***
Первые два года описывать подробно не буду, это очень скучно. Мою новую мать зовут Хибари Мэй, а отца Хибари Рио. Мое же имя Хибари Кёя. Первый раз, когда я понял, кем являюсь, минут тридцать сидел с хмурой рожей и пялился в стену. Попал в тело социопата, избивающего всех, из детского японского мультика. Откуда я это знаю? Да хз. Прошлой жизни я не помню, но бывает, когда смотрю на что-либо, то всплывают какие-то ассоциации. Кумекал над этими воспоминаниями долго, пока меня не накрыло. Это было где-то в пять месяцев. Вспомнил всё аниме, плюс мангу и осознал, что в прошлом я был задротом. Ха-ха-ха. После всего этого стал активничать. Быть сильным, конечно, прикольно, но до этого стоит еще дожить. Когда я научился ходить и более-менее говорить на японском, отец взялся за меня по полной: различные упражнения на растяжку, силу и полный мозговой штурм. Большим плюсом было то, что всю информацию, которую он мне давал (а это в основном было предназначено явно не для детей трёх лет), я знал, ну, точнее, вспоминал. Местные кандзи меня заставили выучить наизусть, да ещё и красиво их писать. Дальше шла математика, история, география и много чего. Этим со мной занимались нанятые отцом учителя. Зачем это ребёнку, что не достиг и школьного возраста, я не знаю. С физическими упражнениями было не всё так хорошо. Я быстро уставал, но упорно пытался всё запомнить и повторить. За что получал одобрительный взгляд и маленькую, но такую приятную похвалу. Это подстрекало делать всё лучше, качественнее. Почему-то признание этого человека было важно, словно признание от сильнейшего. В какой-то момент это чувство охватило меня целиком. Тогда я тренировался до предела, пока не потерял сознание. А проснувшись, я впервые в жизни почувствовал себя виноватым и ущербным. Лицо матери, которое всегда было добрым и понимающим, стало суровым. В тот день она высказала много чего, и я понял, что Ка-сан ни капельки не ангел, какой казалась. Отец посмотрел на меня осуждающе, а мне захотелось что-нибудь сломать. Удержаться я не смог и, выскочив на улицу через окно, аккуратно спустился со второго этажа. Добравшись до тренировочной площадки, я стал с упоением колотить деревянный столб для тренировок. Костяшки на пальцах я тогда разбил в кровь. Наутро, как бы я ни пытался прятать руки, мать их увидела и, покачав головой, стала обрабатывать, бурча себе под нос, что пятилетний ребенок не должен себя калечить. На это я изобразил подобие улыбки, но по лицу матери понял — не вышло. Улыбаться я не любил. Почему сам не понял. Я вообще редко когда проявлял свои эмоции, но вот сдержать ярости и злости не мог никогда. Этим я был похож на отца. Он тоже улыбался редко, хотя я уже понял, что именно надо сделать, чтобы он улыбнулся. Всё просто, надо сделать то, чего он хочет, только я этого не делаю. Но, кажется, от меня этого и ждут. Что бы меня не заставляли делать, я всеми силами сопротивлялся, если не видел в этом пользу для себя. Да и ослушаться отца пока не получалось, он сильней — заставит. Что удивительно, в шесть я не пошёл в школу. Меня отправили на домашнее обучение. В этом же возрасте отец взял меня с собой в очень интересное место. Это был первый раз за многие годы, когда я вышел за пределы дома. Нет, меня не держали взаперти и не запрещали выходить, я сам этого не хотел. В какой-то момент я осознал, что обычные дети скучные и плаксивые. По любому случаю начинают реветь и орать. Жалкие травоядные не способные ни на что. Они были глупы и раздражали, вызывали ярость, а сдерживать её мне всё еще было трудно. Общаться со сверстниками я перестал. Хотя и взрослые были не лучше. Они либо не воспринимали меня всерьез, чем изрядно бесили, либо старались меня потискать, чего я категорически не позволял. Несколько ударов и хмурый взгляд исподлобья напрочь отбивал у них желание трогать меня еще раз. Так вот, отец привел меня в оружейный магазин. Я был невероятно счастлив, пусть и пытался оставаться серьезным, но горящие глаза и нервные дерганья выдавали меня, в этом я уверен. То-сан улыбнулся