****
Из госпиталя вечером Чонгук так и не ушёл, оставшись в палате Тэхёна до утра. Уже по какой-то глупой привычке он рассказывал Тэхёну о всякой ерунде, вроде неудобно разлинованных страниц в его блокноте для учебных заметок, или о том, что кофе Мии просто отвратительный, и ему приходится пить его каждый раз, когда Мия успела первой оккупировать кофе-машину. Чонгук продолжал греть руки Тэхёна в своих руках, каждую по очереди, и слегка гладить пальцами, сетуя о том, какие его руки худые, как и весь он. О том, что его собираются отключить от аппарата, Чонгук умолчал, боясь испугать мальчишку, если он всё-таки его слышит. Это на самом деле страшно. У Чонгука ком встаёт в горле, при мыслях об этом. Он только просит Тэхёна вернуться. О смерти — ни слова. Ближе к ночи, когда все интерны и основной медперсонал, за исключением дежурного, давно уже были дома, Чонгук всё так же сидел рядом с Тэхёном, включив на ноутбуке фильм «Доктор Дулиттл», уже, наверное, в сотый раз. Парень даже сделал погромче, чтобы и Ким мог послушать. Да, Чон теперь верит в то, что парень слышит и понимает все, что происходит рядом с ним, и ему хотелось, чтобы он хоть немного почувствовал себя нормальным, словно может просто сидеть рядом с другом и смотреть кино, быть таким же, как все, а не парнем, чьё состояние склоняется к вегетативному. Тэхёну, должно быть, обидно за то, что к нему никто не приходит, не говорит ласковые и приободряющие слова, такие, чтобы заставить сердце быстрее биться, и чтобы то самое желание к жизни появилось вновь. Парню нужно, чтобы его мама погладила по руке, поцеловала в щёку, сказала слова любви, возможно, даже поплакала, а отец мужественно бы стоял и держал вторую руку сына, приговаривая, что он у них сильный и всё преодолеет. Вместо того, чтобы дать своему ребёнку как можно больше заботы и любви, родители просто смирились и приняли самое страшное решение из всех возможных. Чонгук не такой взрослый, не так опытен и, возможно, не всегда всё воспринимает правильно, но он не лишён чувства жалости и сострадания. Да, когда парень только узнал, кто будет его пациентом, он злился и выбирал нелицеприятные выражения. Сейчас же Чон ни за что не поменяет Тэхёна на кого-то другого. Чувство привязанности понемногу заполняло грудную клетку, когда глаза брюнета цеплялись за хрупкого парня, лежащего на больничной койке и подсоединённого к различным аппаратам. За всеми этими размышлениями брюнет замечает, что его любимых снеков, захваченных с собой из комнаты отдыха, больше нет, а фильм ещё только на середине. Чонгук жмёт на паузу и выходит из палаты, направляясь к автоматам. На удивление, в столь поздний час Чонгук обнаруживает, что перекусить вышел не только он один. Возле кофейного автомата стоял доктор Мин. Мужчина, заметив своего интерна, еле заметно усмехнулся и нажал на кнопку, выбирая для себя капучино. Чонгук встал рядом, ожидая, пока стаканчик доктора наполнится кофе и автомат пропищит. — Раньше вас было не затащить в больницу, а теперь не выгнать. Что за удивительные метаморфозы с вами произошли? — доктор отпил немного горячего напитка и зашипел, не переставая смотреть на молодого человека. Юнги прочистил горло, тем самым стараясь вызвать хоть какую-то реакцию, но всё безрезультатно, поэтому мужчина дотронулся до плеча интерна, на что тот чуть не выронил деньги из рук. — Автомат свободен, говорю. — А, да, спасибо… Я задумался. Простите, доктор, — интерн несколько секунд просто пялится в автомат, а затем машинально выбирает то же, что и всегда — чипсы и пачку сырного печенья. — Чон, мне родители Тэхёна звонили, и сказали, что готовы подождать до контрольных результатов. Я вижу, что вы хотите помочь ему, но вы же понимаете, что шанс того, что он поправится, равен практически нулю? — Юнги этими словами вырывает Чонгука из плена дум и заставляет за считанные секунды разгневаться. — Не говорите так, — парень забирает из автомата шелестящие упаковки и разворачивается к врачу. — Просто вы пока слишком неопытны, и со многим не готовы мириться, но такие, как этот пациент, не поправляются. Вы