wardruna — wunjo
— Эй, пацан, не смей умирать, иначе всё было зря! Тишина, разрывающая барабанные перепонки, спадала, но холод, пробирающийся под кожу до самых костей, не отпускал из кататонии. Мальчик, лежавший на мокром песке с большой дыркой на футболке в районе плеча, не открывал глаза, а вода не спешила покидать дыхательные пути. Где-то послышались сдавленная трехэтажная ругань и детские всхлипы. Пожилой мужчина уложил мальчика животом на своё колено, давая воде вытечь из рта и носа. Неуклюже и совсем грубо он прошёлся ладонью по полости рта, очищая от слюней, чтобы тот смог свободно вздохнуть. — Не реви, он не умер! — коротко бросил мужчина в сторону плачущей девочки и снова вернулся к мальчику, переворачивая того обратно на спину. Своими костлявыми пальцами он ощупывал лицо, проверял наличие пульса и самостоятельного дыхания. Тело всё также неподвижно лежало, не реагируя на манипуляции и прикосновения мужчины. — Даже не мечтай, я не дам тебе умереть, — прохрипел он, надавливая ладонями на грудь, приступая к сердечно-легочной реанимации, и продолжал до тех пор, пока не ощутил восстановление сердцебиения и мальчик не выплюнул остатки воды. Мужчина проворчал что-то про себя и облегчённо попятился назад, наблюдая, как мальчик жадно открывает рот, клацает зубами и глотает воздух. — Ну и наглотался же ты воды. Мальчик перевернулся набок, уже более размеренно вдыхая и выдыхая воздух, даже не сразу замечая силуэт сидящей на коленях девочки. Её мокрые волосы развевал холодный ветер, а сама она смотрела на него беззаботными весёлыми глазами, будто бы он был для неё самым верным и лучшим другом, хоть это был первый раз в жизни, когда он увидел её. Синие губы расплылись в улыбке, она хотела подползти ближе к нему, расправляя руки в стороны, но тот отполз прочь, словно зверёк, которого хотят поймать. — И чего ты её боишься? Она не укусит тебя, — засмеялся мужчина рядом, и мальчик резко обернулся. Его глаза до предела наполнились лавой ярости вперемешку со стальным непониманием и горячей ненавистью. И мужчина понял: он всё помнит. — Ты. Ты! Зачем ты похитил нас?! — Я не похищал. Я спасал вас.***
Это было странное место. Холодный песок под ногами и тёмно-серое небо над головой. Холодно. Всегда холодно. Мальчик жался спиной к стволу дерева, зажимая дыру в порезанной футболке, пытаясь ничтожными способами согреть себя. Девочка смотрела на него издалека, сама дрожала о холода и натягивала плед на голову. Хотела подойти к нему, а он не даётся, выкрикивает что-то в её сторону, даже угрожает, что треснет ей по голове, если та приблизится. Мужчина не вмешивался, — он ожидал такой реакции, он понимал чувства, испытываемые им в этот момент. Девочка больше не выдержала переглядываний и пошла прямо к нему. Мальчик скорчился, навалился на дерево, решительно намереваясь слиться с ним, а девочка уже была рядом, оглядывала его сверху вниз. В её взгляде он видел осуждение и неподдельный страх. — Ты хочешь умереть от обморожения? — выпалила она четким, не по-детски грозным голосом. — Если не придётся на вас смотреть, то да! — Что ты такое говоришь?! — она присела рядом с ним, а у него не было сил отодвинуться от неё, хотя имелось колоссальное желание именно это и сделать. — Мы не желаем тебе зла... — Он похитил нас! Прежде, чем он меня усыпил, я гулял на улице, ещё даже пяти вечера не было, и никуда не торопился, потому что родители были ещё на работе, а дома мне было нечего делать, но... но... я видел тебя в лодке, он и тебя украл! — он хаотично перебирал прозрачные воспоминания прошлого дня или недели... Кто вообще знает, сколько они проторчали в этом море. — Я крепко спала. И он меня не похищал — я сама за ним ушла, — на лице девочки ничего так и не дрогнуло, будто она сейчас отчитывалась