Нас не догонят

Веселое солнце, что так трепетно грело своими ласковыми августовскими лучами, быстро скрылось за темными тучами, что уже завоевали ровно половину города Йокогамы. Покапал жесткими и довольно крупными каплями холодный дождь, что так противно бился о асфальт. Люди суетились и ускоряли шаг, а дороги стало размывать из-за резко хлынувшей на улицы города воды, со временем образовались внушительные пробки. Накахара бежал со всех сил, как только мог в сторону своей теплой, вкусно-пахнущей булочной. В голове у парня играла туча эмоций, в одной из которых можно разглядеть потерю. Потерю чего-то важного. До пекарни бежать еще минут десять, а рыжий уже чуть ли не заливался слезами от безысходности. Ловко шлепая по лужам, Накахара быстрыми движениями подбегает к Торговому Центру «Панфиловский», куча людей столпилась у огромного ТЦ. Рыжего парня охватывает ужас и страх, не обдумывая ни секунды, парень вламывается в двери, игнорируя полицейских, что так отчаянно ограждали эти двери. Слушая в свой адрес нескончаемые маты, он быстро минует лестницы. Забравшись на третий этаж, парень даже не тратит времени на отдышку, которая ему была ужасно нужна. Когда рыжий уже минует кучу магазинов и натыкается на свое детище, он просто задыхается в немом крике. А ведь все было хорошо, но все хорошее быстро проходит, верно? На глазах рыжего хозяина предстоит только куча пепелища. От булочной не осталось ни следа. Те вкусные французские булочки, аппетитная сырная пицца, вкусные шоколадные кексы с начинкой из орео — теперь груда пепла; вот тебе и булочки, пиццы и кексы. Глаза, что были наполнены когда-то смыслом жизни, мигом исчезают, словно таких и не было никогда, а остаются лишь безжизненные, как в самом детстве, наполненные грустью и обидной глаза. Счастье длится недолго, а ведь Накахара так и не успел отведать новое блюдо собственного заведения. «Какая ирония!» — смеется рыжий, махнув рукой на свой когда-то смысл жизни. «Вот же предусмотрительная жизнь, хотел похудеть — вот тебе и причина!», — разглагольствовал Чуя у себя в голове, словно сумасшедший, изредка посмеиваясь. Булочную уже никак не восстановить, это ему еще сразу сказали — проще открыть в новом месте, меньше работы будет. Ничего кроме как пойти в бар и накидаться до чертиков в глазах у парня не было. Поглощая стакан один за одним, рыжий вспомнил свои слова, пусть и мысленные слова: «просто понятия не имею, зачем же так накидываться». Теперь он столкнулся нос к носу к этому самому «зачем». Все ясно и предельно, хоть проблемы оно не решает и даже не уменьшает, но хоть на время, чтобы не решить прикончить себя здесь и сейчас это как ничто другое помогало. Чуя даже закурил в местном баре «Lupin», попивая противное виски. Домой возвращаться совершенно не хотелось. Опять прийти, сказать, что да, ты снова облажался, что неудачник и вообще, кажется, проклят? Такой расклад юному бизнесмену определенно не нравился. И как же быть тогда? Совсем не приходить? Почему же нельзя взять и исчезнуть, вот так, никому ничего не говоря, просто испариться и больше не появляться? Иногда, кажется, это самое лучшее решение всех проблем, хоть проблем оно в действительности не решает. — Акутагава, почему такая хуйня происходит только со мной? — опечалено смотря в стакан с горькой жижей, Накахара грустно вздыхает. Рюноскэ Акутагава потерял работу вместе с этим «чудесным» пожаром. Так же первый друг Чуи, который был огорчен не меньше рыжего в сегодняшнем происшествие. У него были темно-серые глаза, черные волосы, что на концах были слегка белыми. Рюноскэ постоянно одевался во все черное, из-за чего рыжий называл его готом, но беззлобно. Чуе это даже нравилось. Сам же Акутагава был высокий, примерно на голову выше хозяина сгоревшей булочной. — Чуя, сейчас тебе стоит отвлечься, — грустно посмотрев на рыжика, парень попытался улыбнуться. — Аку, ну у тебя и лыбища! Рыжий не удержался и засмеялся. Видеть улыбающегося Акутагаву — редкая картина, но красивая, правда, когда