и поздоровался с продавцом. — Сато Нэо, знакомься, это мой сын — Хибари Кёя, — поклонившись в японских традициях, начинаю пристально разглядывать мужчину. Лет сорок, каштановые волосы, карие глаза, бородка — самый обычный. — О, рад познакомиться с твоим преемником, — заулыбался Сато. — Как я понял, вы пришли за своим заказом, — мужчина на минуту скрылся в подсобке и вышел со свертком. Передав его мне, Нэо подмигнул. Проигнорировав его, я стал с интересом распаковывать содержимое. Увиденное привело меня в восторг: там лежали тонфа. Свет отражался от их металлической поверхности. Быстро взяв их в руки, сделал несколько пробных ударов. Оружие хорошо лежало в руке, точно делали по мне. Удовлетворённо кивнув, смотрю на То-сана. Встав к нему лицом, поклонился. — Благодарю, Ото-сан, за оружие, — меня потрепали по голове. Щелчок зубов прозвучал рядом с рукой родителя, но он успел её отдёрнуть. Нахмурившись, недобро смотрю на отца. Хмыкнув, Рио забрал ещё один свёрток побольше и, заплатив, удалился. Кивнув продавцу, я поспешил за отцом.***
После того, как я получил своё первое оружие, тренировки изменились. Рукопашные бои сменились тренировками для овладения тонфа. Учить меня начал знакомый То-сана. Он сказал называть себя Тору, и всё. Жизнь опять закрутилась в том же русле, только время тренировок увеличилось. Порой у меня возникло чувство, что меня к чему-то готовят, но я старался не сильно об этом задумываться. Если это и так, то я точно буду готов. Учитель Тору был холоден и показывал упражнения только один раз. Однако я практически перестал обращать на него внимание. Всё, что мне нужно было от него — это сила, а так больше чем частью интерьера я его не воспринимал. Было точное ощущение, что, как только этот человек закончит давать азы, он исчезнет, меня это вполне устраивало. Так и случилось: меньше чем через год этот человек исчез из нашего дома, а отец объявил, что дальше я справлюсь и сам. Спорить не стал, только кивнул и ушел тренироваться. Были и дни, когда меня почти насильно тянули из дома, говоря, что я должен отдыхать. Это была мать. Когда в городе был какой-либо праздник, мама вытаскивала меня на фестиваль, одевая в кимоно. Эти шумные мероприятия я не любил и после того как попадал на ярмарку, чаще всего уходил подальше от шума и бродил по парку. Обычно это заканчивалось тем, что я натыкался на гопников, с которыми завязывалась потасовка. После того как я один раз порвал кимоно, мама сделала мне выговор, а я начал стараться драться осторожней, чтобы не дать врагам порвать свой костюм.***
В десять лет отец взял и отвёз меня в другой город. Что это было за место, я не знал, но слова отца я запомнил. «Ты получил все знания, которые помогут тебе выжить. Ровно через год я приеду на это место за тобой. Если тебя не будет, значит, ты слаб, и я зря потратил на тебя время». После этого он уехал, оставив меня посреди ночной улицы только с тонфа, которые висели у меня на поясе. Осмотревшись, я побрел в один из менее освещаемых переулков. Шёл я недолго. Минут через двадцать передо мной нарисовались двое мужчин бандитской наружности. На губах появился оскал, первая добыча найдена. Не став ждать действий от этих двоих, сразу выхватил тонфа и с размаху заехал одному из бандитов в живот. Быстро развернувшись, бью другого по ноге, а когда он начал оседать — один точный удар по голове, и мужик в отключке. Первый, согнувшись пополам, с шоком смотрел на своего дружка. Хмыкнув, приставил оружие к горлу мужчины и «любезно» выпросил его о городе. Это травоядное было довольно трусливым, поэтому выложило все как на духу. По большей части это была бесполезная информация, но кое-что интересное я узнал. В этом городе есть одна бандитская группировка «Коготь» (так себе название). Эти отбросы обитают глубже в городе, тогда как остальные травоядные теснятся у краёв. Первой мыслью было пойти проверить, насколько сильна эта самая банда, но, чуть подумав, решил сначала разузнать о них побольше. Забрав у недо-грабителей всё ценное, я с чистой совестью направился