перед учителем по очередной задаче в тетради. — Как это? Просто спала? Подожди, ты оставила семью? — мальчик вылупил влажные от воды глаза на неё, всматриваясь, осознавая сказанные ею слова. Она подумала, что тот и её сумасшедшей посчитает, но не придала этому большого значения, ведь знала, что мальчик не прав. — У меня нет семьи. И уже давно. Между ними повисло молчание, от которого мальчику стало лишь страшнее, а тело задрожало сильнее. Он потерялся окончательно, хотелось заплакать, закричать, крушить и ломать, главное, чтобы этот проклятый остров, психопат и девчонка исчезли с его глаз, и он снова бы оказался у себя дома, где его ожидает тёплая постель и горячий ужин. Мальчик облизал губы, понимая, что не может не думать о еде, хотя было необычное ощущение, что он ел буквально недавно. — И я не хочу, чтобы ты умирал, — она села на песок и укрыла его пледом, прижимаясь к нему плечом. Ощутив тепло чужого тела, мальчик непроизвольно подался навстречу, зарываясь по голову в плед. Биологический фактор оказался сильнее уже замерзшей злости. Он выругался сквозь зубы, хотел оттолкнуть её, да подальше, чтобы не лезла опять, но он не смог и сам не знал, то ли ему настолько холодно, что пошевелиться не может, то ли обидеть её не хотел... — Меня зовут Джухён, — хихикнула девочка, поглаживая видневшуюся из пледа макушку. Понимая, что долго в молчанку играть с ней не получится, мальчик выглянул из-под пледа, недовольно косясь в её сторону. — Юнги. Джухён широко улыбнулась и обняла Юнги, делясь с ним своим теплом. Пожилой мужчина, наблюдавший за ними всё это время, коротко кивнул в их сторону, а на морщинистом лице показалась сумасбродная полуулыбка.***
Погода на острове начала заметно меняться, и было уже не так холодно. Был установлен цикл в три дня: три дня стоит холод, потом теплеет, затем опять холодно — и так по кругу. Поначалу не ожидавшие такого расклада трое спутников были приятно этому удивлены, ведь больше не надо было делить на троих одеяло и небольшой плед, но присутствовала легкая стынь, от которой то и дело бросало в дрожь, но к счастью пожилого мужчины, никто из детей не заболел и даже не чихнул. Он даже отметил их устойчивость к сильному ветру и холодным дождям, что с трудом сам переносил, и то, как они приковывались друг к другу, когда погода была против них. Он следил и будто делал какие-то свои выводы. В то время Джухён уже ласково называла его «дедушка», а Юнги просто остановился на «старик» или редко употребляемом в крайних случаях «хрыч». Он не доверял ему, он не доверял Джухён, но был более лояльно к ней настроен, хотя иногда она и бесила своим чересчур позитивным настроением, будто бы для неё это все было сказкой или одним из видов приключений, из которого уже не вернёшься. Она в первый день смогла зашить дырку на его футболке, правда с мальчиком пришлось побороться, прежде чем получить футболку, но в конечном итоге Юнги больше не ходил оголённым. Как-то он напрямую спросил старика то, что хотел задать ещё в первый день: где они оказались? Юнги не понимал, что его сподвигло спросить только сейчас, а не несколькими днями ранее, но на свой вопрос он получил неожиданный ответ: — Понятия не имею, я, если честно, не знал, куда плыву, но, видимо, Господь знал, куда посылал нас. — Бога нет, это выдумки старого несостоявшегося поколения. — Считаешь меня представителем старого несостоявшегося поколения? — Да. К тому же, вы похитили детей, и за это вас ждал бы даже не арест, а казнь. Похоже, что старик даже не обиделся на такие слова. Лицо мужчины не выражало злость или типичное выражение лица человека, который обижен или оскорблен. Нет, этого не было. Тем более, ему не на что и не из-за чего даже злиться. Инициатором всевозможных конфликтов был именно