Я хочу дышать, ненавижу эту ночь. Я хочу проснуться, ненавижу сны. Я попал в свою же ловушку, я умираю. Не хочу быть одиноким, Я просто хочу принадлежать тебе. BTS — Save me
Упрямство настойчиво толкало в спину. Решительность направляла только вперед, не давая свернуть в сторону. Все второстепенные чувства, такие как страхи, сомнения и неуверенность, притупились под напором ярко горящей цели, что занимала сейчас все мысли — победа. Только победа. Другие варианты даже не рассматривались. Так было всегда, когда Чонгук принимал очередной вызов и телом завладевал спортивный азарт. Вот и сейчас, полностью заряженный идеей добиться своего, он следовал за Тэхёном по узкому коридору, свернул за угол, и остановился только лишь перед дверью уборной, за которой тот скрылся. Вынужденную остановку пришлось сделать из-за продюсера Pdogg-a, что как раз выходил оттуда. Завидев Чонгука, он резко остановился и, не сдвигаясь с прохода, вдруг начал нахваливать всю группу, не забывая при этом перечислить отдельные достижения Гука. Впрочем, заметив его стеклянный взгляд и застывшую на губах хмельную улыбку — неожиданная похвала в дверях туалета уже не казалась ему такой абсурдной. Болтовня продюсера пусть и ненадолго задержала в пути, однако совершенно не сбила с курса. Наскоро и как можно вежливей отделавшись от него, Гук зашел в мужскую комнату уже тогда, когда Тэхён сушил руки. Хотя, видимо, больше играл, чем сушил — то подставляя ладони, то выдергивая, пока электрический прибор с перерывами гудел и гонял воздух. Бросив секундный взгляд на ровный ряд кабинок с распахнутыми дверцами, убеждаясь, что кроме них двоих больше никого нет, Чонгук вновь направил всё своё внимание исключительно на Тэ, дожидаясь, пока он наиграется с сушилкой. Когда Тэхён обернулся, наконец-то замечая Чонгука, его улыбчивость и расслабленность резко сменилась холодностью и настороженностью. Нацелившись на выход, он попытался пройти мимо, но Гук тут же встал перед ним, преграждая путь. — Может, уже прекратишь бегать от меня? Тэ, никак не отвечая на заданный вопрос, только безэмоционально смотрел ему куда-то в область шеи, не поднимая глаз выше и всё так же сохраняя тишину, двинулся в сторону, пытаясь его обойти. — Да стой ты! — не выдержал Чонгук, хватая его за локоть и удерживая на месте стальной хваткой. — Я знаю, что налажал, причем очень сильно. Но как мне извиниться, если ты постоянно избегаешь меня, не хочешь даже выслушать и чуть что сразу срываешься в бега? — Нравится, да? — издевательски произнес Тэхён, бросая камень в его огород — приблизительно также он и вел себя с Тэ до той ссоры. Впрочем, факт того, что он хотя бы заговорил с ним, уже казался маленьким успехом. — Значит, так ты мне мстишь? — попробовал вытянуть с него больше слов. На такое предположение Чонгука только удостоили непонятным горловым звуком. Не желая облегчить ему задачу, Тэхён нетерпеливо попытался скинуть его руку, намереваясь поскорее избавиться от нежелательного общества — на что Гук лишь сильнее сжал пальцы, проявляя еще большее упрямство. Когда Тэхён в очередной раз дернулся, стараясь выдернуть руку, Чонгук решил сменить тактику. — Ты же сам вынуждаешь меня идти на крайние меры, — выдал бескомпромиссно и, силой потянув Тэ на себя, обхватил его в кольцо рук, прижав к себе спиной. — Эй! Ты что делаешь?! — от слуха Чонгука не ускользнули нотки паники в его голосе, что вызвало лишь довольную ухмылку. — Как насчёт переговоров? Придя в себя от мимолетной растерянности и не впечатлившись поступком Гука, Тэхён, словно в припадке, задергался еще сильнее, не скрывая злобы: — Совсем слетел с катушек?! Что ты здесь вытворяешь?! — А что я? — невинно осведомился Чонгук, отодвигая лицо подальше, чтобы хён в приступе бешенства случайно не стукнул его головой. — Ты единственный, кто здесь бушует. И хватит дергаться, я ведь всё равно тебя сильнее. Может, пользоваться своим физическим преимуществом было нечестно, однако, жизнь — игра, в которой нет правил: каждый выкручивается, как может. Тем более удерживать Тэхёна и ограничивать его свободу как минимум было приятно, а как максимум — приносило какое-то необъяснимое извращенное удовольствие. И пока он в его руках продолжал без устали пыхтеть и трепыхаться, Чонгук лишь теснее прижимал его к себе, полностью обездвиживая и не давая вырваться. Даже угрожающий тон не изменил его намерений дойти до победного конца. — Я говорю серьезно, Чонгук, отпусти меня! — И не подумаю. Отпущу, когда простишь меня. А до тех пор мы будем продолжать стоять вот так, на одном месте. — Чон Чонгук! — порывисто воскликнул Тэ. Гневные выкрики совершенно не пугали Гука, так же как и не волновали неуемные попытки Тэхёна освободиться — он мог стоять и удерживать его вечно. Больше этого выматывало его нежелание сдаться и добровольно пойти на примирение. Постепенно чувство бесполезности собственных усилий возрастало. Душевная усталость пересиливала физическую. Какие варианты ему еще оставались? Что предпринять, чтобы его наконец-то услышали? — Тэхён~а, — вымучено произнес Чонгук. Внутренний порыв заставил его обратиться к нему в неуважительной форме, впрочем, никакого сожаления он не чувствовал. Сейчас это была та красная линия, которую ему хотелось пересечь, чтобы пробиться через его глухие стены. И, видимо, ожидания оправдались, потому что Тэ тут же застыл в его объятиях, никак не комментируя фамильярность Гука. Навряд ли таким образом он выбросил белый флаг, но то, что перестал вырываться, уже послужило хорошим сигналом к дальнейшим действиям. Утомленно уткнувшись лбом ему в затылок, и, всем телом ощущая его неровное дыхание, Чонгук негромко продолжил: — Я действительно сожалею обо всём, что наговорил тебе. Даже сам толком не знаю, зачем так сделал, ведь я определенно так не думал. Видимо это всё из-за моего дурацкого характера. Ты ведь веришь мне, да? Подбирать правильные слова сложно, а выражать свои чувства —не только сложно, но и неловко. Но хотя бы в процессе исповеди ему не приходилось смотреть Тэхёну в глаза. Говорить, стоя за его спиной, было куда проще. Вдобавок радовало то, что его не пытались перебить, давая возможность высказаться. — Просто… — Чонгук прикрыл глаза, собирая воедино мысли, — в последнее время мне всё чаще стало казаться, что нас в группе только шестеро. Ты постоянно где-то пропадаешь. Так сильно погрузился в свою дораму, что совершенно забыл о мемберах. Да, я знаю, как для тебя важны эти съемки, понимаю, что ездить на них твоя обязанность, но… — он сглотнул вязкую слюну, решаясь на продолжение, — мне всё равно было обидно. Обидно за то, что даже когда выпала возможность отдохнуть — ты выбрал не нас. Словно с кем-то тебе предпочтительней находиться, чем с нами. Скорее всего, я просто боялся, что ты изменился. Что у тебя сменились интересы и приоритеты. И вместе с тем страшился, что теперь изменится всё. Что больше никогда уже не будет, как раньше. Я не знал, как правильно реагировать на всё это, поэтому сам не заметил, когда начал уже