***
На памяти Венемира штормов у морских берегов Карнаки не было уже лет так пять, но по осени и, особенно, зимой, ветра могли надувать паруса его лодки до опасного треска. Еë он купил, когда после смерти отца окончательно переехал в Аддермир и продал их ставшую ненужной квартиру в Старой Батисте, и с тех пор ни разу об этом не пожалел. Да в самой этой лодке можно жить, чего стоит постель и кухня, под которые была выделена каюта! Летом же большое водяное зеркало портили неспешно вылезавшие на светлый песок волны. В это время Венемир часто выходил в море на своей «Каролине» — порыбачить вместе с Джо или просто полюбоваться городом подальше него самого, иногда возил на морские прогулки девчонок с кухни и Аморет. Последняя как раз была в тот день с ними, когда они наметили устроить похожие мероприятие для небольшой компании своих знакомых на праздник Фуги. Венемир, она и один их общий приятель начали готовку на этот вечер. Ему понравился почерк Аморет раньше, чем она сама. Оформленные ей читательские билеты всегда были аккуратными, буквы шли одна к одной даже если Виран строчила в спешке. Хорошо, что он наконец попросил еë переписать начистовую его тетрадку с рецептами, приятно теперь смотреть. Не в пример его собственным каракулям и записям знакомой Аморет, Александры (на самом деле еë звали как-то иначе, но он никак не мог запомнить). Простуженный Венемир однажды напрягал своë ослабевшее от времени зрение, изучая еë медицинские и жалел пациентов, которых она потом будет лечить. Ладно уж — шутки шутками, но Александра была всего на два года старше их общей с Венемиром знакомой, но под крылом Антона Соколова и Пьеро Джоплина подавала большие надежды. По словам самой Аморет, девушка имела все шансы стать прекрасным лекарем и помогать людям. Александра, когда это слышала, застенчиво улыбалась, а Венемир невольно задавался вопросом почему Виран со своими возможностями сама не пошла во врачебное дело. …Венемир почесал лоб и, услышав подозрительные звуки, заохал и быстро выключил огонь под громыхавшей крышкой кастрюлей. Поболтал в исходившей паром супе и вдохнул запах свежего блюда, после чего бросил ложку в раковину и высунул голову из каюты на палубу, где над жаровней трудились Аморет с Дамьеном, а затем вышел сам. — Суп готов! Отличный получился, лëгкий: немного лапши, морковка, зеленушка. Может листочек-другой лаврушки туда всë же бросить? — Хозяюшка, — улыбнулась Аморет, щурясь на солнце. — Сесилии такое нравится, — присоединился Дамьен. — А Алексис… Александра… Валадье метнул взгляд на Венемира, очевидно надеясь на его помощь, но тут повар был бессилен. Аморет оторвалась от готовки и подняла голову. Яркое солнце осветило еë лицо. Большие карие глаза в окружении длинных ресниц, веснушки, свежая царапина на аккуратном носу и шрамы под нижней губой, правой бровью и на лбу. Одета она сегодня была как почти всегда в такие их вылазки: рубашка с отпоротыми рукавами, обрезанными до колен и смешной, но интересной соломенной шляпой. В еë неброском простом наряде глаз цеплялся только за браслет с искусственными, если верить Аморет, жемчужинами. Виран говорила, что несмотря ни на что всякие побрякушки на руках оставались еë слабостью. — Александрия, — поправила она с улыбкой. — Александрия Гипатия. Можно Алекса. А то побаиваюсь, что рано или поздно даже ангельское терпение нашего доктора кончится, если мы продолжим называть еë неправильно. У Аморет была чу́дная способность доносить свои мысли таким образом, чтобы и не обидеть, и послужить сигналом к действию. Это стало одним из первых еë качеств, которые Венемир в ней оценил и которому позавидовал, потому что некоторые посетители столовой законченные мерзавцы, к своим годам не обучившиеся основным правилам поведения за столом. Венемир смущëнно кашлянул, а Аморет обратилась к Дамьену, который копался к корзинке со специями: — Так что там Алекса? — Алекса говорит, что такие супы лëгкие, и из можно уже и Дайонн