***
План «Крысоловы» был прост как палка, не требовал никаких усилий, кроме терпения, и его вполне мог провернуть квартет школьников в нашем лице. Как и любой анимаг, Петтигрю не мог оставаться в облике крысы вечно. Как я заметил в прошлом году, наблюдая за Макгонагалл, в отличие от моего Чуда, которое являлось всего лишь моей второй личиной, их аниформы были как бы второй личностью, чью шкурку эти волшебники на время надевали. И чем больше эта личность ходила свободно по земле, тем больше разумности и самостоятельности она обретала. Анимагам жизненно необходимо через определенный промежуток времени обращаться обратно — иначе звериное альтер-эго окрепнет и задавит их личность, и из анимага мы получим волшебное животное. Нашей же задачей было только понять, через какой промежуток наш крыс снова становится человеком и где он это делает, а потом — щелк фотоаппаратом, а колдофото — на стол директору. Для таких целей я взял в команду Колина Криви, заодно решив испытать мальчонку на деле и сблизится с ним для начала. Близнецы же отвечали за поиск того самого места и создания там ловушки. Петтигрю не должен был уйти раньше, чем туда бы пришел кто-то из преподавателей. На роль ответственного взрослого я планировал назначить Флитвика: он лоялен ко мне и слыл неплохим дуэлянтом. Второй пункт казался мне наиболее полезным, да и с этими преступниками всякое может случиться. Кроме нас четверых, об этой «операции» никто не знал. Особенно Рон. Я не мог подключить к делу кого-либо из первоначального состава нашей компании, чтобы те случайно — мимикой ли, оговоркой ли — не спалили нас перед Петтигрю. Тот, стоит признать, был достаточно умен и хитер, чтобы скрываться столько лет у всех под носом, и у нас не было сомнений, что такой намек на какую-то аферу против него он бы влет прочитал — и сбежал. А там ищи свищи его по всей Британии, если не по всему миру. Нет, с Петтигрю нужно было кончать как можно быстрее. Он был угрозой для моих детишек, и я не мог оставить его у себя под боком. При каждом взгляде на эту жирную крысу, развалившуюся на руках у Рона, у меня внутри все вскипало от бешенства, и только многовековой опыт позволял мне сохранять внешнюю беспечность. Тем, кто посягает на мое, долгая и счастливая жизнь, как правило, не светит. В свое время я лично переломал шеи всем, кто пытался лезть на моих изгоев. Этот мир страннее, чем мой, но пускать дела на самотек я все еще не собирался. — Гарри, ты чего? — тронул меня за плечо Невилл, и я вынырнул из своих мыслей, удивленно уставившись на него. Только тут я обратил внимание на то, что меня трясет: столько кровожадные думы застигли меня за завтраком и я так и застыл с поднятой ложкой, с которой уже давно вся каша упала обратно в тарелку. Руки тряслись. Я опустил ложку, качая головой: — Не выспался, весь вечер зельеварение делал. На мои слова Невилл понимающе кивнул, возвращаясь к своим делам и лишь изредка тревожно на меня поглядывая. Я же сжал руку в кулак, врезаясь ногтями в мягкую кожу, и тело медленно стало возвращаться под мой контроль — дрожь прекратилась. Хотелось нервно усмехнуться, но казаться сверстникам еще страннее, чем я есть, мне было не с руки, так что пришлось сдержаться. Но что эта душонка себе позволяет… Таинственный подселенец, который портил мне малину с самого моего прихода в этот мир, так и не вышел со мной на связь, но словно бы стал сильнее. Это напрягало, как и его присутствие в моем теле, хотя я так и не смог его ощутить. Однако я же ясно чувствовал как двоятся мои эмоции и реакции и знал, где мое, а где чужое. Как сейчас — ухмылка и мысли про месть мои, а дрожь, тревога и отрицание всех моих суждений — уже чьи-то еще. И так ярко все, остро, как будто я становлюсь цербером о двух головах: каждая тянет в свою сторону, а в итоге тело заносит вообще не туда и хорошо если не в стену. Раньше этот осколок души не мешал, я даже получал какое-то удовольствие от его присутствия, мол, смотри, я делаю то, что ты не смог бы и помыслить. Теперь же это, в первую очередь, раздражало. У меня будто есть