не переживать, а злиться. И чем больше сам себя накручивал, тем больше злился. Видимо из-за этого я сорвался и наговорил тебе… всякого. На самом деле я лишь хотел, чтобы ты больше уделял внимания группе, больше проводил времени с мемберами… и со мной тоже. — С тобой? — мигом ухватился за слова Тэхён, выкручивая голову, чтобы посмотреть на Чонгука. Вот только не желая показывать свое смущение, Гук сместился в сторону, глубже зарываясь носом ему в волосы. — Вот с этого бы и начал, так как я совсем не удивлен. Знал же, что именно в этом вся проблема. Если скучал, должен был просто сказать мне, вместо того, чтобы создавать трагедию на пустом месте. Но ты соврал, когда я спрашивал. — Знаю. Об этом я тоже сожалею. И да, я действительно скучал, — глухо признался Чонгук. — Видишь, это не так сложно, как ты думал. Нет ничего плохого в том, чтобы открыто говорить о своих чувствах. Вот только из тебя, почему-то, всё приходится клещами выдергивать. В голосе пусть и сквозила обида, однако Тэхён всё же заметно расслабился в его объятьях. Когда он чуть зашевелился, пытаясь сменить позу, видимо устав от продолжительного стояния на одном месте, Чонгук слегка ослабил хватку рук, больше не сжимая, но и не отпуская. Несомненно, перемены его настроения радовали. Может и нехотя, но Тэ постепенно шёл ему навстречу, прислушиваясь и главное отвечая. Не привыкший довольствоваться малым, Гуку тотчас хотелось добиться его полной капитуляции. Вооружившись милой полуулыбкой и жалобным взглядом, он уткнулся своим подбородком в плечо Тэ, вглядываясь в его профиль. — Признаю, я глупый и сложный, но постараюсь исправиться. Теперь ты простишь меня? Как и ожидалось, Тэхён тут же чуть отклонился, чтобы удобнее было повернуть лицо и увидеть глаза Чонгука, полные раскаяния. С такого близкого расстояния Гук отчётливо разглядел его резко увеличившиеся зрачки, но даже не успел придать этому значения, как Тэ сразу отвернулся, лишь тихо пробормотав: — Я подумаю над этим. Неожиданно в затянувшейся тишине сработал сливной бачок унитаза, что, несомненно, испугал их обоих. От шока тело замерло, не зная, как реагировать, а мысли, наоборот, в диком темпе, пустились вскачь. Резкий и громкий звук заставил опомниться и вспомнить, где они вдвоем находились — в публичном месте, в ресторане, а еще конкретнее в мужском туалете. Стукнула щеколда, наконец, выдергивая из ступора: от чего Гук распрямился, опуская руки по швам, а Тэхён, которого больше ничего не сдерживало, в скоростном режиме отскочил на приличное от него расстояние. Не успев толком ничего сообразить, Чонгук только растерянно наблюдал, как дверь последней кабинки открылась, и оттуда спокойным шагом выплыл Юнги. Наградив двух застывших младших невозмутимым взглядом, он небрежно бросил: — Так как опасность драки миновала, я решил выйти до того, как вы начнете топиться в слезах, — с тем же покерфейсом он остановился у раковины, подставляя руки под поток шумящей воды. Единственное, что оставалось Чонгуку — глазеть, ни на что другое он пока не был способен. Голова до сих пор активно переваривала информацию, язык прирос к небу. Немного опомнившись, Гук кинул короткий взгляд на Тэ, подмечая, что его состояние ничуть не лучше: с широко раскрытыми глазами, изредка мигая, он неустанно следил за всеми действиями Юнги и видимо также долго приходил в себя от его внезапного появления. Как ни крути, вывод напрашивался один: Юнги был здесь, значит, он всё слышал. И это при том, что Чонгук, войдя в уборную, убедился, что все кабинки открыты. Неужели так торопился поговорить с Тэхёном, что не доглядел? Разве не очевидно? Не через вентиляцию же он пролез? Своя тупость вкупе со стыдом огорчали. Хотя это же Юнги молчаливо сидел в засаде и подслушивал, тогда почему стыдно Гуку? Он всего-то лишь свою душу обнажал, надеясь, что кроме Тэ его никто не слышит. И пофиг, что для него вывалить на общее рассмотрение свои чувства и страхи — кара смертная. Хотя, как ни крути, лучше Юнги, чем кто-то другой. Конечно, оставался вопрос — почему старший хён не дал знать о себе раньше? Вот только теперь какая разница? Искать виноватых — не выход. Да и ситуацию это уж никак не исправит. Сам же приперся сюда от нетерпения, вот и приходится разгребать последствия. Видимо на его лице отобразился весь спектр переполнявших эмоций, потому как, встречая взгляд Юнги в отражении зеркала, тот, будто сделав свои умозаключения, выпустил протяжный вздох и, отключив воду, нехотя развернулся. — Гмм… — слегка замешкался. — Я действительно пытался сидеть тихо и вам не мешать, но там, — махнул рукой в сторону кабинки, — было так тоскливо, заняться вообще нечем, а я еще свой телефон оставил на столе. Надеялся кто-то зайдет и вас прервет но, как видите, не свезло. И не парьтесь, я прекратил вникать в разговор еще на середине, ничего для себя интересного так и не услышал: одна скука, только зевать тянуло. Пока слушал и рассматривал нетипично болтливого хёна, в голову Чонгука прокралась мысль — а не поддатый ли он? Трезвый Юнги так натужно не оправдывался бы. Вдобавок, смотря на то, как он неловко обтер мокрые руки об себя, стало ясно — не такой уж он безразличный, каким хочет показаться. Тем временем пристальный взгляд Юнги остановился на Тэхёне, но не прошло и пары секунд, как вдруг опомнившись, он, сменив настрой, гневно выпалил: — Какого чёрта вы вообще сюда явились выяснять отношения?! Другого места не нашлось что ли? В чём прикол трепаться в сортире? Или вам в кайф тут болтать и дышать освежителем воздуха? Айщ! Из-за вас двоих я проторчал здесь впустую столько времени, — и разочарованно покачав головой, добавил: — С ума сойти можно, серьезно. Вот уж проблемные …одно сплошное расстройство! На этой ноте, больше не задерживаясь, Юнги выскочил наружу. После скоростной тирады хёна, первым пришёл в себя Тэхён: — Нам лучше вернуться в зал, пока нас не хватились, — выпалил на одном дыхании, и следом за Юнги скрылся за дверью. После его ухода Чонгуку больше ничего не оставалось, как тоже последовать за хёнами. Безмолвно шагая друг за другом неровной змейкой, каждый размышлял о своем. Глубоко погрузившись в раздумья и по кругу прокручивая последние события, Гук вернулся в реальность только тогда, когда впереди раздался низкий и грубый голос менеджера Кан Сонуна: — Вы куда все трое подевались? Вас слишком долго не было. Что-то случилось? — его сощуренный взгляд по очереди прошелся по всем парням, но остановился почему-то именно на Тэ. — Тэхён? — А? — сперва растерянно среагировал тот, но затем, видимо уловив суть вопроса, заговорил уже ровным голосом. — Нет, ничего. Всё хорошо. Мы все были в туалете, — и через паузу выдал: — У Шуги-хёна расстройство. Тэхён не уточнил — души или тела — и менеджер Кан, должно быть, воспринял информацию по-своему, перекидывая пытливый взгляд на Юнги. Впереди раздалось недовольное кряхтение, когда владелец звука обернулся и ворчливо произнес: — Странностей не говори. Никак не реагируя на выпад Юнги, Тэхён двинулся по коридору