давать. Мне-то это и так понятно, я в три года уже мясо со стола тягал, но Сесилия в этих вопросах доктору больше верит… а ещë я, кажется, снова весь на солнце сгорел. — Что, правда? — встрепенулась Аморет. — Не тяни туда руки! Лицо у парня (ну как парня, три десятка своих Дамьен уже разменял), особенно где щëки и нос, раскраснелись. Та же участь случилась с шеей и районом ключиц, где он не потрудился застегнуть рабочую рубаху. Солнце летом жарило словно печка, так что каждый год в месяцы песен и земли, что Венемир его знал, Дамьен мучался. В том числе и от своей халатности — насколько повар знал, к этому приятелю Аморет момент осознания необходимости следовать докторским рекомендациям приходит позже, чем у него самого. Сама Аморет, помнил он, первое время жизни в Карнаке тоже сталкивалась с этой проблемой, всë своë время — и рабочее, и нет, — предпочитала проводить в прохладной библиотеке или лаборатории учëных, где сам Венемир отродясь не был. Сейчас, все проблемы от этого у Виран сводились к румянцу на щеках и россыпи веснушек на них, которые, к слову, очень ей шли, пусть она сама не верила. Вместо этого Аморет говорила, что завидует ему, что он пережил весь этот мучительный этап адаптации уже в детстве. — Поверить не могу, что ты не удосужился попросить о помощи, хотя работаешь здесь же! Я сегодня зайду к Алексе и попрошу у неë какую-нибудь мазь. — Да может уже так пройдëт, — Венемир удивился, как ему хватило смелости просто не согласиться. — Нет, не пройдëт, — в такие моменты она превращалась в рассерженную доктора Гипатию, которую Венемир надеялся никогда не увидеть. С Дамьеном Валадье повар познакомился после того, как сдружился с Аморет. Бывший стражник сбежал в Карнаку раньше, чем дануолльская чума успела полностью захватить город. К тому моменту, как воссоединиться со своей старой знакомой он успел обосноваться у новом городе, а после — обзавестись славной женой Сесилией и дочкой Кейтлин. По словам Аморет, это она помогла Дамьену найти место в страже Аддермира — тот вроде как раньше и думать не хотел, чтобы вернуться к прежнему делу, но передумал, чтобы был поближе к своей Сесилии, работавшей горничной в больничном крыле. Та, в свою очередь, раньше была кем-то вроде гувернантки для Аморет при жизни с родителями, которую она не смогла оставить. В целом, Дамьен был хорошим человеком, пусть и не без своих тараканов, вроде вечно лохматых волос (профессия обязала Венемира не терпеть беспорядка) и некоторого пренебрежения к собственным жизни и здоровью. Тут уже речь даже не про те несчастные несчастные ожоги из-за которых у Аморет, кажется, начало подходить к концу терпение. Зато он явно любил свою семью, хорошо работал и в принципе был занятным товарищем. Для Аморет, кажется, тоже. — Ладно, — осторожно вклинился Венемир. — Я пойду пока вернусь к своим делам. Дамьен, лучше послушайся знающего человека, — не без усмешки, но настойчиво посоветовал он напоследок. — Ага, давай! Я ещë скоро ненадолго оставлю вас, пойду к Алексе. Передавайте привет Сесилии, если увидите еë раньше нас. Ой, Дамьен, куда мы смотрим, у нас же мясо горит!***
Солнце палило нещадно, потому зайти в прохладное и тенистое здание института было прекрасно. Обмахиваясь своей купленной на ярмарке шляпой, Аморет видела пару мимо знакомых горничных и поздоровалась с уборщиком Джо, мывшем полы на лестничной клетке. Коридоры Аддермира пока что пустовали в тишине: на время тихого часа гости либо уезжали в город, либо закрывались в своих комнатах. По правде говоря, это было любимое время дня Аморет. Берроуз заскочила в лифт и нажала на кнопку пятого этажа, рядом с которой была пометка «кабинет доктора Гипатии» — помещением, где завершающая обучение и подающая большие надежды ученица Антона и Пьеро начинала приëм своих первых пациентов. Несмотря на то, что сама Алекс пока что отрицала «столь громкое звание» и не ставила себя выше подмастерья, желающих навестить еë среди гостей