Юнги, но конфликт был односторонним, и мужчина не хотел принимать в нём никого участия. Он не отвечал на огрызания мальчика, потому что знал, что тот расстроен, подавлен и хочет домой. — Почему ты обижаешь его? — спросила Джухён, когда они лежали вплотную друг к другу. Юнги уже привык, что она всегда рядом с ним. — Он этого заслуживает. В землю воткнуты небольшие столбы с факелами из смолистой сосны, толстые ветки которых пожилой мужчина нашёл у самой кромки леса. Туда вела едва тропинка, на которую он не решался ступить и им не разрешал. Не время ещё, — говорил он. При сильном ветре было очень тяжело разводить огонь камень о камень, но ближе к вечеру ветер утихомиривался, и треск от факелов был слышен отчетливо. Становилось теплее, не было необходимости прижиматься друг к другу, чтобы согреться. — Он очень хороший человек. Правда. Ты просто не хочешь увидеть это. — У меня родители... — он замолк. Вспомнив прошлый разговор, он подумал, что может как-то задеть её этими словами. И если сначала ему было плевать на это, то теперь ему становилось не по себе от этих мыслей. Юнги и вовсе отвернулся от неё. — Твои родители, должно быть, ищут тебя, это ведь ты хотел сказать? — продолжила Джухен. — Не думай о том, что сделаешь мне больно, я их почти забыла. Они лежали так ещё пару минут, а Юнги ничего не отвечал, притворяясь спящим, но слышал бормотание Джухён под ухом, — она рассказывала ему, как умерли её родители.***
Джухён с усердием разминала подверженную ревматизму руку пожилого мужчины. Он уже не впервые жаловался на данную болезнь, и Джухён охотно соглашалась ему помочь, так как больше, к сожалению, некому. Она осторожно выпрямляла пальцы, из стороны в сторону поворачивая конечность, массируя отвердевшую ладонь. Юнги следил за её усердием, поедая суп из рыбных консервов в небольшой чашке. У старика в лодке было много чего странного и много того, чего он поначалу не замечал, помимо еды, например, фонарик, но он почти не работал; одна пачка бинтов и какие-то грязные тряпки. Юнги посмел предположить, что ими-то он его и усыпил, там видны пятна от снотворного, а также порванные листки с корявыми строчками на них, кубик Рубика, резиновый мячик синего цвета, карманная Библия и тому подобные побрякушки. Юнги не брал еду. Хотел, но не мог позволить потребностям взять верх. Так продолжалось несколько дней, он ни куска в рот не брал. Джухён с трудом уговорила его поесть, так как знала, что его позёрство не произведёт никакого впечатления и он сделает только хуже себе. Юнги, забирая свою порцию, поедал её, как он считал, в гордом одиночестве, спиной к ним. — Вот и всё, — ласково погладив руку напоследок, сообщила Джухён. — Что бы я без тебя делал, — старик улыбнулся ей, и на его лице проявилось ещё больше морщин. — Не прожили бы без неё и дня, — прыснул Юнги. Джухён закатила глаза. — Ради Бога, неужели твои родители такие ворчуны, своим характером ты напоминаешь мне мою третью жену. Ужасная была женщина, я её до сих пор перед глазами вижу, — игривый настрой старичка не убавлялся, а наоборот — рос, особенно, когда есть возможность подтрунивать над таким мальчишкой, как Юнги. Юнги фыркнул и хотел было уже ответить, но Джухён не дала ему и начать. — Третья? Сколько же у тебя было жён, дедушка? — в любопытстве придвинулась к нему ближе, упираясь своими коленками ему живот, склонила голову набок. — Девять, — гордо заявил мужчина, — столько было покровительниц-муз Древней Греции и дочерей богини Ран, именуемых девами волн. Очень красивое число. — Девять,— сама себе растерянно пробормотала Джухён. — Должно быть, у тебя много детей и внуков! На помрачневшем лице мужчины появилась горькая усмешка, и Джухён, понимая, что не стоило развязывать и так длинный язык, стыдливо опустила