Post tenebras lux

      В окнах пятнадцатого этажа не горит свет, когда Чон подходит к своей уже родной многоэтажке в районе Банпо. Он надеется, что Мия давно успокоилась и легла спать. Выяснять отношения на ночь глядя не лучшая идея, а у Чонгука всё отчетливее проявляется желание разобраться во всём раз и навсегда. Он устал ощущать вину за то, что тянет с этим слишком долго, то ли не желая расстраивать Мию, то ли избегая неминуемого скандала. Но факт остаётся фактом — он лишь тянет время, отнимая его у самой Мии. Она уже давно могла бы пережить разрыв, справиться с этим и продолжить жить дальше, встретив кого-то более замечательного и подходящего ей, чем Чонгук.       Он как можно тише старается закрыть входную дверь, чтобы не разбудить спящую девушку. В том, что Мия уже спит, Чонгук не сомневается до того момента, как включается свет в прихожей. Чон тяжело выдыхает и принимается стягивать с себя куртку и скидывать ботинки с ног, не желая натыкаться на разозлённый взгляд Мии. Он по-прежнему не хочет ссориться прямо сейчас, когда все нормальные люди уже давно отдыхают.       Однако, пройти в спальню, чтобы снять одежду и отправиться в душ, ему не дают. Мия заговаривает первая, преграждая собою проход.       — Отлично, ты пришёл. И совершенно неважно, что уже за полночь, и я жду тебя целый вечер! Но кто я вообще такая, чтобы уделять мне внимание и приходить вовремя домой, да? — плюётся ядом Мия, следуя за парнем, который проходит мимо и вместо спальни направляется в гостиную, устало усаживаясь на диван. Мия становится напротив.       — Не утрируй, — Чон хмурится и потирает виски пальцами, оперевшись локтями в свои колени.       — Не утрируй? Ты издеваешься надо мной? Прекрати держать меня за дуру! Разве я заслужила этого?! Тебе плевать на меня, словно я пустое место, словно ты живёшь один и у нас нет никаких отношений! Мне обидно, и… — девушка запнулась из-за дрогнувшего голоса.       — Мия, присядь, пожалуйста, — просит Чонгук, немного сдвигаясь вбок, чтобы расстроенная девушка присела рядом. Он расстегивает пару верхних пуговиц рубашки и Мия цепляется за них взглядом, вспоминая как ещё утром застёгивала их сама, а Чонгук в своей привычной манере ворчал, что и сам в состоянии справиться. — Я думаю, нам пора поговорить на чистоту. Ты ведь и сама видишь, на что похожи наши отношение, да?       Мия громче всхлипывает и сильнее зажмуривает глаза, из которых бегут слёзы. Она неуверенно кивает, смотря в пол. Глупо отрицать, что она замечает. Мия видит многое. Может, Чонгук и думает, что она ветренная и ни на что особо не способная, но в ней есть определённая женская мудрость, которая весь этот год позволяла ей не хлопать в истерике дверью, не уходить демонстративно и не пытаться вызвать глупую ревность. Мия всегда знала, что всё это не поможет. К Чонгуку нужен другой подход. Она пыталась выстроить с ним отношения все эти долгие месяцы. Она многое терпела, закрывала глаза, смирялась, искала ему оправдания. Но любви к ней у Чонгука так и не возникло. Безусловно, он испытывал к ней тёплые чувства, особенно в начале их отношений. Мия нравилась ему. Поначалу с ней было легко, они, кажется, были на одной волне, обоих устраивали отношения. Но потом Мии, вполне логично, захотелось большего. Чонгук больше не рассматривался ею как просто парень, с которым классно гулять, у которого можно списать домашку, получить помощь по учёбе, а бонусом шёл классный секс. Мии, как и почти любой девушке на пороге двадцатипятилетия, захотелось серьёзных отношений. Она старалась изо всех сил, входила в жизнь Чонгука постепенно, не врывалась и не давила. А потом её стало слишком много для Чонгука. Он стал от Мии уставать. Именно так понимаешь, что этот человек — не твой. Будни с ним становятся тягостью, его привычки начинают раздражать, а сердце больше не откликается ни на что. И Мия понимала, что происходит с Чонгуком. Он просто больше не видел с ней ни будущего, ни даже настоящего. Смотреть на Чонгука сейчас особенно больно.       