Аддермира было достаточно. И хотя во многом такому вниманию девушка была обязана своих именитым наставникам, Аморет радовалась, что стала свидетелем начала пути ещë одного прекрасного лекаря. Аморет вышла из лифта — благо, глаза уже привыкли к полумраку, — и постучалась в белую дверь кабинета Алекс. Из-за неë исходили приглушëнные голоса — единственные звуки на весь этаж. — И ещë, Мигель, пожалуйста, спрашивай про беременность у всех новых женщин, что записываются в солярий. Местное облучение может негативно влиять на плод. — Конечно. Что-то ещë? — голос этого юноши тоже был знаком. — А, и запиши, пожалуйста: четвëртого месяца земли в субботнюю смену выходит Лара… да-да, проходите, пожалуйста. — Не помешала? На входе в кабинет в глаза бросался крупный рабочий стол в виде буквы «Г», с одной стороны заставленный стопками книг, а с другой занятый самой Гипатией, склонившейся над раскрытой тетрадью. Большое окно над ним открывало вид на ослепительно голубое безоблачное небо и остроконечные башенки Аддермира. По правую руку здесь стояли ещë не оприходованные книжные шкафы, а по левую — личный уголок хозяйки с креслом и умывальником, огороженный шкафом для лабораторной посуды. Появление Аморет можно было почувствовать даже по изменившемуся тону голоса Алекс, не говоря о еë повеселевшем взгляде — время научило Берроуз обращать внимание на такие вещи. Тот самый Мигель, с которым говорила девушка, тоже оживился и перестал подпирать собой вполне устойчивый стол Гипатии. Молодой медбрат, который работал под еë руководством, был вооружëн блокнотом и карандашом, но уже сменил свой халат на обычную одежду и распустил свой хвост, с каким обычно ещë ходили Венемир и Дамьен. Так он выглядел куда симпатичнее. — Что ты, нет, конечно. Привет, дорогая, рады тебя видеть! Сейчас-сейчас, я тут дораздам указания и отпущу всех отдыхать… ну и мы с тобой тоже пойдëм. И ещё: напомни Ларе уделить особое внимание дочери мадам Дюран. Еë непрекращающийся кашель меня сильно беспокоит. Обычно такой проявляется у шахтëров спустя какое-то время с начала работы, а тут пятилетний ребëнок… скорее всего будем менять лекарства, но пока пусть пьют, что прописываем. — Хорошо. Это всë? — Ну и желаю хорошо встретить тебе праздник Фуги. Передавай привет своим сëстрам и брату, пусть в новый год войдут без проблем. — Спасибо большое, — Мигель неловко сгрëб свои блестящие чëрные волосы назад и засобирался. — Вам с мисс Аморет того же! Все прошедшие годы она продолжала слышать это обращение от Сесилии и Пьеро (местные взяли в моду говорить «мисс Виран»), но от слышать его человека, который ничего не знал, ударяло неожиданно сильно. — Просто Аморет, — поправила она. Он посмотрел прямо на неë, и та криво улыбнулась. Ей казалось ниже собственного достоинства прятать взгляд даже если это Мигель. Берроуз сравнивала их с Алекс — оба, казалось бы, с Серконоса, но вместе такие разные. Тëмно-серые глаза подруги напоминали грозовое небо Дануолла, а у Мигеля они были один-в-один как у Эмили. Однажды Венемир по ошибке назвал еë Лили, и Аморет исправила его ещё более резко, чем когда Дамьен сегодня ошибся с Алекс. Им с Венемиром обоим нужно что-то делать со своей памятью на имена. — Благодарю, — ответила гостья, ставя точку во ставшем очень неловким обмене любезностями. — Что, пациенты не кончаются? — Таков наш труд, — по-доброму усмехнулась Гипатия. — Да у Вас, наверное, перед глазами рябит, от книжек-то. Мигель говорил громче, чем следовало бы, особенно в сравнении с Алекс. В какой-то момент его захотелось одëрнуть: зачем же себя так явно выдавать? Он смотрел то себе в ноги, то ей. «Что такого интересного в моих сандалиях?». — Таков… — подражая подруге, ответила Берроуз, — наш труд. Всего доброго, Мигель. Когда они с Алекс остались остались наедине, напряжение в комнате немного развеялось. Гипатия выглядела так, словно для неë ничего не произошло — хозяйка кабинета как ни в чëм не бывало, продолжала чертить