***
На прогулке Феанор увидел нечто удивительное, и помчался к Ноло, чтобы скорее поделиться своими впечатлениями. Когда свет в Амане приглушался и день клонился к закату, Финголфин посвящал вечера чтению в гостиной, никогда не нарушая заведённого порядка. И Феанор бросился туда, сбивая по дороге слуг. Феанора зачастую огорчало, даже обижало, что Финголфин так редко сопровождает его на прогулках или поездках. Он с трудом уговаривал Ноло на путешествие по Аману, тот предпочитал проводить время в библиотеке, среди фолиантов и свитков, в компании нового знакомого, такого же заядлого книгочея, как и сам Финголфин. И Феанора, собственника по натуре, конечно, задевало, что у Ноло есть друзья ближе него самого. Феанору не сиделось в Тирионе, и всё тянуло куда-то. То в горы — посмотреть на Амана с высоты птичьего полёта. То в море — сплавать на Тол-Эрессеа, узнать, как там живут эльфы и отличаются ли от альквлондских тэлери. Даже в Валмар, который не любил — от безысходности. А то и вовсе — за пределы владений валар. Если Финголфин и мог сопровождать Феанора в Валмар, то дальше — ни ногой. Ноло предпочитал места покоя и уюта. И если уж ехать куда, то хотел быть предупреждённым заранее. Но не срываться внезапно, ни с того ни сего, как любил Феанор. Финголфин пробовал приобщить Феанора к своим интересам, и, казалось, даже получилось. Но увлечённости брата хватило ненадолго, как усидчивости и вдумчивости. Он вновь срывался с места, словно искал чего. А чего, как думалось Финголфину, Феанор и сам не знал. А Феанор лишь хотел разнообразить будни Финголфина. К тому же его удручала предсказуемость Ноло. Феанор всегда знал, где его найти, даже осанвэ не надо, и за каким занятиям. Даже знал, во что тот одет. В домашней библиотеке или же в самой дальней гостиной, куда мало кто приходил. Впрочем, привычки Финголфина ни для кого не были тайной в Тирионе. Сам Феанор всегда при параде. Финголфин же, если того не требовал случай, предпочитал удобную одежду. Свободная туника до колен и укороченные до щиколоток штаны. Даже обуви не надевал. Сидел, заложив под шею подушку, а его босые ноги утопали в пушистом ворсе ковра. В таком виде Феанор его и застал. Финголфин сосредоточенно читал, и даже не слышал, как вошёл Феанор. Одной рукой Ноло придерживал за край, лежащий на коленях фолиант, пальцем второй потирал подбородок, при этом покусывая нижнюю губу. Феанор фыркнул, его всегда забавляло, как Финголфин хмурит брови, когда читает, и выглядит таким серьёзным и взрослым. Но при этом мягкие черты без резких переходов и золотистые локоны, обрамляющие лицо, противоречили созданному образу. Феанор тихонько рассмеялся, а после бесцеремонно отобрал у Финголфина книгу. Повертел её в руках, фыркнул, увидев название на кожаной обложке: «Деяния Валар», и вернул её обратно. Финголфин закрыл фолиант, не забыв о закладке, и положил на стол рядом с собой. Феанор довольно улыбнулся: ему нравилось, что Ноло сразу бросал свои дела, когда он приходил. Финголфин потянулся в кресле, потёр глаза и посмотрел на Феанора, всем видом показывая, что он весь внимание. А тот прохаживался по гостиной, проводя пальцем по корешкам многочисленных книг на стеллажах. Благодаря Финголфину, гостиная давно превратилась ещё в одну библиотеку. — Здравствуй. Как провёл день? — поинтересовался Ноло. Почти каждый их разговор начинался с дежурной реплики. Но, скорее, это исходило из привычки соблюдать этикет, даже когда их никто не видел. И Феанор, несмотря на всё нетерпение, выждал, пока Финголфин обратится к нему. Но Феанор мешкал, не зная, с чего начать. Он посмотрел на Финголфина: руки сложены на коленях, взгляд заинтересованный. Но не настолько, как хотелось бы Феанору. Он не в первый раз замечал, что порой ему трудно что-то рассказывать Финголфину. Вместо того чтобы внятно говорить, лепетал, как