Я тебя не наказываю, Иди сюда, ты мой рай Не могу закрыть тебе глаза Не могу закрыть тебе глаза Даже если ты станешь бороться, то это будет бесполезно (Не отвергай меня) Просто закрой глаза и внимательно прислушайся. BTS — Pied Piper
В тишине комнаты раздался сорванный вздох, вызванный удивлением, когда мягкие губы впервые коснулись обнаженной кожи живота, оставляя на ней короткий легкий поцелуй, а после, даже не дав возможности перевести дыхание, осторожно двинулись наверх, сантиметр за сантиметром выкладывая дорожку из нежных и тягучих поцелуев, сводящих с ума и лишающих остатков воли. Чонгук, ничего не соображая, полностью сконцентрировался на собственных ощущениях, тонул в них, растворялся, каждой клеточкой и каждым нервным окончанием чувствовал малейшее прикосновение, оставляющее дрожь и покалывание по всему телу, наслаждался этой томительной лаской, а еще — жаждал большего. Медлительность убивала, нежность не приносила никакого удовлетворения, лишь сильнее разжигала затаенные глубоко внутри желания, только и ждущие нужного момента, чтобы стремительным потоком лавины прорваться наружу. Охваченный лихорадочной потребностью стать ближе и заполучить больше, Чонгук нервно заерзал и прогнулся в пояснице, намереваясь хоть как-то усилить физическую близость, но в тот же миг чья-то властная ладонь легла ему на живот, заставляя обратно опуститься на матрас. Беспрекословно подчинившись, следующее, что он почувствовал — как теплые пальцы прошлись по чётким рельефам пресса, потом стали выводить незамысловатые узоры, будто дразнясь, и вместе с тем мучая, а в довершении, видимо, посчитав, что игр достаточно — не разрывая контакт неторопливо устремились вниз. В то же мгновение, как пальцы поддели резинку боксеров и двинулись вовнутрь, из Чонгука вырвался протяжный стон, красноречивее слов говоривший о его отношении к происходящему. Не выдержав нахлынувших эмоций, Гук, шумно задышав, откинул назад голову, открывая доступ к шее, чем тут же воспользовались уже знакомые ему губы: лишенные привычной нежности, они жадно приложились к тонкой коже, прошлись вдоль яремной вены, скользнули по кадыку, потянулись к подбородку, и, судя по всему, намеревались остановиться только на губах Чонгука. Прикосновения, поцелуи, шорох постели, звуки шумного дыхания, жар, растекающийся по крови — всё смешалось в невообразимый яркий коктейль из ощущений и чувств, а темнота под сомкнутыми веками только способствовала остроте их восприятия. Чонгук мог бы плавать в этой безумной эйфории бесконечно, если бы не одна немаловажная деталь, которая внезапно сверкнула вспышкой в сознании — он не принадлежал самому себе, не мог ни контролировать, ни управлять собой, что было довольно странно. Понимание этого пришло в тот момент, когда рвущийся изнутри инстинкт требовал обхватить нависающее над ним тело, прижать к себе как можно ближе, а после перевернуться и оказаться сверху, однако беспричинно онемевшие конечности совершенно не слушались владельца. Единственное, что Гук мог делать руками — это беспокойно шарить по простыне и комкать легкую ткань. Вся ситуация была настолько же нелогичной, насколько и пугающей. Пугающей, потому что он до сих пор не имел ни малейшего представления, кому позволил вытворять с собой такое. Впрочем, даже возникнувшее замешательство не помешало Чонгуку от нетерпения приоткрыть рот с целью всё же заполучить свой, вне всякого сомнения, горячий поцелуй, который, к огромному сожалению, так и не произошел: губы исчезли с его кожи, так и не достигнув конечного пути. Что послужило этому причиной — неизвестно, но Гук собирался это выяснить, как только сможет разлепить свои чересчур тяжелые веки, не дававшие выбраться из мрака. Одной лишь силой воли, подталкиваемой интересом, он с огромным трудом открыл глаза, сфокусировал зрение и сразу же наткнулся взглядом на очень красивое лицо в обрамлении красных волос. А еще, эти большие шоколадные глаза, которые он узнал бы где угодно… «Тэхён?» Какая-то незримая сила грубо, ни капли не жалея, подбросила Чонгука вверх, заставляя очнуться и принять сидячее положение. В первые секунды после внезапного пробуждения всё внимание Гука сконцентрировалось только на грудной клетке, которую невыносимо распирало то ли от бешено колотящегося сердца, то ли от переизбытка кислорода: внезапно его стало так много, что легкие просто не справлялись с непомерным объёмом. Казалось, будто до этого он слишком долго находился под водой, и сейчас, выплыв на поверхность, никак не мог надышаться. Когда первая волна паники спала, Чонгук стал растерянно озираться по сторонам, выискивая того, кого здесь точно не было и не