HARRY

Часть меня волнуется, содрогается изнутри, а другая с безразличием смотрит на пьяного отца, который, явно, собирается нести всякую чушь. Во мне боролись два мнения, но вскоре мне суждено было узнать, что же папа собирался сказать. Он часто и много набирал в легкие воздуха, открывая бутылку вина и доставая два бокала. Хочет меня напоить? Удивляюсь. Скорее, он хочет, чтобы мы вдвоем забыли этот разговор. Ожидание заставляет меня напрягаться, потому я сразу выхватываю из рук отца стакан красного вина и делаю уверенный глоток, вкушая напиток и разливая его по всему рту. Чувствую некое расслабление, вероятно, ненадолго. — Что случилось? — более спокойно спрашиваю я. — Это касается беременности твоей мамы. — начал он, и мой интерес возрос за считанные секунды. Что не так? — Я не буду таить от тебя секретов, я собираюсь говорить прямо. Некультурно, может быть, но плевать я хотел на культуру сейчас. — я увидела в его голубых глазах искру откровенной злости. — Со здоровьем мамы что-то не так? — строила догадки я, но отец безудержно крутил головой, стиснув зубы. — Не в том краю ты, Малия! — он повышает голос, и я хмурюсь. — Слушай, — его голос стал спокойнее, — да, мы занимались этим в последнее время, но… — Но? — я поднимаю брови, не понимая, к чему отец мне сейчас сказал про секс. Я, блять, в курсе, откуда берутся дети, так что спасибо. Иначе, как мама бы забеременела, а? Что за тупость? — Я не кончаю. — с грустью и обидой выпалил мужчина, сжимая стакан в руках. — Я делаю вид, будто кончаю, но нет. У меня не получается. Холодок прошелся самого затылка до кончиков пальцев ног. Я прекрасно понимала, к чему он клонит, но отказывалась верить. Словно от холода, волосы встали дыбом. Да и правда, мне было холодно и грустно, прямо как и отцу. — Она думает, что я поверил в ее бредни, но мне лучше знать. — он томно выдыхает. — Ребенок не мой. Не я отец. Она сейчас в своем животе носит не моего ребенка. — повторяет он, наливая еще нам в бокалы вино. — Тогда, кто отец? — вопрос, на который мы не знаем ответа. — Не знаю, но скоро обязательно узнаю. — снова злость в глазах. — Ты собираешься ей сказать о том, что ты знаешь правду? — Определенно, может быть, даже сегодня. — слышится хлопок входной двери. — Сейчас. Мои ноги начинают самовольно дрожать, и я не могу сопротивляться этому. Дрожащей рукой поднеся бокал ко рту, я сделала большой глоток, наблюдая за тем, как сильно папа сжимает кулаки и челюсть, аж до скрипа. Страшно. Что случится в следующую минуту? Скандал? Драка? Я не знаю… но что-то мне подсказывает, что сегодня я за мать не заступлюсь. Осознание ситуации приходит быстро, так же быстро, как и алкоголь распространяется в крови. Я немного дурнею, но это не мешает здраво оценить, насколько подлую вещь совершил самый главный человек в моей жизни. И этот самый главный человек без угрызений совести проходит на кухню с неподдельной улыбкой на лице. Сука. Стоп, я позволила себе так сказать на мать? Да, блять, позволила! И позволю не один раз теперь. — Ничего не хочешь мне сказать, милая? — хрипит отец, по-прежнему сидя передо мной и даже не поднимая глаз. — О чем ты? — ее голос весел, но она бегает глазами от отца до меня, и обратно. Усмехаюсь, замечая сомнения в ее взгляде и, скорее, напуганность. — Ну, кто отец ребенка? — он пытается сдерживаться, но у меня от такого дрожь в коленях. Все еще. — Как чей? — она странно усмехается. — Твой, чей еще? — Хватит мне лгать! — выкрикивает мужчина, вскакивая со стула и разбивая стакан о стол, заставляя меня вздрогнуть. Наблюдаю, как ее глаза наполняются слезами страха и осознания ошибки. — Вот, почему ты сразу не сказала, что это был твой тест, ты позволила мне наорать на дочь, которая была здесь не причем. Шлюха здесь, оказывается, ты! Грубо, но правда. Плевать, какой грубой может быть правда, если это она. Человек должен понять свои ошибки, но маме уже поздно, она в конец потерялась. — Ты что, бредишь?! — она вскрикивает, а я, стиснув зубы, допиваю остатки вина, чувствуя полное безразличие к происходящему. Вокруг меня столько шума, образованного отцом, который яростно объясняет о своей внезапной импотенции, а от ее воплей у меня уши вянут, закручиваются в трубочку, да и вообще, я хочу уйти отсюда. Но куда мне идти, если я пьяна? Проще будет переночевать в этом сумасшедшем доме, а затем уйти куда-подальше, чтобы не слышать этот ор. — Что?! — кричит мужчина. — Будешь еще и это отрицать?! Собирай вещи и проваливай из моего дома, шлюха! Тебя никто не желает здесь видеть! Наши взгляды встречаются. Секундно. Я не даю ей смотреть на меня своими красными от слез, лживыми глазами. Уж столько недель врать в лицо — это нужно постараться. Она хочет моей поддержки, хочет, чтобы я переубедила папу, но я прекрасно понимаю, блять, какого это, когда тебе изменяют. И поэтому я молчу, лишь хмурясь, образовав складки на мягком лбу. — Мел… — протягивает она, положив руку на плечо, но я резко одергиваю, уставившись на нее, как на душевнобольную. — Прекрати, мам. — выдавливаю я, не имея ни малейшей причины для слез. Мои глаза пусты и эгоистичны, прям как у Гарри, когда мы только познакомились. Я знала, как причинять людям боль словами, и я хотела это сделать, но это же моя мать. Как я могу? — Спасибо за твою заботу, но об этом, к сожалению, ты не позаботилась. — она обиженно хмыкает. — А чего ты ждала?! — я повышаю голос. — Что тебя простят?! Скажут: «Да ладно тебе, ничего страшного, что ты изменила, с кем не бывает». Скажи еще, что по-пьяне! Благо, тут Найла нет, он бы плюнул тебе в лицо со словами о том, — мой тон голоса становится тише, а лицо дразняще искривляется, — какая же ты мерзкая шлюха. — разворачиваюсь и ухожу прочь, к себе в комнату. Слышу, как она зовет меня и плачет, извиняется, но… мне плевать, мам. Мне первый раз в жизни на тебя плевать.