взгляд на колени, отчитывая себя за такую прямолинейность. Но старик и не думал обижаться, он мягко поднял голову девочки и погладил большим пальцем её беленький лоб, а усмешка сменилась теплой улыбкой. — Нет, моя дорогая ласточка, у меня нет ни сыновей, ни дочерей, ни внуков, ни внучек. У меня никого нет. Юнги наблюдал за стариком и не видел в нем того, что обычно испытывают многие люди в этом возрасте к себе, — сожаление. Юнги переглянулся с Джухён, и они поняли друг друга. Как бы Юнги ни старался накрутить себя, но за эти дни старик ни разу не закричал на них, не издевался, не унижал и не применял насилия. Он никак на них не давил, а просто говорил-говорил-говорил своими странноватыми речами, шутил и резвился в своё удовольствие. Но сегодня они оба посмотрели на него по-другому — с другой стороны, что не каждый сможет разглядеть в своём ближнем, если не захочет узнать о нём больше.***
Ни Юнги, ни Джухён не могли и подумать, что мужчина решится на такое — они пойдут прямиком в сердце острова. Джухён топталась на одном месте, углубляя пальцы ног в песок, была не в себе от ожидания, а Юнги копошился и сомневался в разумности этого предприятия. Он читал в энциклопедиях о каннибальских племенах Яли, Вануату и Карафаи. Никто ведь не догадывался, что там впереди, и он точно не знал, на каком острове они пребывали. Конечно, это вряд ли Папуа — Новая Гвинея, но скептицизм в нём не утихал, даже когда они ступили на тропу, что была весьма широкой, не заросшей листьями дорогой. Страха не было, по крайне мере, у Джухён. Чем дальше они уходили в джунгли, тем сильнее Юнги хотелось назад. Напряжение нарастало, заросли не пропускали лучи и так тусклого на этом проклятом острове солнца, но, что невообразимо, чувствовалось тепло, становилось жарче с каждым сделанным шагом вперёд. По дороге старик успел доверху заполнить сумку всевозможными фруктами, что он находил на своём пути. Ручка сумки давила ему на плечо, и, чтобы как-то облегчить свою ношу, пожилой мужчина достал оттуда что-то весьма похожее на банан, но бананом это назвать было трудно: он имел неправильную изогнутую форму, а не плавную, как у настоящего банана, и он был коричневый, а не жёлтый, что смутило самого Юнги. — Ешьте-ешьте, я думаю, это вкусно, — приободрил их старик, наблюдая, как они рассматривают фрукт, не зная, что с ним делать. — Как ты можешь быть уверен в этом, если сам не пробовал? — возмутился Юнги, а Джухён уже, преодолев зубами твёрдую коричневую кожуру, напоминающую скорлупу, уплетала его вовсю. — Это очень вкусно! Поверь мне, попробуй! — Джухён потрясла его за плечо, расплываясь в довольной улыбке. Юнги тщательно вглядывался в мимику и жесты девочки — мало ли, фрукт кислый, горький и совсем несладкий, а она просто хочет подшутить над ним, — поднёс его к носу, понюхал, но безуспешно, запаха не ощущалось. Юнги решил рискнуть, и если Джухён ему наврала, то он заставит её съесть его порцию целиком и полностью. Он взял и поверил ей, глядя, как она с огромным удовольствием поедает фрукт, громко причмокивая, облизывая губы от сока. Мальчик, чуть не ломая себе зубы, принялся разгрызать кожуру, а под ней оказалась мякоть — кисло-сладкая, с терпким вкусом, — и по горлу приятно потёк сок. Юнги повернул голову, посмотрев на довольную Джухён, улыбнулся ей в ответ, разделив с ней вкус этого фрукта. — Осторожно, Юнги, там крупные и очень твёрдые косточки, — предупредила Джухён, выплёвывая их на землю. — Этот сок очень вкусный, его можно спокойно пить, как воду! Они шли недолго, остров был не таким уж и большим, как оказалось. Им посчастливилось сразу выйти к сердцу острова, — пожилой мужчина это понял по влажному нагретому воздуху, здесь даже ветра не наблюдалось, а неподалёку от них виднелся небольшой водоём, полный