что-то под линейку. Аморет подошла ближе. — Алекс? — Да-да, я ничего не забыла, честно! Я надеялась, что когда вы там с Венемиром закончите готовить и ты пойдëшь за мной, я встречу тебя готовой, но не судьба. Прости, пожалуйста. Вот, всë. На сегодня хватит. — Ничего. Точно на сегодня ты всë? — Да точно. В город ведь ехать… хоть бы ещё Натаниэль не стал упираться и довëз. — Куда он денется. Алекс начала торопливо собрала свои бумажки в стопку и впихнула еë в верхний ящик. Аморет присела на краешек стола — Гипатия разрешала и, более того, делала так сама. Хозяйка тем временем приглаживала волосы перед зеркалом и натягивала свою широкополую шляпу. — Как-то ты односложно нам сегодня отвечаешь, — хмыкнула она. — Всë хорошо? — Просто нынче жарковато, и я поначалу думала, что вам помешала. — Всë нормально. Мигель такой милый, кстати. Расстроился, когда наша мадам Диаз решила перевести его в инфекционное отделение. — Да что ты? — Да, да. Мне его жаль стало, так что я поговорила с ней, чтобы он остался в своëм солярии. Пусть дальше шмыгает к тебе в библиотеку и… спрашивает дам про их беременность. Несмотря на самый серьëзный подход к своей рабочей деятельности, Александрия не теряла ту искру озорства, которая была при жизни у Эмили. Интересно, какой она будет лет через десять? И какой была бы Эмили? — Ну пусть, — Аморет решила миновать все еë попытки увести разговор в желаемое для Алекс русло. Это уже лишнее. — Вроде ты и доброе дело сделала, а звучит как будто не то, чтобы… — Да ладно! Я же знаю, что он расстроился только из-за того, что у больше не получилось бы дальше ходить к тебе. С той же частотой, по крайней мере. И брать всякую чушь, лишь бы ты его запомнила. Тут, пожалуй, Алекс была права, но лишь отчасти. Смуглое лицо Мигеля то тут, то там действительно мелькало в библиотеке, но что он там брал из книг Аморет не припомнила бы при всëм желании - с посетителями в зависимости от сезона то пусто, то густо. Поскольку сейчас имел место быть именно второй вариант, то Мигель (будь это возможно) мог взять себе хоть секретные чертежи новых разработок Соколова. Единственное, что сказала ему Берроуз - «Распишитесь здесь, пожалуйста». Особенно, если в вечернее время. — Прям-таки? — Как-то вот получилось, что видела пару раз. Ну разве будет он читать женские романы? Аморет хлопнула в ладоши. — Так, ладно, литературный критик, нам ещë ехать, помнишь? — Бегу я!***
Когда Аморет впервые посмотрела на Карнаку из окна своих новых покоев, то сразу подумала, что подсвеченные закатом крыши домов выглядят словно множество кусочков бумаги по воде. Она пообещала себе, что отправиться на прогулку по городу при первой же возможности, которая, однако, появилась нескоро. Легенда о личности Аморет и еë жизни до прибытия на Серконос была сочинена ею и откорректирована Соколовым в тот же день, как она вернулась в «Пëсью яму». Несмотря на то, что устроенным Слэкджовом путь на юг был, как ни крути, рейдом в неизвестность, авторитет Антона и Пьеро сделал своë. Герцог Абеле, будь он благословенен, принял в Аддермирский институт учëных и вместе с тем выполнил некоторые их капризы, благодаря чему придуманная история Аморет обрела документальное подтверждение и более не имела ничего общего с Берроузами и лордом-регентом. Обычно основное удостоверение личности граждане Империи с шестнадцати лет, и Аморет получила своë вовремя — через два месяца после того, как их корабль закончил своë трëхнедельное путешествие. Аморет не колеблясь сменила фамилию. Та же участь чуть не настигла и имя, но Антон вовремя остановил еë. Впоследствии она была рада, что он это сделал. Ей нравилось, что несмотря на вымышленную историю, у неë всë ещë оставалась некоторая свобода говорить о себе. Когда она ближе познакомилась с Венемиром, это было очень кстати. Аморет заранее готовилась к смешанным чувствам, которые и вправду настигли, когда ей наконец вручили небольшую серебристо-голубую книжку. Соколов велел