время отвлекаться еще и на внутренние проблемы моего подсознания! Я не знал, почему так происходит, но догадывался. В моем распорядке дня не было отличий от всего предыдущего года за исключением одного пункта — вечерами я все еще пытался дозваться до магии хаоса, и иногда даже начинало казаться, что у меня получается. Ощущение, будто вслушиваешься в тишину, наполненную звуками шелестящих за окном крон деревьев, шагов, чужого дыхания, шороха ворса ковра от ходьбы и пытаешься различить среди всей этой какофонии тихий шепот на незнакомом языке, чье звучание несложно перепутать с любым из названного. Порой мне казалось, что я слышу слова — даже скорее ощущаю, как они боязливо касаются ушей, чуть-чуть забираясь внутрь ушной раковины и все же улетучиваясь обратно. Но это уже был прогресс. Могло ли это спровоцировать моего подселенца на действия? Вполне. Хаос непредсказуем, и именно за это я выбрал его себе в помощники. В конце концов, с подселенцем тоже можно будет разобраться магией хаоса, только позже. Разобравшись таким образом с дилеммой, я все-таки доел овсянку, залив все это дело чаем. Подождав, когда остальные тоже доедят, я встал из-за стола, и мы всей гурьбой отправились открывать новые территории — «животный уголок» профессора Кеттлберна. Тот давно уже приглашал нас — меня в частности, видимо, чтобы послушать больше про таинственного зверя — прийти к нему в гости, а любопытство детям было не чуждо. Да и хороший способ расслабиться перед завтрашней аферой. Я представил, как завтра мы запихнем крыса в тыкву вместо свечки и принесем Дамблдору, распевая гаденькие песенки. Какой все-таки забавный праздник этот Хэллоуин, надо будет у себя что-то похожее учредить, когда вернусь. Как раз можно будет подогнать под это житие великомученика Гарри, у него кажется родители в этот день погибли — самое то для мрачного торжества.***
Этим же вечером тридцатого октября все вдруг чуть не сорвалось из-за того, что на меня напали. Ну, не на меня — на мой дом. В подсознании хаотично зазвенели тревогу сигналки, встроенные в барьеры вокруг поместья, и я, в тот момент стоявший у телескопа на Астрономической башне, едва с нее не свалился. Сигналки продолжали истошно вопить, наполняя звоном и шумом мою черепушку — это означало, что барьеры еще целы, но радости это мне не прибавляло. Не только из-за разрывающей голову боли. Почему неизвестные до сих пор не применили что-то убойное, чтобы убрать защиту? Или почему они не нейтрализовали сигналки? Хотя не такие уж и неизвестные — всего лишь коллеги по работе, которые наверняка засекли летнюю вспышку энергии, когда все облако веры вокруг дома Риддлов исчезло из атмосферы, переходя ко мне. Светлые, засевшие в этой части света и именующие себя христианами. Но их бездействие или неумелость изрядно напрягали: они не пытались прорваться в несколько попыток, не пытались нащупать замок от барьеров и вырубить их. Словно специально пришли и шарахнули по щитам: «Здравствуй, милый темный». Настолько глупы и самоуверенны? Или знают обо мне больше, чем я о них? Все эти вопросы цеплялись друг за друга, всплывая в голове, но не находя ответа, беспокойным роем топчась у меня в мыслях. Подобный беспорядок раздражал. Пришлось экстренно отпрашиваться у профессора Синистры и нестись по темным коридорам будить Фламеля. Только он знал почти все и мог что-то сделать. Я, как учащийся, выхода с территории Хогвартса не имел. Фламель понял меня буквально с полуслова, просто кивнув и уйдя камином из своих апартаментов. Уже через пять минут звенеть в ушах перестало, но мой летний сожитель вернулся только часа через три. Все это время я ждал его, развалившись в кресле у камина настолько спокойно, насколько смог — нога все равно нервно дергалась, отстукивая какой-то ритм, но если я пытался ее унять, то вместо нее нервно стучать по спинке начинала рука. Меня настигла жуткая ломка — до опупения хотелось хоть что-нибудь нарисовать, но как назло даже найденный в кармане неизменный огрызок очередного карандаша вываливался из рук. — Ну чего? — выпалил я, только