тёплой воды. — Здесь так хорошо, мы можем остаться здесь? — Джухён смочила пальчики и брызнула водой в сторону Юнги. Мальчик опешил и увернулся, пытаясь игнорировать неугомонность этой девчонки. — Юнги... — протянула Джухён, плавно подкрадываясь к нему, — давай поплаваем, вода такая чудесная! — она вытянула руки, приглашая его. Юнги оглядел себя и её: они были одеты легко: футболки да короткие штаны. Конечно, можно было искупаться в одежде, но потом возвращаться мокрыми на ветреный берег — не самая лучшая идея, а вариант с избавлением от вещей он вообще не рассматривал. Даже одна мысль об этом заставляла желать зарыться под землю от смущения. — Давай, давай, — Джухён всё тянула к нему руки. — Хорошо, но только в одежде, — буркнул Юнги, следуя за ней. Она аккуратно взяла его за руку, не стирая с лица лукавой улыбки. Вода оказалась такой тёплой и приятной, что хотелось в ней раствориться подобно пене для ванны. Такого блаженства Юнги давно не испытывал. Раскинув руки в стороны, он устремился взглядом вверх, где ветви деревьев закрывали бледно-жёлтое солнце, но несколько мутных лучей всё же проходили сквозь преграду, оставляя на его лице светлые кляксы. Джухён барахталась рядом и старалась не уплывать далеко от него. Это был неглубокий водоём с кристально чистой водой. Юнги прикрыл глаза и едва не задремал, если бы не Джухён, обнявшая его за плечи. Она мягко положила свою голову ему на грудь, чтобы волосы не попали в лицо, и прислушивалась к ровному биению его сердца. Это было не просто единение в природе — сама природа затеяла единение душ в одном из своих укромных мест на этой планете. А Земля ли это, спрашивал себя Юнги, ощущая на груди ровное дыхание Джухён, а может, это другой мир — параллельный мир, где люди могут быть тем, кем хотят. Мир, где всё не так, как прежде казалось, нет тех проблем, что преследуют людей каждый день, нет забот о существенном и настоящем и страха в преддверии будущего. Ничего нет — есть только это место, он и Джухён. Послышался треск коры, суматоха и бубнёж, а затем тишину, нависшую над этой загадочной и восхитительной усыпальницей, прорезал вопль. Это старик, едва ли не полностью раздевшись, оставив на себе только плавки, весь худощавый и бледный, несколько раз выкрикнул что-то похожее на индейскую боевую кричалку и с разбегу кинулся в водоём, едва не задев Юнги и Джухён, которые нехотя отлипли друг от друга, в страхе и непонимании наблюдая за безрассудной выходной этого человека. Юнги подумал о том, как его кости уцелели от такого удара о воду. — Кто не спрятался — того съем и костей не оставлю! — старик вытянул руки, двинулся вперёд, подобно акуле, учуявшей жертву. Джухён запищала от радости, принимая правила игры дедушки, а Юнги готов был плюнуть на всё и выбираться из воды, так как настроение было полностью испорчено этим ненормальным дедом. Но Джухён остановила его и потянула на себя, увиливая от пожилого мужчины, и Юнги так и не представился шанс спастись от назойливых объятий старика, который словил его уже в третий раз. Мужчина улыбался и по-доброму убирал с лица мокрые пряди волос, чтобы не попадали в глаза. — Я чувствую себя на все двадцать пять лет! — заверил он Джухён, когда та поймала его и пыталась забрызгать водой. Назад они вернулись только к вечеру. Они ещё долго перед этим ждали, пока на них высохнет одежда, чтобы не замерзнуть, но по возвращению их ждал тёплый ветер и спокойное море. Юнги и Джухён сразу же заснули, как только пришли. Пожилой человек долго поглядывал на их спящие лица, вычищая свою бороду от грязи и мелких веточек, и что-то вдумчиво бубнил себе под нос.***