её «носить с гордостью». Тогда был не тот момент, когда она могла и хотела отказаться. До этого у неë было ещë бесконечно много дел — обжиться на новом месте и работе (за которую отдельная благодарность Пьеро), познакомиться с людьми и, конечно, увидеть, наконец, город. Последнее произошло бы неизвестно когда, если бы гонец не положил однажды на еë рабочий стол конверт без обратного адреса. Берроуз (она ведь всë ещë ею остаëтся, не так ли?), тут же заподозрив что-то неладное, вытряхнула из него поздравительную открытку с грядущим новым 1838-м годом и листовку с призывом навестить салун «Ведьмина рука» в Старой Батисте. На этой только поверх рисунка отрубленной старушечьей кисти (да, Слэкджов правда настолько не любил Ветошь) было написано «Нужна работа — загляните на Боттл-стрит». Внизу на пропечатанном тексте «Спрашивайте бармена о скидках по выходным» автор надписи неровно обвëл первые два слова. Само она самой, Берроуз догадывалась, что если тот еëвыбор действительно надоумил Слэкджова следом поддаться в Карнаку, то новое появление бандита в еë жизни станет вопросом времени. У Аморет не было сомнений, что тот не упустит возможность отметиться, скорее всего, ещë и в какой-нибудь своей манере — и вот этот момент наступил. «Всë у тебя схвачено», почти восхищением подумала Аморет. С того момента она регулярно бывала в городе, но этот раз, по случайности именно когда она решила навестить Слэкджова, впечатался в еë память ярче следующих. По замку и особняку Бойлов Аморет могла самостоятельно прогуливаться почти без ограничений, но никогда по самому Дануоллу. Сначала это предполагало бессменного бдительного стражника за плечом, потом куда более серьëзную помеху к поиску приключений на свою голову — опасность обнаружить себя и лоялистов. Карнака была настолько похожа на ожившую картину, что Аморет не смогла себе отказать в удовольствии пройтись по нему и решила, что, в конце концов, Слэкджов подождëт ещë пару часов. Она прошлась по половине залитых солнцем улиц; приняла из рук веснусчатого мальчика приглашение на бесплатную выставку ювелирных украшений тивианских мастеров в Королевской Кунсткамере седьмого месяца земли. Посмеялась над какой-то глупостью вместе с незнакомой девушкой и сделала той комплимент по поводу еë волос; потрепала между ушами мелкой собаке холодным мокрым носом принюхавшуюся к еë сандалиям, которую пожилая женщина вела на поводке; на рынке остановилась у лавки с поделками из китовой кости. Тогда такое спокойное отношение местного Аббатства было Аморет в новинку, но местные законы действительно не причисляли любителей всяких экзотических безделушек в один ряд к ворам и убийцам. Перед тем, как наконец зайти в «Ведьмину руку», Аморет раскошелилась на вино — не идти же с пустыми руками, — монетами не с Хайремом или Джессаминой, а Теоданисом Абеле. Ей больше не нужно было идти на сомнительные сделки и скрываться, никто не преследовал и хотел убить. «Эмили, тебе бы это понравилось» Они хорошо посидели, и то, что Аморет охарактеризовала таким образом свою встречу с главарëм бандитов многое говорит о ней. Берроуз вкратце обрисовала ему детали прошедшего путешествия и состояния своих спутников. Антон был тем самым, кто взял на себя ответственность предпринять важные для всех них финальные шаги, чтобы начать новую жизнь, и за это Аморет будет ему бесконечно благодарна. Соколов умел не только лечить и рисовать, но и говорить — вовремя и правильно, благодаря чему он смог быстро выйти на герцога Абеле и устроить всë так, как оно есть вот уже несколько лет. Впрочем, проявить себя как врача ему тоже пришлось. Трагические события с лоялистами усугубили и без того прогрессирующее воспаление мозга Пьеро, а плаванье, казалось, почти убило его. Аморет не знала, что сделал Антон, но каким-то образом он поднял коллегу на ноги. Пусть давнюю болезнь уже было не остановить, но спустя какое-то время Джоплин неспешно вернулся к работе. При этом, к