HARRY

Состояние овоща — типичное состояние, в котором я пребываю последнее время. Разочароваться в ком-то — это не первый случай в моей жизни и далеко не последний, но это разочарование было самым ужасным, самым больным и непоправимым. Как бы сильно окружающие не старались меня поддержать, ничего не выходило, и я даже не знала ответа на вопрос: «А во мне-ли дело? Может быть я некрасивая? Или она чем-то лучше?» Кто она? Смуглая блондинка, при деньгах, популярная, с красивым голосом, правда Гарри она едва подходит. Хотя, может быть, это просто я со своей ревностью. Но как? Как он, черт возьми, мог так быстро променять меня на какую-то бесформенную леди? В этом и заключается разочарование. Люди внезапно появляются и так же внезапно исчезают, не оставляя тебе выбора. Никто от этого не застрахован, к сожалению. Никто не может предугадать, что произойдет в следующую минуту, и нас, по сути, всегда должны терзать сомнения: а не умрем-ли мы через пятнадцать минут? Хороший вопрос. А давай проверим. Больно-ли мне? Конечно, вы еще спрашиваете. Гарри был особенным человеком в моей жизни, я вспоминала его при любом удобном случае, я ассоциировала его с такими важными вещами в своей жизни, что вы даже представить не можете. А на самом-то деле, этот человек был вовсе не достоин этого. Хотя, может, он и достоин, но не от меня. Поступать так дважды, разбивать мое потрескавшееся сердце, совать в рот стекло и заставлять его жевать, а затем проглатывать, и плевать, малышка Мел, на твои слезы, жуй давай, бессердечная сука! Да, я все же считаю, что во мне дело. Может, я недостаточно сильно его люблю? Почему она затмила меня? Почему забрала его внимание? Почему? Мой любимый вопрос, на который я никогда не получаю ответа. Или, может, Гарри просто не любит отвечать? Плевать. Я знаю, что вы понимаете, каково мне сейчас, потому что на моем месте может побывать любая девушка, внезапно преданная кем-то. И знаете, что я вам скажу? Да пошли они все нахуй!

***

Театральное выступление перенесли на середину ноября, а значит, у меня достаточно времени, чтобы подготовиться. До сих пор не могу поверить, что все так ужасно в моей жизни. Открываю инстаграм, и первое в ленте — фото Арианы и Гарри*, а подпись звучит так: «Новая звездная пара 2020-2021!» Да ебала я в рот эту пару! Откидываю телефон в сторону и, шипя себе под нос, направляюсь в привычное для утра место. Тем временем Найл посапывал в постели, будучи каждый день напряженным из-за пристального внимания в школе. Вообще, я считаю, зря они вернулись доучиваться последний год, потому что из-за резко накатившей популярности благодаря «X-фактору» их не может оставить в покое ни одна девчонка. Как смешно и смазливо. Кстати, я тоже стала популярной. Количество подписчиков в моем инстаграме возросло до пятидесяти тысяч человек, но я как не выкладывала фотографии, так и не выкладываю. Раньше я дышала этим приложением, честно, выкладывала по десятку фото за день, но сейчас все изменилось. Одна фотография в месяц, если не реже. Тем временем Найл активно ведет страничку, добавляет туда истории, делится новостями с фанатами, которых у ребят, между прочим, уже сотня тысяч. Классно, не правда ли? А вот себя я не вижу в будущем… Знаете, мне кажется, что я не достойна быть счастливой, что я не буду жить хорошей жизнью и получать все, что только захочу. Родители говорят, что да, я намерена стараться, что я и делаю, но все равно не в зуб ногой. Кажется, будто моего будущего не существует. Только этот промежуток подростковой жизни, а потом пустота. Смерть. Ничего. Мне так страшно… так страшно остаться одной.