могло быть. Вот только мозг не сразу принял очевидную истину: он находился один, как на кровати, так и в номере отеля. «Это был сон. Просто сон». Гук прокручивал в уме эти слова раз за разом, пытаясь успокоиться и привести дыхание в норму. Его повергло в шок обычное сновидение. Хотя кому он врет? То, что он видел и чувствовал, не могло считаться обычным. Это было…он не мог найти правильного определения, и решил остановиться на «слишком». Вот именно, слишком. Слишком реалистично — настолько, что ему не нужно было опускать глаза вниз, чтобы убедиться в степени своего возбуждения. Недолго думая, Чонгук выпрыгнул из кровати, держа курс на ванную. Сейчас самое подходящее время принять душ. Холодный душ. И само собой без рук. Как никогда ранее он оценил всю прелесть одиночного проживания в отеле: кто знает, какие звуки он издавал, пока спал, а если еще болтал во время сна — вообще было бы страшно представить, если б кто-нибудь услышал. И за свое спасение стоило поблагодарить агентство, что наконец-то раскошелилось на отдельные номера для каждого из мемберов, позволяющие им хоть немного насладиться личным пространством, которого в одночасье стало слишком мало. Азиатский тур группы был в самом разгаре. Они уже успели побывать в Тайбэе, Макао, Нанкине, Пекине, Осаке, всё дальше и дальше стремительно продвигаясь по длинной цепочке из других городов и стран. Постоянные перелеты, утомительные концерты, бесконечные репетиции, прогоны и повторы хореографии, между всем этим еще приходилось еще участвовать в съёмках рекламы и различных шоу, проводить фотосессии, посещать пресс-конференции и другие мероприятия. В связи с этим дни и недели слились в сплошную череду событий. Рабочая воронка затянула их настолько, что просто не хватало времени присесть и выдохнуть, не говоря уже о сне, что стал в прямом смысле непозволительной роскошью. Они постоянно были окружены толпой народа: и если не фанатами, преследующими их на каждом шагу, то рабочим персоналом агентства, задействованным в концертной деятельности. Спрятаться от прицела чужих глаз и камер — чье количество также невероятно увеличилось — было невозможно. Впрочем, никто и не пытался. Всё это была ценой стремительно возрастающей популярности. Единственное, что немного расстраивало — это усилившийся контроль со стороны Биг Хит-а. В основном он проявлялся в некоторых ограничениях и нововведениях, призванных, как им пояснили, обезопасить мемберов от всевозможных проблем и рисков. Безопасность была превыше всего, каждый из ребят это прекрасно понимал, поэтому и принимал новые правила без каких-либо пререканий. Вот только Чонгуку было невдомек, зачем при каждом удобном случае их нашпиговывали знаниями о важности имиджа айдолов и как важно его сохранить. За последний месяц он чуть ли не сотню раз об этом слышал, если не длинными лекциями от консультантов, то короткими фразами от менеджеров. В такие моменты Гук чувствовал себя не участником популярной группы, с трехлетним стажем со дня дебюта, а несведущим новичком, только-только вливающимся в непростой мир к-поп-индустрии. И раз уж Чонгук вспомнил о контроле — не успел он еще покинуть пределы ванной и запахнуть полы халата, как кто-то уже стучался в его номер. Наспех обвязавшись поясом и открыв дверь, он увидел одного из работников стаффа, призывающего его быстрее собираться и спускаться в ресторан отеля, чтобы позавтракать. Молчаливо кивнув головой, Чонгук направился к своему, валявшемуся посреди комнаты чемодану, с вывороченным наружу содержимым, и только собрался взяться за узкие темные джинсы, как снова раздался настойчивый стук в дверь. Прикидывая в уме, что это, вероятнее всего, снова менеджер, жаждущий упрекнуть его за медлительность, Гук совсем не ожидал, да и как бы еще не был готов увидеть за ней главного героя своего сновидения. — Эй, чего завис? — спросил Тэхён, размахивая ладонью перед его глазами и коротко оглянув его лицо, вынес свой вердикт: — Ты какой-то странный, — после этого, проскользнув мимо Чонгука, он направился вглубь номера. Посчитав до трех, возвращая самообладание, Гук, закрыв двери, направился следом. Обнаружил он Тэ уже разлегшимся на своей постели, которая, к слову, до сих пор была не застеленной. — Пришел ко мне, чтобы поваляться в кровати? Своей было мало? — поинтересовался Чонгук. — Нет, вообще-то сначала я собирался дождаться тебя и вместе пойти позавтракать, — произнес Тэхён, и в который раз перекатившись по неубранной постели, продолжил, — но теперь не прочь и поваляться, твоя кровать мне кажется намного удобней. К тому же она всё еще теплая, да и пахнет приятно. Чонгук не знал, что на это