слову, не упав духом — не услышь Аморет ленивого ворчания Пьеро по поводу того, что о нëм заботился человек, которого он давно презирал, то подумала бы, что они потеряли его. Обрести же настоящий покой Аморет смогла, только убедившись, что Сесилия в безопасности. С ней, однако, было довольно просто: ей даже не пригодились новые документы, а вопрос работы и вовсе не встал. Став медсестрой в одном из отделений, она начала выглядеть гораздо счастливее, чем при жизни в «Песьей яме», которая, опустошëнная, осталась теперь далеко позади. Жизнь ещё раз показала Аморет, насколько удивительной может быть, когда она поняла, что, если подумать, свела Сесилию и Дамьена. Берроуз не смогла не навестить спасëнного стражника, так что первая встреча с ним началась неловко, но закончилась на положительной ноте — тогда она раскрыла ему своë настоящее имя, но историю рассказала ту, что теперь соответствовала общепринятой. В другой день они с Сесилией повстречались на городской ярмарке, и Аморет не стала мешать развивающимся отношениям двух взрослых людей, хотя и имела на этот счëт некоторые опасения. Раскрытие полной правды о ней перед Дамьеном стало вопросом времени, однако не ближайшего — этим Аморет была обязана верности и характеру Сесилии. Как бы то ни было всë же, опасаться его реакции ей не пришлось. Ему всего лишь понадобилось время привыкнуть, по истечении которого Валадье заверил, что она одна из самых удивительных и загадочных девушек, которых он встречал. Была скромная свадьба, год спустя которой у них появилась замечательная дочь по имени Кейтлин. Аморет не оставляла их, и была рада, что стало немного больше людей, перед которыми она может не скрывать себя и свою метку. Что касалось Чужого, то он больше никогда не являлся перед ней, но когда одним утром она обнаружила перед собой Сердце, целое и невредимое, то поняла, что пока Бездне наблюдать больше не за кем. Она никогда не пользовалась им — нечего ворошить прошлое слишком сильно. Единственная попытка случилась тем же днëм, когда Аморет взяла подарок Чужого в руки и осторожно спросила «Джессамина, Вы поговорите со мной?». Ответом ей, конечно, была тишина. Больше еë взволновала способность «Мираж», которую Аморет получила в старом логове Слэкджова. Благодаря ней она могла скрывать свою метку на протяжении какого-то времени, но здесь, как и везде, были свои оговорки. К примеру, знак Чужого возвращался, стоило использовать какое-то другое умения. Аморет подозревала, что тот же эффект возымеет и игра шарманки смотрителей, но, к счастью, пока что испытывать на себе ей не приходилось. Она надеялась, что и не придëтся, тем более, на то были основания — насколько известно, эти похожие на орудия пыток музыкальные инструменты были исключительно дануолльским новшеством и на других островах не производились. Учитывая то, в каком состоянии был еë город, когда она из него уезжала, то вряд ли можно полагать, что хоть сколько-то из них ввезут контрабандой. Есть вещи нужнее и интересней. Так же, метка возвращалась как только «Мираж» до конца поглощал еë запас магических сил, так что следовало быть внимательным. Однако, как бы то ни было, эта способность отлично послужила, особенно, когда отношение Венемира к ней перестало быть подозрительным. Уже потом переосмысляя поведение Венемира в то время, Аморет подумала, что, будь на его месте, поступала бы точно так же — уж при больно подозрительных обстоятельствах и в недобрый час она появились в его жизни. Тогда же, нацеленное почему-то именно на неë внимание незнакомого мужчины могло быть воспринято ею как угодно, но тогда лишь раздражало пытавшуюся лишний раз не показывать своë отношение к миру Берроуз. Отчасти еë даже одолевало какое-то глупое злорадство, когда Венемир не находил не находил к чему прицепиться в изложенной Аморет истории, но потом что-то произошло — не то она смирилась, не то параноидальные настроения тивианца сошли на нет, но Венемир Зотов стал первым