дальше. По пути никого больше не встретил. Расстроившись, решил поискать место для ночлега. Быстро забравшись на крышу какого-то здания, стал осматриваться. Не найдя с первого раза того, что бы меня устроило, пошел дальше. Через полчаса, наконец, смог найти дом, где дверь на чердак легко открывалась. Попав туда, огляделся. Здесь было много пыли, что неимоверно бесило. Чуть покопавшись в этом Богом забытом месте, нашел что-то мягкое. Вытряхнув это в окно, хоть немного отчистил от пыли. Постелив футон в углу, устроился и стал задумчиво рассматривать потолок. У тех травоядных был кошелёк, денег там было мало, но на поесть хватит, куплю завтра что-нибудь, а потом можно будет еще поохотиться. Довольно улыбнувшись, я свернулся на старом футоне и уснул. Тот чердак сослужил мне хорошую службу. Дом был заброшен, поэтому хозяев, что могли бы меня прогнать, не было. Заделав в крыше несколько дырок, смог обезопасить свой угол от дождя. Где-то месяц я собирал информацию по городу, ловя и избивая местных бандитов. Попадалось несколько человек из той группировки, но по большей части только шестерки. Разузнав про сборище травоядных, решил пока туда не соваться, но я это точно сделаю. Один раз пришлось убегать от полиции. Эти органы правопорядка преследовали меня достаточно долго, но мне всё же удалось от них уйти. Я, конечно, мог их избить, но мне быть в этом городе достаточно долго, поэтому не стоит нарываться. Я не настолько силен, чтобы одолеть их всех, да и не моя это территория. Столкнуться с одним из элиты бандитов «Когтя» мне удалось на третий месяц. Честно, я был разочарован и раздосадован. Один на один это травоядное не имело против меня и шанса. Я смог сделать его ещё на десятой минуте боя. От злости избил его до сломанных ребер и, чуть успокоившись, ушел. Под мое плохое настроение тогда попали и обычные воры с карманниками. Им ещё долго придется восстанавливаться в больнице. Ошибку своего беспечного поведения я понял через две недели, когда меня окружило не меньше десятка людей бандитской наружности. Даже тогда я был высокомерен и пожалел об этом, когда один из них достал пистолет. Резкая боль в боку заставила на время замереть. Опустив взгляд вниз, увидел, как майка пропиталась кровью. В голове что-то щёлкнуло, а перед глазами полыхнуло фиолетовой дымкой. Пришел в себя я резко. Боль и усталость растекалась по всему телу. Пошатнувшись, сделал шаг назад, чтобы удержать равновесие, и услышал стон. Я опустил голову вниз, и мне поплохело: тела врагов валялись в странных позах, словно поломанные игрушки, под ними растекалась огромная лужа крови, местами на телах у них были ожоги, а кто-то был даже немного обуглен. Я точно уверен: больше половины из них на тот момент была уже мертва. На ватных ногах я поплёлся от поля боя. Как я добрался до своего убежища, не помню. Здесь у меня хранились бинты и антисептик. Ощупав рану, убедился, что пули там нет, что меня очень порадовало. Вытаскивать её у меня не было ни сил, ни желания. Быстро обработав рану, туго перетянул её бинтами. Только после того, как я всё сделал, меня накрыло. Я еле успел уйти с чердака, как меня стало рвать и трясти. Меня охватили паника и осознание. Скрутившись на крыше калачиком, я истерил, пока не сумел отвесить себе пощечину. Паника исчезла, а вместо неё пришла ярость на себя. Сижу и скулю здесь, как побитое травоядное. Ну, убил, и что, сами виноваты. Такое утешение не очень помогло, но это было лучше, чем ничего. Ещё немного посидев на крыше, пошёл спать. После этого я два дня просидел на чердаке, залечивая рану, а потом опять пошёл искать себе жертв. После того случая я больше не терял бдительности и всегда отправлял жертв в нокаут сразу, а не игрался с ними. Жизнь потекла своим ходом. Я более целенаправленно стал устранять всех членов группы «Коготь», и к концу десятого месяца моего здесь пребывания они кончились. Больше половины после больницы исчезли в неведомом направлении, а другая часть, более непонятливые, либо пожизненно инвалиды, либо мертвы. А ещё я уже устал убегать от