только выпустились, и вам кажется, что вы способны спаси мир. К сожалению, врачи — не боги, интерн, и не волшебники. Первая потеря всегда самая тяжелая, но вы справитесь. — Мин грустно улыбнулся. — Я верю, что Тэхён выкарабкается, и вы меня не переубедите. Он шесть лет боролся, он не может взять и сдаться, тогда, когда я… — парень застопорился на середине предложения, не зная, что сказать дальше. Когда он что? Привык к нему? Проникся чувствами? Те чувства, которые он испытывал по отношению к своему пациенту, были непонятными ему самому. Там была и жалость, и сочувствие, и непонимание, и неприятие, и та самая привязанность, из-за которой он не желал мириться с происходящим. — Привязались к нему, Чон? Интерн, не стоит так страдать по каждому пациенту, иначе у вас просто не хватит сил работать в медицине, — доктор похлопал по спине Чона и продолжил идти к ординаторской, пока его не окликнули. — Доктор, пусть у вас много опыта и знаний, но нельзя перестать верить в чудо, — брюнет успел заметить улыбку, пропитанную не надменностью или холодом, а скорее пониманием, перед тем как доктор скрылся за дверью ординаторской. Вернувшись в палату к Тэхёну, Чонгук посмотрел на парня ещё раз, словно в очередной раз убеждаясь, что тот спит непробудным сном. Перекусив и досмотрев фильм, Чонгук убрал за собой мусор, и уселся обратно в кресло, выключая свет в палате. Веки постепенно становились тяжёлыми, словно в них залили свинец, а тело становилось ватным. Выключив ноутбук, интерн, удобно устроив голову на своих руках, сложенных на краю постели Тэхёна, закрыл глаза и сразу же провалился в прекрасный и такой долгожданный сон. У него снова будет адски ныть спина весь следующий день, но пусть лучше ноет она, чем сердце, болезненно сжимающееся при виде Тэхёна, который сам того не подозревая встречает своё последнее утро. Просидев с утра с ним ещё немного, Чонгук решает сходить в комнату отдыха, чтобы переодеться и перекусить чего-нибудь по пути, запив стаканчиком кофе. В комнате его уже поджидает Мия, которая тянется за поцелуем, как только видит своего парня, но Чонгук сухо подставляет свою щеку, и её тут же неловко касаются мягкие губы. — Когда у вас уже свадьба, голубки? — Джин проходит мимо, к выходу, и поправляет бейдж на груди. Чонгук лишь тяжело выдыхает и слегка отталкивает девушку от себя, направляясь к шкафчику с одеждой. О том, когда у них свадьба, есть мысли только у Мии, которая, наверняка, уже наперед всё распланировала и нафантазировала. Чонгуку же до её желаний и фантазий нет дела. Он молча переодевается, и потратив еще немного времени на быстрый завтрак в столовой, возвращается в палату своего пациента. — Тэхён-а, я тут… Чонгук замирает в дверях, смотрит на пустое место, где прежде стояла функциональная кровать Тэхёна, и на провода, которые одиноко лежали у аппаратов. Чонгуку понадобилось меньше трёх секунд, чтобы вылететь из палаты и пронестись ураганом по коридорам больницы в поисках врача, которого как назло нигде не было. Чон, обойдя всё отделение, не постеснявшись заходит в комнату отдыха врачей, где и обнаруживает своего наставника, сидящего на диване, надвинув очки на переносицу и листая какие-то документы. — Доктор Мин, можно вас на минутку? Это очень срочно, — просит Чонгук, и мужчина кивнул и отложив документы с ручкой поднялся со своего места, прекрасно понимая возбуждённость своего подопечного. — Прежде чем вы начнёте выносить мне мозг, я скажу вам, что Тэхёна скоро привезут в палату. Он на повторном МРТ, — Мин слегка наклонят голову вбок, глядя как парень перед ним облегчённо выдыхает. Чонгук вроде и рад тому, что его пациент на очередном обследовании, а не на пути в морг, но сердце всё равно продолжает болезненно сжиматься и загнанно стучать в груди. Сколько бы надежды и уверенности внутри него не было, исход уже более чем ясен. Интерн опустошенно плетётся в комнату для отдыха, собираясь переждать там, пока Тэхёна вернут в палату. В комнате уже никого не было, хотя прошло каких-то десять минут от силы, но, по правде говоря, это и к лучшему: есть место