ответить. Тэхён разбрасывался словами с той же лёгкостью, с которой обычно всё и делал — не особо задумываясь. Искать в этом подтекст бессмысленно, его там точно не было. Сохраняя тишину и думая о своем, Гук просто наблюдал за тем, как Тэ, резвясь, неустанно вертелся с боку на бок, пока не выдохся и не угомонился, раскинувшись на спине. Сладко зевнув, он сонно потянулся, вытягивая руки над головой, вследствие чего его объёмная белая футболка, с одиноким разрезом у горловины, задралась наверх, оголяя небольшой участок кожи. Бессознательно глаза Чонгука устремились именно туда, вот только окончательно он залип вовсе не на оголившееся тело, а на тонкую полоску черных боксеров, виднеющуюся из-под верхней кромки штанов, по той простой причине, что на нем, судя по бренду, были точно такие же до принятия душа, и это неожиданное открытие мгновенно воскресило в его подсознании то, что он всеми силами намеревался забыть. Из продолжительного транса его вывел только голос Тэхёна: — Ты и вправду какой-то не такой, — привстав на локти, он уставился на него в упор. — С тобой все нормально? У тебя щеки такие красные. Может, заболел и у тебя температура? — и, вытянув руку в его направлении, беспечно бросил: — Давай потрогаю. Его «потрогаю», сказанное низким, грудным голосом еще больше смутило Чонгука. Пытаясь подавить внутреннего паникера, Гук скрестил на груди руки, и прежде чем выразить свое недовольство по поводу его подбора слов, неосознанно толкнул языком щеку: — Научись правильно выражаться. Ты должен был сказать «проверю». — Потрогаю или проверю, какая разница, — отмахнулся Тэхён. — Поверь, огромная, — с сегодняшним состоянием Чонгука так точно. На Тэхёна же его поучения никак не повлияли, сохраняя невозмутимое выражение лица, он, в своей излюбленной манере, сразу же перескочил на другую тему: — Долго еще будешь стоять на одном месте? Переодеться не хочешь? Или собираешься пойти в халате? Гук опустил взгляд на свое одеяние, убеждаясь, что он действительно всё еще облачен в тонкий халат. Приход Тэхёна сбил его с толку, вызвал в голове полную сумятицу и повлиял на его мыслительный процесс. Из-за него он продолжал тормозить, не зная, за что взяться в первую очередь. Наконец-то сдвинувшись с места, он вернулся к тому, с чего и начал до появления Тэ — рылся в своем чемодане. Падая рядом с ним на колени, Чонгук стал поочередно вытягивать из него свои вещи, попутно забрасывая на кровать: джинсы, футболку, носки. А вот уж вытянутое нижнее белье он предпочел запрятать внутрь кармана. Тем временем Тэхён, завидев для себя что-то интересное, встал с кровати и двинулся к стеклянному столу, расположенному у дальней стены номера. Через пару минут молчания он обратился к Чонгуку: — Вау, Чонгук~и, ты снова вернулся к рисованию? Это очень красиво! Чонгук поднял голову, глядя на то, как Тэ листал его блокнот, который он везде возил с собой и периодически, когда выпадала возможность, заполнял пустые страницы. Под «снова» Тэ имел ввиду его первую попытку нарисовать образ Юнги для съемок клипа. Тогда вышло не так уж плохо, и сейчас он вновь решил вернуться к этому занятию. Рисуя, Гук заметил за собой одну особенность — он отключался от реальности и переносился сознанием в какой-то иной мир, мир невесомости и легкости, а когда возвращался обратно, чувствовал себя невероятно спокойным и обновленным. Действуя неосознанно, он рисовал всё подряд, зачастую в черно-белых тонах, не вкладывая в свое творчество особого смысла: его не волновал результат, ему просто нравился процесс. Сам он не видел в своих рисунках ничего особенного, однако в голосе Тэхёна прозвучали нотки такого неподдельного восхищения, что Чонгук и сам не заметил, как оказался рядом с ним, тоже разглядывая результаты своих трудов. — Действительно красиво, — снова повторил Тэ, переворачивая очередную страницу. — Ты бы так не говорил, если б увидел, как рисуют мои папа и старший брат: вот они по-настоящему талантливы, мои кляксы и рядом не стояли, — негромко произнес Чонгук, пытаясь немного понизить уровень беспричинного тэхёнового восторга. — Эй, не преуменьшай! — возмутился Тэ, переведя на него глаза. — У тебя тоже талант. Твои рисунки в самом деле выглядят здорово. Чонгук растянул губы в ленивую улыбку, молчаливо принимая его комплимент, и Тэхён, отзеркалив точно такую же, опустил взгляд на блокнот, после чего, тыкнув пальцем на очередной рисунок, поинтересовался: — Кто это? — На бумаге был изображен силуэт смотрящего вперед парня, выполненный полностью чёрном цвете, и Чонгук мог вспомнить еще с десяток похожих силуэтов в том же блокноте, только в немного других ракурсах. Ирония в том, что