Чонгук чувствует, как плохо девушке. Он слышит её всхлипы, которые она старательно старается заглушать, и Чон прекрасно знает, о чём сейчас думает Мия. Видит, как она потеряна и боится, словно ждёт приговора. Она оберегала своё хрупкое счастье так тщательно, но что могла она, если у него просто нет чувств?       — Мия, я правда хочу, чтобы ты была счастлива. Вышла замуж, стала матерью. Я знаю, что ты мечтаешь об этом. Но рядом с тобой должен быть правильный человек. Этот человек — не я. Мы ведь оба с тобой понимаем, что у нас не сложилось, — Чонгуку на удивление всё это говорить не тяжело, и даже наоборот, с каждым новым словом словно становилось легче. — Нам нужно расстаться, чтобы начать жить заново. Ты погибнешь, если останешься со мной, ведь я не смогу дать тебе ничего из того, о чём ты мечтаешь, а держать тебя рядом с собой я не хочу. Это было бы как минимум свинством по отношению к тебе. Я бы хотел, чтобы ты поняла, что расстаться сейчас — это лучшее решение для нас обоих. Давай сделаем это мирно, я не хочу ссор.       Мия вновь расплакалась, хватаясь руками за Чонгука и отрицательно мотала головой, жадно хватая воздух.       — Нет, пожалуйста, я не смогу без тебя, давай начнём всё заново, прошу, — умоляет Мия, цепляясь за рубашку Чонгука, словно ещё можно что-то спасти.       — Нет, Мия, — Чонгук убирает её руки осторожно, не желая быть грубым и сделать ещё больнее, чем уже есть. — Мы не начнём сначала. Нечего начинать, ты же сама это понимаешь. Ничего не изменится. Я не смогу тебя полюбить, не захочу создать с тобой семью. Мы просто потеряем ещё больше времени. Закончим всё сейчас.       Чонгук поднимается с дивана и оставляет плачущую девушку на нём одну. В гостиной моментально стало холодно и серо. Ей и без того не слишком сильно импонировал дизайн, в котором у Чонгука была выполнена вся квартира, теперь белый, черный и чёрный цвета интерьера отдавали ещё большим холодом. Она обняла себя руками, пытаясь хотя бы так согреться и успокоиться. Мия до последнего надеялась и верила, что Чонгук передумает, пожалеет, вернётся, обнимет со спины, как делал это раньше, когда в их отношениях ещё была нежность и страсть. Она мысленно просила его согласится дать их отношения второй шанс, но ни через десять минут, ни через полчаса парень так и не вышел из их спальни. Решив, что сидеть дальше в ожидании чего-то нет смысла, она тихо прошелестела мягкими носками в их комнату. Его комнату.       — Я возьму с собой необходимое и уйду. Оставшиеся вещи заберу, когда ты будешь в ночную. Ключ от квартиры передам через Чимина, — достав из шкафа свой маленький чемодан, в который едва ли помещались два-три комплекта одежды, Мия стала быстро закидывать вещи, беря с собой по минимуму. Пара джинсов, несколько футболок, тёплый свитер, бельё, косметичка. В ванную заходить не стала, оставляя все свои баночки-бутылёчки на прежних местах. Несколько дней обойдется и тем, что есть в родительском доме. Парень, уже бывший, молча наблюдает за её сборами.       — Я отвезу тебя к родителям, — тихо говорит Чон, когда Мия застегивает свой чемодан, и встаёт с края расправленной постели.       — Нет, не нужно. Давай расстанемся здесь. Я всё поняла, — Мия пытается выровнять голос, но он всё равно предательски дрожит, выдавая с потрохами что она вовсе не настолько спокойна, какой пытается быть. Сейчас бы разрыдаться в голос, да только Чонгуку не нужны её истерики. Они вызовут лишь только раздражение, а это последнее, что хотела бы оставить она на прощание. Пусть она была не идеальной девушкой, да и оба они друг для друга идеальными никогда не были, но она не будет оставлять Чонгуку после себя презрение и злость. Он хочет расстаться тихо и без скандалов? Что же, у неё ещё есть гордость. Она уйдёт тихо, она не скажет, какой он урод, подонок, и как сильно она ненавидит его в эту минуту. И не скажет, как сильно болит её сердце, когда спальня, которую они делили на двоих, остаётся позади.       Это конец, конец их романа, который изжил себя. Чонгук вымученно вздыхает, когда дверь за Мией закрывается, и в пустой квартире он остаётся один. Наверное, он должен почувствовать себя лучше, свободнее, но пока ощущает только усталость, пустоту и вину. Возможно, завтра его отпустит, он вдохнёт полной грудью и, наконец, откроет новую страницу, а сегодня ему просто нужно поскорее уснуть.

***

«Минут через 10 буду около подъезда, можешь одеваться и выходить»       — Вот же чёрт.       Чимин спрыгивает с кровати, несясь в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Позавтракать он уже точно не успеет, так хоть чистым будет. Он всегда старается быть пунктуальным, но в выходные кровать кажется по-особенному мягкой и тёплой, и так и манит понежиться под одеялом подольше. Вот Чимин и тянул до последнего, не желая выбираться из постели, пока до выхода не осталось десять минут, о чем сообщил ему Юнги в сообщении. Благо, он хоть сумку собрал с вечера, положив туда бумажник, некоторые необходимые вещи и то, что нужно отвезти матери.       Уже спускаясь в лифте на первый этаж, Пак может спокойно выдохнуть. К счастью, десяти минут хватило не только на то, чтобы умыться и надеть на себя первые попавшие под руку джинсы и свитер, но и даже расчесать торчащие после сна волосы.       Выйдя из подъезда, парень замечает машину и стоящего рядом с ней Юнги, который приветливо ему улыбается, подходя ближе и забирая сумку из рук младшего, сразу закидывая её на заднее сидение, где уже лежит его рюкзак.       — Доброе утро, — мужчина, не удержавшись, треплет рыжие волосы, которые Чимин хоть и расчесал, но они всё равно слегка выбиваются. Чимин на этот жест смущённо прикусывает изнутри щёки, стараясь сдержать довольную улыбку. Мин открывает перед ним переднюю дверь, и интерн оказывается в тёплом салоне машины.       Юнги, быстро обойдя автомобиль, садится за руль и сразу же заводит мотор, негромко включая музыку, которая развеивает смущённую атмосферу. Размеренный рёв мотора и запах ненавязчивого цитрусового ароматизатора успокаивает. Под тихую мелодию Чимин расслабляется, погружаясь в свои мысли, которые не дают покоя последние дни. Пак совершенно не представляет, какой будет реакция матери на его приезд и на доктора Мина, которого он взял с собой. Он боялся, что она проявит агрессию, а ему бы не хотелось, чтобы Юнги плохо подумал о нём и его семье. Не хотел, чтобы разочаровался в нём.       — Всё хорошо? Ты какой-то тихий сегодня, — даже несмотря на то, что старший не отрывал взгляд от дороги, всё равно заметил, как Чимин, до этого погруженный в какие-то свои мысли, слегка дёрнулся от вопроса, явно не ожидая его.       — Переживаю за то, как отреагирует мама.       — Не думай об этом, Чимин. Даже если мама поведёт себя не так, как тебе бы хотелось, просто помни, что ни твоей, ни тем более её вины в этом нет. Это болезнь, не забывай об этом. Я надеюсь, что твоей маме станет лучше в диспансере, но ты ведь знаешь особенности этого заболевания. Улучшение возможно, но будут постоянные рецидивы. Многие пациенты с таким диагнозом остаются госпитализированными на постоянной основе. И в таком случае ты не должен себя винить. Это не ты виноват, что с твоей мамой случилась такая беда. Никто не виноват, просто так произошло. Но в диспансере она под присмотром, и ей там лучше, чем в городской квартире, где нет постоянного присмотра, — Юнги замолкает, дотрагиваясь свободной рукой до тёплой ладони парня, слегка сжимая её пальцами, всё так же продолжая смотреть на дорогу, чтобы не смущать его ещё сильнее. — Просто не переживай о том, что не можешь изменить.       Чимин опускает взгляд, глядя на то, как их пальцы переплетаются, лежа на его бедре. Юнги продолжает смотреть на дорогу, не смущая его ещё и взглядом, и Чимин осмеливается чуть сжать благодарно его ладонь в своей.       — Спасибо, доктор Мин, — Чимин отвечает тихо, всё же поворачиваясь к доктору, на губах которого проскальзывает тёплая улыбка. — Это много значит для меня.       — Чимин, ты можешь называть меня хёном, кроме рабочего времени, хорошо? — разрешает он, когда они подъезжают к заправке с довольном большим комбини, и паркуются возле него. Кому нужна субординация, когда рядом человек, который вызывает давно уже позабытые чувства в груди. Юнги думал, что больше их и не почувствует никогда.       — Хорошо, Юнги-хён, — практически пробубнил Чимин и залился краской, опуская взгляд обратно на колени.       — Отлично. Я схожу за кофе, а то не успел позавтракать. Тебе взять мокка?       Чимин кивает, чувствуя, как в желудке громко урчит от голода, и достаёт из кармана мобильный. Пак не считал, сколько Юнги отсутствовал, переключившись на переписку с Чонгуком в «какао». Оказывается, Чон написал ещё утром, но Чимин увидел смс только сейчас, и его содержание было такое же удивительное, как в принципе и всё это утро.       Юнги садится в машину с двумя стаканчиками кофе на подставке и коробкой пончиков, на что желудок Чимина снова отреагировал звуками радостного кита.       — Это тебя так вид пончиков оживил? — Юнги заглядывает в довольное лицо парня, который уже отпил немного горячего кофе, от удовольствия прикрыв глаза.       — Чонгук написал, что, наконец, расстался с Мией. Но пончики, конечно, лучше. Спасибо.       В Пусан они приезжают к обеду. Чимин блаженно щурится от почти зимнего солнца, которое ярче, чем в Сеуле, и вдыхает свежий морской воздух. По дороге они съели на двоих целую коробку сладких глазированных пончиков, от чего к обеду никто из них проголодаться не успел. Решив не терять зря времени, поехали сразу к диспансеру, который находился в пригороде Пусана, у моря. До часов посещения ещё было время, но Юнги пообещал, что они сначала зайдут к тому самому приятелю Мина, который помог устроить маму на лечение.       Чимин заинтересованно разглядывает территорию, окружающую диспансер, пока она направляются от парковки к пропускному пункту, где спрашивают их документы, и только потом пропускают. Чимин здесь впервые, ведь отвозить маму на лечение ему не пришлось, этим занималась специальная бригада. Однако, всё выглядело намного лучше, чем он себе представлял. Диспансер больше походил на пансионат для отдыха, а двор больше походил на сад. Пройдя через этот небольшой парк, они оказываются у главного корпуса, и Юнги ведёт его на третий этаж, будто уже ни раз бывал здесь.       