и время чтобы немного поразмышлять и морально подготовиться к неизбежному, хоть немного. Даже несмотря на то, что Тэхён не приходится ни другом, ни родственником для Чонгука, этот парень и его безмолвное присутствие стало каким-то необходимым, что даже представить на минуту, что его не станет — поглощает тоска и в груди скребёт. Представить не сложно — сложно потом выбросить из головы и мучиться от последствий. Чонгук не хочет мучиться, не хочет представлять, но разве сознание будет слушаться? Картинки и навязчивые мысли сами собой всплывают в голове и пропадать не собираются. Чону плохо и страшно. Он не знает, сможет ли сдержать эмоции в тот момент, когда Тэхёна отключать от аппарата, не знает, сможет ли сдержать в себе слёзы. Чонгук не знает, как сможет найти в себе силы уйти из палаты Тэхёна навсегда. Конечно, его место вскоре займёт кто-то другой, но в мыслях Чонгука только Тэхён. Если бы он был верующим, он обязательно помолился бы всем возможным богам о том, чтобы Тэхён пошёл на поправку. Но он не знает, кого об этом просить, да и не умеет. Чонгук настолько погружён в себя и свои тяжёлые мысли, что не замечает, когда-то кто-то устало присаживается рядом на диван и складывает руки на коленях. Только спустя секунды Чонгук понимает, что это доктор Мин. Юнги понимающе смотрит на своего студента, который напуган и растерян, и как осторожно касается плеча парня, заставляя обратить на себя внимание. — Доктор? — Чон хоть и дёргается от неожиданности, но как только понимает кто перед ним сразу же старается распознать в лице хоть каплю радости и надежды, но вместо всего этого видит полную непроницаемость, как и всегда. — Нет, прошу, скажите, что есть шанс, умоляю, — интерн бегает взглядом по лицу доктора, чувствуя, как к горлу подкатывает болезненный ком. — По МРТ Тэхёна по-прежнему никаких улучшений. Хотя, мы их, конечно, и не ждали. Я прекрасно понимаю ваши чувства, интерн. Терять первого пациента всегда тяжело и больно. Но со временем вы привыкните и поймёте, что у каждого свой путь, своя дорога. Видимо, дорога Тэхёна заканчивается именно здесь. Вам стоит пойти попрощаться, пока родители парня не приехали. Если это хоть немного облегчит ношу, — Юнги врёт, что к этом можно привыкнуть. Принять — возможно. Но не привыкнуть. Чувство горечи от утраты пациентов со временем, конечно, притупится, но не исчезнет. Можно перестать принимать близко к сердцу каждую потерю, но от мыслей не избавиться, сколько бы лет ты не провёл бок о бок со смертью. Юнги успел уже многое повидать за свой десятилетний медицинский стаж, приобретая при этом выдержанную холодность к скорбящим родственникам и при смерти на операционном столе. Мужчина уже давно научился подавлять свои чувства, жалость, боль, совсем позабыв о том, что такое любовь и как нуждаются в поддержке окружающие его люди. Но именно сейчас, смотря на своего студента, он словно снова видит себя, такого же наивного и отчаянного. Мин видит двадцатипятилетнего себя, такого же потерянного, напуганного и незнающего как бороться с эмоциями интерна. Время не щадит никого. Чон понимает, что пора идти прощаться. Пора сказать последние слова, погладить последний раз по руке. Чонгуку следует постараться отпустить, но как перебороть ту дрожь внутри себя и сдвинуться хоть на сантиметр? В комнате уже давно сидит один лишь он. Заставив себя подняться, он выходит из комнаты отдыха и тяжелыми шагами направляется в сторону палаты Тэхёна. Каждый шаг даётся с трудом, будто на эшафот ведут, и у Чонгука ком застревает в горле. Коридоры кажутся такими длинными, свет слишком ярким, а из-за удивительной для этого времени дня гробовой тишины в отделении можно было расслышать стук собственного сердца. Зайдя в палату, Чон несколько секунд мнётся в дверях, только потом прикрывая её за собой, и присаживается в кресло, беря худую руку парня, сжимая в своей такой же холодной ладони. На вид ничего не изменилось: всё такие же чуть длинноватые чёрные волосы, которые рассыпались по подушке, впалые от истощения щёки, красивой формы губы, обхватившие эндотрахеальную