Просто ноябрь. Просто суббота. Просто утро.

      «Да кому же пришла в голову гениальная идея так трезвонить посреди ночи?!» — открываю глаза, хватаю телефон. После пары секунд недоумения — почему звук идет, а дисплей темный, — доходит, что звонят в дверь.       «Аррррррр!» — поднимаюсь.       Вообще-то времени полтретьего ночи, и открывать на звонок вот так вот запросто — как минимум неосмотрительно. Правильная мысль в неправильное время — равно неправильная мысль, ибо приходит она мне лишь тогда, когда руки на автопилоте уже открывают дверь. Открывают, и…       «Ой», — кажется, я произношу это вслух.       Нет, окажись на пороге Дарт Вейдер под руку с Люком Скайуокером или вся команда Людей Икс — я бы, конечно, тоже очень удивилась, но удивление было бы лишь немногим больше.       Сколько она уже здесь не появлялась? Года два? Я была уверена, что она и адрес-то забыла, ан нет, оказывается — помнит. Стоим, смотрим друг на друга. Она первая нарушает молчание:       — Войти можно?       Спустя мгновение меня настигает мощная волна алкогольного аромата. А, так вот оно что! Это, конечно, объясняет далеко не все, но теперь ситуация хоть как-то укладывается в голове. Делаю полшага в сторону:       — Заходи.       На негнущихся ногах вваливается мимо меня в прихожую, ухитряясь на ходу скинуть куртку и сапоги, и дальше движется в комнату, более того — целенаправленно к кровати, с тем, чтобы рухнуть прямо на нее поверх одеяла. Все что мне остается — это пройти следом за ней и созерцать нарисовавшуюся картинку. Да, немая сцена из «Ревизора» отдыхает… Нет, такое и раньше случалось, но мы тогда были в несколько ином статусе, так что на тот момент я в общем-то приветствовала подобные вещи. Сейчас же… Попадись мне аналогичная сцена где-нибудь в манге — не преминула бы написать в комментариях что-то наподобие: «Пошто я так ору?!» Но здесь у нас не манга, а реальная жизнь, ором не отделаешься.       Созерцаю, как она, лежа на моей кровати, полуприкрыв глаза, вроде бы собирается отрубиться. И тут вдруг меня обжигает страх: «А что если с ней… ?» В голове сам собой возникает образ: она в силу неких причин оказывается ночью на улице, пьяная, попадается каким-нибудь отморозкам, и… Хотя видимых следов насилия на теле вроде нет, но ведь это еще ни о чем не говорит!       — Эй! — кидаюсь к ней, трясу за плечо, — с тобой ничего не случилось?       Следовало бы еще добавить: «… кроме того, что ты напилась в хламину», — но она, кажется, понимает и так. Открывает глаза, отрицательно мотает головой. Ну, и то хорошо. От сердца отлегает. Наверное, никогда не перестану за нее переживать, хотя, собственно, кто она мне теперь? Чужой человек, не более того… Она тем временем решает добавить информации:       — Мы были у Н.       Ах, Н! Ну да, я ее знаю. Наша общая знакомая, что живет через пару домов и время от времени устраивает у себя вечеринки. Значит, она была там, изрядно нагрузилась, и потом, вместо того, чтобы ехать домой — пришла ко мне. Паззл начал потихоньку складываться, но только не в той его части, которая касалась «пришла ко мне». Это ж какие должны быть мотивы! Ладно, примем как данность.       Тут мне приходит в голову еще один повод для беспокойства:       — Тебя родители искать не будут?       Снова отрицательный жест.       — А… — делаю небольшую паузу, в ходе которой она решает мне помочь с формулировкой:       — Муж? Нет.       Вот, значит, как. Все-таки уже «муж». Запоздало замечаю кольцо на безымянном пальце правой руки. Значит, та дошедшая до меня информация оказалась правдивой. Хотя чему я удивляюсь? Эта девушка всегда была крайне целеустремленной, и если некоторое время назад она заявила, что «хочет семью и детей», то можно было не сомневаться, что все это у нее в итоге будет. Семья вот уже есть.       — Мммммнннннн… — доносится тем временем с кровати, — я пьянее вина…       «Ну ты просто Капитан Очевидность!» — я все же удерживаюсь от того, чтобы произнести это вслух, и говорю совсем иное:       — Давай хоть угля тебе принесу, что ли, а то наутро будет совсем тяжко?       Кивает. Отправляюсь на кухню искать активированный уголь. Ага, вот он. Так, дозировка… Таблеток шесть, не меньше. Однако, вернувшись в спальню с углем и водой наготове, обнаруживаю, что она за это время благополучно заснула, судя по всему — абсолютно беспробудным сном.       «Ну вот, приехали!» — понимаю, что уголь уже неактуален, ибо вряд ли я ее сейчас добужусь.       Еще раз окидываю ее взглядом, точнее — ее экипировку. Тоненькие капроновые колготки, на вид не больше двадцати ден, юбка чуть выше колена, легкая кофточка.       «Замерзнет ведь под утро!»       