дальше, и Чонгук не смог не заметить с каким задумчивым видом назойливый менеджер поглядел ему в спину. Беря с Тэ пример, Гук оторвал белые кроссы от узорчатого пола, спеша его догнать. Сзади слышались последовательные шаги, но больше никто не предпринимал попыток заговорить. И в этой повисшей тишине, нарушаемой лишь скрипом обуви, они вчетвером вернулись в общий зал. Тут по-прежнему царила оживленная атмосфера: смех не стихал, музыка шумела, огни переливались яркими красками. Голова сразу же загудела от звуковых вибраций, в глазах заплясали разноцветные точки, а в нос пробился неприятный резкий запах. Пахло похлеще, чем в танцзале после тренировок. Видимо столпотворение в замкнутом помещении делало свое дело. Или, возможно, причина в слишком восприимчивом нюхе Чонгука, который единственный кривился от неприятных ощущений. Находя глазами всех остальных мемберов, разошедшихся по залу и занятых безграничным весельем, Гук только сейчас обратил внимание, как все присутствующие разбились на небольшие группки по интересам. И кто бы сомневался, что Тэхёна, великого любителя быть в центре событий, понесет в самую массовую и шумную из них. Подходя ближе к компашке, обступившей самый дальний стол, стало понятно — здесь народ играет в игры. А взглянув на бесчисленное количество пустых бутылок соджу и на покрасневшие лица людей, сомнений не оставалось, как приходилось расплачиваться за проигрыш. Чонгук апатично наблюдал за процессом игры и не слишком радовался, в отличие от остальных, когда кто-нибудь из стаффа заливал в себя очередную порцию алкоголя, но на чье-то предложение сыграть в 3-6-9 резко встрепенулся, когда услышал громкий голос Тэхёна: — Я хочу сыграть! Не то чтобы Чонгук сильно сомневался в игровых способностях Тэхёна, однако в этот раз его тревожило нечто другое, то, что не хотело молча усиживаться внутри. Поджав губы и пряча сжатые ладони в карманах треников, он приблизился к Тэхёну, становясь впритык, чтобы не сильно стукнуть его плечом об плечо. Дождавшись когда их взгляды столкнутся, Чонгук неодобрительно покачал головой. В карих глазах Тэ блеснуло озорство, а на лице появилось непреклонное выражение, когда он выпятил губы и вскинул подбородок. — Чего…чего тебе надо? — Ты говорил, что больше не станешь пить алкоголь. Разве не собираешься сдержать слово? Или уже забыл, чем закончился прошлый раз? — Чонгук не намеревался сходу наезжать на него, да и тон повысил только для того, чтоб перекричать шум музыки и смех столпившихся вокруг людей. Он лишь хотел припомнить Тэхёну его же собственное обещание, данное после последней пьяной выходки, однако Тэ, неверно расценив его мотивы, мигом состроил строптивую мину и возмущенно бросил: — Хочу и буду. Тебе-то какое дело? — Никакого, — отчеканил Гук, всё же не сдержавшись. — Делай, что хочешь. Развернувшись, Чонгук поторопился отойти подальше, пока с языка не сорвалось чего похуже. Невероятно, он еще не успел уладить с Тэхёном предыдущий конфликт, но только что был готов затеять новый. А всё из-за этого вредного и не поддающегося логике парня. Бесспорно, Тэхён обладал многими талантами, но с не давних пор обзавелся еще одним — выводить из себя Чонгука по малейшему поводу. Он делал это профессионально, точно зная на какую кнопку надавить, и за какой рычаг дернуть, чтобы с ушей пошёл пар, а из глаз посыпались искры. Ведь неспроста же он вечно терял контроль в его присутствии, а эмоции зачастую возобладали над здравым смыслом. Приземлившись на свое привычное место за столом, попутно хватая палочки для еды, Чонгук подтянул к себе огромную тарелку сашими, не стесняясь полностью набить рот разнообразными кусочками рыбы, даже не макнув предварительно их в соус, от чего теперь с трудом пережёвывал, тщательно работая челюстью. И может со стороны он напоминал злого обжорливого бурундука с надутыми щеками, вот только кого это волнует? Сейчас все (особенно собственные мемберы) были слишком заняты весельем и гулянкой, чтобы обращать внимание на недовольно жующего макнэ. Чимин и Джин, не выпуская из рук микрофоны, зажигали дуэтом под трот-песни. Хоби вокруг них плясал на подтанцовке, периодически выхватывая mic, чтобы выкрикнуть очередную смешную дичь. Намджун и Юнги вообще пропали с поля зрения и скорее всего где-то затерялись в углу среди сотрудников агентства, так как предпочитали более скромно проводить время и зачастую, в таких случаях, просиживали в компании менеджеров и продюсеров, обсуждая «высокие» темы. Тэхён … В его сторону Чонгук зарекся не смотреть, переживая за свои расшатанные нервы. Впрочем, бой с самим собой длился недолго, поскольку со своей шевелюрой и толстовкой тот выделялся на фоне остальных, как яркая лампочка, которая то и дело притягивала взгляд, даже если заставляла щуриться. Гук сам до конца не понял, почему вдруг так рьяно встал на защиту его трезвости. И личная просьба Тэхёна, озвученная когда-то, не в счет. У Тэ есть своя голова на плечах, чтобы взвешивать мысли и принимать решения, пусть и не всегда верные. Каждый самостоятельно несет ответственность за свои поступки. Ведь так? Это были правильные рассуждения, чтобы расслабиться и отпустить ситуацию на самотек. Забыть и не париться. Продолжить закидываться едой и сделать вид, что всё равно. Легко же, верно? Тогда почему у него ничего не получалось? Почему ему не было всё равно? Почему его каждый раз коробило, когда Тэ опрокидывал в себя очередную стопку соджу? Почему ему казалось, что он делает это специально, чтоб посильнее взбесить его? И самое главное: почему это реально работало?***
Тело на его спине весило центнер, не меньше. По крайней мере, так чувствовал Чонгук, пока нёс Тэхёна домой. Пушинкой тот не был даже в обычном состоянии, но под градусом казался гораздо тяжелее. И главная причина такого феномена крылась в том, что Тэ постоянно вертелся, суетился и сползал, мешая Гуку нормально передвигаться. К тому же дорогу в значительной степени усложняли его нескончаемый гул и смех, а также размахивающие во все стороны конечности. Он задорно болтал ногами в воздухе, словно маленький ребенок, впервые добравшийся до карусели. Ну, а руки… Кажись, они были повсюду. Тэхён беззастенчиво шарил ими везде, куда дотягивался, особое внимание уделяя грудной клетке и волосам Чонгука. Спотыкаясь, Гук останавливался, считал до трех, успокаиваясь, и, сгибаясь ниже под тяжестью груза, всё же шёл вперед, пытаясь не концентрироваться на сбитом дыхании и пылающей физиономии. Все многочисленные попытки угомонить Тэхёна проваливались с треском. Охваченный хмельным угаром, он дурачился без устали, никак не реагируя на чужие уговоры сбавить темп. Ему одному было хорошо и весело, а это главный аргумент, чтобы продолжать в том же духе — выносить другим мозг. Силы были на исходе. Терпение, кстати, тоже. Было жарко и душно, несмотря на ночную прохладу и лёгкую футболку. Хотелось уже поскорее зайти в общагу и избавить свою уставшую спину от тактильного маньяка, что прямо сейчас своим гомоном и прикосновениями разрушал