***

Pov Найл Хоран Я просыпаюсь в весьма неудобной позе, а если быть точнее, то сидя рядом с лежащим на диване Гарри, который весь алый, как помидор. Заболел, сто процентов. Он лежит с открытым ртом, его губы высохли и покрылись пленочкой, а щеки горят. Да и сам Гарри горит. Я в этом убедился, случайно докоснувшись до его правой руки, свисающей с дивана. Сегодня мы спали в зале, кстати. Напротив телевизора. Я улыбнулся сопящему брюнету и отправился заваривать чай, попутно захватив телефон с зарядки. На часах восемь утра, и я рад, что не проспал до обеда. Хотя, в сидячем положении я бы все равно долго не проспал, мне повезло, что я вообще уснул. Сделав чай с малиной и пару бутербродов, я сразу понес их на журнальный столик возле дивана, попутно захватив с собой градусник. Мне нравилось заботиться, а Гарри был человеком, который охотно и с благодарностью принимал мою заботу, заставляя меня улыбаться. — Хей, Хазз… — я кладу ладонь на его разгоряченное плечо, слегка потряхивая, слышу, как парень начинает хрипеть и сипеть, постепенно открывая слипшиеся глаза. — Я тут чай принес, вставай, поешь. — Я чувствую себя как спекшийся мандарин. — низко произнес он, усмехаясь и говоря мне теплое «спасибо». — До следующей недели никаких тебе прогулок, пока не поправишься. — я улыбаюсь, помогая кудрявому взять горячую кружку. — Ты прямо как моя мама. — я обожаю, когда он сдержанно улыбается, это выглядит мило. Меня отвлекает от диалога звонящий телефон, на котором высветилось имя сестры. Чего это она в такую рань звонит, да еще и в выходной? — Алло? — проговариваю я. — Малия?