ребёнок. Хотя прежде Феанора это не волновало, и он не пока не знал, что же изменилось на этот раз. Он отмахнулся от своих впечатлений и неуверенно заговорил: — Как ты думаешь, — Феанор закатил глаза, словно обращался к потолку, — Эльдар могут летать? И тут же смутился, поняв, как глупо прозвучали его слова. — Что? — только и вымолвил Ноло, обескураженный вопросом. Он подозревал, что Феанор склонен к фантазиям, но не думал, что настолько. Феанор хмурился, стоял, сжав челюсти до зубовного скрежета, и Финголфин подавил желание рассмеяться. — Нет, конечно, нет, — уверенно ответил Ноло. — Или ты метафорически? — Нет, нисколько, — мотнул головой Феанор. — Более того, я сегодня видел мальчишку… — И он летал? — со смешком в голосе уточнил Финголфин. — Не летал, конечно… — смутился Феанор. — Но парил над землёй! С этими словами глаза Феанора загорелись. Финголфин с сомнением посмотрел на Феанора: не повредился ли тот умом? А может, где головой ударился? — С тобой точно ничего не произошло на прогулке? — заботливо осведомился Ноло. — С лошади не падал? — Ты что же хочешь сказать, что я это выдумал?! — разъярился Феанор. Да так внезапно, что Финголфин отпрянул, сидя в кресле. В подобной ситуации Финголфин обычно советовал сходить к лекарю — провериться, но не хотел обидеть Феанора. К тому же не походил он на умалишённого. Хотя его переменчивость настроения обескураживала. И откуда такая ересь в голове взрослого юноши? — Нет, я не считаю, что ты всё выдумал, — примирительно произнёс Финголфин, соединив кончики пальцев. — Но ты не находишь своё заявление несколько… — он задумался, подбирая подходящее слово. — Безумным? — То есть я лжец и безумец! — Бледное лицо Феанора пошло пятнами, как обычно, когда он злился. — Так ты хочешь сказать?! — Вовсе нет, — всё так же спокойно говорил Ноло, надеясь, что размеренная интонация охладит Феанора. — Только мне слабо верится в возможность подобного. — Но я видел! — настаивал Феанор, топнув ногой. — Между прочим, этот мальчишка потом забрался на стену и спланировал вниз! Это называется — левитация! Финголфин усмехнулся в кулак. Но увидев взгляд Феанора, метающий молнии, снова посерьёзнел. — Может, это кто-то из майар развлекался? — предположил Ноло. — Я слышал, они способны на такое. — Но это был не майа! — возмутился Феанор. Финголфин обещал себе не смеяться, но смотрел на Феанора с сомнением. Его пугало слишком буйное воображение, и не только Феанора. Сам Финголфин даже в детстве не страдал ничем подобным, и фантазёрство считал странностью. Но решил прояснить ситуацию до конца, чтобы и Феанор принял очевидное. — Ну как ты это понял? — недоверчиво осведомился Финголфин. Феанор уже пожалел, что поделился с ним увиденным, а ведь в последний момент его что-то удерживало. К тому же Феанор не знал, что его бесило больше: что Финголфин не верит или что говорит с ним, как с недоразвитым. За один только этот снисходительно-сочувственный взгляд он готов надавать Ноло затрещин. — Я просто знаю, что это воплощённый! — заявил Феанор так, словно этого было достаточно и, сбавив тон, добавил: — Я бы почувствовал… Финголфин закатил глаза. — Каким образом? — Он вздохнул и предложил Феанору сесть напротив. Тот, поколебавшись, с неохотой устроился в кресле. — Вот поясни мне. На мой взгляд, майар от эльфов ничем не отличаются, если только не применяют свои, — Ноло хмыкнул, — способности. Он вопросительно взглянул на брата, склонив голову на бок. Феанор и сам понимал, что его ответ звучит неубедительно. Но как объяснить чувство? Как объяснить, что одного с другим не спутать? Что между воплощёнными и прочими есть разница, которую не увидит только толстокожий упрямый баран, как… Как Финголфин! Как доказать, что и так очевидно, кроме него? И Феанор не собирался перед ним выворачиваться. Не верит — пёс с ним! Финголфин воспринял