Post tenebras lux

      Чонгук уверен на все сто, что ещё ни разу в жизни его не посещали галлюцинации. Даже в те дни, когда он по неопытности хватал лишнего в баре, ему никогда ничего не мерещилось. Чон не дурак и не параноик, да и со зрением у него всё хорошо, поэтому едва заметное шевеление пальцами его пациента вполне реально и это именно то, что он сейчас видит. На лице интерна зависает глупая ошарашенная улыбка, с которой он поднимается на ноги, всё ещё не веря в происходящее. Он опускает взгляд вниз и моргает пару раз, словно от этого что-то изменится, но слабые шевеления повторяются вновь.       — Тэхён… — взволнованно выдыхает Чонгук. — С ума сойти, Тэхён! Охренеть можно! Ты слышишь меня, Тэхён? Слышишь?       Тэхён словно в ответ еще несколько раз слабо дёргает большим и указательным пальцами, и Чонгуку больше и не надо, чтобы едва не запищать от переполняющих эмоций.       — Послушай, я должен успеть сказать им об этом! Дождись меня, хорошо? Я всё улажу!       Парень, словно ужаленный, спешно выходит из палаты оглядываясь назад, словно Тэхён мог встать и пойти следом. Чонгук срочно должен найти доктора и рассказать о радостной и такой невероятно фантастической новости, чтобы не упустить момент и не дать родителям Кима отключить его и тем самым лишить того самого шанса на жизнь.       Может ли в один момент человек испытывать возбуждение, дикий страх и счастье? Определённо, Чон Чонгук может подтвердить. Идя в сторону ординаторской, парень заглядывает в каждую палату, процедурный кабинет и даже сестринскую, чтобы ни в коем случае не пропустить доктора. У них каждая секунда сейчас на счету.       Подойдя к белой двери с табличкой «Ординаторская» Чон переводит дыхание и стучится, приоткрывая дверь и начиная нервничать — доктора Мин Юнги нет на месте. Комната была почти пустой. За одним из письменных столов сидел лишь анестезиолог-реаниматолог Ким Намджун, который удивлённо приподнял бровь, когда дверь открылась и сразу же с грохотом захлопнулась с обратной стороны. Хмыкнув, он продолжил перемешивать сахар в своем кофе. Мужчина уже давно стал замечать странности за этим интерном, о котором частенько говорит Юнги, его коллега и по совместительству лучший друг.       Чонгук в панике. Отойдя от ординаторской, он судорожно пытается сообразить, где ещё можно поискать наставника. Но что, если мужчина уже находится в палате Тэхёна и отключает его, пока интерн носится по отделению, оставив своего пациента совсем одного? Чон пару раз тряхнул головой, отгоняя дурные мысли и зашёл в комнату отдыха интернов, где находились практически все его однокурсники. Чонгук быстро пробежался по всем головам взглядом и не находя в очередной раз того, кто нужен, вовсе расстраивается. Чимин, уже полностью переодетый в свои привычные свитшот и чёрные джинсы, нахмурился, замечая взволнованный вид друга. На плечо Чонгука тут же ложится тёплая заботливая ладонь лучшего друга, слегка сжимая, будто подбадривая.       — Ты чего такой взъерошенный? — Пак пытается заглянуть в глаза другу, но ничего не получается. Чонгук разворачивается на пятках и выходит из комнаты так же стремительно, как и вошёл. Чимин выходит следом, так же, как Мия, Сокджин и Хосок. Однокурсники провожают взглядом Чонгука, который снова идёт в направлении к ординаторской.       Не успев приблизиться к кабинету врачей, Чонгук, к облегчению, натыкается взглядом на доктора Мина, шагающего в окружении родителей Тэхёна. Троица быстрым шагом тоже направляется к ординаторской, и Чонгук решает перехватить их у входа. Ему не терпится поделиться хорошими новостями.       — Доктор Мин, мне нужно сказать очень важную вещь! — Чон едва не прыгает от радости, что успел "поймать" доктора.       — Интерн Чон, я сейчас занят. Прошу, проходите, документы у меня на столе, — доктор отодвинул парня в сторону рукой и открыл дверь, приглашая супругов Ким зайти в ординаторскую.       — Но эта новость касается Тэхёна! Прошу, выслушайте меня, — Чонгук нервно перехватывает ручку двери, преградив собой вход в ординаторскую и замирая между кабинетом и коридором, в конце которого так же замерли его однокурсники, наблюдая за разворачивающейся сценой. Чонгуку было всё равно, что за ними наблюдают его друзья, его девушка, Ким Намджун и ещё добрая половина персонала. Он молит взглядом сжалиться доктора, молит поверить, но Мин буравит рассерженным взглядом. Руки начинают потеть от напряжения, голова раскалывается от стресса, а в мыслях лишь одно «пожалуйста пожалуйста пожалуйста».       — Молодой человек, ваша новость всё равно уже ничего не изменит. Последние обследования, о которых, между прочим, вы просили, сделаны, и их результат вам известен. Чего ещё вы хотите? — отец Тэхёна устало выдыхает и сжимает плечо своей жены.       Юнги строго смотрит на своего студента и лишь хмурит брови, прежде чем снова отодвинуть его от входа, пропустить внутрь супругов Ким и зайти в ординаторскую, прикрыв изнутри дверь.       Нет, Чонгук так просто не сдастся. На него сейчас рассчитывает Тэхён, которому тоже, наверное, страшно. Чонгук не может всё пустить на самотёк в то время, когда Тэхён в нём нуждается. Настырный студент открывает дверь и заходит, оставляя дверь распахнутой, от чего Юнги громко выдыхает и опускает голову, а анестезиолог за соседним столом отодвигает чашку подальше от себя и в напряженном ожидании сцены касается пальцами губ.       — Чон, вы мешаете! — Юнги упирается руками о и поднимается на ноги. — Интерн, выйдете за дверь и не заходите больше.       — Нет, я не выйду. Я обязан сказать вам, Тэхён, он… — Чонгук делает шаг ближе к столу доктора Мина и от нервов сжимает ткань халата внутри кармана.       — Не смей ничего говорить о Тэхёне, его уже не вернуть! — мать пациента повысила голос на Чона, который с непониманием смотрит на подрагивающие плечи женщины. Почему никто из них не желает слушать, в то время, когда у него такие невероятные новости?       — Интерн, я в последний раз говорю, выйдите и успокойтесь. Родители Тэхёна уже давно приняли решение, — доктор стоял напротив Чонгука и с вымученным сожалением смотрел на него, будто от жалостливого взгляда Чонгуку или Тэхёну может полегчать. Подобные ситуации и без того не были самыми любимыми в работе Юнги, так теперь ещё и интерн усугубляет.       — Тэхён только что при мне двигал пальцами несколько раз. С перерывами. И я уверен, что он меня слышал. Я обещал ему, что остановлю вас. И я обязан был это сказать, — вываливает Чонгук на присутствующих всё, что он хотел сказать.       Юнги, переваривая информацию, опирается бедром о стол, сжимает губы и трёт пальцами подбородок, сверля Чонгука тяжёлым взглядом. Интерн в ответ смотрит круглыми глазами с надеждой и мольбой. Намджун удивлённо переводит взгляд с интерна на друга, ожидая, как минимум, бури, но Мин молчит. Мужчина больше всего на свете ненавидит это чувство. Чувство, когда совершенно не знаешь, как себя повести и что сказать, а сверху давит невыносимый груз ответственности. Юнги растерян, и пока он соображает, как ему поступить дальше, это короткое молчание прерывает господин Ким. Отец пациента подскакивает со стула и быстро подходит к Чонгуку, останавливаясь в пару метрах и яростно смотря на студента.       — Да ты хоть понимаешь, что несёшь, сопляк? Он был в коме шесть лет и ни разу не давал улучшений! И сейчас ты мне говоришь, что он внезапно решил пошевелиться?! — мужчина хватает за плечо парня, практически шипя в лицо.       Юнги будто приходит в себя и спешит к нарушителям тишины, вставая между ними, когда лицо отца парня становится красным от злости, а в глаза застилает пелена слёз. Никто успокаиваться не собирается. Мистер Ким в ярости и враждебно настроен, ведь он уверен, что над ними просто издеваются, давая ложные надежды.       — Так, я прошу всех успокоиться. Интерн Чон, вы несёте ответственность за то, что только что сообщили? Вы понимаете всю серьёзность ситуации? — врач как можно более серьёзно и осознано пытается подойти к сложившейся ситуации. На самом деле, ложные факты, которые влияют на моральное и материальное состояние родных пациента, просто так с рук не спустят. Вполне реально, что суд может назначить штраф и компенсацию родным. И Юнги попадёт под раздачу тоже.       — Доктор Мин, я клянусь вам, что Тэхён двигал пальцами! — выпаливает Чонгук, и для верности кивает головой.       — Хорошо. Тогда я вынужден настаивать на том, чтобы отложить подписание документов и отключение Тэхёна ещё на некоторое время. Мне необходимо будет созвать консилиум, чтобы снова обследовать Тэхёна и убедиться, что мы не совершим ошибку с преждевременным отключением от аппарата жизнеобеспечения, — Юнги ещё раз одаривает Чонгука сомневающимся, но проницательным взглядом и поворачивается к родителям Тэхёна. Мин, как врач не мог проигнорировать такое важное сообщение, пусть и не мог до конца поверить Чонгуку. Чон юн и вспыльчив, и искренне привязался к пациенту, из-за чего Юнги мог допустить мысль, что интерн просто пытается потянуть время и ввести всех в заблуждение. Если же Тэхён действительно подал признаки жизни, то это определённо прорыв, если и не в медицине (ведь такие случаи в мировой практике уже были), то в рабочей практике доктора уж точно.       Чете Ким пришлось снова выслушать от лечащего врача Тэхёна всё, что будет происходить дальше, после чего распрощавшись с доктором они покинули отделение в полном смятении. Как только дверь закрылась за родственниками самого безнадёжного пациента в его отделении, судьба которого до сих пор неизвестна, Юнги позволил себе устало выдохнуть и облокотиться головой о спинку стула. Мин заметил, что интерн практически сразу же убежал из кабинета, и даже прекрасно знал куда. Вернее к кому.       Стрелки на часах медленно двигались к восьми часам вечера, рабочий день окончен был ещё два часа назад, но врач всё так же продолжал сидеть за своим столом и размышлять над всем, что происходит сейчас в его жизни и его мыслях. Юнги помнит те времена, когда всё было стабильно: его потрясающие достижения в карьере, многочисленные операции с положительным исходом, спокойная и размеренная жизнь, даже несмотря на то, что в квартире всегда пусто, но это именно то, что делало жизнь Юнги комфортной. Но в начале года его руководству вдруг пришло в голову снова назначить Юнги куратором группы интернов, хотя в прошлом году он соглашался на это в виде исключения и всего на один единственный цикл, потому что его коллега-преподаватель внезапно заболел, и весьма продолжительно. И всё бы ничего, Юнги прекрасно справлялся с ролью наставника, если бы в этой группе студентов не было слишком уж амбициозного и настырного Чон Чонгука, которому нужно быть всегда первым во всем, и Чимина… Мужчина ещё до конца не разобрался, чем вызвана такая реакция на этого парня. Может быть, это отцовские чувства проявляются, из-за чего хочется позаботиться и решить все его проблемы, но Юнги тридцать пять, и он явно не годится ему в отцы. А может, это всего лишь братская ответственность, которой у Мина отродясь не наблюдалось, но факт остаётся фактом — нежные чувства есть, и никуда исчезать не собираются. Мин всегда был уверен в том, что вся его жизнь будет посвящена карьере и спасению людей. Мысли о семье и детях ещё ни разу не всплывали в голове, да как-то и не хотелось никогда. Жена и ребёнок — лишняя ответственность, трата денег и нервов, а учитывая его сварливый характер, Юнги был уверен, что вся эта бытовая ерунда не для него.       Идя по коридору, врач зацепился взглядом за одну единственную чуть приоткрытую дверь среди остальных палат и постояв с минуту толкнул дверь. Зайдя в палату, Юнги застаёт милую картинку: Чонгук сидит рядом с кроватью и поглаживает руку Тэхёна, который всё так же лежит и не двигается. Как только интерн замечает чужое присутствие, то сразу же одёргивает свои руки и скрещивает их на груди. Врач понимающе опускает взгляд на пациента и долго смотрит на юное лицо, словно подбирая слова и никак не находя нужные.       — Я знаю, что вы хотите мне сказать, — Чонгук произносит слова с лёгкой обидой в голосе, словно ребёнок, и доктор по-доброму усмехается.       — Правда? И что же? — Мин присаживается на край постели тем самым возвышаясь над студентом, снова чувствуя себя умудрённым жизнью старшим, и видя в Чонгуке эмоционального подростка.       — Хотите сделать мне выговор за моё поведение. Но чтобы вы знали, я всё равно не поступил бы иначе. И простите, если доставил вам неприятности, — интерн опускает голову вниз и смотрит на свои колени, обтянутые медицинскими штанами бледно-голубого цвета, как и у всех в госпитале.       — На самом деле, вы молодец, что так поступили, но я не поэтому к вам пришёл. Идите за мной.       Чонгук не хотел сегодня уходить от Тэхёна, но раз сам доктор Мин просит следовать за ним, то выбора особо и нет. Дойдя с Чонгуком до комнаты отдыха интернов, Мин попросил переодеться в «гражданское» и подождать там. Сам Юнги направился к раздевалке, в которой чаще всего оставлял свои вещи и одежду медперсонал. Переодевшись в джинсы, тонкий джемпер и лёгкое пальто по погоде, Мин вернулся за интерном. Чонгук, убрав в шкаф форму и одевшись в свои штаны, футболку и куртку стоял возле комнаты отдыха, подпирая спиной стену. Юнги как-то обмолвился, что им необходимо поговорить с глазу на глаз и точно не в больнице. Рядом с госпиталем находилась небольшая, но отличная забегаловка, о которой студент и не узнал бы, если бы не врач. Юнги с Намджуном иногда любят здесь посидеть, когда обоим утром не на смену и можно опрокинуть по паре бутылочек соджу и проговорить до самой ночи. Скромный ресторанчик был небольшим, и столики внутри помещения уже были заняты, из-за чего пришлось сесть на улице под тентом. К счастью, осенняя погода располагала, и выданных им пледов вполне хватало, чтобы не замерзнуть. Пока Чонгук лазил в телефоне, отвечая друзьям в общем чате и листая ленту в соцсетях, усиленно избегая контакта с доктором, Юнги заказал четыре бутылки соджу, мясо для жарки самгёпсаля и рис. Когда хозяйка заведения, женщина в возрасте, сама приносит для них блюда и алкоголь, интерн в знак уважения подрывается, помогая поставить на стол бутылки и чаши с рисом. Юнги по-доброму усмехается тому, как интерн неловко начинает ёрзать на стуле, поправляя на столе жарочную поверхность и бутылки с соджу.       — Открывать не собираетесь? — старший с интересом наблюдает за студентом, и видя его непонимающий взгляд указывает рукой на алкоголь.       — Спасибо, но я не хочу пить, — Чонгук слегка склоняет голову и кладёт мясо на уже раскалённый гриль.       — Почему? Вы не пьёте?       — Пью иногда, но не с преподавателями или наставниками, — Чон обычно не был таким смущающимся, но Юнги выглядит действительно авторитетно для него, и не хотелось бы в его глазах опуститься.       — Всё нормально, сегодня можно. К тому же, отказ я не принимаю, — Юнги двигает к интерну одну бутылку, и Чонгук неуверенно берёт её в руку, всё ещё не понимая, зачем доктор Мин привёл его сюда и поит соджу.       Время пошло значительно быстрее, когда мужчины распили по одной бутылке соджу и в голову уже слегка вдарило, расслабило и даже чувство непринуждённости появилось. Юнги на этот вечер отпустил себя и свои принципы, стал обращаться к Чонгуку на «ты» и более дружелюбно. Чон с роду не ел такого вкусного мяса, как в этой забегаловке, но, возможно, на это влияет алкоголь и приятная компания. Доктор Мин оказался интересным собеседником и к середине вечера Чонгук почти забыл свои печали и переживания.       — Я хотел спросить, почему вы привели сюда меня? — парень берёт металлическими палочками кусочек свинины и дует на него, чтобы не обжечь язык.       — Я хотел поговорить с тобой. Чонгук, ты конечно молодец, что сказал сегодня про Тэхёна, да и вообще, что сидишь с ним, разговариваешь. Да, я слышал. Это здорово, конечно, но старайся заглушать в себе эти чувства, — Юнги пожал плечами, так спокойно, словно говорил о кофе.       — Не понимаю о чём вы, — интерн сделал пару глотков соджу прямо из бутылки и нахмурил брови.       — Знаешь, когда я был интерном, как и ты, мне дали пациентку. Ей было двадцать лет и у неё было злокачественное новообразование головного мозга. Гораздо, гораздо серьёзнее, чем сейчас у Тэхёна. Я проводил с ней много времени, из-за чего мы быстро сблизились. Спустя время я стал за собой замечать, что к этой девушке я испытываю немного иные чувства, нежели к другим пациентам. Было сложно и день прожить, чтобы не заглянуть к ней в палату. Она смущалась всего: того, что её волосы быстро грязнились, того, что часть их и вовсе была выбрита для операции, того, что на ней всегда больничная рубашка, а в туалет ей приходилось ходить на судно в те дни, когда сил вставать с постели совсем не было. Я был с ней, когда она только поступила в отделение на плановую операцию. Был с ней, когда она отходила от наркоза, когда медсёстры меняли насквозь пропитанные кровью повязки с головы, был с ней, когда она совсем перестала ходить. Она умерла, когда моя интернатура подходила к концу. Это случилось ночью, и я узнал об этом только на утро, обнаружив её мать собирающей какие-то личные вещи в палате, вроде её книжек, косметички, домашнего пледа. Я плакал, она плакала вместе со мной. От той девушки у меня остался только маленький блокнотик, который отдала мне её мать. Она писала в него всякие глупости, наблюдения какие-то, мысли. Там и обо мне были записи. Тогда-то я и понял, что был влюблён в неё, — врач перевёл дыхание и отпил алкоголь, продолжая всё так же смотреть на своего студента с красными щеками и бегающим взглядом по столу. — Поэтому запомни, Чонгук-щи, никогда не влюбляйся в пациентов, которые находятся на грани жизни и смерти. Поверь, я знаю о чём говорю.       — Вы до сих пор храните тот блокнотик?       — Уже почти одиннадцать лет, Чонгук.       — Почему вы рассказали мне эту историю? — парень прекрасно понимал, зачем и почему Юнги рассказал ему это всё, но принять до сих пор не мог.       — Просто, захотелось поделиться. Давай выпьем ещё?       Мин заказал ещё пару бутылок соджу и мясо. Юнги любил выпить и расслабиться, особенно в компании своего друга Намджуна, но сегодня вместо него был Чонгук, который явно пить не умел, и парня повело после второй бутылки. Вечер становился веселее, так как младший слегка перебрал, из-за чего стал несколько громче, и другие посетители стали оборачиваться на них. Юнги смекнул, что пора делать ноги, но с такой тяжёлой ношей далеко не уйти, будучи и самому в не совсем трезвом состоянии, поэтому лучшего варианта, не придумав, оба поплелись обратно к госпиталю.       Мин Юнги был на сантиметров пять-шесть ниже Чонгука и тащить его было довольно тяжело. Закинув руку интерна себе на плечо, Мин провел Чонгука по чёрному ходу госпиталя, стараясь воспроизвести как можно меньше шума, иначе им несдобровать. Заведя парня в пустую и темную комнату отдыха интернов, он скинул его на диван и укрыл пледом.       После таких приключений Юнги было необходимо скурить пару сигарет и прояснить голову, поэтому, поднявшись на вертолётную площадку, мужчина позволил себе опереться руками о парапет и посмотреть на ночной Сеул, волшебно сияющий огнями и яркими витринами. Хирург достал из пачки одну сигарету и сразу же закурил, вдыхая в себя дым, который сразу же осел лёгкой горечью в глотке. Юнги так поддался атмосфере, что не сразу заметил человека рядом. Намджун остановился рядом, молча достал свои сигареты и так же закурил, наслаждаясь процессом не меньше друга.       — Видел ваш цирк. Бунтуешь, Юнги? Сегодня пьяных интернов в больницу таскаешь, а завтра что? — хирург прекрасно понимал юмор друга, поэтому не обиделся, а даже улыбнулся, стряхивая пепел с сигареты.       — Я рассказал ему об Ынджи. Его чувства к нашему спящему красавцу не совсем, как бы это сказать… профессионального интереса? Но он сам ещё не понимает этого, — Юнги докурил сигарету и оперся обоими локтями о парапет, наблюдая за Кимом.       — А твой интерес профессиональный? Или ты тоже ещё не понимаешь? — анестезиолог усмехается и так же поворачивается к другу, плотнее запахивая накинутый сверху белый халат.       — А причём тут я? Чонгук не в моём вкусе, если ты об этом, я люблю более нежных созданий. Это на случай, если ты забыл, — приподнимая одну бровь, Юнги хлопает пару раз по спине Джуна и переминается с ноги на ногу.       — А я и не о нём говорю, а о том рыженьком интерне. К сожалению, имя не вспомню, но по-твоему лицу убеждаюсь в том, что ты понял, о ком я, — Намджун смотрит на огоньки вдали, которые блестят то слишком ярко, то тускнеют.       — И что с ним? Ты меня в чём-то подозреваешь?       — Нет, просто спрашиваю, твой интерес к нему профессиональный или личный?       — Да какая разница, всё равно ничего не будет. Я себе этого не позволю, — возможно, Мину просто хотелось курить, или же это от нервов, что затронули тему, которая мужчине покоя не даёт вот уже на протяжении нескольких месяцев, но руки сами тянутся уже к третьей сигарете.       — Что ты как ребёнок? Сколько я тебя помню, а на минуточку лет десять уже, у тебя не было серьёзных отношений, да даже недельных не было. Ты что, евнух? Или, типа, старовер, что секс после свадьбы? Что с тобой не так? И не говори мне, что это из–за Ынджи, — Намджун наблюдает за тем, как друг сжимает сигарету губами и смотрит на наручные часы, удивляясь времени.       — Конечно, не из-за неё. Просто вся эта канитель с романтикой и прочей фигнёй не для меня.       — Ты даже не пробовал никогда открыть кому-либо своё ледяное сердце. Вдруг этот паренёк то, что тебе нужно? Он так предано смотрит на тебя, мне прям завидно, — мужчины оба улыбаются на этом моменте, но Ким продолжает прожигать дыру в друге, который кусает щёку изнутри.       — Он мне просто благодарен за мать, вот и всё. Не выдумывай и меня не настраивай на что-либо, усёк? Мне не нужны отношения и точка, а играть чувствами пацана я не хочу. У него и без меня жизнь не сахар.       — Ага, продолжай сидеть в своей скорлупе и отнекиваться от всего. Этот парень не даёт тебе покоя, и я это вижу. Даже то, как ты пытаешься доказать мне, что он тебе безразличен, говорит само за себя, — Джун кивает головой и одобрительно улыбается, хлопая друга по плечу и направляясь к выходу с площадки. — Юнги, перестань быть такой задницей, и дай себе шанс любить и быть кем-то любимым. Вот увидишь, тебе понравится это чувство.       Ким договорил то что хотел и с чувством выполненного долга ушёл обратно в отделение, где тепло и хорошо, оставляя слегка пьяного друга на крыше в размышлениях. Юнги был уверен в том, что эта странная тяга к Чимину была временным помешательством и скоро пропадёт насовсем. Главное, не давать себе слабину. Да, Чимин был нежным и хрупким снаружи, но очень сильным и волевым парнем внутри. Такие люди Мину нравились. Мужчине, на самом деле, всегда было всё равно кого он в итоге выберет, девушку или парня, главное полюбить душу. Банально? Возможно, но Юнги давно перестал делить людей. Человек, он и есть человек, а там всё равно, женщина или же мужчина. Хирург понимал, что сами по себе эти чувства не исчезнут, ведь Чимин каждый день в его поле зрения и довольно часто им приходится общаться, пусть даже и по работе, но от этих разговоров Юнги становится уютно и хорошо, настолько, что пугает. Возможно, Юнги просто боится того, что почувствовав то самое вновь, он рискует снова ощутить невероятную боль, и он не знает, справится ли с ней во второй раз.