он не кривится и не пытается выдавить из себя хоть что-то подобное этой самой улыбке. Брюнет подхватывает смех голубоглазого, и они вместе заливисто смеются, казалось бы, сегодня у тебя сгорел твой единственный смысл жизни, а ты тут сидишь, выпиваешь да смеешься. А что еще делать? Грустить потому, что ты уже не сможешь вернуть? И как же это поможет тебе в продвижении? Да никак. — Знаешь, Аку, все, наверное, не так уж и плохо. Удивившись собственным словам, Чуя криво улыбается и смотрит куда-то в стену. Воспоминания берут верх, и рыжий просто тает на удобном мягком диванчике. Сегодня было бы полгода как у него появилась эта маленькая забегаловка, приносящая радость, но жизнь такая штука, что всегда нужно ждать подвоха. Как только ты ослабишь бдительность, то проблемы польются на тебя как снег в июне. Что ж, Накахара и не такое терпел. Все, что не убивает, делает нас сильнее, верно? — Сегодня ты необычайно мудрый, Чу. — Не называй меня так, ты же знаешь, ненавижу я это Чу, — сразу нахмурив брови, Накахара беззлобно рычит на брюнета, заглядывая тому в глаза. Акутагава лишь поднимает руки, жестикулируя, мол, сдаюсь, и оба улыбаются как два индюка. А ведь и правда, ничего уже не воротишь назад, как бы не хотелось. — Пора бы уже идти, семь утра, Широ придушит меня. — Инцест — дело семейное, — пожимая плечами, отвечает брюнет, лукаво улыбаясь. — Прибью, — прошипел одними губами рыжий, вставая с мягкого диванчика. В такой атмосфере никуда идти и не хочется, бери да засыпай прямо здесь. Уже на улице Рюноскэ интересуется, стоит ли провожать рыжего, но Чуя только отмахивается, говоря, что уже достаточно взрослый, чтобы его сопровождали всякие там взрослые дяденьки, даже не учитывая того, что они одного возраста с брюнетом. Акутагава хмыкает и прощается с другом, уходя в противоположную сторону. Чуя лишь спускается по ступенькам в подземный переход. В мыслях мелькает неплохая мысль о вызове такси, что он, собственно и собирается сделать. Уже набрав номер и дожидаясь ответа, парень идет по каменной плитке и вдруг слышит до боли в груди знакомую музыку. Если бы Накахара разбирался в музыке, то выучил бы ее табулатуру, но, к его несчастью, он не разбирался в музыке совершенно, да и вспомнить откуда он знает эту красивую мелодию парень никак не мог. Пройдя немного вперед, голубоглазый видит вполне типичное зрелище — простой уличный музыкант, но что-то все же в нем цепляло. — Яндекс-такси, рада Вас приветствовать, желаете заказать такси? Чуя хмурится и сбрасывает звонок, подходя ближе. Шатен, с кофейными, наполненными болью и разбитыми надеждами глазами, аккуратно перебирает струны своими длинными тонкими пальцами. Все так эстетично, что Накахара и не сразу заметил, что уже стоит рядом с ним. Сам кареглазый сидел, иногда прикрывая глаза. Острые скулы, тонкий нос, как и губы, а глаза изредка щурились, руки были в бинтах, а одет он был, как и все обычные люди: белая майка, черное пальто да черные джинсы. У рыжего парня сжалось сердце. Бросив тысячу йен в чехол от гитары, рыжий встал по правую руку от гитариста, и сполз по стене, садясь рядом. Кареглазый только ухмыльнулся. — Тяжелый день? — Бархатный, с легкой хрипотцой голос откликнулся в груди нового слушателя шатена. — Не представляешь на сколько, — улыбается рыжий, расслабляясь. — Да я чувствую, — язвит шатен, совершенно беззлобно, приподнимая уголки губ. — А музыкантам теперь так мало платят? — совершенно невзначай спрашивает голубоглазый, смотря в противоположную стену подземного перехода. — Я не музыкант, — спокойно отвечает шатен, грустно улыбаясь. Повисла немая пауза, в которой было вполне комфортно им обоим. — У меня вчера вечером булочная сгорела, — поражаясь своей откровенности, заявляет рыжий парень, ерзая на холодной плитке. — Так вот оно что, — парень перестает играть и поворачивается в сторону рыжего, — Осаму Дазай, — протягивая свою руку, Чуя слегка тупит взгляд на его действие, но, быстро сообразив, протягивает свою.  — Чуя Накахара.