молчание брата по-своему. — Вот видишь, — он развёл руками. — Возможно, это был майа, а может, с тобой приключился обман зрения. Или ты перегрелся, что не мудрено, ведь день выдался жарким. Но эльфы не летают. Он перегнулся через стол и потрепал Феанора по голове. Но тот резко отшатнулся. Финголфин улыбнулся, решив, что Феанор не в настроении и просто дуется, потому что оказался не прав. Он вновь вернулся к чтению, а Феанора колотило от злости оттого, что Финголфин ведёт себя как ни в чём не бывало. — Значит, — отрывисто проговорил Феанор, — ты мне не веришь только потому, что думаешь, такие способности доступны лишь майар и валар?! Ноло задержал взгляд на странице перед тем, как ответить, и с сожалением закрыл книгу. — Такова их природа, — он устало потёр переносицу, — непостижимая для нас. Феанор пренебрежительно хмыкнул. — И тебе должно с этим смириться, — продолжал Финголфин назидательным тоном, — и не лезть в эти материи. Голову сломаешь. Он усмехнулся, отчего Феанор снова вспыхнул. Он нервно вертел золотую цепочку на руке — подарок Финголфина на совершеннолетие. На вид простая, но с алмазным напылением, что придавало металлу особое сияние. Феанору нравилось любоваться, как свет играет на золотых гранях звеньев. Год носил её, не снимая, но сейчас ему было неприятно от соприкосновения цепочки с кожей. — И что, тебе даже не хочется знать больше об их природе? Разве тебя не оскорбляет, — распалялся Феанор, — что валар ведут себя так, словно мы пыль под ногами? Всякий раз подчёркивают, что мы им не ровня! Финголфин нервно сглотнул. Все в Амане привыкли с почтением относиться к валар, и не знал, что бывает с теми, кто высказывался о них подобным образом. — Не говори так, — предостерёг Ноло, — подумай о последствиях. Феанор пренебрежительно фыркнул: последствия его волновали меньше всего. — Говорю, что вижу, — с вызовом сказал он. — Воплощённые не могут быть ровней валар, и ты это знаешь, — с нажимом проговорил Финголфин. — Возможно, — Феанор передёрнул плечами. — Разве только те, у кого хватит смелости бросить вызов условностям! Финголфину показалось, что в глазах Феанора сверкнуло что-то безумное, и он сам будто весь искрился. Ноло уже опасался за душевное здоровье сводного брата, который походил на одержимого. Ему не хотелось верить, что Феанор все это говорит всерьёз, как и продолжать опасный разговор. — Давай сменим тему, — мягко, но настойчиво предложил Финголфин. — А ты разве этого не хочешь?! — гнул Феанор своё, как не слыша. — Я собой доволен и мне удобно на своём месте, — Финголфин пожал плечами и окинул Феанора критическим взглядом. — Скажу прямо: я не хочу об этом говорить. А тебе советую принять холодную ванну, чтобы остыть. Феанор подскочил, как ужаленный, выхватил у Ноло фолиант, бросил со всей силы на пол и навис над Финголфином, тяжело дыша. — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь? — осведомился Ноло, поднявшись с кресла. — Я тебе ещё раз повторю: нет, мы не компетентны, чтобы тягаться с валар, как и владеть их силой. И хватит об этом! Феанор едва сдержался, чтобы не ударить Финголфина. — Ты так думаешь? — издевательски поинтересовался Феанор, и принялся нарезать круги по комнате. — А если, скажем, — заговорил он, жестикулируя, — кто-то из валар вступит в союз с воплощённым? То от их союза родится воплощённый с силой валар! И тот, кого я видел, вполне мог быть таким полукровкой! Он развернулся к Финголфину и окинул его победным взглядом. Финголфин же оторопело взирал на Феанора: что за чушь?! Он даже принюхался на всякий случай. Мало ли, Феанор креплёного вина хлебнул, прежде чем прийти сюда? Потому что наговорить такого, можно лишь напившись. Финголфин судорожно сглотнул, прежде чем заговорить: — Я не знаю, зачем бы им это понадобилось… — он тряхнул головой, потому что и представить себе не мог ничего