заключённым. – А ну, двигайтесь, хватит проход загораживать!       Последние слова были особенно актуальны с учётом того, что на выходе из столовой уже показался охранник с ещё двумя заключёнными. Так что не стоило создавать затор в не очень широком коридоре. Не дожидаясь, пока приближающийся сзади коллега сделает нравоучение по поводу того, что мешают пройти, охранник ещё раз поторопил узников.       Штурмовик тоже принялся подгонять заключённых и с такой силой толкнул Тайко в спину, что тот едва устоял на ногах. За время, проведённое здесь, Селчу уже успел отвыкнуть от подобного обращения. В этой части тюрьмы охранники обычно действовали не так грубо и жёстко, не церемонились они только с Двадцать третьим, но тот чаще всего сам нарывался. И сейчас штурмовик своим тычком лишний раз напомнил Тайко, где он находится, и что за этими стенами вся либеральность охранников заканчивается. И, дабы не злить этого гостя из основного комплекса, не привыкшего иметь дело с кроткими узниками, Селчу прибавил шагу.       – Ты сюда прибыл доложить о случившемся директору? – чтобы не идти просто так, охранник, которому было интересно, что происходит в основном комплексе, попытался завести разговор.       – Да, случай из ряда вон выходящий. О подобных экстренных происшествиях положено лично докладывать директору. Он как раз и назначил время казни. Попытки побегов бывали и раньше, оказание сопротивления охранникам тоже случались, несколько раз даже нашим потом требовалась медицинская помощь, но убийство… Такого на моей памяти ещё не было, – штурмовик покачал головой.       – О чём эти четверо вообще думали?       – Не знаю, думали ли они вообще. Потому что, будь они поумнее, прожили бы дольше. Только за попытку к бегству их бы публично высекли, заковали бы в цепи и отправили бы в самые глубокие рудники. Но они перешли все границы.       – Они, что, не знали, что за этим последует?       – По-видимому, забыли. Ну, ничего, завтра всем напомнят, что бывает за подобное. Полагаю, показательная казнь надолго отобьёт у заключённых желание повторять ошибку этой четвёрки. А то некоторые уже вконец осмелели, дерзят и начинают роптать по поводу условий содержания. Ничего, завтра все получат хороший урок, увидев, что бывает с теми, кто посмеет нарушить правила.       – Надеюсь, наших не надо тащить смотреть на это зрелище, – охранник покосился на заключённых.       – Нет, о ваших «подопечных» речи не было, – отозвался штурмовик.       – Жаль, а то у нас здесь одному тоже не помешало бы преподать подобный урок, а то в последнее время сильно обнаглел, – охранник имел в виду Двадцать третьего.       – Догадываюсь, о ком ты. Что, справиться с ним не можете, совсем от рук отбился? – ехидно сказал штурмовик.        – Кто бы говорил, сами поспешили от него избавиться, отправив сюда, – тут же напомнил охранник.       – Ну, если у кого-то из вас есть желание привезти одного заключённого к нам посмотреть на казнь, а потом отконвоировать обратно, полагаю, никто не запретит это сделать.       Охранник на это лишь фыркнул. Он явно не испытывал желания тащить куда бы то ни было Двадцать третьего.       – Давайте, двигайте ногами быстрее, – штурмовик ещё раз подтолкнул заключённых, потом вновь обратился к охраннику, – знаешь, признаюсь, я вам иногда даже завидую.       – Зато вам не позавидуешь, особенно после сегодняшнего инцидента, – откликнулся охранник. – Только при помощи страха вы можете держать заключённых в повиновении.       – К сожалению, даже страх перед наказанием останавливает не всех, время от времени находятся дерзкие смельчаки, пытающиеся сбежать, хотя наказание за такое неминуемо. Пример предшественников ничему не учит, каждый почему-то уверен, что ему повезёт больше. Но всегда всё оканчивалось одним и тем же: каким бы хитроумным план ни был, узников всё равно ловят.       Тут заключённые и их конвоиры дошли до развилки.       – Куда дальше? – поинтересовался штурмовик.       – Этого – туда, – охранник кивнул на Селчу и махнул рукой в сторону бокового коридора. – Запрёшь его в третьей камере, – охранник передал штурмовику ключи, а сам с оставшимися двумя узниками двинулся дальше прямо по коридору.       – Чего встал? Пошёл! – штурмовик схватил заключённого за локоть и поволок в указанном направлении.       Тайко поморщился. Он подозревал, что после такой хватки у него синяки останутся. Селчу уже не чаял поскорей оказаться в своей камере, пока этот новоявленный конвоир ему руку не вывернул. Лучше бы его вёл привычный охранник, а штурмовик – тех двоих, но с предпочтениями узника, как всегда, никто не считался. А чтобы не выдать себя, приходилось безропотно всё сносить. К счастью, идти осталось недолго. Штурмовик грубо втолкнул Селчу в камеру и закрыл дверь. Тайко потёр руку и опустился на койку.       Устремив взгляд в пол, Тайко задумался об услышанном от имперцев. Конечно, ничего секретного он не узнал. Установленные в тюрьме правила должны быть известны заключённым, это только здесь никто не удосужился донести информацию до местных обитателей. Но больших открытий Селчу для себя не сделал: подобного следовало ожидать. Значит, если поймают при попытке к бегству, то отправят в глубокие рудники. Уже хорошо, что не расстреляют на месте, кажется, в предыдущей тюрьме и за попытку к бегству казнили. С другой стороны, не исключено, что условия в тех рудниках настолько тяжёлые, что пребывание там равносильно отсроченному смертному приговору. Тайко даже не хотел думать о том, что может там ожидать, но и от мыслей выбраться отсюда это не заставило его отказаться. Просто, чтобы избежать столь мрачной перспективы, нужно всё тщательно спланировать и продумать. Экспромтом действовать не получится. Малейшая оплошность – и о свободе можно забыть навсегда.Хорошо, что пока нет никаких идей, ведь в противном случае сейчас он, вероятно, начал бы сомневаться в составленном плане и стал бы пересматривать всё на предмет ошибок. А так Тайко только лишний раз убедился, что ему всеми силами надо избежать перевода в основную тюрьму. Оттуда просто так не выберешься, там охранники всё время наготове.       Что касается второго правила, будучи не сторонником кровопролитий, Тайко пошёл бы на крайние меры, только если у него не останется другого выбора. Выбраться отсюда Селчу рассчитывал, по возможности, наделав как можно меньше шума. Если не получится просто ускользнуть от охранников, он предпочёл бы их оглушить. Тайко подумал о тех несчастных, приговорённых к казни. О случившемся утром в основном комплексе он знал только со слов штурмовика. А его точка зрения явно была предвзятой. Кто знает, что там произошло на самом деле? Завладели ли узники оружием или просто ударили надзирателя каким-то попавшимся под руку предметом? Может быть, те четверо никого не собирались убивать, а хотели лишь вырубить, но не рассчитали силы. Как бы то ни было, результат оказался ужасным. И Селчу надеялся такого избежать. У него и раньше в мыслях не было убивать охранников, а теперь тем более. Но как поведёт себя Двадцать третий? Зная, какую ненависть тот питает к охранникам, Селчу всё больше терзался сомнениями относительно союзника. А случись что, охранники не станут разбираться, кто больше виноват, и чьих именно это рук дело, – отвечать придётся обоим. Тайко поёжился. Ему стало не по себе от мысли, что он может расстаться с жизнью по вине этого человека с сомнительным прошлым. Единственный способ избежать трагедии – это настоять на своём, убедить не совершать непоправимых ошибок. Только станет ли Двадцать третий следовать чужим принципам или сделает по-своему? С другой стороны, Двадцать третий был в основном комплексе, и правила ему должны быть известны. Так что остаётся надеяться, что он не станет рисковать своей жизнью, нарушая их.       Селчу подпёр голову руками. Этот вынужденный союз вызывал у него всё больше опасений. Что-то подсказывало Тайко, что от Двадцать третьего ничего, кроме проблем, он не получит.