он и сам не знал, почему изображал их чаще, чем что-либо другое. Поэтому его ответ так и прозвучал: — Честно говоря, без понятия. Я не особо задумываюсь над тем, что рисую. Тебе он кого-нибудь напоминает? — Тебя? — неоднозначно предположил Тэхён, кидая на Гука вопросительный взгляд, на что тот неопределенно повел плечами, как бы оставляя за ним право самому сделать вывод. Их создавшуюся гармонию внезапно разрушил звонок тэхёнового айфона, наконец-то вернувший их двоих в реальность, в которой они, вместо того чтобы следовать расписанию, попусту убивали время, занимаясь бесполезным делом. К тому же, Чонгук словил себя на мысли, что до сих пор расхаживая в одном халате, ни на шаг не приблизился к тому, чтобы прилично одеться. И стоило ли в который раз уточнять, что во всем виноват Тэхён, запудривший ему мозги с самой первой секунды своего появления. Нисколько не удивившись высветившемуся имени менеджера Седжина на экране телефона в руках Тэ, Гук тут же поспешил к своим вещам, спеша переодеться. И пока Тэхён объяснялся зачем он пошел в номер Чонгука, что они там делают и когда собираются явиться в ресторане, сам Чонгук, схватив в охапку свои вещи, уединился в ванной. «И что он там думал о чрезмерно увеличившемся контроле?»***
— Что вы чувствуете насчет своей третьей годовщины? — задала новый вопрос японская журналистка, сидя напротив парней и обводя каждого из них взглядом. Намджун, а именно он как лидер отвечал на большинство заданных вопросов, прежде, чем ответить, дождался, когда стоящий недалеко переводчик переведет с японского языка на корейский, и только тогда заговорил: — Невероятно, что прошло уже три года со дня дебюта. Мы очень тронуты тем, что вот так просто можем поделиться мыслями по поводу годовщины. Тот факт, что мы зашли так далеко, удивляет нас, но мы хотели бы поблагодарить фанатов за то, что всегда остаются рядом. — Что помогло BTS оставаться вместе три года? — тут же последовал очередной вопрос. — Думаем, здесь есть конкретный ответ. Всё это, очевидно, благодаря нашим фанатам. Наши фанаты стали незаменимыми для нас. Сегодня мы там, где мы есть благодаря им. Ну, а также из-за нашей отличной командной работы! Наиболее комфортно и радостно мы чувствуем себя, когда находимся друг с другом. Каждый участник не может обойтись без другого. Мы остаемся в хороших отношениях из-за любви друг к другу и понимания, крепкой дружбы. Также важны все желания и мечты, которые мы разделили, и все усилия, которые мы вместе приложили… Чонгук во время интервью для популярного японского журнала сидел между Намджуном и Джином, и пока лидер продолжал неторопливо отвечать на поставленные вопросы, сам он делал все возможное, чтобы не отвлекаться и полностью сосредоточиться на теме разговора. Пытаясь выглядеть заинтересованным, он старался вникать в каждую услышанную фразу, изредка кивал головой, соглашаясь, также частенько улыбался и в случае необходимости смеялся, особенно в те моменты, когда другие мемберы, не выдерживая длительного молчания, вставляли смешные реплики. Однако чем дольше длилась беседа, тем все дальше его внимание ускользало в совершенно другом направлении. Как бы Чонгук ни боролся, всё никак не мог выкинуть из своей головы тот сон. Просто не мог и всё. Мысли раз за разом возвращались именно к нему, невзирая на все его попытки настроиться на рабочий лад. Даже информация, найденная на просторах интернета, пусть немного и сняла тревожность, но так окончательно и не избавила от беспокойства. Не каждый день одному парню может присниться интим с другим парнем, к тому же если еще они близкие друзья и мемберы одной группы. Вот с Гуком такое точно произошло впервые. Всю дорогу до места проведения интервью Чонгук, забившись в дальний угол салона машины, тем самым прячась подальше от любопытных глаз, был занят только тем, что рылся в сети, пытаясь найти любую полезную информацию, что открыла бы истинный смысл его сновидения. Вот только какую бы страницу сайта он ни открывал, натыкался на совершенно противоположные мнения, запутавшие его окончательно. Он начитался столько разного бреда, что сам не знал чему верить. Вконец вымотавшись от бесполезного поиска, он решил остановиться на самом безопасном выводе — увиденное им сновидение не стоит воспринимать буквально, приснившиеся ему образы могли быть просто воплощением скрытых нереализованных стремлений, что подталкивали его к необходимости задуматься о переменах. Как по мнению Чонгука — самое адекватное пояснение, чтобы оно там ни значило. Откидывая лишнее, он мгновенно зацепился за строчку «не воспринимать буквально» и у него отлегло от сердца. Всё сложилось именно