подобного. — Но со всей ответственностью заявляю: — его тон стал жёстче, — ты несёшь бред. Абсурд, у которого нет ни оснований, ни доказательств. Феанор скрежетнул зубами и вскинул голову, оценивающе посмотрев на Финголфина. — Ты говоришь как трус, который боится посмотреть правде в глаза! — выпалил он. Финголфин едва сдержался, чтобы не выдохнуть слишком громко. Он устало провёл ладонью по лицу. Ноло не желал ссориться с Феанором, и пожалел, что затеял спор с ним. Стоило просто соглашаться со всем, как всегда. — Остынь, пожалуйста, — мягко произнёс Ноло, придав голосу доброжелательности, на какую только был способен. — Давай будем рассуждать рационально, — последнее слово он проговорил с нажимом. А Феанору казалось, что сейчас он видит Финголфина как будто впервые. Всё, что ему в нём нравилось прежде, теперь приводило в бешенство. Речь Ноло — спокойная, назидательная — резала слух. Привычка одеваться в серое — навевала тоску. А манера держаться, не выделяясь — говорило об отсутствии амбиций, стремлении быть как все. Для Феанора это стало удручающим открытием. И как же он прежде этого не замечал? А, может, просто не хотел? Феанор думал, Финголфин единственный, кто его понимает и будет на его стороне. Он даже с Финвэ не был так откровенен, как с Ноло. А сейчас, открывшись ему, получил плевок в лицо. Феанор увидел, насколько они разные. Даже не противоположны, а полярны друг другу, и всегда будут расходиться во взглядах. Между ними нет, и не может быть ничего общего. Финголфин жил в видимой для него реальности и не признавал ничего, кроме фактов. Того, что он мог осязать. Всё остальное не существует только потому, что не способен увидеть. Финголфин был начитан, прилежен в учёбе, куда более Феанора. И казался умнее своих сверстников и тех, кто старше, но это не делало его мудрым вопреки общему мнению. А Феанору невозможно существовать в рамках Финголфина, под которую он подогнал реальность. Его представления о жизни ничего не стоили, и Ноло нет места рядом с Феанором. А ему нужно больше, чем может дать просто воплощённый, и пример Финголфина ему это показал. Хотя единственное, что их обобщало, это вера в собственную правоту. — Да катись ты со своей рациональностью! — взревел Феанор, не опасаясь, что его могут услышат слуги и доложить Финвэ. — Так и проведёшь жизнь в четырёх стенах в трепете перед валар, покрываясь плесенью, не видя ничего, кроме фактов, от которых толку нет! Как и от тебя! — Феанор, когда им завладевали эмоции, переходил на быструю, даже скоростную речь, но при этом внятную. — Ты мне бесполезен! С этими словами он сорвал с руки цепочку и швырнул её под ноги Финголфину. — Я думал, ты хоть и не брат мне по крови, но по духу, — с горечью произнёс Феанор. — И вижу теперь, что ошибся в тебе. Ты лишь книжный червь, но вся твоя мудрость — фальшивка. Он развернулся на каблуках и стремительно покинул гостиную, оставив Финголфина в недоумении, оглушённого речью брата. Феанор не мог простить Финголфину разочарования в нём. И всякий раз, встречаясь с ним, из кожи вон лез, чтобы подколоть, ударить побольнее, унизить, если получится. Феанору казалось, что его долгое время обманывали, и теперь он мстил за себя, как умел. А Финголфин так до конца и не понял, в чём же его вина. О примирении даже не думал. С кем другим он бы попытался, но с Феанором — бесполезно. Словно отрезало, и Финголфин просто принял это как данность. На Феанора не обижался. Нападки брата ранили Ноло, хотя он старался этого не показывать. Только испорченный Феанором подарок — золотую цепочку — сохранил, как доказательство, что Феанор когда-то был ему братом.Полярность
1 мая 2019 г. в 12:09
«— Ты ведёшь себя с Финголфином по-хамски! В чём дело? — вопрошал Финвэ с мольбой в голосе.
Феанор только равнодушно пожимал плечами.
— Не знаю. Может, всё дело в его существовании?»