его нервную систему. Смешно, но во всем происходящем Чонгук даже обвинить никого не мог, поскольку вляпался в эту историю добровольно. Сам дал согласие доставить Тэхёна в целости и сохранности домой. Впрочем, сглупил не он один. Чимин, помогая на подстраховке, стал вторым добровольцем сей отважной миссии, и, наверное, также как Гук, уже сотню раз спросил себя «зачем?». А начиналось всё не так уж и плохо… Ясное дело, Чонгук понимал, чем закончится для Тэхёна участие в пьяных играх, так как был полностью уверен в выбранной им самоцели. На тот момент, чтобы отвлечься и не видеть этот нелепый спектакль, Гук переметнулся к парням на дэнс площадку, и довольно неплохо успел провести время с микрофоном в руках, исполняя любимые треки. Но когда волнение вновь одержало вверх над пофигизмом, стал снова рыскать глазами в поисках Тэхёна. Его он обнаружил уже рядом с Намджуном, что как раз тянул его за руку на выход. Не мешкая, Чонгук направился к ним, уже в пути встречая взгляд лидера: тот махнул головой на двери, и Гук прибавил шагу. Нагнал он их возле дверей лифта, пока Намджун нещадно тарабанил пальцами по кнопке вызова кабины, а Тэхён в это время накрепко приклеился к его боку, вовсю разглагольствуя о самом лучшем в мире лидере, на которого очень удобно опираться. Увидев в глазах его жертвы отчаянную мольбу о спасении, Чонгук, улыбаясь, помог ему отлепить от себя Тэ, притягивая мучителя к себе. Внутри промелькнуло смутное опасение насчёт сопротивления, однако на удивление всё прошло мирно. Тэхён сам охотно пошел к нему в руки, одновременно одаривая мутным взглядом. Не замечая подвоха, обрадованный таким смирением, Гук даже вызвался самостоятельно отвезти его домой, на что Намджун, подбадривая, похлопал его по плечу и даже пожелал удачи. И вот тут начали возникать сложности. Услышав про отъезд, Тэхён вздумал пойти со всеми попрощаться, а поскольку никто не знал, на сколько эта процедура может затянуться, пришлось уже насильно оттягивать его от двери обратно к лифту. Намджун, не участвуя в этой схватке, продолжал переговариваться по телефону с менеджером Седжином, координируя с ним дальнейшие действия. К Чонгуку, кое-как спустившемуся вниз, неожиданно подлетел на подмогу Чимин, изъявив желание тоже вернуться в общежитие, ну и само собой позаботиться о своем соулмейте. Менеджер Ким уже ждал их на улице и, увидев выходящих из ресторана парней, тут же помахал им рукой, привлекая к себе внимание и призывая последовать за собой до припаркованной недалеко машины. Уже сидя в салоне и всматриваясь в спину уходящего Намджуна, возвращающегося обратно в ресторан, Чонгук утешал себя надеждой, что самое сложное осталось позади. Ага, как бы не так. Тогда он даже не догадывался, насколько масштабна развлекательная программа у Тэхёна в голове. Сперва ему приспичило спеть их заглавный трек с последнего альбома. Потом он завел непонятный драматический монолог, который они с Чимином связали с его ролью в дораме. Позже в ход пошли популярные реплики из корейских фильмом, когда Тэ начал пародировать известных персонажей. А когда он немного выдохся, его посетила гениальная идея сделать совместные селки. Вот тут уже реактивно среагировал Чонгук, выдергивая из его рук телефон и пряча себе в карман, при этом удивляясь, что не сообразил сделать это раньше. Тэ на его жёсткие манипуляции забавно приоткрыл рот и комично надулся, но, к сожалению, не продержался и пяти секунд, снова включая игривый настрой и заводясь по новому кругу. Его рот не закрывался ни на секунду и в какой-то момент Чимин, сорвавшись, пригрозил ему кляпом, что, впрочем, его нисколько не испугало и больше того, только сильнее развеселило. Пока Тэхён веселился, Чимин возбухал, а менеджер Ким, сидя за рулем, молчаливо бросал на них короткие взгляды через салонное зеркало, Чонгук, отстраненно наблюдая за происходящим, не прекращал гадать, чего ещё ждать от взбалмошного хёна и есть ли лимит его гиперактивности. Ответ стал ясен сразу же после того, как они остановились у нужного комплекса. Выгрузившись с автомобиля, Гук нагло был обманут притворно спокойным видом Тэхена. В одно мгновение Тэ стоял рядом, разглядывая звездное небо, а в следующее уже, вихляя, мчал вниз по дороге. Прокрутив в голове десятки бранных слов, которые вместо него, не стыдясь, озвучил Чимин, Чонгук кинулся вдогонку. Беглеца он поймал у первого же перекрестка, однако утащить обратно так и не смог. Тэхён накрепко вцепился руками в первый попавшийся столб, отказываясь возвращаться. А судя по невнятной речи, которую Гук понимал слово через три, ему прямо сейчас захотелось погулять. Его жалостливый тон и мега большие глаза он воспринимал с плохо скрываемым скептицизмом, поскольку не собирался поддаваться на явную манипуляцию. К слову, мягкие умасливания менеджера Кима, подошедшего чуть позже, тоже не особо действовали: Тэхён упёрто стоял на своем, ни в какую не соглашаясь идти в общежитие. Понимая тщетность словесных уговоров, Чонгук решил подключить хитрость и смекалку. В уме пролетела замечательная идея, как он поначалу думал. Даже не раздумывая над последствиями, предложил Тэхёну вместо прогулки покатушки на спине, чему без преувеличения тот был очень рад. В тот момент он верил, что поступает умно, взваливая на свою спину хёновскую тушку, подхватывая его под колени и вставая с корточек. Наблюдавший за этим процессом менеджер, казалось бы, нисколько не удивился такому раскладу, никак не вмешивался и не комментировал, однако то и дело любопытно посматривал в их сторону. Руководствуясь чувством долга, он сперва собирался сопроводить макнэ-лайн до самых дверей апартаментов, но Гук вместе с Чимином убедили его, что в состоянии дальше справиться самостоятельно, не немощные же, и, в отличие от некоторых, трезвые. Веря им на слово и, главное, доверяя, Седжин позволил им уйти, предварительно взяв с них слово позвонить в случае необходимости. Какое-то время он еще стоял на месте, увлеченно наблюдая за отдалявшейся троицей, а уехал лишь тогда, когда они скрылись в стенах здания. — Аккуратно, не стукни его башкой об косяк, — произнес Чимин, когда Чонгук слегка покачнулся в дверном проёме. — Хотя какая разница, он всё равно ею не пользуется. — Чимин~и — дурак, — тут же насмешливо отозвался Тэ, чтобы в который раз за сегодня подразнить своего одногодку одной и той же излюбленной фразой, которую, как попугай, прокручивал на репите. Нужно было отдать должное Чимину: он молчал, героически терпел, а еще шумно дышал. Чонгук мог бы посочувствовать хёну, если бы не свои не меньшие проблемы: «липучка» на его спине, вновь сползая вниз, крепче сдавила руками шею, перекрывая доступ к кислороду. Продвигаясь внутрь, контролируя каждый шаг и высоко поднимая ноги, чтоб не зацепиться за что-либо, он остановился в темной прохожей, дожидаясь, когда Чимин закроет двери и включит свет. В этот момент сзади раздался скользящий звук и громкий вскрик, встревоживший Гука. — Что случилось, хён? Поскользнулся? — Айщ…этот склад обуви меня когда-то