полицейских, эти глупые травоядные прознали про меня и пытались поймать. Но мое место обитания они так и не вычислили, хотя один раз я чуть не попался. Срок, отведённый мне, сегодня подходит к концу. Я стоял в проулке от дороги и лениво наблюдал за небом. Меня одолевали странные мысли. Я был рад, что моё пребывание здесь кончается, и был полон надежд, что ещё смогу хорошо подраться, как и найти достойного соперника, а то одни травоядные довольно утомительны. А ещё с того дня, как меня подстрелили, иногда во время боя появляется фиолетовое свечение, которое казалось мне знакомым. Поразмыслив, я вспомнил, что это. Остался только один вопрос: когда меня отправят в Намимори как хранителя Облака? Не терпелось увидеть человека, которому я буду подчиняться, хотя, если верить воспоминаниям, он тряпка. Но это только временно. Я не позволю этому маленькому Небу быть слабым, уж я об этом позабочусь. На лицо вылез довольный оскал. От моих мыслей меня отвлёк звук мотора. Посмотрев на дорогу, я увидел машину, за рулем которой сидел мой отец. Подойдя к автомобилю, я сел на переднее сиденье и оскалился-улыбнулся То-сану. Он меня внимательно и цепко осмотрел, после удовлетворенно кивнул. — Ну, здравствуй, сын, — мужчина светился довольством. — Вао, — протянул я, насмешливо смотря на родителя. — Как официально, — такое обращение мне польстило, и я тоже стал более, чем довольным. — Я тоже рад тебя видеть, Ото-сан, — довольно скалюсь и вижу такой же оскал в ответ. Дома меня ждала встревоженная мама. Увидев меня, она кинулась обниматься. Удивлённо смотрю на плачущую женщину. Она счастливо улыбается и спрашивает, хорошо ли я себя чувствую. Отвечаю, что хорошо, а та расплакалась ещё больше, прижимая меня к себе. Первая мысль «вырваться» исчезла, обидеть её не хотелось, а как успокаивать я не знал, поэтому просто стоял и непонимающе смотрел на Ока-сан. Переведя взгляд на отца, увидел, как он улыбается кончиками губ и долгое напряжение спало. Я расслабился, позволяя себя тискать и обнимать. Я ведь тоже скучал по ним, хотя точно знал, что еще увижу. На следующий день я рассказал отцу о фиолетовом пламени, даже продемонстрировал его, но он его не увидел, просто сказал, что верит мне, и рассказал, что это такое. Как я понял, мои родители не имели пламени и поэтому не могли его видеть. Но в роду отца раньше были владельцы пламени «Посмертной воли», и Рио о нем знал. Правда, он знал немного: только то, что есть семь видов: Небо, Ураган, Дождь, Гроза, Солнце, Туман и Облако, что шесть атрибутов защищают Небо, которое является главным. И всё. После нашего разговора отец сказал, что попробует найти обладателя пламени у родственников, чтобы я научился его контролировать. Поиски успехом не увенчались. А через год пришло письмо, в котором значилось, что я выбран на роль Облака Десятого босса Вонголы. В письме были название города и требование, чтобы до своего пятнадцатилетия я переехал в указанное место. Отец был в ярости, но поделать ничего не мог. Я по этому поводу тоже чувствовал раздражение. Только из-за этого письма, хотелось послать этих людей куда подальше, а в лучшем случае забить их до смерти, но, увы, ни я, ни отец не могли тягаться с такой силой. Мать снова расплакалась, она ещё не отошла от моей прошлой поездки. В тот же день я узнал, что мой отец является прокурором и только косвенно связан с мафией, по большей части из-за семьи. Но из-за отсутствия пламени он не был втянут в теневой мир, но был обязан выполнять их требования. Это письмо как раз являлось одним из них. Отказаться возможности не было. Поговорив с Ото-саном, мы пришли к выводу, что ехать мне лучше сейчас, а через год сразу пойти в среднюю школу. Поеду я туда так рано лишь для того, чтобы подготовить это место для своего проживания. Раз мне придется жить там больше года, то свою территорию стоит держать в порядке. А сперва нужно убрать всех, кто мешает сделать эту территорию своей. С полицией проблем не будет, это обещал отец, а с остальным я разберусь сам. По слухам, там обитают якудза. Будет весело.