настоящим другом Аморет на новой земле, как бы неожиданно это не звучало. Характером слишком сильно походил на Самуэля — не одной только лодкой. Внешностью, однако, не очень: в собранных в коротких хвост чëрных волосах уже начала появляться седина, зелень в глазах начала блекнуть от возраста. А ещë вряд ли он умел стрелять. Шанс научиться он упустил И догадывался ли он, что у его доброй знакомой в покоях хранится небольшая коллекция пистолетов, а в своë время ей пришлось положить немало народу — стражников, смотрителей и бандитов? Как бы он отреагировал на то, что его любимица из библиотеки в некотором смысле действительно была ведьмой? Что это из-за брата еë отца Империя больше никогда будет такой как прежде? Что так называемая сестра Аморет вовсе ей не сестра, а не успевшая взойти на трон императрица? Как она смогла дойти до того, что в еë жизни стало так много тайн? Но с Венемиром, в отличие от тех же Сесилии с Дамьеном, об этом всëм было куда легче не думать, так что пусть уж лучше она будет ходить с ним по рынку и плавать на его лодке. Так проще и веселее. А ещë — общаться с замечательной Алекс. Новость о том, что к Антону и Пьеро приезжает на учëбу некоторая особа из обеспеченной семьи взволновала Аморет и заставила думать, какой же та будет. Потом эта мысль еë рассмешила — давно ли она сама такой же была? Если подумать, то да. Дочь богатых господ начала учëбу, и Аморет слышала о еë успехах. Антон и Пьеро по очереди снова предприняли по попытке убедить Аморет последовать примеру подруги, но Берроуз понимала, что не хочет — не только потому что она никогда не будет такой же преданной медицине как Александрия, но и оттого, что за минувшее время она «разучилась учиться». Работа в библиотеке только укрепила еë мнение по этим двум пунктам — ей было чем заняться и денег всегда хватало. К счастью, старики не стали обижаться и насаждать. Касаемо самой Гипатии, то волноваться ей оказалось не о чем. Они подружились. У них была разница всего лишь в два года, и на нынешний момент Алекс было двадцать один. Конечно, вряд ли она сможет заменить Эмили, но если желание как можно скорее свести подружку с Мигелем — единственная еë (тем более, смешная) странность, то кто такая Аморет, чтобы жаловаться? Пошëл пятый год с момента, как она приехала в Карнаку, и еë жизнь, наверное, ещë только начиналась.***
Тот самый Натаниэль, о котором говорила Алекс, был хозяином лодочного домика, который отвозил сотрудников Аддермира от института в город и обратно, следуя своему по расписанию, но за определëнную плату мог произвести свои услуги когда угодно или одолжить лодку. Так случилось и на этот раз. Аморет помнила огромную карту в библиотеке Башни Дануолла, где столица Серконоса была отмечена тремя огромными рубинами. Жемчужина Юга, Край Мира — все эти лестные и сладкие прозвища были даны Карнаке не просто так. Рассказы о солнечном городе из книжек тоже не всегда были ложными — большинство люди здесь действительно выглядели довольными жизнью, воздух был переполнен запахами соли, рыбы и пряностями и звуками толпы, шумом волн и музыкальных инструментов. Но пока что Аморет слышала только плеск воды, пока Алекс умело орудовала лодкой. Они вдвоëм держали путь на рынок в Старой Батисте, где всегда было людно. Аморет научилась различать ушлых торгашей от порядочных продавцов — большое спасибо за это Венемиру. — Венемир просил нас докупить зелени и овощей, чтобы сделать нарезку. И ещё масла и муки про запас, — озвучила список Аморет, мусоля в руках бумажку с написанным. — Хорошо, пойдëм. Кстати, Аморет, можно тебя спросить? — Конечно, смелей. — Ты обиделась за то, что я слишком настойчиво говорила о Мигеле? Или он тебя обидел? Я уже слишком хорошо тебя знаю и понимаю, что что-то тебя тревожит — можешь даже не отпираться. Аморет потëрла лоб правой, меченной, рукой; под действием «Миража» та выглядела совершенно обычной для других и неестесственной для неë самой. Приходилось