доконает. Сколько раз просил складывать ее на полки. Неужели это так трудно? — Чимин~и — неуклюжий дурак, — не заставило себя долго ждать. — Вот же заладил! — сорвался Чимин, наконец врубая освещение и направляя указательный палец прямо на Тэхёна. — А ну, утихни там! Взрывающийся смех у чонгукова уха был единственным ответом на «вежливую» просьбу помолчать, а стих он только тогда, когда Тэ, пытаясь спрятаться от угрожающего приближения Чимина, уткнулся своим лицом Гуку в шею, в очередной раз заставляя того пожалеть, что надел сегодня лишь тонкую пумовскую футболку, а не плотный свитер с высоким воротом. И пускай было бы не по погоде, зато не пришлось бы терпеть эти щекочущие выдохи на голой коже. — Тебе смешно? Смешно? — приблизился тем временем к Тэхёну Чимин, начиная кулаком начесывать ему макушку. — Сейчас тоже смешно? Да, Тэхёну, в отличие от Чонгука, было смешно, судя по хихикающим звукам и вибрирующим губам, мягкое касание которых ни с чем не перепутаешь. К тому же, чем дольше Чимин тормошил Тэхёна, тем сильнее дрожали мышцы, причем во всем теле. — Ах, Чимин-щи, хорош уже! — когда терпеть уже стало невмоготу. — Я сейчас рухну, без шуток. Лучше помоги снять с него боты, чтобы я мог занести его в комнату. — Пьяное чудило, — напоследок пробормотал Чимин, но послушно взялся за дело. Тэхён за спиной Гука задвигался, пытаясь подтянуться выше, а через мгновение вытянул руку, погладив Чимина по черным волосам, от чего тот, удивившись, вскинул голову и недоверчиво сощурился. — Что за внезапные нежности? Опять что-то замышляешь? Мое ангельское терпение и так на исходе, поэтому даже вздумай… — Мой дружочек—пирожочек, — перебил его Тэхён, проговаривая елейным голосом, — такой злой, и такой смешной. — Какой я тебе пирожочек? — надул губы Чимин. — Мм…рисовый? Точно рисовый. Пухлый рисовый пирожок. — Стукнуть бы тебя, только без толку. Чонгук, слушая их шутливые переговоры и пользуясь возможностью, пока Тэ переключил свое внимание на кого-то другого, кое-как стянул свою обувь, цепляясь носками за задники, при этом стараясь не сильно шататься. Не дожидаясь конца словесной баталии, развернулся и на последнем дыхании поспешил в комнату Тэхёна. Чимин плелся сзади, но Гук, не дожидаясь его помощи, толкнул ногой двери, ворвался в темное помещение и, приблизившись к кровати, одним резким движением скинул с себя Тэхёна, бросая на матрас. И пока слушал его заливистый смех, разогнул спину, аж до хруста позвоночника, наконец-то ощущая долгожданную легкость в теле. Пространство осветилось неярким светом, когда Чимин клацнул выключателем, проходя внутрь. Тэхён в то же время разлегся по всей кровати, раскинув конечности по сторонам и перестав издавать любые звуки, меланхолично уперся взглядом в потолок. «Неужто новая, доселе неизвестная стадия?» пронеслось у Гука в голове, пока он разминал плечи и руки, пытаясь разогнать кровь и снять мышечное онемение. — Эй-эй, не время отключаться. Возвращайся давай, — защелкал пальцами перед его лицом Чимин. — Никаких спать, пока не переоденешься. А еще лучше, иди-ка прими душ. — Н-не хочу, — заупрямился Тэхён, на что получил возмущенный шлепок по коленке. — Ну же, не будь грязнулей. — Я грязнуля, — последовало смиренное согласие. — Эй, ТэТэ! Что с тобой не так? Хватит уже валять дурака. Тэхён, никак не реагируя на замечание, продолжил оглядывать потолок и Чимин, устав дергать его за штанину, сначала задумавшись, откинул пятерней волосы, а после решительно запрыгнул с ногами на кровать. Нависая над Тэ, он успел только притронуться к замку на толстовке, как тут же его огрели по рукам. — Куда тянешь свои маленькие ручонки? — вытаращился на него Тэхён, комично прикрывая грудь. — А ну, цыц, не беси меня, — предупредил Чимин. — Раз очнулся, давай стягивай свои вонючие тряпки и шагом марш в душ, — после чего снова потянулся к его кофте, теперь уже начиная с подола. — Не лапай меня, — снова бахнул Чимина по рукам. Злясь, Чимин пару раз ткнул Тэхёна пальцем под ребра, чем вызвал оторопелый вскрик. И, видимо обрадованный нужной реакцией, решил продолжить экзекуцию уже щекоткой. Заходясь смехом, Тэхён, дергаясь, попытался откатиться к стенке, но Чимин, не щадя, тянулся следом, не давая скрыться от нервной пытки. В какой-то момент он опомнился и глядя сверху-вниз на скрюченную жертву вкрадчиво спросил: — Прекратишь дурачиться или мне продолжить? Тэхён, уткнувшись лицом в одну из многочисленных подушек, раскиданных по кровати, не прекращал нервно хихикать, издавал невразумительные звуки и явно не собирался отвечать своему соулмейту. Чуть помедлив, не зная как поступить, Чимин, всё же сдавшись, устало приземлился на седалище и, отводя глаза от Тэхёна, уставился на Чонгука обвиняющим взглядом. — Не хочешь помочь? — А? — не совсем понял Чонгук, что конкретно от него хотели. Всё это время он лишь тихо наблюдал за развернувшейся драмой, считая свою миссию на сегодня законченной, и поэтому заданный вопрос его слегка озадачил. — Помоги раздеть его, — точнее высказался Чимин. — Я?! — не удержал возглас удивления Гук, чем удивил Чимина, посмотревшего на него, как на тупого барана. — Ты здесь еще кого-то видишь? — прозвучало с сарказмом. — Нет, но… — Чонгук переступил с ноги на ногу и беспокойно почесал затылок, не зная, что сказать. Тэхён зашевелился, снова поворачиваясь на спину и приподнявшись на локтях, уставился на Чимина из-под упавшей на глаза челки. — Не хочу раздеваться и не хочу никуда идти. Я буду спать прямо так, так что отстань от меня, — и, пользуясь замешательством Чимина, пополз наверх, удобнее устраиваясь у изголовья, тем самым подтверждая свои слова действиями. — Что за детские капризы? — Просто оставь его в покое, — не смог промолчать Чонгук, намереваясь слегка остудить напористость старшего хёна, снова тянущего руки к Тэхёну. — Рад, что вы снова спелись, но я вообще-то хочу сделать как лучше, — негодовал Чимин. — Я знаю, — умерил пыл Чонгук, чтобы снова ненароком не обидеть Чимина, — вот только если ты сейчас не сдашься — ситуация затянется до бесконечности. Просто отступи, ладно, хён? Не нужно наседать, позволь ему сделать, как он хочет. Чимин призадумался, зависнув в прострации, затем резко поднялся с протяжным вздохом, видимо соглашаясь на чонгуковы убеждения. Однако перед тем, как покинуть комнату, не удержался, чтобы потрепать Тэхёна по волосам, приведя их в ещё больший беспорядок. — Принесу ему воды на утро. И на всякий случай прошуршу аптечку, кто знает, чем закончится его попойка, — бросил напоследок. — Намджун-хён просил набрать его по приезду, не забыл? — выкрикнул Чонгук, вдогонку слыша только издалека «Ага, сейчас перезвоню». Дал Чимину задание, а сам застыл посреди комнаты, не зная, что делать. Лучшим вариантом было отчалить к себе: усталость и ломота в теле брали своё, спать хотелось зверски. Вспомнив, что телефон Тэхёна все ещё находился у него, оттягивая карманы треников, полез за ним, подходя ближе к столу и кладя гаджет поверх разбросанных комиксов, которые так любил