трубку, которая вот-вот перестанет быть нужной. Чонгук уверен, что больше никогда не встретит никого настолько красивого, кто способен оставаться таким невероятным даже на пороге собственной жизни. Чонгук понимает, что будет безумно скучать по всему, что было за эти недели, по Тэхёну, по этой палате, да даже по этому раздражающему монотонном пиканью, которое скоро перестанет обозначать то, что Тэхён всё еще жив. Сначала раздастся оглушительный частый писк, сообщающий о том, что сердце больше не бьётся, а потом он замолкнет. Замолкнет до тех пор, пока его не подключат к новому несчастному. Не в силах больше сдерживаться, Чонгук утыкается носом в запястье Кима и тяжело дышит, проглатывая жуткий давящий ком в горле и стараясь не заплакать как девчонка. — Мне так жаль, — голос предательски срывается, и интерн сильнее сжимает глаза, чувствуя влагу на них. — Прости меня, Тэхён, прости… Я правда старался. Чон чувствует, как его ладони начинают потеть, а из-за слёз, которые уже скатывались по щекам, начинает болеть голова, словно её специально сдавливали всё это время. Отстранившись, интерн не перестал держать руки пациента, но уже не сжимал так сильно, стараясь просто смотреть на длинные пальцы, смаргивая слёзы и вытирая другой рукой солёные капли с губ и подбородка. Просидев так какое-то время, Чон уже успел успокоиться и даже в какой-то степени свыкнуться с тем, что иного выхода нет. Юнги, скорее всего, даст интерну другого пациента, к которому придётся находить подход, налаживать доверительные отношения, привыкать, перестать думать о первой неудаче, первой потере. Но кого он старается обмануть? Правильно, лишь себя. Чонгук не скоро теперь сможет прекратить переживать. Тэхён смог повлиять на него, перевернуть всё вверх дном даже будучи в полном отсоединении от мира, просто лежа на своей функциональной кровати. Чонгук знает, он теперь уже не прежний. Он уже совсем не тот, кто совсем недавно приступил к интернатуре, и мысли его теперь тоже другие. Чудо — необычное, редкое и, как правило, неизученное явление, которое внешне выглядит как нарушение известных законов природы. Это определение когда-то вычитал Чонгук даже не заморачиваясь о том, зачем оно ему вообще нужно, но только эти слова будут выглядеть нормальным оправданием тому, что произошло в следующие минуты. Чон на секунду каменеет, но затем как облитый кипятком одёргивает руку и вытирая ладонями глаза от остатков слёз, округляет их и приоткрывает рот. Тэхён шевелит указательным пальцем правой руки, словно пытается сжать что-то в своей руке. Сжать его, чонгукову, руку. Он здесь, он жив и готов бороться дальше.Ego sum hic
14 августа 2019 г. в 12:47
Примечания:
Ego sum hic - Я здесь (лат.)
Озвученные доктором Мином «завтра в пять» не покидают мысли Чонгука ни на секунду, съедают изнутри и умоляют сделать хоть что-нибудь. Сидя на заднем сидении такси, Чонгук нервно стучит пальцами по колену, собирая взглядом мелькающие за окном здания. У него не так много времени отведено на эту встречу, ведь господин Ким предупредил, что через пару часов ему нужно будет уехать, и если Чонгук не успеет, то разговор не состоится, и плакали все надежды интерна.
Такси останавливается около частного двухэтажного дома, скрытого за черной витой оградой. Чонгук, глядя на нескромное сооружения, хмыкает. Ясно, как супруги Ким могут позволить себе в течение шести лет оплачивать поддержание жизни Тэхёна. Для них, вероятно, это не великие деньги. Лишь ещё один пункт в статье ежемесячных расходов, таких как коммунальные услуги, налоги и продуктовая корзина.
Чон неуверенно одергивает свою свободную белую рубашку с закатанными рукавами, и сжимает в руке лямку от портфеля, в который засунул кожаную куртку, ведь дневные температуры пока ещё позволяли ходить и без неё. Чонгук нажимает на кнопку звонка на воротах, и они почти сразу автоматически открываются, запуская его во двор. На пороге дома появляется женщина лет пятидесяти, но выглядящая куда лучше своего возраста. Выдаёт лишь взгляд и намечающиеся едва заметные пигментные пятна на руках и тонкой шее.