В Амане, и главным образом Тирионе, не было того, с кем бы Феанор не конфликтовал. И даже не потому, что ему не угодили, что почти невозможно, а просто в силу трудного характера Феанора. Но Финголфина Феанор выделял из всех своих родственников.
Феанор с трудом перенёс женитьбу отца. А перестав быть для него единственным сыном, дурнота его нрава вырвалась наружу. Финвэ и без того ни в чём не ограничивал сына, потакая ему. Теперь же, испытывая вину перед ним, считал своим долгом исполнять прихоти любимого сына. Что только усугубляло характер Феанора.
Семья разрасталась, а Феанор не в силах что-либо изменить, с домочадцами вёл себя подчёркнуто холодно и надменно. Словно говорил всем: «Терплю я вас здесь до поры до времени».
Годы шли, и неприязнь королевской семьи к Феанору росла. Выражали по-разному, кто тайно, а кто, наоборот, не скрывал своих чувств, и сами напрашивались на конфликт.
В этих случаях Феанор избирал тактику игнорирования, демонстративно не замечая скрежещущих зубами родичей. Но только не Финголфина, которому не обязательно что-то говорить или даже смотреть в сторону Феанора. Достаточно просто быть. И Феанор свято верил, что Финголфин провоцирует его одним своим видом.
И когда Феанор с гордо поднятой головой шествовал по тирионским залам, когда нолдор расступались перед ним, давая дорогу, он никого не видел вокруг себя. А Финголфин, пусть даже стоя где-то на заднем плане, пытаясь слиться с толпой, Феанору что бельмо на глазу.
Конечно, Финголфин не отличался кичливостью, держался скромно. Он казался бы тенью среди разряженной толпы, особенно ваниар, в своём сером с серебром облачении. Но отличался ростом и статью, спокойствием нрава. Финголфин никого не отталкивал, не смотрел свысока, и эльфы тянулись к нему больше чем к Феанору, что тоже задевало старшего принца.
Финголфин старался избегать семейных сборищ. Но Индис любила покрасоваться, а Финвэ не отказывал королеве в такой мелочи. К тому же ей надо было после пожаловаться, что Феанор снова испортил её выход.
Потому что, встречаясь с Финголфином, Феанор устраивал словесные баталии, свидетелями которых становился весь тирионский свет. А Феанор ничуть не смущался, указывая, прежде всего Финголфину, на его место. А после и другим доставалось.
Финголфин же проявлял терпение, отвечал тихо и без вызова, в отличие от старшего принца, и по возможности молча уходил. Пусть, мол, Феанор чувствует себя победителем в очередной раз. Чем бы дитя ни тешилось…
Именно этой снисходительности Феанор не мог ему простить.
Но это сегодня Феанор возвёл Финголфина в статус врага наравне с Индис. А в юношеские годы они поддерживали тёплые отношения. Пожалуй, только Финголфина Феанор мог назвать близким другом. Во всяком случае, Финголфин проявил к сводному брату понимание, оправдывая его ревность к отцу.
У Феанора тогда ещё не настолько испортился характер, это случилось лишь со временем, а тогда его снобизм казался лишь капризами обиженного ребёнка.
Феанор, конечно, не нуждался в заступнике, но в том, с кем бы он сходился в мыслях, или хотя бы способен был их понять. И Финголфин виделся ему именно таким.
К тому же Финголфин привлекал умом не по годам, скромностью, он не пытался выделиться и возвыситься. Умел сглаживать острые углы его нрава. Особенно когда с Феанором случался очередной приступ ярости, Финголфин успокаивал его разумной речью. Тогда ещё можно было повлиять на него подобным образом, когда сам Феанор никого, помимо отца, не слышал и не слушал.
А когда на свет появился Финарфин, и с Феанора едва ли не требовали нянчиться с младшим братом, Финголфин сидел с ним вместо него. Прикрывал перед Финвэ, когда Феанор, по случайности, портил вещи Индис, а то и вовсе брал вину на себя. Тем самым спасал от очередной ссоры.
А потому Феанор прощал ему это видимое старшинство.
И закончилась идиллия после памятного разговора с Финголфином. Когда Феанор понял, что он собой представляет.