Фламель вывалился из зеленого пламени. — Где ты нашел камин? — В Хогсмите, какая разница, — отмахнулся задумчивый маг, плюхаясь в кресло напротив. Кажется, несмотря на бездарно потраченную ночь, он даже был в приподнятом настроении, потому что иначе этот таинственный блеск глаз и легкую полуулыбку я объяснить не мог. — Их было четверо, все одеты непримечательно, в какие-то плащи с капюшонами, в темноте ничего не разглядеть. Стояли и вливали магию в твои экраны. Я по одному шмальнул чем-то, остальные, как заметили, тут же аппарировали. — Ты оставшегося допросил? — У него во рту капсула с ядом была, он отравил себя, я не успел, — с видимым сожалением покаялся Фламель, на что я мог только усмехнуться. Этот изверг еще и расстроился, что жертв для пыток не осталось. — Ты заметил что-то еще? — Ну, так, — он пожал плечами. Явно же что-то недоговаривает. — Я побродил по округе и увидел чужие следы, они точно не из деревенских. Скорее всего, твои «родственнички», как ты считаешь, наведывались к дому уже не в первый раз, но подать знак решили только сейчас. И кстати я перетащил труп того парня в подвал, так что сможешь на каникулах с ним повозиться, если хочешь. Он под стазисом, не испортится. — Отличный подарок «младшему брату», — фыркнул я, все-таки поднимаясь из кресла и направляясь к выходу. От особо глазастых скрыть нашу связь так и не получилось, насколько я знаю, Фламеля даже вызывали по этому поводу к директору на ковер. Но после того разговора мужчина от меня только отмахнулся, заявив, что представился моим дальним кузеном по стороне бабушки Блэк, а с кем там роднились Блэки — всех не пересчитать. Уж не знаю, насколько этому гениальному лжецу поверил Дамблдор, но никаких подозрительных поползновений больше не было. Как только старик не узнал своего учителя, великого Фламеля? Не могла же ему отказать память на лица на старости лет? — Я сам о таком в детстве мечтал, — искренне отозвался Фламель, и почему-то показалось, что это отнюдь не присущий ему артистизм сейчас говорит… Не сказать, что вести, принесенные Фламелем, меня успокоили. Но с другой стороны сделать пока я ничего не мог: только готовиться, составлять планы на зимние каникулы и изредка посылать моего личного (ну дайте хоть немного потешить и так вечно страдающее самолюбие) алхимика на разведку. Окончательно я успокоил себя после встречи с Фабьеном, которая у нас все же состоялась. Кентавр по моей просьбе помог мне выбить у их старейшин парочку ритуалов по защите и сокрытию дома — уж в этом лесные отшельники были мастера. После этого, снарядив новыми указаниями Фламеля, я окончательно выкинул это из головы до поры до времени. У меня и без внешних врагов были противники, оставлять которых в живых было крайне чревато. Тем более, кроме Фламеля и Фабьена, у меня был еще один взрослый, на которого я мог свалить почти все проблемы глобального масштаба. Как ни странно, им оказался тот самый писака Гилдерой Локхарт. Мы встретились с ним еще в тот день, когда я ходил к Оливандеру за новой палочкой. Освободился я раньше указанного времени встречи, и просто простоять несколько часов у магазина в ожидании показалось мне не так интересно, как устроить самостоятельно небольшую прогулку. Получилось неплохо — я даже на какое-то время завис около витрины магазина метел, листая выложенные у входа брошюры и с интересом вчитываясь в характеристики разных моделей. Но сюрприз ждал меня у книжного. — Специально пришли заранее, чтобы взять у меня автограф, мистер Поттер? — вырвал меня тогда из раздумий чей-то звонкий и радостный голос. Я сфокусировал взгляд, оглядываясь и находя источник звука. Облокотившись на косяк, у входа в приснопамятный книжный стоял лощеный мужчина лет тридцати, в приталенной бирюзовой мантии и с ухоженными блестящими золотыми кудрями. Где-то его уже видел… Я скользнул взглядом чуть в бок. Ну точно. На яркой табличке сбоку от дверей переливались волшебные буквы: «Анонс новой книги Гилдероя Локхарта, вторник, 11 а.