осознавать свои промахи — некоторые свои эмоции и мысли она не научилась скрывать достаточно хорошо. До города ещë нужно было доплыть, а Гипатия выглядела озабоченной — может, можно немного приоткрыть тайну своих странностей? В конце концов, это же не Венемир. Нет, лучше стоит разобраться в этом самой. — Нет. Ничто меня не тревожит. Мигель работал медбратом сколько Аморет помнила себя в Аддермире и, пожалуй, заметить явные признаки симпатии ей было теперь куда легче, чем если бы это, возможно, случилось раньше. И хотя чем дальше общение между зависало в воздухе, тем более неловко он вëл себя в еë присутствии, Мигель всë равно оставался очень смышлëнным парнем почти без семьи — Алекс отзывалась о нëм очень хорошо, что, между прочим, дорогого стоило. И красивым тоже. Коренные серконцы, и юноши, и девушки, присущими ими особенностями внешности в целом сильно отличались от неë самой и еë соотечественников и казались весьма привлекательными. Аморет очень нравились их смуглая кожа и тëмные глаза и волосы, особенно если они их отпускали. В целом, он был очень простым и симпатичным парнем. Пожалуй, это всë, что захотела бы Аморет, спроси кто-нибудь о еë желаниях, но это же и смущало. Доверительные отношения строить слишком сложно, если ты вынужден по вполне объективным причинам держать при себе кучу секретов, которые рано или поздно могут вылиться наружу, как ревностно ты их не храни. Ей не хотелось впутывать Мигеля в свою жизнь — Аморет ставила проблему так, словно она сама и всë, что с ней связано было чем-то, что по определению не несло с собой ничего хорошего. Это имело смысл, ведь ей очень не хотелось, чтобы в один прекрасный день он понял, что Аморет далеко не та, за кого себя выдаëт. Особенно если в этот его вещи будут перетряхивать смотрители — мало ли, вдруг возлюбленнный ведьмы тоже причастен к еë «злодеяниям». С другой стороны, если она так сильно хочет любви или внимания, то может завести собаку. Раз уж с кошкой из «Песьей ямы» не сложилось… которая, должно быть, тогда испугалась стрельбы и сбежала. Аморет надеялась, что эту толстобокую красавицу не порвал потом какой-нибудь бешенный пëс. Вот бы здесь была Эмили. Эмили. Эмили. Эмили. Аморет ужасно скучала по ней, и на первых порах казалось, что она никогда не сможет жить без неë. Ещё в пабе она с оставшимися выжившими похоронила погибших товарищей, и что и будет коробить Берроуз всегда, так что могила Эмили так и осталась пустой. Или… может Аморет не стоит спешить с выводами? Мигель ведь может и принять еë. Или вообще разонравиться ей. Да и никто обязывает их на большее, чем просто приятное время вдвоëм. Но подумать ей об этом надо всë же самой. Без посторонних. — Правда, — улыбнулась Аморет. — Просто ты иногда меня немного смущаешь. Готовь деньги, Алекс, мы скоро приедем.***
Шумный город остался позади, а перед Аморет распростëрлось безграничное спокойное море, отражавшее россыпь звëзд на небе и тонкий полумесяц. Берроуз остановилась на краю причала, держа в руке сумку с покупками, в то время как Алекс отдавала Натаниэлю лодку и прощалась с ним. «Каролина» Венемира, меж тем, приближаясь к ним, сделала виток по широкой дуге. Поднялся несмелый ветер, потянувший Аморет за распущенные волосы и подол рубашки. Лодка приблизилась к ним ближе, и к ним выглянула маленькая Кейтлин Валадье. Рыжими волосами она сильно походила на мать, которая в тот момент выглянула из каюты. Через какое-то время рядом появилась Алекс. Сам же Венемир увидел их и засиял. — Девчонки, а мы уже вас заждались! — Давайте, — отсмеявшись, присоединилась Сесилия, — Кейтлин тут без вас уже жить не может. А Дамьена мы сейчас поедем встречать, его по работе вызывали. Аморет, ни секунды не медля, зашла на борт, чувствуя, что наполняется счастьем и покоем, прямо как в тот раз, когда Венемир впервые позвал еë на такую прогулку. Действительно, всë остальное может подождать. Ведь не всë зависит от неë, и жизнь только начинается. Правда?