Укрываю пледом, словно заботливая старшая сестренка. Сразу после этого возникает извечный русский вопрос: «Что делать?» Впрочем, учитывая, что на дворе глубокая ночь, а спать очень хочется — вариантов у меня немного. Ложусь рядом, занимая небольшое еще оставшееся свободным пространство и стараясь держаться ближе к краю. Несмотря на всю дикость ситуации — постепенно погружаюсь в сон.       Просыпаюсь, судя по пепельно-серым тонам за окном, ближе к рассвету. Обнаруживаю, что за прошедшие несколько часов диспозиция изменилась: теперь она прижимается ко мне, а я… блин, я ее обнимаю, причем конкретно так! Ойййй… Ну, а я виновата?! У меня рефлекс, между прочим — не могу не ответить, когда ко мне тянутся, в том числе и в самом буквальном смысле. И теперь я доподлинно знаю, что и во сне этот рефлекс тоже срабатывает безотказно. Правда, остается вопрос, а что же побудило ее потянуться ко мне посреди ночи, но надеюсь, что причина — банальная нехватка тепла, а не сохранившиеся вопреки всему остатки некогда невероятно сильного влечения. Да, это сейчас было бы ой как не к месту… А еще ей совсем ни к чему при пробуждении обнаружить нас в таком положении, это уж точно. Очень осторожно, стараясь не разбудить, высвобождаю руки-ноги.       Кажется, получилось. Но, не успеваю я подумать, что можно еще чуток подремать — выясняется, что мои действия ее все-таки потревожили: ритм дыхания изменяется, она начинает беспокойно ворочаться, и наконец открывает глаза. Судя по совершенно растерянному взгляду, первые секунды пытается сообразить, где она.       «Да помнит ли она вообще, как здесь оказалась?»       Понимая, как ей сейчас, должно быть, непросто, стараюсь ободрить улыбкой:       — С добрым утром!       Пытается сказать что-то в ответ, но выдает лишь неразборчивое сипение. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы при взгляде на нее понять два момента: первый — ей сейчас очень стыдно в моральном плане, и второй — ей крайне хреново в плане физическом. Поэтому опускаю вопрос про самочувствие и сразу перехожу к следующему:       — Анальгетик? Или, может, пивка — у меня как раз завалялась баночка?       Не глядя мне в глаза, отвечает почти шепотом:       — Анальгетик…       — Пять сек!       Иду на кухню. Так, где тут у меня волшебный препарат, спасавший меня бессчетное количество раз? Ага, вот он. Растворяю сразу две таблетки. Возвращаюсь, протягиваю ей стакан с пузырящейся жидкостью:       — Вот, держи.       Выпивает. Улучшения в физическом состоянии становятся заметны почти сразу, а оно и неудивительно: «Солпадеин», да еще растворимый — штука мощная…       — Съешь чего-нибудь?       Отрицательный жест:       — Я домой… — снова отводит глаза, что в общем понятно: похмелье отступило, но стыд-то никуда не делся.       Встает, направляется в прихожую.       «А ведь ей и собираться почти не надо — спала-то в одежде.»       — Подожди, — понимаю, что не могу не проявить заботу, иду следом за ней, — я тебя подвезу.       Пытается протестовать. Прерываю ее протесты несокрушимым доводом:       — Шесть утра, выходной день. Автобус будешь ждать бесконечно. А на такси — охота деньги тратить!       Сдается. Вместе выходим из подъезда. Садимся в машину. Всю дорогу она молчит и, отвернувшись, смотрит в окно. Поглядываю на нее краем глаза, едва заметно, чтобы не увидела, усмехаясь. Да, я знаю, чего ты так отчаянно боишься — что я спрошу: «Так какого хрена ты пьяная заявилась ко мне посреди ночи?» Не переживай, не надо. Я, конечно, могу быть весьма жестокой, но не настолько, чтобы задавать тебе вопрос, на который ты не знаешь ответа и который лишь загонит тебя в тупик.       Прибываем на место. Она суетливо нашаривает ручку, открывает дверцу и, по-прежнему не глядя в глаза, еле слышно бросает на прощание:       — Спасибо…       Из всех возможных ответов почему-то выбираю тривиальнейший:       — Да на здоровье!       Наблюдаю, как она, слегка пошатываясь, скрывается в подъезде.       «Все еще немного пьяна.»       Аккуратно, чтобы не задеть ни одну из множества припаркованных во дворе машин, разворачиваюсь. Еду по обратному маршруту. Раннее утро выходного дня, на улицах почти никого — красота!       Возвращаюсь домой. Вопрос: «Что делать?» — даже не возникает. Ложусь досыпать. Чувствую, что постель еще хранит последние крохи тепла с ночи. Ее тепла или моего? Впрочем, это не имеет никакого значения. Еще раз вызываю в памяти события последних нескольких часов. Тут до меня доходит, какой месяц нынче на дворе. Хмм…       «Ноябрь продолжает доставлять. Можно и в цирк не ходить — тут такой театр абсурда порой случается… А впрочем, как там в известной шутке говорится: " — Расскажите о себе в двух словах. — Всякое бывало.» Вот уж действительно, прямо про меня — бывало всякое.»       Пытаюсь улыбнуться сквозь одолевающую зевоту.       Поворачиваюсь на другой бок и отправляюсь в царство Морфея — чтобы, отлично выспавшись, проснуться ближе к полудню, отдохнувшей, с совершенно другими мыслями.