м.» — Я здесь по делам, — я чуть достал из кармана коробку от моей новой палочки. Сама же палочка спряталась под мантией, расположившись в набедренном чехле, купленном у того же Оливандера: я умею учиться на своих ошибках. — Но от автографа я бы не отказался, мистер Локхарт. — Только если вы тоже оставите мне свой, Гарри, — ослепительно улыбнулся писатель, а потом уточнил, отлипая от двери: — Я же могу вас так называть? Я кивнул, не видя причин ему отказать. Большую часть жизни меня и так называли либо «темным отродьем», либо по имени — а фамилии, это же какое-то безобразие. Стена, возводимая между людьми, полностью безразличная и равнодушная. Локхарт увлек меня вниз по улице, и мы медленным шагом направились в сторону Гринготтса. Я равнодушно мазнул по банку взглядом, лишь надеясь, что никто меня туда не потащит. В памяти быстро возник тот холодный и оценивающий взгляд голубых глаз, случайно пойманный мной на конференции. Не было сомнений, что Локхарт если и не узнал во мне ту покупательницу, то догадывается. — Так из-за чего вам понадобилась новая палочка? — поинтересовался Гилдерой, поглядывая на меня с неизменной чересчур участливой улыбкой. Наверное, этот человек так привык кривляться, что даже в разговоре без намека на веселье она не слезает. — Про Хогвартс и про вас ходит много слухов. Ну, вы же знаете, как это обычно бывает: письма, родители, многочисленные дяди-тети… — Думаю, большая часть этих слухов — полнейшая чушь, — не раздумывая, ответил я, уверенно встретив его взгляд. Улыбка Локхарта поменяла оттенок, и мне это изменение совсем не понравилось. — Мистер Локхарт, вы же писатель, и лучше всех должны понимать, что то, что отлично ложится в основу книги, не всегда возможно в реальности. — Но ведь на то мы и волшебники, маги, чтобы ломать границы возможного, — многозначительно склонил голову к плечу мужчина, а его раздражающее веселье сползло с лица, зацепившись только на губах. Он продолжал улыбаться, будто по привычке, но вкупе с прожигающим безэмоциональным взглядом его лицо потеряло всю красоту. Фальшь уродлива, как и всегда. — Мистер Локхарт? — я изобразил недоумение, и тот словно опомнился, приветливо сощуривая глаза, подтягивая маску обратно. Может быть, у него неприятности на работе? Чего он мне так открывается? — Вы тоже можете звать меня по имени, Гарри, — помахал он руками перед собой, а потом вдруг охнул: — Гарри, вам бы подстричься! Тему он сменил удачно, не поспоришь. Хитрющая улыбка сама поползла на лицо, когда я понял, что передо мной стоит не просто человек, а писатель почти государственного масштаба. — А вы разве не знали, что чем длиннее волосы, тем больше в них накопится магии? Как-то так и состоялось наше знакомство — расходились мы уже как старые друзья. Очень интересный человек, этот Локхарт. И имеющий чувство юмора, в отличие от некоторых: мою идею с волосами он оценил и даже обещал добавить об этом пару фраз в своих новых книгах. Но помимо этой затеи, которая должна была окупиться гораздо позже, мы договорились с ним и до более скорого на результаты сотрудничества. Он узнает для меня про религиозную организацию, захватившую весь запад континента, а я делюсь с ним «несколькими тайными алхимическими составами, передающимися в семействе Поттеров из поколения в поколение». Фламель, добровольно взявший на себя обязанности моего старшего родича, только грустно вздохнул. Ну не хотелось ему что-то варить после проверки домашки нескольких курсов — но выбора у нас всех не было.***
Так или иначе, но назначенный день настал, ознаменовавшись украсившими замок тыквами и радостными привидениями — этот Хэллоуин обещал быть не хуже предыдущего. Все, что могло помешать нашему плану, уже выстрелило, и теперь ничто не стояло на пути. Переглянувшись с близнецами и Криви за ужином, я отвел взгляд, чтобы не вызывать долгими гляделками подозрений, встряхнул газету у себя в руках, которую мне теперь добросовестно, хотя и с недовольством носила обленившаяся за год воли Хэдвиг, и вчитался в строки. Увидев на странице магического гороскопа заметку про то, что длинные волосы принесут в ближайший месяц своим владельцам