читать Тэ. Понимая, что здесь его больше ничего не задерживало, Гук нацелился на двери, однако затормозил, когда услышал приглушенный голос со стороны кровати: — Уже уходишь? Чонгук развернулся, натыкаясь на внимательный взгляд, который будто следил за каждым его движением. — Хочешь, чтобы я остался? — собственный голос показался ему несвойственно низким. Тэхён ничего не ответил, только утвердительно кивнул и Чонгук, послушно вернувшись, сел на кровать рядом с его бедром. Руки сами потянулись к одной из подушек и вложили Тэхёну в объятия: небольшая уловка, что поможет его быстрее усыпить. Улыбнувшись своим мыслям, Гук поднял глаза на лицо Тэ, что было наполовину сонным, наполовину…загадочным? — Так уж и быть, посижу с тобой, пока ты не заснешь, — начал Чонгук негромкий бессмысленный монолог лишь бы не молчать. — Ты, наверное, устал, да? Хотя, о чём это я? Конечно же, устал, столько веселиться. Только знаешь что? Я устал не меньше твоего, если даже не больше. Ты даже не представляешь насколько ты тяжелый, хён. Я словно тащил на своем горбу два мешка с рисом. Позвоночник болит, ноги тоже, глянь, даже руки от напряжения до сих пор дрожат, — для наглядности вытянул передние конечности, замечая дрогнувшие уголки губ Тэхёна. — Признавайся, — разошелся Чонгук, подключая игривый тон, — ты ведь планировал это с самого начала. Провернул коварную аферу, чтобы так меня наказать? Я ведь прав, да? Теперь я понимаю, почему ты не простил меня сразу. Ты выжидал нужный момент, чтоб воплотить в жизнь свой хитроумный план. Тэхён, всё это время не сводивший прямого взгляда с чонгукового лица, только возмущенно фыркнул на такое обвинение, как бы говоря «Ещё чего. Не велика ли честь?». Борясь с сонливостью, он утомленно потер пальцами глаза. После чего, крепче прижимая к груди подушку, снова вернулся к изучению лица Гука. — Если не собираешься признаваться, тогда прекрати сопротивляться и засыпай. Хочешь, спою тебе колыбельную? Или нет, лучше не стоит. За сегодня было и так слишком много песен. Тогда просто поговорю с тобой, хорошо? — Чонгук пошарил в закоулках памяти, выуживая оттуда любую скучную тему. — Знаешь, насколько твой завтрашний день будет отличаться от сегодняшнего? Разница будет колоссальной. Завтра ты проснёшься и поймешь, что сегодняшнее веселье того не стоило: твоё тело будет ломать, голова болеть, будешь пить воду литрами и ненавидеть весь мир, в том числе и себя. А еще твоё лицо распухнет до размера арбуза, и ты не будешь уже выглядеть таким красивым…то есть, не узнаешь себя в зеркале. Поверь, подготовиться к этому невозможно, каждый раз как новый, так что не доверяй прошлому опыту. Никогда не знаешь, какие сюрпризы может преподнести организм. И, кстати, предупреждаю заранее — несмотря на то, как плохо ты будешь чувствовать себя поутру, я в любом случае собираюсь заполучить свою порцию благодарностей, не только за то, что тащил тебя домой, но и за то, что не дал наворотить дел. Одно спасибо я не приму, так и знай. Поэтому, засыпая, думай именно об этом. Чонгук, исчерпав словарный запас, затих. Под прицелом выразительных глаз Тэхёна, не опускающихся ниже его подбородка, он чувствовал себя…странно. Расплывчатое слово, но точнее не скажешь. Продолжая тихо сидеть, не зная куда смотреть и что сказать, Гук прошелся блуждающим взглядом по комнате, по-новому оценивая обстановку — непонятно зачем, но так было спокойней. От продолжительного созерцания дверцы шкафа его отвлек Тэхён. — Чонгук~а, — окликнул его. Чонгук повернул лицо к Тэхёну, заинтересовано приподнимая брови. — Гук~ки, — снова позвал, вытягивая губы в ленивую улыбку. — Мм? — ближе пододвинулся Гук, не понимая, чего добивается Тэ, повторяя его имя. Судя по внешним признакам, он уже пребывал в состоянии полусна, поэтому, скорее всего, делал это неосознанно. Однако каково было удивление Чонгука, когда Тэхён, вдруг перестав улыбаться, нервно заговорил: — Ты…ты знаешь… Тэ медлил и подгоняемый интригой Гук не сдержал вопросительное: — Что? Что я должен знать? — Мне очень страшно, — Тэхён произнес это настолько тихо, что пришлось очень сильно напрячь слух, чтоб разобрать слова. Короткая фраза щемящей болью отозвалась в сердце, хотя на то не было особых причин. Тэхён мог страшиться чего угодно, например: речи Гука о завтрашнем пробуждении с неприятными последствиями, ночных кошмаров, которые иногда докучали Тэ, призраков или еще сотни других страхов, которые сейчас крутились у него в голове. Тогда отчего казалось, что это было важно? Важно в первую очередь именно для Чонгука. Не потому ли, что сонный Тэхён под воздействием алкоголя выглядел очень открытым и искренним? А его глаза, даже полузакрытые, неотрывно следили за каждой чонгуковой эмоцией? Неизвестно. Всего лишь догадка, основанная на внутреннем предчувствии. Стоит ли ей придавать такое значение? Все слишком неоднозначно, чтобы принимать его слова на свой счет. Однако кое-что волновало больше этого. — Почему тебе страшно? — обеспокоено спросил Гук. — Ты не… — Тэхён, прервавшись, сладко зевнул, а когда снова заговорил, с его рта посыпалась диковинная инопланетная тарабарщина, которую не разберет ни один нормальный землянин. — Стоп-стоп, хён, я вообще ничего не понял. Можешь повторить на человеческом языке? Тэхён на пару секунд прикрыл глаза, смешно почесывая нос, а когда вновь открыл, обиженно пробубнил: — Ничего тебе не скажу. — Эй, Ви-хён, — подергал его за рукав Чонгук, поскольку он опять опустил веки, — не делай так. Это нечестно. Что значит не скажу? Если начал, будь добр, закончи. Ты что уснул? — помахал ладонью перед лицом, но тот так и не ответил. — Всё-таки уснул. Черты разгладились, дыхание углубилось, тело расслабилось. Очевидно же, что погрузился в царство Морфея. Чонгук поджал губы от неудовлетворённого любопытства, однако ничего другого не оставалось, как терпеть до завтра. Тэхён расскажет ему все завтра. Ведь расскажет же? Чонгук впервые после отъезда с ресторана задался вопросом — решен ли между ними конфликт, произошедший в танцзале? Простил ли Тэхён его полностью? В мужской уборной он сказал, что подумает над этим. Интересно, почему он сразу не дал определенный ответ? Все еще обижается? Хочет подольше помучить? Или просто посчитал, что тех извинений от Гука недостаточно? Слишком много неясностей. Да и еще невовремя появившийся Юнги сбил весь настрой и оставил ситуацию в подвешенном состоянии. А если к этому еще добавить тот недоскандал за участие Тэхёна в пьяных играх, а после длинную и утомительную дорогу в общежитие — картина в целом вырисовывалась слишком размытой. Если судить по справедливости, то за то, что сегодня довелось пережить Чонгуку, Тэхён должен вымаливать у него прощение. Хотя здесь появлялась другая загвоздка. Вспомнит ли Тэ завтра свои подвиги? Предпочтет притвориться, что ничего не было? Продолжит обижаться? В принципе, у Тэхёна больше не было причин таить на него обиду, не так ли? Чонгук признал свои ошибки. Поделился своими страхами и тревогами. Извинился, как