Обрывки небесной летописи

      Ласковый летний ветер, согретый тёплыми лучами солнца, словно поддавшись сиюминутной шаловливости, путался в длинных волосах и белоснежных одеждах, перебирая шелковистые пряди и шевеля старые, порядком изношенные ткани. Путник же, облачённый в это потрёпанное одеяние, послужившее игрушкой для пролетающего мимо порыва ветра, остановился передохнуть и подставил солнцу лицо с блаженно прикрытыми глазами.       Он уже не сумел бы сосчитать, как давно находится в пути и сколько дней бредёт по этой дороге, тянущейся к горизонту жёлто-зелёной лентой, столь же бесконечной, как его странствия. За долгие годы, незаметно перетёкшие в века, этот мужчина перестал тяготиться путешествиями и своим неприкаянным существованием, научившись ценить то, чего прежде не замечал вовсе. И, пожалуй, сейчас, одетый в старые лохмотья и голодающий по нескольку дней, он был куда богаче, чем во времена своего былого величия, когда целая страна восхваляла имя наследника престола и достигшего Небес бессмертного. Лишь в изгнании он открыл для себя наслаждение пищей, сколь бы простой или грубой та ни была, и только потеряв все, познал настоящую радость и любовь к жизни.       Замерев на обочине дороги, петляющей по диким, почти нехоженым землям, мужчина наслаждался блаженной минутой, чувствуя, как покой вместе с окутывающим его фигуру солнечным светом проникает в самое сердце. Погожий день, и тёплый ветерок согревает, а не лишает тепла; сегодня не придется мокнуть под дождём и дрожать от холода, прижимаясь к ледяным стенам пещеры, ставшей случайным укрытием. Разве этого недостаточно, чтобы чувствовать себя счастливым?       Постояв так некоторое время, Се Лянь — а путником в белых одеждах был, конечно же, Его Высочество наследник престола давно преданной забвению страны — осмотрелся вокруг и неспешно пошёл дальше. Пару часов спустя, когда день уже приближался к своему пику и полуденный зной торопливо вытеснял утреннюю прохладу, чуть в отдалении посреди поля показалось раскидистое дерево, чья крона отбрасывала на землю рваную сеть тени. Подумав немного, путник сошёл с дороги и, ступив на никем не кошенную, но всё же невысокую траву, направился к одиноко возвышающемуся укрытию, чтобы отдохнуть.       Он устроился в корнях дерева, оказавшихся на удивление удобными — Его Высочество мог бы поклясться, что они удобнее всех бесчисленных стульев и тронов, что были у него во дворце! Привалившись спиной к стволу дерева, Се Лянь безмятежно вслушивался в самую прекрасную музыку на свете — шелест листвы, побеспокоенной ветром, щебет птиц, занятых своими хлопотами, и стрёкот насекомых, о чем-то переговаривающихся в траве.       Так прошло, наверное, немало времени, пока наконец мужчина не почувствовал, что очень голоден. Тогда он достал из рукава видавшую виды булочку — одну из тех, которыми с ним поделилась добрая женщина из деревни, оставленной им позади с неделю назад — и уже был готов откусить от неё кусочек, примерившись, как вдруг за его спиной раздался звук неспешных шагов. Замерев на мгновение, Се Лянь поспешно откусил добрую половину и лишь затем обернулся на звук. Стоило его источнику показаться из-за ствола дерева, как Се Лянь, успевший проглотить откушенное и спрятать остатки булочки обратно в рукав, беззаботно улыбнулся:       — Хорошего вам дня, добрый человек!