так, как он и думал — это был всего лишь сон. Мозг, видимо от переутомления, сыграл с ним злую шутку, подкинув ему в голову странные, причудливые и искаженные видения. И ведь правда, в его сновидении было уйма несоответствий. Взять, к примеру, цвет волос Тэхёна: в его сне они почему-то были красными, хотя перед началом тура, когда у него сильно отрасли корни, его перекрасили в светло-русый. Не зная зачем, Чонгук обернулся, стремясь увидеть Тэхёна, что сидел сзади, во втором ряду с края. Пройдясь взглядом по его шевелюре, убедился в своей правоте — действительно светло-русый. Однако не успел он отвернуться, как Тэ, до этого занятый перешёптываниями с Хосоком, удерживая на лице дурашливую мину, перевел на него взгляд, после чего удивленно приподнял брови, кидая ему молчаливый вопрос «что случилось?». Чонгук, никак не реагируя, отвернулся, возвращаясь в прежнее положение. Теперь он спокойно мог назвать еще одно несоответствие — Тэхён из его сна и реальный Тэхён были совершенно разными личностями, отличающимися друг от друга, как небо и земля. И в самом деле, почему он раньше об этом не подумал? У него ведь были закрыты глаза, там мог быть кто угодно, а образ Тэ в самом конце, вполне вероятно, примазался по случайной ошибке. Они же практически круглосуточно находятся рядом, они двое больше других мемберов проводят времени вместе, его лицо Гук видит чаще, чем свое собственное отражение. К тому же, откуда у реального Тэхёна такой богатый опыт, позволяющий вести себя так властно, раскованно и со знанием дела? Вот именно — ниоткуда. Насколько Чонгук знал, у того никогда не было настоящих отношений, и те свиданки через чат Say Сlub в школьный период не в счет. По его же словам, он частенько получал признания в любви таким способом, но лично — никогда. Почему он не делал этого сам, оставалось не понятным: красотой он не был обделен, да и стеснительностью точно не страдал. Сам Тэхён расплывчато объяснил это тем, что никогда не чувствовал необходимости признаваться кому-либо в симпатии, а соглашался встречаться через сеть только потому, что не умел отказывать и не хотел таким образом ранить чьи-то чувства. Неожиданно в голове Чонгука всплыл очень занимательный эпизод, что произошел перед самым дебютом, когда ещё все мемберы теснились в одной комнатушке, в старом общежитии. Они вместе очень часто разговаривали по ночам: делились своими мыслями, мечтами, идеями, страхами, а бывало, обсуждали и очень личные темы. В одну из таких разговорчивых ночей, Тэхён, не без подталкивания остальных ребят, заявил, что первый раз у него будет только с правильным человеком. На вопрос Чимина, кто в его понятии «правильный человек», он, долго раздумывая, уклончиво ответил, что обязательно почувствует это и поймет, когда придет время. После его слов комнату заполнил громкий смех. Смеялись все, но только не Чонгук. Тэхёново откровение прозвучало так искренне, что он даже улыбнуться не посмел, а потом, еще долго размышляя над его словами, не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. С тех пор прошло достаточно много времени. Тэхён, благодаря своей открытости и общительности, успел обзавестись большим количеством знакомых и друзей, в том числе среди девушек, однако он ни разу — если Чонгука не подводила память — не проявлял к ним заинтересованности. В ином случае Гук бы это обязательно заметил, как заметил то, что больше всего его интересы сводились к видеоиграм и просмотрам аниме. У Тэхёна было свое особое, уникальное мышление, и поступки были тому подтверждением. Зачастую Чонгук считал его еще большим ребенком, чем он сам. И так было до определенного случая. Вот тут в его голове всплыли на поверхность другие мысли, те, что поселились там относительно недавно, и с тех пор не давали ему покоя. А связаны они были ни с чем иным, как с тем таинственным сообщением, пришедшим на телефон Тэхёна. Именно после него Чонгук все чаще задумывался над тем, что Тэхён может быть не таким уж чистым и невинным, как ему думалось ранее. Он явно что-то скрывал, и это «что-то» с каждым днем терзало Чонгука все сильнее и сильнее. — …наш макнэ витает в облаках, — через гул собственных мыслей до Гука прорвался голос лидера. Очнувшись, Чонгук заметил, что глаза всех присутствующих обращены на него. Не понимая, чего от него хотят, он кинул взгляд на Намджуна, и тот еле сдерживая улыбку, повторил вопрос, который очевидно первый раз пролетел мимо его ушей: — Тебе есть, что сказать фанатам, которые были с нами все эти три года? — Да, конечно, — мгновенно отреагировал Чонгук. Возвращая самообладание, он выкинул из головы все лишнее, полностью концентрируясь на своих последующих словах: — Я хотел бы сказать, что я испытал много счастливых и прекрасных моментов, благодаря тому, что вы были рядом с нами. Надеюсь, вы будете помнить каждое мгновение, что мы пережили вместе с вами, арми, и что в будущем мы продолжим создавать новые, удивительные воспоминания…***