Оказалось, что там уже их ждут. Юнги пару раз негромко стучит по двери кабинета, после чего смело открывает, заходя внутрь.       — Юнги! — радостно восклицает симпатичная женщина, и подскакивает с кресла, чтобы обнять Мина.       Она выглядит ровесницей Юнги, или немного помладше, и совершенно по-хозяйки обнимает доктора, от чего Чимин чувствует лёгкий укол ревности. Он-то думал, что они встретятся с однокурсником Юнги, а не с… красивой женщиной, которая кинется его обнимать.       — Привет, Ина, — улыбается Юнги. — Как ты?       — Всё хорошо! Ты привёз парня навестить маму?       — Да, — кивает Юнги, подзывая топчущегося позади него интерна поближе. — Чимин, мой студент. Вернее, интерн. Почти наш коллега. А это Ина, моя однокурсница, жена Бома, который помог нам.       — Здравствуйте, — Чимин почти облегченно выдохнул, когда всё встало на свои места, и даже улыбнулся приятельнице Юнги.       — А где сам Бом? — интересуется Мин.       — Не может вылететь из Пекина! Должен был утром прилететь, но рейс отменили. Так что, с ним пообщаться не удастся, я здесь пока за него.       — А с мамой можно будет увидеться? — неуверенно спрашивает Чимин.       — Конечно! — улыбается ему Ина, бросая взгляд на часы. — Сейчас как раз заканчиваются часы сна. Я могу сразу проводить тебя к ней.       — Я привез некоторые вещи, это ведь не запрещается?       — Колющие, режущие, взрывоопасное?       — Нет-нет, тут пара её любимых книг, фотоальбом и шоколадка.       — Это можно, — снова улыбается ему женщина и ведет их за собой в правое крыло.       Правое крыло, все четыре его этажа, состоит из отделений, в каждом из них лежат больные, объединенные одним диагнозом. Мама Чимина лежит в третьем психиатрическом. В отделении всё ещё тихо, пациенты только начинают отходить от дневного сна, разбредаясь по комнатам досуга. Юнги слегка придерживает Чимина за спину, когда идут за иной в самый конец отделения, в палату №21. У Чимина от едва ощутимого касания мурашки по телу бегут, но стоит признаться самому себе — от присутствия Юнги рядом ему спокойнее. Ина их оставляет у входа в палату, снова тепло улыбается, потрепав при этом Мина по плечу, говорит Чимину, что ей приятно было с ним познакомиться, после чего уходит обратно в ординаторскую.       — Готов?       — Да, наверное, — мямлит Чимин, сжимая в руках ручки простой холщовой сумки, куда сложил вещи для мамы.       Юнги толкает дверь, и Чимин оказывается в светлой одноместной палате. Его мама сидит на краю постели и заплетает волосы в пучок. Чимину кажется, будто она стала немного лучше выглядеть, на щеках появился симпатичный румянец, а осанка всё такая же ровная, и даже больничная пижама не скрывает её изящность. Чимину всегда говорили, что красотой он пошёл в мать, но последние годы его это больше пугало, чем радовало. Былое восхищение матерью давно сошло на нет, сменилось страхами и переживаниями. Сейчас же Чимин не может сдержать улыбки, когда видит хрупкие мамины плечи, которые он разглядывает со спины.       — Мам?       Женщина оборачивается, смотря на Чимина так, будто вовсе и не ждала его, хотя он обещал ей, что приедет при первой же возможности. Она, не выражая никаких эмоций, оглядывает сына с головы до ног, словно убеждаясь, что это действительно он.       — Чимин, — словно констатирует факт.       — Привет, мама, — парень мягко улыбается и подходит ближе, заключая маму в объятия. — Я скучал по тебе. Как ты тут? О тебе хорошо заботятся?       — Зачем пришёл?       — Я… — теряется Чимин. — Я просто соскучился, и хотел тебя увидеть. И привёз некоторые твои любимые вещи.       — Что там? — кивает она на сумку, с которой пришел Чимин.       — Смотри, здесь твои книги. Помнишь, ты говорила, что хочешь их перечитать? Ещё здесь наш альбом, где папа, ты и я, — неловко улыбается Чимин, доставая вещи из сумки и кладя их на постель рядом с ними. — И шоколадка. Ещё я хотел познакомить тебя с одним хорошим человеком. Мам, это Юнги. Это он помог положить тебя на лечение, и привез меня сегодня к тебе. А ещё он самый лучший нейрохирург в нашем госпитале.       — Ну, не такой уж и лучший, — вежливо улыбается Юнги и протягивает маме Чимина ладонь, от чего сам Чимин в ужасе замирает, ожидая реакции матери. — Здравствуйте, госпожа Пак. У вас прекрасный сын. Вот уж кто один из лучших интернов.       Вопреки всем ожиданиям Чимина, женщина спокойно протягивает руку и пожимает её в ответ, разглядывая теперь Мина.       — Это он в отца, — сухо произносит она. — Он много перенял от него. Такой же предатель.       — Мам, что ты такое говоришь… — шепчет Чимин, округлив глаза.       — Он предал меня, теперь ты предаёшь. Забери этот альбом, я не буду его смотреть. Вы все умерли, — мать Чимина распаковывает шоколад, который принёс сын и отламывает от него кусочек.       — Мам, я тебя не предавал… я тебя люблю, слышишь? Тебя немного подлечат, и я заберу тебя домой, и мы снова будем жить вдвоем… — Чимин притягивает маму к тебе и утыкается носом в её шею.       — А сейчас ты с ним живёшь? — указывает она на Юнги.       — Что? Нет, — Чимин отстраняется, непонимающе глядя на родительницу.       — Ты всегда таким был, — заключает она. — Езжай домой и не приходи больше.       — Но мама… — всхлипывает Чимин.       — Иди, иди, — похлопывает она его по плечу.       В машину Чимин возвращается подавленный, идёт, опустив голову вниз. Он всей душой надеялся, что эта встреча пройдёт не так, надеялся, что мама обрадуется, спросит, когда он заберёт её домой, поинтересуется, как проходит интернатура и расскажет о своих успехах в лечении. Но она сказала, что Чимин умер.       — Эй, — тихо зовёт Юнги, когда они подходят к его автомобилю. Он притягивает парня к себе за шею, заставляя прижаться к своей груди и обнимает. — Ты в порядке? Помнишь, о чем мы говорили, когда ехали сюда? Это болезнь, в которой никто не виноват. Это больно, страшно, но ты не должен воспринимать её слова всерьёз. Поплачь. Поплачь, а потом мы с тобой съездим поужинать и посмотрим на зимнее море.       За окном маленького уютного кафе уже давно темно, а ветер, который был днём совсем слабым, усилился. Чимин, прожевав последний кусочек мяса, запивает газировкой и тянется к сумке, чтобы достать бумажник и расплатиться, ведь Юнги покупал кофе и пончики. Мин замечает, что Чимин достает свою кредитку и сжимает в руке, на что хмурится и переводит взгляд на парня.       — Чимин, убери карту, — достаёт кардхолдер из внутреннего кармана Юнги.       — Но ты уже сегодня платил за меня, теперь моя очередь, — Пак настаивает на своём и всё ещё держит карту в руке, смотря на мужчину, который тоже настроен решительно.       — Будь хорошим мальчиком, и спрячь карту обратно. Если бы я не хотел за тебя заплатить, то ещё бы в машине взял с тебя деньги за кофе. Поэтому убери карту и наслаждайся выходными. Я в состоянии заплатить за тебя, — Юнги, кивнул головой в знак убедительности его же слов, и поднявшись из-за стола, пошёл расплачиваться за их ужин.       Чимин тем временем застегнул свою куртку и, повесив на плечо сумку, вышел на улицу, глотая свежий воздух и смотря на проходящие мимо парочки и компании друзей. Юнги, расплатившись, выходит следом, заматывая шарф на шее.       — Ты решил на счёт наших дальнейших планов? Мы едем домой, или идём искать отель? — о том, что это прозвучало двусмысленно, Юнги подумал уже после того, как это произнёс.       — Я хотел бы сходить ещё к морю.       — Я так и знал, поэтому подумал, что выбрать отель нужно будет где-нибудь недалеко от пляжа, — мужчина берёт Чимина за ладонь и тянет в противоположную сторону от кафе, и тот просто следует за ним. — Море в это время поистине удивительное, ты обязан это увидеть. К тому же, мы совсем недалеко.       До пляжа оказывается действительно недолго идти, и через пятнадцать минут они уже шагают по песку, слушая доносящиеся звуки уличных музыкантов, что собирали вокруг себя народ неподалёку от пляжа. Несмотря на уже поздний час, у моря было достаточно много людей, которые так же, как и они любовались волнами и яркой луной, отражающейся на воде.       — Спасибо, что приехал сюда вместе со мной… хён. Без тебя я не справился бы, — вздыхает Чимин.       — Прекращай благодарить меня, — с улыбкой просит Юнги, разглядывая розовые щёки Чимина, и щёлкает его по носу. — И не грусти, всё наладится, ребёнок.       — Я не ребёнок, — бубнит Чимин, заливаясь краской ещё больше.       — Ещё какой ребёнок! — уже почти издеваясь смеётся Юнги, глядя, как Чимин от смущения готов под землю провалиться. Юнги же это веселит ещё больше, и он незаметно приближается пальцами к краю свитера, который выглядывал из-под короткой куртки парня, ловко забираясь под него и щекоча Чимина, от чего тот со смехом взвизгивает, будто это не он сейчас скромно смотрел в пол. — За тобой же ещё глаз да глаз нужен! Совсем малыш!        Чимин, позабыв, что совсем недавно ему было грустно, смеётся и вырывается из рук Юнги, всё норовя ускользнуть из цепких рук и упасть на песок. Чимин визжит, пытается вырваться, но Мин только больше распаляется, ощущая себя снова юным, будто это его первая любовь сейчас рядом с ним, такая трепетная и невинная. Чимин облизывает губы, которые пересыхают от смеха, и Юнги прекращает щекотку, прижав ладонь к груди.       — Хён, тебе плохо? Господи, — парень хватается за плечо мужчины, стараясь заглянуть в чужое лицо, на котором тут же расплывается широкая улыбка. Юнги хватается за тонкую талию и тянет на себя, снова щекоча потерявшего бдительность Чимина. — Так нечестно, я думал тебе плохо! Отпусти, Юнги-хён!       Поиздевавшись над интерном ещё немного и устав от активных игр, которые наличие тёплых курток только усложняло, Юнги действительно отпускает Чимина и отходит, приводя дыхание в норму и поправляя задравшуюся одежду.       — Загонял меня совсем, — Юнги подходит вновь к парню, который моментально дергается в сторону, чтобы, если что, сразу убежать. — Да не буду я больше щекотать тебя.       — Ты уже раз сжульничал, хён, — бурчит Чимин, но подходит ближе хоть и с опаской. Юнги улыбаясь щупает чужие нос и уши, которые уже совсем холодные и красные.       — Наигрались уже, пошли в отель. Ты холодный, как ледышка, не дай бог свалишься с температурой завтра, в понедельник поставлю тебе пропуск, так что выпей горячий чай, как только зайдёшь в номер.       Чимин согласно кивнул, идя следом за старшим, до сих пор довольно улыбаясь. Это был лучший момент за последнее время, когда Чимин смог наконец-таки отвлечься от своих проблем, которые каждый день всё больше и больше давят, загоняя при этом в депрессию. И эта поездка в Пусан, стала началом чего-то нового, лучшего. Чимин так чувствует.