— Сегодня ночью, в 3:20 am я прилечу в Вашингтон, встретишь меня в аэропорту?

Я пошатнулся. То ли от шока, то ли от радости — не знаю. Но отказать не смог.

***

Pov Амалия Хоран Везя за собой чемоданчик на колесиках, я быстро нахожу машину Найла и бросаюсь в его широкие братские объятия, которых мне так давно не хватало. Хотя, насколько давно? Усмехаюсь. — Привет! Как долетела? — он улыбался во весь рот, сверкая радостью. Не хочу это портить. — Прекрасно, как ты? — сажусь в машину, и парень заводит мотор. — Гарри заболел, представляешь! Потому я нянчусь с ним, а сейчас он вроде как уснул. Я не сказал ему ничего о твоем приезде, пусть это будет сюрпризом. — О, мой сладкий мальчик… — протягиваю я, устремляя взгляд на ночное небо. — Я, вообще, приехала поговорить. — То есть, по скайпу мы уже не можем поговорить? — Хоран усмехается, и я кручу головой. — Я не хочу тебя расстраивать, Найл. Но кое-что вскрылось по поводу беременности мамы. — я вздыхаю, внимательно наблюдая за реакцией брата. — Этот ребенок не нашего отца. Глаза блондина распахиваются, и руки несуразно крутят руль в разные стороны, от чего машина ходит ходуном по трассе. Благо, я вовремя спохватилась, схватившись за руль и уровняв машину на одной полосе, вскоре, прибив ее к обочине. Его взгляд бегал из стороны в сторону, и мне не пришлось объяснять, что да как, он все сам понял. Элементарно же. — Они разойдутся? — дрожащим голосом спрашивает он, сжимая мою руку в своей и смотря куда-то в сторону руля. — Уже. — томно выдыхаю. — Отец выгнал ее, она еле-еле ушла, скандал был жесткий. — я видела, как в глазах Найла появлялись слезы печали. — Найл… — я выдыхаю его имя в его хладную ладонь, и он вздрагивает от моего горячего дыхания. — Я рядом, и папа тоже рядом. Слышишь? Слезы несуразно катятся по его лицу, заставляя все внутри меня сжаться от боли и сочувствия. Иногда Найл становился действительно слабым, когда дело касалось родителей и семьи в целом. Он очень добр и очень раним, из него так и сочится эта любовь к миру, и я так боюсь, что однажды его что-нибудь настолько разочарует, что его свет в душе погаснет. Удивляюсь своим мыслям и прошу Найла пересесть на пассажирское сидение, чтобы я вела машину. На улице темно, а рассвете и речи быть не может. Фары освещают трассу, иногда уличные фонари помогали увидеть путь, но в основном я постоянно приглядывалась, чтобы не врезаться во внезапно появившееся из неоткуда дерево, кота или оленя. Брат говорил мне, куда нужно ехать, показывая на повороты побледневшими руками, а я пыталась отвлечь его, рассказывая про театральный кружок, про надоедливого Маркуса и про его любимую Софи. Он сказал, что скучает. Мы все скучаем.