Солнце в Сеуле пекло нещадно, и от образовавшейся кругом жары невозможно было ни спрятаться, ни скрыться. Горячий воздух забивался в легкие, затрудняя дыхание, а также оседал на коже неприятной липкой пленкой — из-за чего портился макияж, который визажистам приходилось неоднократно поправлять. Фотосессия для популярного бренда Puma проходила в отдаленном районе города, на фоне старой недостроенной бетонной конструкции, местами разукрашенной разноцветными граффити, придававшими месту необычайно дерзкий, по-уличному стильный вид, который, по-видимому, отлично вписался в тематику для продвижения новой коллекции спортивной одежды и обуви. Несмотря на неважные погодные условия, донимающие и изматывающие всех без исключения — что бантаны, что съемочная команда, вели себя как истинные профессионалы своего дела, четко и без заминок выполняя поставленные задачи. Чонгук затруднялся ответить, сколько они уже находились под воздействием удушающего солнцепека, потому как полностью погруженный в работу он давно потерял счет времени: солнце продолжало висеть высоко над горизонтом и этих знаний хватало, чтоб понять — до заката и до спасительной прохлады еще далеко. За это время мемберам, не без препятствий, но все же удалось завершить работу над групповой съемкой. После, без какого-либо перерыва, начался сет отдельных юнитов, где первыми на очереди были Чонгук и Чимин. Вдвоем они составляли отличный тандем, в чем, конечно же, была огромная заслуга Чимина, умеющего создавать нужную атмосферу, в которую Гук охотно вливался, при необходимости поддерживая и подыгрывая его идеям. Поэтому их слаженная работа, приправленная легкостью и непринужденностью, всегда завершалась в максимально короткие строки. Уходя с площадки, Чонгук перехватил у подошедшего ассистента бутылку воды, что была сейчас очень кстати, поскольку жажда мучила невероятно сильно. Отпивая за раз больше половины содержимого, и убеждаясь, что обезвоживание ему точно не грозит, он, не желая мешать остальным, направился прямиком к недалеко сидящему в одиночестве Юнги, что отлично примостился в тени на одном из бетонных блоков, валявшихся по округе. Тот сидел с закрытыми глазами, покручивая в руках точно такую же, как у Гука, бутылку воды, и, скорее всего, таким образом размышлял над новыми текстами песен. Понять это было не сложно, потому как в этом был весь Юнги: если он не спит, а судя по движениям так оно и было, значит — сочиняет музыку. Самая простая и очевидная логика. Чонгук молчаливо сел рядом с ним, кидая бутылку на землю и упираясь локтями о колени, подпер кулаками подбородок, наблюдая за тем, как к съемке приступили уже «братья» Ким. Тэхён стоял посередине, Намджун и Джин встали по бокам, и такая расстановка, по скромному мнению Гука, выглядела идеальной. Увлеченный фотографированием, он внимательно следил за всем процессом, подмечал малейшие детали, делал в голове нужные пометки, стремясь однажды также достичь определенных высот на данном поприще, однако в какой-то момент он стал засматриваться не на отточенные действия фотографа, а на объект его съемки, если быть конкретнее — на тот, что занимал центральную позицию. Чонгук не переставал удивляться, как же мастерски, не прилагая особых усилий, Тэхён заигрывал с камерой, как умело позировал и играл эмоциями. Его лицевая экспрессия была просто невероятной, прекратить наблюдать за этим казалось невозможным. Однако чем дольше он разглядывал Тэ, тем больше его одолевали тяжелые мысли, преследовавшие его повсюду. Удерживать их в себе становилось невероятно сложно. — Хён, — заговорил Чонгук и, дождавшись, когда Юнги издаст любой звук, говоривший о том, что его слушают, он продолжил: — Ты когда-нибудь задумывался над тем, что станет с группой, если мемберы начнут влюбляться и заводить отношения? — Я вижу — ты задумывался, — последовал ироничный ответ. И он был верным, потому как Гук думал об этом чаще, чем хотелось бы. — Разве это не станет неким препятствием нашей командной работе? Вот Намджун-хён на каждом интервью говорит о том, что мы работаем как едино сложенный и четко отработанный механизм. Ведь это благодаря тому, что мы полностью посвящаем себя музыке, а не тратим время на всякие глупости. — По-твоему, любовь — это глупости? — удивленно протянул Юнги. Чонгук, раздумывая, опустил глаза вниз и, удерживая взгляд