мог. Как умел. Старался быть честным и искренним. Вытянул наружу скрытую глубоко внутри правду. Ясное дело не всю, но ту, что посетила сознание в тот момент — точно да. Многое оставалось непонятным даже для него самого. Та речь, которая потекла из него, пока он держал Тэхёна, не была заготовкой. Он ничего не сочинял, ничего не планировал. Пойти за ним и обсудить всё — было спонтанным решением, удивившим его самого. Слова, которые он произносил, исходили не из головы, они тянулись прямо из сердца. Он удивлял сам себя. Говорил то, о чем раньше и не догадывался. И чем больше говорил, тем больше распахивались потаенные тайники подсознания, о существовании которых он даже не подозревал. Даже по истечению времени он не переставал размышлять над полученными знаниями. Не без содействия Тэхёна Чонгук признался, что скучал. И это было действительно так. Однако такое на первый взгляд простое чувство у него дивным образом исказилось и преобразовалось в совершенно иную форму — злость. Он злился. Как маленький прятался за своей озлобленностью, подпитывая ее аж до того момента, пока она не вырвалась словесным потоком. Так было проще. Так было легче. Замаскировать, скрыть, лишь бы не признаваться в своих слабостях. Тэхён впервые со времен трейни увлекся чем-то новым, тем, что не касалось бантан в целом. Он загорелся новой целью. Жаждал испытать себя. Попробовал сменить амплуа. Занялся актерством. Как вывод: его занятость отдельной от всей группы проектом зацепила Чонгука сильнее, чем он предполагал вначале. Рушился его идеально построенный мир — там, где все семеро — одна семья: всегда вместе, всегда рядом. Вот только каменный домик его реальности вдруг оказался бумажным: ветер не так подует и всё, ничего не останется. Именно это происходило. Тэхён, тянувшийся за своими личными целями и интересами, расшатывал всю хрупкую конструкцию. А что потом? Кто следующий? В голове засела вполне разумная мысль — вот она жизненная реальность: взрослея, люди меняются. Взросление неизбежно приводит к смене интересов, приоритетов и взглядов. На смену таким мыслям пришел очевидный страх: у всего есть свойство заканчиваться, ничто не бывает вечным. Мы бездумно шагаем по дороге вперед, сами не зная, за каким поворотом поджидает конец. Навязчивый страх о возможном распаде группы въелся в рассудок словно фобия, от которой не избавиться. Чонгук не хотел, чтобы бантанов постигла та же участь, что и множество других к-поп групп, не переживших трехлетие. Боялся, что все закончится, даже не успев начаться. Страшился, что их совместная дорога станет такой короткой. А это в любом случае произойдет, если кто-то из мемберов начнет ставить личные амбиции выше совместных. Тэхён, воодушевленный актерством, занятый сериалом и вечно пропадающий на съёмочной площадке, запустил ту цепочку событий, которой так опасался Чонгук. Возможно, поэтому он так сильно обозлился на него? Потому что ему требовался виновник, на которого можно было бы выместить свои страхи? Так ли это? Или он опять врет сам себе? Снова искусно пытается избежать правды? Прикрывается группой, чтобы выгородить свое «Я»? Ну почему это так трудно? Он за всю свою жизнь столько не размышлял, как за последние месяцы. Этот постоянный хаос в голове скоро сделает из него шизофреника. Всё так неожиданно запуталось. Куда ни глянь, везде сплошные узлы из мыслей и чувств, а как их распутать не имел ни малейшего представления. Даже сейчас ему казалось, что он обманывает самого себя. Не хочет чего-то видеть. Не хочет замечать. Не хочет понимать. Самообман заставляет его бегать по кругу, создает иллюзию продвижения и не дает возможности выбраться. Но что, если притормозить и оглядеться? Отгородиться от всего лишнего и сфокусироваться на чем-то одном? Разве не должно стать яснее? Если перестать оправдываться группой, перестать скрываться за чистыми мотивами и высокими помыслами, промотать свои мысли немного назад — что тогда? Тогда Чонгуку придется признать, что все дело в Тэхёне. И только в Тэхёне. Он давно стал неотъемлемой частью чонгуковой жизни. Они делили на двоих практически всё: работу, мечты, цели, проблемы, радости, игры, хобби… список был бесконечным. Гук воспринимал его постоянное присутствие рядом, как что-то должное и неизменное. Он верил, что так будет вечно. Однако наивность — очень забавная штука, она заставляет верить в то, чего нет. Помогает нам выстраивать воздушные замки из сахарной ваты и обустраивать идеальную жизнь в сладком мире иллюзий. А потом в самый неожиданный момент к нам в гости заявляется реальность и бездушно сбрасывает нас с небес на землю. Видимо, то же произошло и с Чонгуком. Внезапно нагрянувшие перемены поставили его в тупик, окунули в собственную наивность и оставили с чувством брошенности и ненужности. Всего лишь одно событие изменило его представление о человеке, которого, как он думал, знал лучше, чем себя. Тэхён поменялся… слишком внезапно, слишком быстро. В одночасье его самый близкий друг и хён исчез, а на его месте возник абсолютный незнакомец, к которому не знал, как подступиться и как себя вести. Крепкая связь с Тэ, которую Гук считал обоюдной, оборвалась, пропала, растворилась в воздухе, будто ее и вовсе никогда не было. Больше того, видимо она жила лишь в фантазиях одного Чонгука. Он чувствовал предательство и утрату, словно его обманули и обокрали, лишили чего-то важного и нужного. Без спросу взяли то, что принадлежало ему одному, и оставили ни с чем. Нестерпимо хотелось закатить громкую истерику, топнуть ногой и заорать во все горло, только чтобы вернуть к себе внимание и потребовать вернуть назад украденное. А поскольку возраст не позволял, ничего лучше он не придумал, как спрятаться за молчаливой обидой. Глубоко засев, она подтолкнула его задуматься о собственных изменениях. Возможно, ему тоже следовало поработать над собой. Внести в жизнь в коррективы. Избавиться от старых привычек. Найти новые интересы. Разбавить круг общения. В конце концов, перестать быть прилипалой, выклянчивая чужое внимание. Тогда Чонгук действительно верил, что если измениться, чувство брошенности отступит и ему станет легче. Охваченный обидой, он люто возненавидел собственную привязанность к Тэхёну, словно он единственный, кто за нее держался. И ощущалось это унизительно и жалко. Вот почему ему хотелось отдалиться от него. Переубедить остальных, в том числе себя, что ему всё равно. Не быть слабаком, нуждающимся в чьем-то внимании. Тогда он действительно верил, что это наилучший выход — спрятать свои слабости за холодным безразличием. Но, как оказалось, сделал только хуже. Холодность не сделала его независимее и взрослее, лишь сильнее ткнула носом в собственную ущербность и ничтожность, вдобавок откинула на несколько лет назад в развитии. Он потерял уйму времени, надумал лишнего, наделал ошибок. обидел Тэхёна. Вместо того, чтобы искать причину в себе — он искал ее вокруг себя. Главным источником всех его проблем был только он сам. А если точнее — его безграничный эгоизм. Он был