В объятиях стихии

♂♂♂       В этот раз вода была горячее, чем обычно, но я едва чувствовал разницу. По совету Кабуто я стал чаще принимать ванны, но это могло лишь отсрочить неизбежное. Чувствительность рецепторов снижалась — это тело активнее отторгало меня. Чужие тела по разному вели себя под моим контролем. Оказалось, что подавить сознание недостаточно, даже если хозяин тела шёл на это добровольно. Сама плоть могла быть в разной степени совместима с моей чакрой, и узнать степень совместимости я мог только проведя в теле достаточно времени. Это стало досадным открытием, однако новые просторы для исследования никогда не пугали меня. К тому же у меня был Кабуто, опытный медик, которой сейчас оказался незаменим.       Я листал книгу, которая должна была помочь мне ответить на вопросы Джун. Мне теперь самому приходилось перечитывать то, что я ей советовал, поскольку я не помнил нюансов техник, которыми не пользовался, а по стечению обстоятельств её интересовали именно они.       Вообще, мне ещё не доводилось встречать человека с такой тягой к знаниям. После первого успеха с контролем чакры она начала методично поглощать всю информацию, которую могла найти в моей библиотеке. По вечерам я находил её в гостинной с очередной книгой или свитком, она задавала много вопросов, на которые я старался как можно доступнее ответить, и постепенно наши разговоры уходили далеко за пределы тех сфер, в которых начинались.       Я любил такие вечера, они странным образом расслабляли. Мне казалось, мы говорили на одном языке, и с её стороны я никогда не ощущал ни прямого осуждения, ни безоговорочного принятия моей позиции, что так редко встречалось мне в последнее время. Споры, которые иногда случались, доставляли мне особое наслаждение: она легко вспыхивала и тогда раскрывалась по-настоящему. Ей становилось труднее скрыть свои чувства, от которых я получал эгоистичное удовольствие. Конечно, я понял, что она влюблена, как только она впервые дала мне доступ к своей чакре. Но я был уверен, что она полюбила образ великого саннина в своей голове, возможно, ещё даже до нашей встречи. Реальность рано или поздно должна была разбить её прекрасное наивное сердце.       Сейчас я не был ни на что способен как мужчина, но я всё чаще думал о том, как поступил бы оказавшись в такой ситуации лет 30 назад…       Я услышал как приоткрылась дверь, и отложил книгу, на которой так и не смог сосредоточиться: Кабуто пришёл провести необходимые процедуры.       — Как вы сегодня? — спросил он, показавшись в дверях.       — Чувствительность снижается. Незначительно, но есть тенденция — я вышел из воды, набросив полотенце, и подошел к массажному столу, пока Кабуто не торопясь раскладывал свои снадобья.       — Есть проблемы с координацией?       — Нет, только с рецепторами, — ответил я рассматривая свою руку, которая казалась чужой.       — Это хорошо. Сейчас это даже кстати. Вы не будете чувствовать боли в бою, — как всегда, Кабуто был прагматичен. — Я продолжу уколы, раз это тело ведёт себя иначе, чем предыдущее.       — Да уж, оно подкинуло вопросов для изучения…       Я покорно протянул руку, но едва почувствовал укол толстой иглы.       — Насчёт вашего поручения: завтра я получу точное расписание экзаменов в Конохе и финальный список участников, — продолжал медик, не глядя на меня. — В любом случае, вам не стоит переживать насчёт нового тела. Пока мы не увидим мальчишку Учиха в деле, она вполне может стать временным сосудом…       Я не сразу понял, что он говорит о Джун, сама мысль казалась нелепой. Я неохотно лёг на стол, закрыл глаза и тут же почувствовал на своём теле сильные руки медика. Специальный массаж с использованием медицинской чакры должен был помочь мне укрепить связь с телом.       — Она даже не шиноби… — ответил я, не найдя чем ещё возразить ему.       — Учитывая, что вы можете какое-то время обойтись без тайдзюцу, физическая сила не имеет значения. С чакрой, которую вы мне описали…       Он был прав, как всегда, хотя я жалел, что в этот раз рассказал ему о ней слишком много. Я попытался представить себя в теле Джун, но моё воображение нарисовало совсем не то, что я имел в виду. Это был крайне неожиданный поворот мыслей, я попытался отвлечься, сосредоточившись на физических ощущениях в моём теле.       — Для начала, поставьте на неё свою печать, — посоветовал Кабуто после затянувшегося молчания.       — Ты же знаешь, какова вероятность того, что она переживёт эту процедуру.       — Да, риск есть всегда…       — Рисковать ею я сейчас не готов, — ответил я, чуть более эмоционально, чем следовало.       Кабуто замер на долю секунды, затем молча продолжил свою работу. Я поспешил исправить положение:       — Кабуто, благодаря ей, нам уже дважды удалось вовремя обнаружить шпионов Конохи в опасной близости и сбить их со следа. Только потому, что радиус охвата её силы намного больше, чем у наших прошлых сенсоров. И она научилась этому здесь, за такое короткое время. Я уже не говорю о том, что она чувствует след чакры на самых ничтожных образцах тканей. Я не сказал ей об этом, но сразу несколько моих экспериментов сдвинулись с мёртвой точки с тех пор, как она появилась тут. Глупо терять такого сенсора ради сомнительной перспективы временного сосуда.       — Вы правы, я лишь думал о запасном плане, — ответил Кабуто после короткого молчания. — Я уйду в Коноху сегодня ночью, — он непринужденно сменил тему. — Джун заменит меня, если вам что-то понадобится. Я оставил ей все инструкции.       — Хорошо, — я закрыл глаза. “Значит, мы с ней остаёмся одни…” — промелькнуло в голове, словно это что-то меняло.

***

♀♀♀       Я проснулась до рассвета с новым чувством ответственности и предвкушения: этой ночью Кабуто ушёл куда-то по поручению Орочимару, предварительно доверив мне часть своих функций.       Впрочем, здесь у меня и так уже были свои обязанности. Почти каждый день я теперь бывала в лаборатории, часто наедине с Орочимару. Выполняя поручения, я не всегда понимала, с чем имею дело, но не смела задавать слишком много вопросов. Всё это не имело значения пока я могла находиться с ним в одной комнате столько, сколько хотела. Иногда он даже забывал, что я рядом, и такие моменты становились настоящим откровением: когда он углублялся в размышления или погружался в работу, его чакра загоралась совершенно новыми красками, открывая мне новые грани его сознания. Приятнее этого было только осознание, что мои способности пригодились ему. Это легко читалось в нём несмотря на то, что он никогда не говорил об этом вслух. Таким же очевидным было и то, как усилилось его влечение ко мне за то время, что я провела здесь. Стоит ли говорить, что моя тяга к нему стала почти невыносимой.       Сейчас, когда мы остались в убежище одни, напряжение ощущалось особенно остро. Он сохранял внешнюю отстранённость, но я точно знала, что мои чувства не подводят меня. Я искала повод оказаться ближе, лишний раз как-бы случайно прикоснуться к нему, потому что каждый такой контакт в равной степени подогревал изнутри нас обоих.       Под конец не слишком продуктивного дня мы приводили в порядок отчёты об экспериментах в его кабинете. Я быстро закончила свою часть работы и посмотрела в его сторону. Орочимару сидел в кресле с какими-то бумагами в руках, глубоко задумавшись. Я не хотела отвлекать его, и ещё больше не хотела уходить. Я аккуратно закрыла шкаф с документами и медленно обвела взглядом его кабинет — святая святых, сердце логова великого саннина. Каждый предмет здесь, каждый ветхий том на полке, казалось, хранил след его удивительной силы. На столе лежала внушительных размеров книга, судя по всему, по анатомии. Я легонько провела пальцами по массивной обложке и заметила что-то вложенное между страниц, почему-то показавшееся знакомым. Я потянула за уголок плотной бумаги и узнала свой конверт с запиской, который когда-то отдала Кабуто, кажется, уже в прошлой жизни. Я улыбнулась, впервые за столько времени вспомнив о том, что за пределами убежища тоже есть жизнь… В этот момент я осознала, что Орочимару внимательно смотрит на меня, вероятно уже какое-то время. Его взгляд ощущался на моей коже как тёплое прикосновение, и моё тело отозвалось нарастающим напряжением в самом низу живота. Я обернулась.       — Прости, — он стоял в паре шагов от меня. — Не хотел отвлекать. Просто ты выглядела такой… одухотворённой.       Это было совсем не то, о чём он думал. Сопротивляться моим чувствам, которые так явно отражались в нём, было невыносимо и бессмысленно, и я уже мысленно послала всё это к чёрту, но сперва…       — Орочимару, вы считаете меня своей ученицей? — задала я вопрос, давно вертевшийся на кончике языка.       — Нет, — он слегка улыбнулся. — Я просто помогаю тебе, а ты помогаешь мне. Почему ты спрашиваешь?       — Хочу определить границы, — сказала я, подходя ближе.       — Границы чего? — почему-то желание в нём граничило с полным смятением.       — Границы, которые я готова переступить, — выдохнула я.       Он не двигался, но хотел, чтобы я подошла ещё ближе, и я не заставила его ждать. Ближе чем сейчас мы были только в тот день, когда я без чувств оказалась в его жестких объятиях. От собственного возбуждения мне становилось всё труднее читать его чувства. Пути назад не было. Я аккуратно убрала прядь, скрывавшую часть его лица, и легко коснулась губами его губ. Потом ещё раз, прижавшись уже сильнее. Несколько мучительных секунд он не отвечал на поцелуй, но вдруг его прохладные пальцы скользнули вверх по моей шее и утонули в волосах. Второй рукой он прижал меня к себе так сильно, что я едва успела набрать воздух в лёгкие. Его поцелуй был таким долгожданным и полным чувств, что я готова была потерять рассудок.       Я оторвалась от него лишь на мгновение, чтобы перевести дыхание, и он тут же двинулся на меня, не сводя глаз с моих губ, которые сейчас горели. Чтобы не потерять равновесие, я сделала шаг назад, и мои бёдра упёрлись в край его рабочего стола — дальше отступать было некуда. Не раздумывая, я приподнялась на носках и села на стол. Он ещё больше подался вперёд, и я развела ноги в стороны, чтобы подпустить его ближе. Длинная юбка натянулась на коленях, и я машинально подняла её выше. Его губы уже нашли мои, его руки были в моих волосах, его язык в этот раз показался неестественно длинным, но это только добавляло масло в огонь. Возбуждение достигло предела, я чувствовала горячую влагу между ног, и хотела, чтобы он знал об этом. Не прекращая поцелуй, я взяла его руку в свою, ещё выше приподняла юбку и аккуратно положила его ладонь на внутреннюю сторону своего бедра. Орочимару выдохнул, словно пытаясь совладать с эмоциями: он хорошо понимал, чего я хочу, в его душе сейчас горел тот же огонь, что и в моей. Его рука плавно поднялась по моему бедру, несколько раз очень медленно скользнула вверх и вниз там, где всё уже и без того пылало, и наконец два его пальца аккуратно вошли в меня. Мой тихий стон утонул в поцелуе, я вцепилась в его плечи, тело под тонкой тканью его одежды оказалось неожиданно твёрдым, словно нечеловеческим. Вперёд, назад, его рука сделала ещё несколько движений и… остановилась.       Я задержала дыхание, предвкушая продолжение. Его волосы вдруг упали мне на лицо, а губы слегка коснулись моего уха.       — Плоть слаба, — прошептал он и медленно убрал руку из под моей юбки.       Как во сне я растерянно разжала пальцы на его плечах, и он отступил назад. Я плохо понимала, что происходит, но он явно не собирался продолжать.       — Что это значит? — я всё ещё тяжело дышала.       — Не всем искушениям стоит поддаваться, — тихо ответил он.       — Что за…       — Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, Джун, — он был совершенно спокоен, в отличие от меня.       — А как быть с тем, чего хотите вы? Я же знаю…       — Это тебя не касается, — он снова перебил меня. Неожиданно грубо.       