удачу, я усмехнулся — волна пошла. Пожалуй, неплохая нота, чтобы начать нашу миссию. Когда мы выходили по очереди из большого зала, чтобы потом встретиться в одном из пустующих классов, у нас уже был четкий порядок действий. Сначала мы должны были проследовать за целью до Визжащей хижины, куда, как оказалось, Петтигрю бегал превращаться, и не дать никому и ничему помешать ему туда добраться. А там бы его уже ждала наша ловушка: вызнав у кентавров пару крайне интересных ритуалов по защите жилища, я использовал свои знания на пользу общества и провел один из них в этом заброшенном доме — теперь для людей, которые были мне неприятны, вход туда оказался закрыт. Вернее, войти-то они могли, а вот выйти без моего разрешения — уже нет. А в хижине Петтигрю, пока не сообразил, что к чему, попался бы Колину в объектив. Колин со своим фотоаппаратом был важнейшей частью плана и только его нельзя было в нем заменить — в отличие от остальных составляющих. Первоначально на этапе с преследованием планировалось использовать мантию-невидимку, но когда я начал ее искать, то обнаружил, что наследия семьи Поттер нигде нет. Я успел поставить вверх дном чуть ли не всю башню Гриффиндора, пока не вспомнил, что обронил ее в лесу у акромантулов прежде чем попасть в их коварные лапы. Если бы тут был кто-нибудь из моей прежней братии или моя зазноба, мне бы сказали, что я полнейший лох и неудачник — а так приходилось справляться самому и биться головой о твердую обложку учебника по трансфигурации. Но наш план был хорош, поэтому заменить этот пункт, придумав что-то без участия мантии, не составило труда. Нам пришлось учить чары хамелеона, а близнецы под это дело даже доработали какой-то из своих проектов — конфеты, которые позволяют не издавать никаких запахов, хотя из-за дефекта съевший эти конфеты не чувствует никаких запахов тоже. Все это надо было как-то соединить, чтобы крыса не могла нас засечь до самого последнего момента, но даже без мантии-невидимки результат обещал быть нормальным. Именно поэтому, дружно съев по сладкой карамельке, которые притащили близнецы, мы разными путями стали выбираться из замка. Колин, аж немного подпрыгивающий от волнения, и Джордж, что его прикрывал, отправились первыми, чтобы заранее занять удобную для побега позицию — долго в комнате с предполагаемым преступникам им находиться тоже не хотелось. Мы же с Фредом окольными путями стали подниматься в башню, чтобы подкараулить крыса буквально у порога. Выход из башни, насколько мы знали, был только один. Праздничным вечером замок был пустынен и безлюден — кто-то еще праздновал в Большом зале, а кто-то плавно переместился в гостиные факультета и отмечал уже там. Только проходя мимо женского туалета на втором этаже, где жило привидение плаксы Миртл, я вдруг услышал чей-то шепот, приглушенный голос. «Убью… всех убью», — шипел неизвестный в истерике. Неужели кто-то ощутил себя одиноким в эту знаменательную ночь и решил хотя бы призраку пожаловаться? Я мысленно хмыкнул, выкидывая это из головы. После пары месяцев учебы в пансионате и не такого захочется, понимаю, но у нас тут дело неотложное, ничем не могу помочь. Мы остановились поодаль от портрета Полной дамы, и о присутствии рядом со мной кого-то еще напоминала только теплая ладонь на плече: как бы Фред не храбрился и не пытался меня поддержать, это для него — да для всей нашей банды, кроме меня — было потрясением. Охота на настоящего темного мага, что обманом пробрался в Хогвартс и в их семью! Это волнительно, но и в тоже время страшно. Я невольно вспомнил, как мой отец впервые дал мне в руки настоящий, а не тренировочный меч и выпустил с пехотой на поле битвы. Ощущение того, что ты делаешь что-то важное, полезное, что доступно и дозволено только взрослым, решаешь их проблемы… По началу это кружит голову. Столько фантазий, всевозможные сценарии событий заранее прокручиваются в голове, и хотя есть малю-юсенький шанс, что не повезет — все равно веришь, что сможешь, одолеешь. Даже жаль, что моя личная месть и первая охота за настоящими преступниками уже не смогли насытить меня такими эмоциями. Это был мой долг, не больше и не меньше. Поручение, которое я дал сам себе. Фред сжал мое плечо, и я сфокусировал взгляд. Из-за отодвинувшегося в сторону портрета по полу скользнула жирная крыса, и я понял, что началось. На этот раз я не стал сдерживать предвкушающую улыбку, и получившийся радостный оскал, аж до боли врезавшийся в щеки, не обещал Питеру Питтегрю ничего хорошего.***