***

Аккуратно зайдя в дом Найла, я развязала шнурки кроссовок, пока тот затаскивал мой чемодан в свободную комнату и мельком посмотрел в сторону зала, где, похоже, спал Гарри. Его громкое сопение я услышала, будучи около арки в зал, умиляясь каждой секунде своей жизни, теперь. В просторном помещении работал телевизор без звука, а в углах горели напольные торшеры светлого цвета. Я улыбнулась, подойдя ближе к дивану, на котором лежал мой парень, закрутившись в одеяле, словно бабочка в коконе. — Гарри, — сладко шепчу я, приложив теплую руку к его огненному лбу, на который спадали кудрявые мягкие волосы, — просыпайся, малыш. — я знаю, ему нравится, когда я его так называю. Он нехотя распахивает глаза, подтягиваясь на кровати и хрипя о том, что ему чертовски жарко. Я внимательно всматриваюсь в его изумрудные глаза, фокусирующиеся на моем лице, и понимаю, что с каждой секундой его брови поднимаются все выше, а улыбка становится все шире. Он вскакивает в сидячее положение и прыжком, словно на добычу, заключает меня в медвежьи горячие объятия, от которых у меня значительно поднялась температура тела в культурном смысле. Он всем дрожащим от холода телом прижался к моему, обвив руками мою талию и не желая отпускать, да и я не хотела. Футболка в районе его спины была насквозь промокшей, вероятно, парень сильно заболел, потому что его щеки горели огнем. Ну что, Гарри, моя очередь о тебе заботиться? Он отлипает от моей шеи и всматривается в лицо, бегая глазами по всем участкам: нос, щеки, лоб, брови, глаза, губы… я хочу почувствовать его губы на своих, потому тянусь к нему, а он отшатывается, по-детски хихикая. — Что? — я значительно опешила, и мое сердце подпрыгнуло до небес. — Если поцелуешь меня, то заболеешь. А я не хочу, чтобы ты болела. — его губы такие алые, такие желанные, такие сладкие. — Ты хочешь лишить меня удовольствия? — я щурюсь в улыбке, снова приближаясь к моему лицу, но на этот раз он был быстрее, он был инициатором поцелуя, подхватывая мои губы в определенный момент времени. Я вздыхаю животом, но не легкими, понимая, как же мне не хватало этого соприкосновения. Ловлю себя на мысли, что хочу большего, но не могу позволить. Нельзя. Не сейчас. Его губы такие мягкие, такие воздушные и слегка засохшие от горячего дыхания, потому я медленно и аккуратно провожу по ним языком, снова прильнув своими. Чувствую его огненную руку в своих волосах, а вторая забирается мне под футболку. Резкий перепад температуры вызывает у меня мурашки, Гарри любит меня подразнить. К сожалению, нас перебивает Найл, который, как я поняла, искал пульт от кондиционера в его спальне. Наверное, мы выглядели смешно, когда отлипли друг от друга с опухшими губами, но кудрявый улыбался. Стоп. Когда это я успела оказаться на его коленях? Боже, когда это он успел обзавестись… — Только не на этом диване, пожалуйста. — на полном серьезе произносит старший Хоран. — Где угодно, но только не на этом диване. — Боже! — с моего рта слетает смешок. — Найл, мы даже… — Я прекрасно все вижу. — он усмехается, кивая в сторону Гарри. Ног Гарри. Штанов Гарри. Блять! — Ничего ты не видишь. — я в улыбке закатываю глаза, наблюдая за тем, как Гарри, словно старый дед, пытается подняться с дивана. Взяв его за вспотевшие ладони, я потянула его вверх, а затем подхватила сбоку. Парень пожелал пойти в туалет, потому за дверью я осталась его ждать. — Малия? — слышу я. — Мел! — Чего? — проговариваю я в щель между дверью и стеной. — Помоги мне. — Что? — я усмехаюсь, сузив брови от непонимания. — Помочь с чем? — Я хочу в душ. Черт. — На-а-а-айл! — протягиваю я, но снова слышу молящий голос Гарри и щелчок дверного замка. Захожу. Парень стоит напротив зеркала, опираясь руками о белую раковину. Увидев меня в отражении, он перевернулся, пока я забрала из рук Найла мою домашнюю одежду, которую он нарыл в моем же чемодане, а затем закрыла дверь на замок, снимая с себя уличный наряд. Я чувствовала, как глаза Стайлса прожигают мою, уже голую, спину. На мне осталось только