Чувствам не нужны слова.

Всё-таки не стоило вчера вставать так поздно. Только что Алекса разбудил Джон и криками о том, что они опаздывают. Неплохо первый день начался, чтож. Быстро схватив со стола последнюю булочку (Гамильтон еле как оставил себе одну, ибо художник сразу смел почти что все), уже одетый Александр выскочил из дома. За ним вышел Лоуренс, закрыл дверь, и парни быстрым шагом пошли в сторону института. — Юрфак, значит? — переспросил Джон, на что получил утвердительный кивок, — Я на дизайнерском. Маленькая пристройка около основного здания. Там все художественные факультеты. заходи, если что, — Лоуренс улыбнулся, а Алекс уткнулся в телефон и стал что-то печатать. Через минуту телефон кудрявого завибрировал. AH: А до этого ты никогда не говорил, что рисуешь. Что за секреты, Джон Лоуренс? :) «Ходячая веснушка» (всё-таки это прозвище приелось в голове Алекса) быстро прочитал сообщение и рассмеялся. — На самом деле, я просто не привык рассказывать об этом. Ну, дома и в школе меня не слишком одобряли за это. Мол, рисование для девчонок, а ты же мужчина, — Джон пожал плечами, — Мне привычнее обсуждать своё хобби с одноклассниками в институте. Надеюсь, ты не имеешь ничего против… Прости, надо было всё-таки сказать. AH: А покажешь что-нибудь? Парни не заметили, как уже стояли вплотную к учебному заведению, поэтому Джон только пробормотал быстрое «Приходи на обеде, тогда покажу» и скрылся в маленькой пристройке, а Алекс в свою очередь поднялся вверх по ступенькам, мастерски проигнорировал удивленные взгляды и перешептывание и тут же дошел до нужного кабинета, где за столом уже сидел сам дьявол — Джон Адамс. Гамильтон обошел всех своих одногруппников, все так же игнорируя всех и всё, сел за свое уже привычное место, где сбоку уже лазил в телефоне его бессменный сосед — Аарон Бёрр. 'Аарон Бёрр, сэр! ' — Я понимаю, что ты у нас со странностями, Александр, но по-нормальному сказать нельзя было? — Бёрр взглянул на Алекса, несколько притворно улыбавшегося ему, и скептически выгнул одну бровь. 'Как ты сказал — говори меньше, улыбайся больше. Хотя я правда думал, что новость о том, что я попал под машину, уже разлетелась по всех самым глухим щелям юридического. Радуйся, ты больше не будешь слушать мою болтовню, Бёрр.' — О, черт, прости, я правда не знал. Думал, всё обошлось, — на последок, как показалось Александру — чисто из вежливости, сказал Аарон и больше никто его не слышал. Видимо, лимит произносимых за день слов окончился. Зато кое-кто другой именно в этот момент решил открыть свой рот, чем ничуть не обрадовал Гамильтона. — Если вы, Александр, считаете, что игнорировать меня — хорошее решение, то вы ой как ошибаетесь. Я ваш преподаватель, а значит стоит проявить уважение, — Алекс успел соскучиться по тому, как выглядит его институт, по Вашингтону, по узким коридорчикам между кабинетами, по столовой, где продавали горячий чай за пол доллара, и даже по Бёрру, но никак не по этому противному голосу мистера Адамса с этими его раздражающими репликами и тупыми замечаниями. Вообще, если начать пересчитывать все темы, в которых Гамильтон не согласен со своим преподавателем, то понадобится человек десять, со всеми их пальцами на руках и ногах. А начни пересчитывать их споры, то придется звать пол института. Иногда ученик даже не понимает, кого ему стоит ненавидеть больше — Томаса или Адамса. В итоге эту позицию они оба делят пополам, но в разгар ссоры каждым кажется самым сверхненавистным.