Ступефай летит мимо — и эта тварь бросается с визгом ко мне, когтями целясь в глотку. Я отшатываюсь назад, уже понимая, что не успеваю. Грызун шипит, скаля желтые зубы, которые оказываются у моего лица. Огонь? Руны? Печати? Что?! Что использовать?! Времени нет, а смерть все ближе. Но я не хочу! Сегодня умру не я! От макушки до пят меня пронзает электрический разряд. Я вскидываю руку, и крыс не успевает затормозить, его голова несется вперед, а палочка врезается в широко открытый глаз. Я только успеваю открыть рот для крика, как слышится хруст — и через миг вместо искаженного лица я вижу плешивый затылок. Секунда, другая — и тело с грохотом падает на скрипучие доски. Палочка, которую вырвало из рук, торжественно торчит из его головы. Все заняло меньше пяти секунд. Я оседаю на пол, потому что меня трясет и сотрясает нервный смех. Какой насыщенный год получается! Или обычный? Совсем разленился на ангельских харчах. — Он, что… Как… — сзади раздался хриплый голос кого-то из близнецов. — Эй, Колин, ты все заснял? Я не услышал ответа, но и так знал, что мальчишка кивнул — в самом начале я видел вспышку. Кажется, словно это было несколько часов назад. Когда все пошло не по плану? Мы благополучно довели Петтигрю до хижины, распугивая кошек и преподавателей, на выходе же из замка я немного отстал и вызвал домовика, что был прикреплен к нашей башне, — тот должен был доставить Флитвику записку с просьбой прийти туда же и подозрениями, что там скрывается преступник. С минуту на минуту сюда придет преподаватель, а у нас тут труп. Весело. Петтигрю превратился сразу, как переступил порог. Сразу после этого справа от двери щелкнул фотоаппарат Колина, и крыс обернулся, вжимая голову в плечи. Кажется, Колин запнулся, пока Джордж в спешке тянул его к двери — выйти из комнаты в след за ними Питтегрю не смог бы. Но они не успели, а Питтегрю бросился на них — напугано, по-звериному, словно он все еще крыса. И я рванул вперед, бросая на ходу ступефай, дернул Колина назад — и выдернул вперед себя. Чертов тупица. Запоздалый адреналин накрыл с головой. Сердце забилось как сумасшедшее, пытаясь вырваться из грудной клетки, но только сотрясая ослабшее тело: от каждого удара оно вздрагивало, как шкаф, в котором спрятали боггарта. Я поднялся, трясясь, и шагнул к трупу Петтигрю, доставая у того из черепа палочку. Поморщился. Эванеско. — Гарри, ты как, — опомнился, кажется, Фред, бросаясь ко мне и хватая за плечи. Из-под челки краем глаза вижу, как Джордж успокаивает готового зареветь Колина. Фред вдруг испуганно встряхнул меня: — Гарри, да у тебя глаза черные, хуже Снейпа! Я моргнул пару раз, не понимая, о чем он говорит, а потом меня придавило к земле. Нет, не придавило — это до этого меня переполняла такая легкость, как газ воздушный шарик. Рыжик едва успел меня удержать на ногах. На языке засолило, и я ошалело коснулся лица. На пальцах осталась ярко-красная кровь, текущая из носа. Ну здравствуй, магия хаоса. Уж не знаю радоваться тебе или плакать. На лестнице загремели чьи-то шаги — и это точно был не маленький Флитвик. В помещение с палочкой наперевес влетел Снейп, рассерженно вращая глазами и бешено раздувая ноздри. Такому никакой костюм и грим не нужен. Я вновь перевел взгляд на распластавшегося на полу Петтигрю и невольно хихикнул. Как натурально косит под мертвяка. Смешок привлек внимание Снейпа, и тот налетел на меня, как злобный ростовщик. Хотя бы палочку опустил, уже неплохо. — Поттер, что вы здесь устроили?! — заорал он, полностью игнорируя застывшую в углу троицу. Ну конечно, кто же еще может быть зачинщиком, как не я. Тут он прав. — У него