на своих снежно-белых кроссах, неуверенно выдохнул: — Если она мешает нашим целям — думаю, так и есть. — А я вот думаю, что любовь и музыка — неразделимы, — парировал Юнги. — Знаешь, сколько песен посвящено этому чувству? Большинство. Потому что ничто так не окрыляет и не дарит столько вдохновения, как любовь, а музыка — самый идеальный способ, чтоб ее выразить. Поэтому, Чонгук, влюбляться — это хорошо, правильно. Так устроена жизнь, от этого никуда не деться, и ты — не исключение. Захочешь спрятаться — не получится, она в любом случае настигнет, не спрашивая твоего мнения. Могу тебя заверить, что как только ты поддашься этому чувству — потом сам не захочешь его отпускать. А сейчас, пока ты еще совсем туповат в этом деле, прекрати принимать любовь за препятствие в достижении поставленных целей. Это совсем не так. Если ты ответственен и серьезно относишься к своему делу— тебе никогда и ничто не станет помехой, можно просто научиться все совмещать, при этом не ставя себя перед выбором. В этом плане я полностью доверяю нашим мемберам. Я уверен, что как бы ни сложились личные обстоятельства каждого, мы никогда не свернем с намеченного нами пути. Только вместе мы достигнем успеха и никак иначе. Можешь принимать это за установку. Да и прекрати грузиться почем зря. Не слишком ли рано ты начал беспокоиться о нашей командной работе? Или я, может, чего-то не знаю? Хочешь мне о чем-то рассказать? — Возможно, — тихо прошептал Чонгук и затих. — Можешь не спешить, до наступления ночи еще как минимум полдня. Используя сарказм, Юнги, скорее всего, либо подталкивал его к ответу, либо таким образом пытался разрядить обстановку, и Чонгук, немного взвесив все за и против, решил довериться хёну, без колебаний произнося то, что давно сидело в голове: — Думаю, Ви-хён с кем-то тайно встречается. Юнги молчал так долго, что Гук, не выдержав напряжения, повернулся к нему, и не зря — выражение его лица было таким, словно он воочию увидел живого динозавра. — Фигню сморозил, — наконец-то нашелся он с ответом, испытующе взирая на Чонгука. — Даже прозвучало не смешно. Ты эту информацию с воздуха взял что ли? Потому что я в это не верю. Проблема состояла не в том, что у Чонгука не было информации, а в том, что он не мог поведать о ней Юнги, и лишь по одной веской причине — имя которой «Ким Тэхён». Как бы сильно Гука ни бесила его секретность — какая-то часть в нем, несмотря на все, стремилась защитить его. Он не хотел создавать ему проблем, особенно своей болтовней, и если ради этого нужно было придержать свой язык — он это сделает. Вот почему его слова прозвучали так неопределенно: — У меня есть основания полагать, что это правда. — Значит, я правильно понимаю… — приостановившись, задумался Юнги. — Ты просто предполагаешь, опираясь на какие-то догадки, которым не имеешь подтверждения? — Дождавшись кивка Гука, он вновь заговорил: — Что ж, допустим. В таком случае, что тебе мешает спросить у него напрямую? Вопрос не в бровь, а прямо в глаз. Он и сам частенько спрашивал себя о том же, затрудняясь ответить, хотя чаще склонялся к тому, что неопределенность все-таки устраивала его больше. — Не уверен, что хочу знать правду, — сухо отозвался Чонгук. — Не хочешь или боишься? — поддел его Юнги, на что Гук, удивившись, смог только выдавить из себя незамысловатое: — А? — Черт, Чонгук! Прекрати сам себя запутывать. Складывается впечатление, что ты создал в своей голове мысленную вертушку, в которой безрезультатно наматываешь круги. Лучше остановись и выдохни. Начни искать ответы на интересующие тебя вопросы не в километре от себя, а перед своим носом. Потому что, как правило, правда находится прямо перед нами, но мы в упор не желаем ее замечать, предпочитая убегать от нее и прятаться, при этом забывая простую истину — от самого себя не сбежишь. Чонгука не покидало ощущение, что сидя рядом с Юнги, он слушает очередные философские рассуждения Намджуна. Видимо, это заразно. Раньше Юнги никогда так аккуратно не подбирал слов, предпочитая выкладывать всё в открытую и напрямик, чтоб сразу все выглядело четко и ясно. К чему он теперь начал использовать мудреные выражения — не совсем понятно, и, видимо, недоумение от услышанного отразилось на его лице, потому как Юнги, недовольно покачав головой, произнес: — Ты же всё равно ничего не понял, да? — Это только что была лирика к твоему новому треку? — улыбнулся Чонгук. — Ага, под названием «туго соображающий макнэ». — Вряд ли с таким названием песня достигнет верхушки музыкальных чартов. — Я оставлю ее для ограниченного количества слушателей, — насмешливо отозвался Юнги, поднимаясь на ноги. — Ладно, я пошел. Наконец-то