Моя нереализованная страсть начала медленно превращаться в злость. Я спустилась со стола, но ватные ноги слегка подкосились, и я упёрлась рукой ему в грудь, возвращая самообладание. Под моей ладонью его сердце стучало ровно, совершенно спокойно, как будто мы оба не горели в одном пожаре всего несколько секунд назад. Борясь с желанием ударить его, я сделала глубокий вдох и посмотрела в его холодные глаза. Влечение всё ещё было в них, такое же сильное, как и прежде, но его заглушала нестерпимая боль, совершенно непонятная мне. Откуда она взялась сейчас? Или она была здесь всё это время, но собственные эмоции мешали мне разглядеть её? Я не знала, вправе ли я спрашивать его об этом.       — Простите меня, — я чувствовала неловкость от того, что сама начала всё это, и впуталась теперь во что-то, чего сама не понимала. Я быстро двинулась в сторону двери, но его голос остановил меня.       — Много лет назад я отказался следовать велениям плоти и позволил разуму взять верх. Это путь, который я выбрал, и которому намерен следовать, — он говорил спокойно и уверенно, но я знала, что это лишь часть правды. — Мы забудем то, что здесь произошло.       Его слова и покровительственный тон причиняли физическую боль. Мне нечего было ответить на это. Впервые его спокойный вид настолько контрастировал с тем, что происходило у него внутри. Что-то очень важное оставалось недосказанным.       Я отвернулась и пошла быстрее, пока эмоции не успели взять верх. У самой двери он остановил меня за руку: его бледные пальцы больно сжали моё запястье, и я с недоумением встретила его взгляд.       — Мой успех в техниках имел свою цену, — тихо произнёс он. — Чтобы сохранить человеческий облик, время от времени я вынужден переходить в новое тело.       Его неожиданное признание слегка отрезвило меня. Он отпустил мою руку и продолжал:       — Большинство... физиологических процессов усложняют адаптацию. Без них легче сосредоточиться на контроле нового тела и моей чакры в нём.       Я чувствовала, что он тщательно подбирает слова, как бывает всякий раз, когда он не хочет сказать всей правды. Сейчас он ждал от меня какой-то реакции, словно его слова должны были напугать меня, но, по правде говоря, я испытала только облегчение. Я всегда считала его не совсем человеком, или больше чем просто человеком, так что это стало лишь дополнительным ключом к пониманию его сущности.       — Вам нужно было остановить меня раньше, — от моей злости осталась только горечь.       — Ты права. Прости меня, — его слова ранили всё больнее. Я открыла дверь, чтобы уйти. — Джун…       — Я всё поняла, — мой голос предательски выдавал эмоции. — Я обещаю вести себя, словно ничего не было.       — Неужели я всё равно привлекаю тебя? Я уже даже не человек…       — Может быть, этим и привлекаете… — я улыбнулась ему из последних сил и вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.       Ускоряя шаг, я направилась в сторону своей комнаты, на ходу вспоминая дорогу. Из его кабинета донёсся шум и эхом разлетелся по коридорам, но я дала себе слово не оборачиваться. Пока я шла, остатки эмоций вылились вместе со слезами, и до комнаты я добралась уже спокойной, но опустошенной.       Настал момент для второй бутылки саке, бережно припрятанной на чёрный день. Вдоволь упившись жалостью к себе и подогреваемая напитком изнутри, я наконец начала рассуждать трезво. Во всяком случае, мне так казалось. Было очевидно, что я не получу желаемого, но я точно не стану позориться и опускаться до драмы. Мне выпала возможность работать и учиться у одного из величайших шиноби моего времени, и я твёрдо решила, что не дам своим слабостям встать на пути. Забавно. Кажется, я уже начала рассуждать как Орочимару. В самом деле, может, если всё время не думать о его глазах и руках на моём теле, мне будет легче сосредоточиться на контроле чакры и техниках, которые я начала осваивать.       Я горько усмехнулась и опустила пустую бутылку на пол.