— Я научу тебя рыбачить! — заявил пожилой мужчина, привязывая заострённый камень к ветке, сооружая что-то вроде копья. Буквально в нескольких шагах от побережья были камни, выступавшие из воды, что давало возможность рыбачить там, не пользуясь лодкой. Юнги отнекивался. Он не думал, что справится с этим делом, но Джухён приободрила его, уверяя, что это только первый опыт и не надо пытаться оправдать чьи-то ожидания. — Если всегда думать, что у тебя ничего не выйдет, то как же ты будешь жить? — спросил старик и дал ему в руки орудие. Вначале Юнги преследовали неудачи, рыба шустро расплывалась в стороны от его копья, а старику везло, так как тот, он сразу предупредил, профессионал своего дела. Юнги посчитал, что у него просто нет шансов против него. — Не нужно бить по одной рыбине, жди, пока не подплывет целая стая. Из одной рыбины не сваришь суп, — кричал ему старик, а Юнги в ответ огрызался и пытался сделать вид, что лучше знает, как нужно. Заметив, что на берегу сидит Джухён и следит за ним, Юнги неосознанно подумал том, как было бы здорово произвести на неё впечатление, но в итоге ему стыдно, что его ведро пустое, тогда как у старика уже некуда рыбу складывать. Джухён подорвалась с места и закричала во весь голос: — Юнги! Тот чуть было не поскользнулся на илистых камнях и обеспокоенно посмотрел на берег, выискивая её глазами. — Накорми меня! — она хлопала в ладоши, как дурная, и смеялась. Юнги устало фыркнул и отвернулся, но знал — без рыбы он не вернётся на берег. В конечном итоге, он закончил рыбалку намного позже старика — ближе к закату. Его улов — два тунца весьма приличных размеров. Юнги по-настоящему гордился собой, измученно улыбался, когда Джухён в восторге смотрела на его добычу. — Для первого раза весьма неплохо, — торжественно заверил мужчина, — думаю, нашего улова хватит надолго. — И сколько ещё мы здесь будем?***
Песок неприятно прилипал к коже, но вставать совсем не хотелось — пускай он и был мёрзлым, но Юнги казалось, что он лежит на кровати — той, что была в его комнате. — Почему за всё то время, что мы здесь находимся, ни разу не выглянуло солнце? То есть по-настоящему яркое и живое солнце? — спросила Джухён, вглядываясь в тёмно-серые размазанные краски на небе-холсте. — Это первичный Хаос, мировая бездна, и Солнце плывёт в этой бездне, не зная, где выход, — непринуждённо ответил мужчина, подкладывая ладонь под голову. — Опять говорите про свою религиозную чепуху старого времени. Пожилой человек оглядел Юнги. Пускай отношение мальчика к нему немного сдвинулось в положительную сторону, но этот отвратительный нрав всё время давал о себе знать. — Мне никогда не нравился ваш век именно тем, что люди отказались верить во что-то, кроме технологий и техники. Век, уничтожающий целые ветви развития, зародившиеся ещё тысячелетия назад. Люди убивают искусство и живопись, истребляют религию и сжигают философию. Я завидую моим ровесникам, которые не дожили до этого времени. Не думаю, что я смогу пережить эту эпоху. Вздор, но я видел достаточно в своей жизни, чтобы иметь право быть здесь и сейчас. Как бы громко это не звучало, но я заслужил это. — Что тогда мы здесь делаем? Я уже несколько раз спрашиваю, но ты не даёшь вразумительного ответа, отмахиваясь своими бредовыми изречениями, — резко спросил Юнги, оборачиваясь на старика. Джухён обеспокоено переводила взгляд то на дедушку, то на Юнги. — Вы дети, хоть уже и со своим складом ума и сложившимся характером, но вы дети и вы — невинны. У вас есть шанс измениться, есть шанс прожить свою жизнь по-иному. Я молю Господа, чтобы это было так, а за себя я уже давно не молюсь. — За это ты хочешь попасть туда — в Рай? — привстал на локтях Юнги, не веря своим ушам. Кажется, до него начал доходить скрытый смысл всего этого — по чуть-чуть, но всё же. Старик хотел рассмеяться, но, видимо, не смог себе этого позволить. — Не думаю, что меня ждут в Раю с