настолько сосредоточен на себе, что проглядел все вокруг, не видел и не замечал ничего дальше своего носа. Наделал кучу глупостей всего лишь из-за задетого самолюбия и уязвлённой гордости. Бесспорная истина, что наконец-то осенила его незрелую голову. И вроде вот она — правда. В конце концов, он осознал ее и принял, сделал соответствующие выводы и даже попытается использовать в будущем, чтобы не повторять тех же ошибок дважды. Тогда почему его не покидает тревожное чувство, что он что-то упускает? Что-то не сходилось. Чего-то не хватало. Недостающее звено, последний пазл, финальный штрих… Чонгук не мог дать ему определение, не мог распознать, не мог нащупать. Что бы это ни было — оно не давало успокоиться и расслабиться, мешало и зудело, глубоко запряталось и не желало показываться наружу. Сдавшись, Чонгук энергично потер виски, выбираясь наружу из глубоких недр подсознания. Если сейчас не остановиться, его башка точно взорвется от слишком сильной мозговой активности. Ему нужно забыть о мысленном бардаке хотя бы на время, и просто отдохнуть. А еще лучше поспать, очень-очень крепко и желательно без сновидений. Тэхён зашевелился, привлекая к себе внимание, повернулся чуть набок, сгибая ногу в колене, и продолжил мирно посапывать. Вот уж кто из присутствующих в комнате не занят самоанализом. Дрыхнет себе преспокойненько без задних мыслей и без обременительного чувства вины, хотя тот еще провокатор и как минимум четверть ответственности должен взять на себя. Потакая внутреннему желанию, Чонгук поднёс руку к лицу Тэхёна и легкими касаниями откинул назад рубиновые пряди волос, закрывавших лоб и глаза, а после, раззадорившись, едва ощутимо касаясь, прошелся подушечками пальцев по длинному вееру опущенных ресниц, одновременно разглядывая его уникальную внешность, созданную будто не природой, а компьютерной графикой. Видимо увлекшись, Гук не сразу услышал приближающиеся шаги, и встрепенулся только тогда, когда рядом с открытой дверью послышалось едва различимое шорканье тапочек об пол, заставившее его отдернуть руку и повернуться в сторону входящего Чимина, уже успевшего принять ванну и облачиться в светлую пижаму. — Он уже уснул, — он кинул взгляд на Тэхёна и, подойдя к тумбочке стоявшей рядом с кроватью, поставил на поверхность две бутылки, которые принёс с собой: одну с водой и другую, чуть поменьше, с лекарством, которую Чонгук нарек про себя спасательным чудо-сиропом для пьяниц. — Почему ты не идешь отдыхать? — обратился Чимин к Гуку. — Ви-хён попросил посидеть с ним. Я ждал, пока он уснет. Чимин поочередно зыркнул на двух младших и, недолго помолчав, все же не удержался от замечания: — Насколько я понял вы, дивным образом, уже успели помириться. — Ну… — замялся Чонгук, — скорее да, чем нет. — Почему так неопределенно? — в округлившихся глазах читалось недоумение. Чонгук не стал искать отговорки, озвученная причина «почему?» интересовала его не меньше, чем Чимина, и поэтому он ответил так, как было на самом деле. — Ви-хён сказал, что ему нужно подумать, стоит ли меня прощать. — Что за ребячество? Серьезно, вы двое что-то с чем-то, ведете себя, как дети малые. Что один, что второй — одинаковые. — Вот и не лезь в наши детские дела, — возмущенно обронил Чонгук. — Мы сами разберемся. — Эй, не хами старшим или нарвешься на взбучку, — пригрозил Чимин, однако стоя в умилительной пижамке выглядел не очень убедительным. — А вообще-то, — заговорил уже добродушнее, — ты меня сегодня удивил. Такая самоотверженность и забота о ближнем, меняешься прямо на глазах. Я действительно чуть не поверил, что ты вырос. Всё-таки нравоучения не прошли даром, и даже без подзатыльников обошлось. Не скрою, мое хёновское сердце дрогнуло и наполнилось за тебя гордостью. — Иди уже спать, хён — произнес Чонгук, когда Чимин закончил свою ироничную речь. А поднявшись, взял его за плечи и развернул в сторону дверей, подталкивая в спину. — Иду-иду, — не сопротивлялся тот, а через мгновение поинтересовался. — Ты останешься здесь или к себе пойдешь? Чонгук промолчал. И не потому, что специально проигнорировал озвученный вопрос, а скорее из-за того, что сам еще не знал на него ответ. Бросив последний взгляд на спящего Тэхёна, Гук потушил свет и тихо прикрыл за собой двери.***
Яркий солнечный свет, проникающий сквозь не занавешенное шторой окно, беспощадно бил прямо в глаза, заставляя жмуриться и пробудиться ото сна. Где-то на задворках сознания мелькнула замечательная идея перевернуться на другой бок, однако задеревеневшее за ночь тело так и не получило нужной команды — полуотключенный мозг отказывался работать. Лень было думать, лень двигаться. Хотелось снова отрубиться, даже невзирая на воздействие раздражающего фактора. Несмотря на это, сопротивлялся Чонгук недолго. Надоедливые лучи всё-таки добились своего — сон пропал, в голове запустился мыслительный процесс, а тело постепенно восстанавливало функциональность. С трудом разлепив тяжелые веки, Гук всё же накрыл ладонью чувствительные глаза, медленно приходя в себя и собирая воедино кусочки памяти. Проснулся он в комнате Тэхёна, что, впрочем, не стало неожиданностью, сам же сюда вернулся после водных процедур и недолгих мысленных метаний. Начав перечислять все возможные причины, Чонгук зацепился за основную — беспокойство, именно оно привело его обратно к Тэ. Он беспокоился за его состояние, из-за чего хотел быть рядом, держать на виду и помочь в случае необходимости. Вот только его показной героизм не выдержал сильного напора утомленности — сознание отключилось в тот самый миг, когда он улегся на кровать, а голова коснулась мягкой подушки. И до момента, пока солнце не засветило в глаза, он так ни разу и не проснулся. Вставал ли Тэхён за всё то время, пока Чонгук был в отключке — неясно, но прямо сейчас он продолжал мирно спать, судя по равномерному дыханию, которое Гук ощущал всем телом, и осознание этого факта дало веский повод наконец-то обратить внимание на то, в каких позах они вдвоем лежали: Тэхён, уютно свернувшись на боку, слегка подтянул колени к груди и, зажав подушку в объятиях, прижимался к ней щекой, в то же время Чонгук, лёжа у него за спиной, так тесно прижимался к его телу, словно врос в него, повторяя каждый контур и не оставляя ни одного свободного пространства. На первый взгляд, в сложившейся ситуации не было ничего особенного: в каких только положениях им не доводилось ранее просыпаться, зачастую по вине Тэхёна, не умеющего контролировать во сне физическую активность. Чонгук давно знаком с его привычками, успел к ним привыкнуть и смотрел на них сквозь пальцы. За ним самим такая инициативность в телесном контакте практически не числилась, хотя прецеденты были. И сейчас, по-видимому, был именно такой случай. Если описать происходящее в целом, то сегодняшнее утро практически ничем не отличалось от остальных. В некоторой степени оно могло бы называться «привычным». Вот именно, могло бы, если бы не одно ошеломительное «НО» — его утренний стояк вжался прямо в задницу Тэхёна.