спросите, — я махнул рукой в сторону крыса, отворачиваясь, чтобы прикрыть рукой неуместную усмешку и кровь, текущую по моему лицу. Снейп аж замер на несколько долгих секунд, осознавая. Я же пока сделал Колину знак спрятать фотоаппарат. Джордж отреагировал быстрее, ловко выхватив тот у ребенка из рук и запихнув за отворот мантии. Тут темно, будет не видно, а потом куда-нибудь спрятать… Снейпу доверять важные доказательства я не собирался. По лестнице вновь застучали шаги, на этот раз легче и проворнее, и теперь уже в проеме показался Флитвик, обеспокоенно осмотрев помещение и тоже застыв при виде живописной картины почти у себя под ногами. Это всего лишь труп, молодые люди, чего так удивляться-то… — Филиус, присмотрите за этими, — резко бросил Снейп, пока полугоблин только набирал воздух, чтобы что-то сказать. — Поттер, за мной. Я мог только вздохнуть, следуя за стремительным шагом профессора. В последний момент успел смазанно кивнуть парням, что все в порядке и действуем по плану. Кажется, меня поняли.***
В кабинете у Снейпа, уж сколько я провел у него отработок в соседнем классе, я был в первый раз. Впрочем, ни розовых шторок на окне, выходящем в глубины Черного озера, ни медвежьей шкуры вместо ковра у него там не было, так что сильное впечатление это на меня не произвело. Разве что душно. Хотя он же по слухам вампир, и воздух ему, в принципе, не нужен. Но осматриваться мне долго не дали, потому что Снейп наконец обернулся и увидел бледнющего и вялого меня, зажимающего нос окровавленной рукой. Я честно надеялся, что это прекратится, но бег по холмам и лестницам этому не сильно поспособствовал. Но не могу винить за это Снейпа, все-таки глаз на затылке у него нет, а дело, наверное, было очень важное, раз мы неслись сюда как угорелые. Снейп почти мгновенно извлек у себя из стола какую-то баночку и резким движением выдернул белый платок у себя из рукава, запихивая все мне в свободную руку. Зелье на вкус было совершенно отвратительным, и если бы я был на родине, то ни за что такую гадость пить бы не стал. Однако у англичан такое считается нормой, так что пришлось смиряться, тем более что кровь после этого все-таки начала сворачиваться и запекаться на верхней губе, останавливая свой ход. Я запрокинул голову и, нисколько не жалея, зажал нос платком. Во-первых, они маги, отстирают, а во-вторых… Не скажу, что попортить его вещичку было неприятно. Снейп все это время молча сверлил меня взглядом, пытаясь сделать во мне дырку, почти такую же, как я недавно проделал в Петтигрю. Но он уже так часто буравил меня своими глазами-туннелями, что привычка выработалась давно, и игнорировать выходило почти уже механически, без труда. Я сама невозмутимость, да. А что еще делать? Сам я начинать разговор не собираюсь, однако, я и совершенно не представляю, что он от меня хочет. Почему не отвел сразу к директору, а потом с вещами на выход? В конце концов, там был труп. С дырой в башке и сломанной шеей. И если Снейп все же сопоставил две мои ипостаси, то уж он должен понимать, кто из четырех школьников может за этим стоять. У профессора был вид человека, который очень хочет заорать и изойти на провинившегося пеной изо рта, но он стоически сдерживается. Когда я более-менее привел себя в порядок, он отобрал у меня и банку, и платок обратно, а сам сел за свой стол, требовательно уставившись на меня исподлобья, и довольно спокойно сказал: — Итак, мистер. Рассказывайте. — О чем, профессор? — устало выдохнул я. Я ведь могу и историю Гарриного рождения рассказать, и про то, какие у меня оценки за прошлый семестр. В голове был полнейший кавардак, и не было сил или желания что-то с ним делать. Однако Снейп не поленился уточнить. Тер-рпеливый. — Рассказывайте все. И про себя, и про то, кто дал тот амулет в прошлом году, и где вы жили этим летом, и кем вам приходился Никодемус Флам, и что это была за зверюга. И как мне вас называть? Приплыли. Но… Я прикусил губу, однако, уже чувствуя, как губы расплываются в улыбке, а из горла лезет наружу едва ли не демонический хохот. Никодемус. Черт.