— Здравствуйте, я Чон Чонгук, звонил вам, — Чонгук вежливо кланяется, придерживая сумку.
— Да, проходите, — женщина пропускает парня внутрь дома, и сопровождает в гостиную, где сидит мужчина в костюме, и завидев гостя он откладывает в сторону какие-то бумаги, которые изучал перед этим. Мельком он бросает взгляд на наручные часы.
Чонгук невольно пробегает взглядом по гостиной, разглядывая фотографии в рамках, но ни на одной из них не находит Тэхёна, и это даже расстраивает, ведь он так хотел посмотреть на него улыбающегося, безо всех этих трубок, торчащих отовсюду, откуда только можно. А еще Чонгуку кажется это странным и каким-то диким. У его собственных родителей почти в каждой фоторамке он — Чонгук, а ведь родители Чонгука не менее занятые и обеспеченные люди, но находят время и желание на такие глупости, обставляя опустевший после переезда Чонгука дом милыми рамочками. Чон ожидал, что Тэхёном в этом доме будет пропитано всё, но на деле у него даже появляются сомнения, что в этом доме когда-либо жил ребенок, подросток, юноша.
— Вы просили о встрече. О чём будет разговор? — сразу по-деловому интересуется господин Ким, отвлекая Чонгука от разглядывания.
— Да, я хотел поговорить с вами о вашем сыне. О Тэхёне. — Чонгук делает глубокий вдох, надеясь подобрать правильные слова. — Дело в том, что я интерн в госпитале, в котором лежит Тэхён, и доктор Мин — мой куратор. Сегодня утром он сказал мне, что после… после того, что произошло недавно с Тэхёном, вы приняли решение отключить его от аппарата. Я пришёл просить вас повременить с этим решением, насколько это возможно. Просто я верю… что у него ещё есть шанс. Пожалуйста, не лишайте Тэхёна его…
Чонгук нервно поджимает губы, бегая взглядом от одного родителя к другому, те лишь обеспокоенно переглядываются. Чонгук замечает, что у матери Тэхёна увлажняются глаза, но она сдерживается от слёз.
— Вы должны нас понять, это продолжается уже шесть лет, и никакой надежды больше нет, — напоминает Чонгуку отец мальчишки.
— Вы не можете говорить, что нет надежды! Люди выбирались из комы и после десятка лет! Истории известны такие случаи! Подождите хотя бы результатов нового МРТ! Пожалуйста, господин Ким… Госпожа Ким…
— Ни на одном из МРТ за последние шесть лет не было улучшений. С чего им появиться ни с того ни с сего именно сейчас? Да и вообще, вы ведь и сами знаете, что даже если Тэхён каким-то чудом выйдет из комы, вероятнее всего он останется инвалидом на всю жизнь. Вы должны нас понять, — тихо вступает в беседу мама Тэхёна.
— Я не хочу и не буду вас понимать! Если бы я был отцом, то никогда бы не позволил убить своего ребёнка! Я уверен, у Тэхёна есть шанс восстановиться, и вы его этого шанса лишаете! — произносить всё это оказывается легче, чем Чонгук себе представлял, когда пытался подобрать правильные слова. Сейчас же им овладевают эмоции, и слова льются сами, пытаясь донести до родителей Тэхёна хоть малую долю надежды.
— Но вы не родитель, и вам нас не понять при всём желании, — отрезает господин Ким.
— Да, конечно, — горько усмехается Чонгук. — Извините, что зря вас потревожил. Прощайте.
Чонгук выскакивает из дома семьи Ким охваченный злобой. Он верил, что родители зацепятся за его слова, как за ещё один шанс, но этого не произошло. Кажется, они настолько свыклись с мыслью, что Тэхёна придётся отключить, что больше не рассматривают других вариантов. Чонгук не знает, что это — опущенные руки родителей или уже безразличность, но теперь надежда затухает даже в Чонгуке. В разбитых чувствах он возвращается в госпиталь, чтобы провести последний вечер со своим первым пациентом. Завтра у них едва ли выдастся время, ведь у Чонгука есть обязанности в должности интерна, а с Тэхёном наверняка придут прощаться родители.