настала моя очередь сниматься с Хоби. Однако перед тем как оставить Гука в одиночестве, он добавил, возвращая серьезный тон: — Просто попытайся подумать на досуге о моих словах, хорошо? И Чонгук думал, вот только не о словах Юнги, а о вероятных отношениях Тэхёна, в которых совершенно его не представлял. Как бы ни лепил в своей голове образ влюбленного Тэ, он так и оставался чем-то за гранью фантастики, одинаково нелепым и не правильным, не имеющим право на существование. Но он видел те таинственные звонки, видел сообщение с приглашением на встречу, поэтому других выводов, кроме одного очевидного, у него не было. Вот тут ему вспомнился вопрос Юнги — что ему мешает спросить Тэхёна напрямик? И действительно, что? Неужели он так боялся почувствовать разочарование, что продолжал мучиться неопределенностью? Даже если его опасения подтвердятся, разве не должен он порадоваться за друга? Тогда почему вместо предполагаемой радости он чувствовал, как его внутренности скручивало в тугой узел, а к горлу подкатывала тошнота? Ему действительно пора уже прекратить мучить себя догадками и строить дурацкие теории. Нужно в открытую расспросить Тэхёна и получить от него ответы. И он действительно это сделает, как только подберет удачный момент. К счастью или на беду — пока неясно — он подвернулся в тот же вечер, когда Чонгук заканчивал тренировку в тренажерном зале агентства. Он занимался под четким руководством инструктора и по специально установленной программе, позволяющей правильно распределить физическую нагрузку на его тело, то есть быстрее сжигать жиры и набирать мышечную массу. В добавок к этому еще приходилось придерживаться разумной диеты, чтобы усилить эффект постоянных тренировок. И как бы ни было сложно — Чонгук не жаловался. Красивое подтянутое тело того стоило. Занимаясь на тренажере, предназначенном для проработки нижнего массива тела, он старался четко выполнять все наставления: правильно дышать, вести отсчет, напрягать нужную зону мышц. И у него это почти получалось, если бы в разуме периодически не проскальзывали заготовки фраз, с которыми он собирался обратиться к Тэхёну, что изредка отвлекало от тренировок, или — задумался Чонгук — отвлекало само его присутствие рядом. Тэ пришел в зал около двадцати минут назад, сказав, что собирается его подождать. Гуку поначалу это польстило, и правда было чему. После завершения фотосессии мемберы приехали в компанию поголовно вымотанные и уставшие, а уже на завтра у них был запланирован ранний вылет на Филиппины с очередным концертом. И вместо того, чтобы с остальными поехать в общежитие — собраться к выезду и хоть немного отдохнуть — Тэ предпочел дождаться Чонгука. Однако за все то время, что Тэхён находился здесь, он ни разу не отрывался от экрана телефона, хотя ранее, заскакивая на его тренировки, любил вертеться вокруг, часто мешая и дразня. Теперь же, просиживая у свободной стены, скрестив под собой ноги и всунув наушники в уши, он был невероятно сильно занят. Чем — оставалось только догадываться. Он даже не заметил, когда Гук прекратил тренировку, распрощался с инструктором и сейчас, в полнейшей тишине, просто на него втыкал. — О! — наконец среагировал он, вглядываясь в лицо Гука и снимая наушники. — Ты уже закончил? Тогда чего расселся? Давай быстрее собирайся и пойдем, я очень хочу есть. — Нас посадили на диету, не забыл? — отозвался Чонгук. Под диетой, в случае Тэ, он подразумевал правильное питание, что во время тура касалось и остальных мемберов. За этим неустанно следили менеджеры, заставляя всех парней придерживаться режима. — Эй, жить по правилам слишком скучно, — хитро улыбнулся Тэхён, после чего игриво протянул: — Всегда же можно выкрутиться. Например, мы всё равно можем вкусно поесть и оставить это нашим маленьким секретом. Что думаешь насчет этого? Из всего его потока слов Гук выдернул одно, чем и упрекнул его: — И как много у тебя таких маленьких секретов? — Что ты имеешь ввиду? — нахмурился Тэ, всем своим видом показывая, что ничего не понимает. Для Чонгука выпало то самое время — самый что ни на есть подходящий момент, чтобы спросить о том, что его беспокоило. До этого в его уме пролетало сотни подходящих фраз, с которых можно было бы начать разговор, он планировал как-нибудь попытаться зайти издалека и медленно подтолкнуть Тэхена к ответу, но теперь в его голове, как ни рыскай, не находилось ни одного слова, словно там образовался сплошной вакуум. Мысленно влепив себе подзатыльник, Чонгук устало протер ладонями глаза, после, направляя прямой взгляд на Тэ, выждал пару секунд, прежде чем твердым голосом поинтересоваться: — Ты с кем-то встречаешься?