нижнее черное кружевное белье, и я внезапно ощутила горячую ладонь на себе. Черт. Он подошел ко мне вплотную, толкая к стене так, что я оперлась ладонями о нее, принимая и чувствуя каждый мокрый поцелуй в шею и плечи. — Гарри, ты забыл, зачем позвал меня сюда? — нехотя проговариваю я, откидывая пепельную голову назад, на что парень хмыкает и медленно стягивает с себя светлую футболку. На этот раз я сверлю его взглядом, когда моим глазам представляются излюбленные мной татуировки, которые я лично пересчитывала раз за разом. Пока я усердно рассматривала каждую из них, Гарри полностью избавился от одежды, уставившись куда-то в район моей груди. — Ты не против, если я с тобой… искупаюсь? — почему-то я чувствую неловкость, но на лице брюнета разгорается яркая улыбка, и он поспешно включает воду, от которой идет пар вверх до потолка. Я стягиваю с себя последние элементы одежды и ловлю Стайлса за его сверлящим взглядом, толкая его в плечо. Мы, абсолютно голые в маленькое ванной, начали по-детски драться, представляете? Когда добрая половина ванной была наполнена, я полезла первая, а затем и Гарри. Добавив немного шампуня, я стала пенить воду, чтобы стало вдвойне веселее. Скоро, вся ванна была заполнена пеной, которой мы кидались в разные стороны и чуть-ли не начали есть ее. — Где мочалка? — я бегаю глазами по ванной комнате, замечая нужно вещь на стене рядом с полотенцами. Пока я тянулась за ней, половина моего тела вылезла из воды, и я получила успешный звонкий шлепок по попе, от чего Гарри довольно хихикнул и набрал большое количество воздуха в легкие. Намылив мочалку, я попросила его встать на коленки, чтобы я могла потереть ему тело. О, черт. Когда мой взгляд невольно падает вниз, я громко вздыхаю, а Стайлс лишь шире улыбается, прикасаясь к моей щеке мокрой ладонью. — Посмотри, Малия, — просит он, — опусти глаза. Такие просьбы, что в книгах, что в реальности, сводят меня с ума и обычно, я начинаю дрожать всем телом. Сегодня — не исключение. Я опускаю взгляд на… и сглатываю слюну, уронив мочалку прямо в воду. Какая же ты рассеянная, Амалия Хоран! — Так, не отвлекай меня. — я всеми способами пытаюсь избежать покраснения своих щек. Покончив с Гарри, я разлеглась обратно в ванной, но парень пожелал проделать с моим телом то же самое, и я не могла отказать себе в удовольствии. — Но, вообще, ты болеешь, и тебе нельзя так много времени проводить в ванной! — улыбаюсь я, чувствуя, как мочалка нежно проходится по моей шее. — А то ты заболеешь еще сильнее, вот. — движется вниз по ключицам, совершая круги вокруг обоих грудей, и я издаю громкий выдох. — Я н-не хоч-чу, чтобы т-ты б-боле-е-ел… — вдоль живота и ниже. — Ты прямо плавишься. — отмечает Гарри, проходясь мочалкой во внутренней части бедра, и я издаю писк, когда вещь невзначай касается чувствительного места. — Тише. Я сойду с ума, мать твою, Стайлс, а ты говоришь мне тише! — Пож-жалуйста, остановись… — прошу я, прикрывая глаза и откидывая голову, хватаясь за плечи парня, дабы не упасть. — Я еще не закончил. — отрезал парень, возвращаясь обратно к моей шее, и я недовольно распахиваю глаза. Как же ты любишь меня дразнить, чертов Стайлс.

***

Будучи накупанные, свежие, пахнущие клубникой и кокосом, в чистой одежде, мы выползи из «вспотевшей» ванной как тараканчики, замечая сонного Найла на кухне. Парень, похоже, приуныл из-за будущих счетов за воду. Усмехаюсь, окликнув брата, который моментально распахнул глаза. — Еще бы секунда, и ты бы клюнул носом в кофе. — усмехнулся Гарри, шмыгнув носом. — Все с тобой понятно. — адресую я Гарри, закатывая глаза. — Пошли в нос закапывать, сопляк. Парень привычно ему хмыкает, а я сжимаю его ладонь в своей, вдыхая различные ароматы, пока мы шли в комнату. Покопавшись в лекарствах, я нашла спрей, отдавая его Гарри. — Давай ты? — просит он, возвращая баночку обратно мне в руки. Я снова закатываю глаза, старательно закапывая капли парню в нос, как вдруг, словно изо всех частей дома, слышится пронзающий крик Найла, и я роняю баночку.