распростёртыми объятиями. В моей жизни было слишком много пороков и серьёзных ошибок, на которые, я думаю, Он не закроет глаза. — Дедушка, а как выглядит Рай? Там так же холодно, как и здесь? — Джухён перевернулась на живот, уложив подбородок на руки. — Сложно описать, моя дорогая ласточка. Никто не знает, что там на самом деле, но одно я знаю точно: этот остров — Божья земля, а вы — его жители. — Дедушка, научишь нас какой-нибудь молитве? — Юнги с недоумением посмотрел на девочку, но ожидая подобного вопроса. Сам Юнги никогда не знал никаких молитв, потому что родители у него не исповедывали никакой религии и давно ни во что не верили, кроме самих себя. — Если только одну, когда мой дух будет покидать тело. Это вскоре обязательно произойдёт, ибо я чувствую, что задыхаюсь. Это всё неспроста. Это знак. Я знаю, что этот остров — моя последняя Гавань перед уходом в мир иной. — Зачем ты это говоришь? — напряглась Джухён, не спуская глаз с дедушки, подползая к нему и обнимая так крепко, чтобы он не посмел исчезнуть. — Я лишь хочу, чтобы вы заботились друге о друге, Джухён. Я не буду с вами слишком долго, — он обнял её в ответ с любовью и нежностью, на которую только был способен. Джухён, поджимая губы, сдерживалась, чтобы не заплакать. Ей было больно, ведь, в отличие от Юнги, она по-настоящему привязалась к нему, любила, воспринимала как своего дедушку. Эти страшные мысли и раньше возникали у неё, но она старалась не поддаваться им и не думать об этом, чтобы не делать себе ещё больнее. — Мы позаботимся друг о друге, старик, — ответил Юнги уверенным голосом, не отрывая от него глаз. Он так пообещал ему и себе, что, пускай между ними и не было столь доверительных и близких отношений, он ни за что не оставит Джухён. Старик ответил ему улыбкой.***
После этого разговора он продержался буквально неделю, за это время успев научить их обещанной молитве. Если Джухён ещё запиналась, то Юнги выучил от и до. Кроме этого, старик предварительно вырыл себе яму на другом конце острова, чтобы не угнетать детей мыслями о том дне и чтобы потом они смогли навещать его в любой момент и, возможно, говорить о чём-то личном. Его тело было не таким тяжёлым, поэтому они без труда смогли перенести его в могилу и закопать. Загодя старик соорудил из прочных веток себе крест, что они воткнули в землю, а на самой могиле были разные диковинные цветы, которые Джухён смогла насобирать почти со всего острова. Как и думал Юнги, Джухён плакала, много плакала и не останавливалась, начиная с того утра, как они обнаружили его мёртвым. Во время чтения молитвы она запиналась, иногда останавливалась, чтобы вытереть слёзы, и начинала по новой. Возле его могилы они просидели целый день. Молчали. Юнги ждал столько, сколько нужно, лишь бы Джухён простилась и полностью отпустила его. Вместе с этим он в тишине обдумывал слова старика, сказанные тогда, и вот теперь он полностью осознал, что тот хотел сделать. Юнги не был знаком со священными писаниями, но после по собственному побуждению прочитал Библию, которую старик им оставил. Всё совпало, но он не решался открыть правду Джухён, по крайней мере, в данный момент. А она всё это время держалась за его руку, как за что-то поистине важное в этот момент, и даже не отпускала на обратной дороге. Они сидели рядом на берегу, слушая шорох волн и гудение тёплого ветра. Джухён опустила голову на плечо Юнги, наблюдая, как из-за туманными хлопьями слипшихся друг с другом облаков выглядывает полная луна, освещая весь берег, и они, попадая под её влияние, сильнее прижимаются друг другу. Никто так и не заговорил, продолжая считать звёзды на небе и надеяться, что первичный Хаос никогда больше не настигнет их здесь, — по мнению старика, на Божьей земле, а для них это теперь — единение.