***

Craig Armstrong — If you should fall | Обязательно к прослушиванию! (Грустная песня)

Pov Гарри Стайлс Свое утро я встретил в чертовом туровом автобусе Арианы Гранде, которая дает первый концерт в Чикаго, и я буду выступать вместе с ней. Волнительно показаться перед ее фанатами, так как они наверняка знают, что я участник One Direction, но ладно. Может, это принесет группе большую популярность. Но знаете, отношения с парнями резко покосились из-за того, что я в очередной раз предал Малию, променяв ее на другую. Я знаю, вы меня ненавидите. Я тоже себя ненавижу, поверьте, я себя ненавижу. Я знаю, это было последней каплей. Я знаю, что мне никогда не удастся ее вернуть. Я знаю, что это было ошибкой, хотя, может быть, и нет, но уже слишком поздно что-либо менять. Я принимаю теплый поцелуй пухлых губ на своей щеке и улыбаюсь, опуская глаза вниз. Мне не хочется ничего. Я опустошен, но эта девушка усиленно пытается заполнить мою пустоту. Я выхожу на эту гигантскую сцену, на какой не бывал раньше, окруженную огнями, прожекторами и, конечно же, тысячами фанатов. Ариана крепко сжимает мою руку, выводя меня, словно ребенка, и я жмурюсь, когда на нас попадает яркий свет прожектора. Девушка, будучи привыкшая к выступлениям, ловко перевернула микрофон в своей руке и запела, махнув мне, чтобы я тоже подключался. Я чувствовал крайнюю неловкость, в каждой фанатке я видел её, но я знаю, что мне суждено привыкнуть к её отсутствию. Я сжимаю в руке микрофон и начинаю петь, старательно попадая в ноты. Блондинка усмехается, вырисовывая свободной рукой движения по воздуху так же, как и телом. Наблюдаю. Забываю, что нужно петь и краснею, наверное. Но я точно ощутил, что мои уши стали гореть. Она, словно наркотик, действует на меня удивительным образом, она магически красива, она, словно ангел, спустившийся с небес ради меня. «А как же Малия?..» — проносится мой голос в голове, и я сжимаю челюсть. Все такое яркое, такое незнакомое и таинственное, такое завораживающее и манящее. Такое притягивающее… и она, танцующая с правой стороны сцены, такая невесомая и нежная. Ее волосы, забранные в высокий конский хвост, летят в воздухе по ходу ее движений, и я мог почувствовать их запах, словно, издалека. Ариана… И её голос заставляет меня вздрогнуть и забыться: «А как же я?..»

***

Pov Амалия Хоран Мне казалось, что нет ничего, что бы я не могла ему простить, но, оказывается, я ошибалась. Какой же противной горечью отдавал этот поступок в горле, а в моем сердце… благодаря ему там горело пламя, которое выпускало свои языки каждый раз, когда он был рядом. Сейчас же, от него остался только пепел и легкий дымок, отходящий от разбитого, растоптанного, измученного сердца. Что может быть хуже предательства? Ничего. Только изнасилование, может быть, с которым я уже сталкивалась. Знаете, о моей истории подростковой жизни можно снимать настоящий сериал, и я уверена, что многие будут вдохновлены тем, насколько я сильная, раз все еще живу в этом поганом мире. Поверьте, если бы не Найл, я бы уже давно лежала в гробу и разлагалась, превращалась бы в гнилье, в кучку трухи, которая раньше именовалась моим телом. В моей жизни никогда не будет человека, которого я смогу полюбить так же, как любила его. Да я и сейчас люблю, что скрывать. Правда, я больше не могу позволить себе такое удовольствие. — О чем думаешь? — вмешивается Найл, с неприятным скрипом пододвигая стул ближе к столу. — Хотя, мне не стоит даже спрашивать, чтобы понять, что в твоей голове. — Не нужно. — отрезаю я, тихо и спокойно, опуская глаза в пустую кружку. — Мне кажется, нужно развеяться. Что думаешь? — он вздернул уголки губ, но на моем лице изменений не последовало. — Пожалуйста, Мел, дай себе еще один шанс. — Зачем? — стекло в глазах. — Чтобы снова разбиться?.. — молчание, я сверлю его взглядом. — Я не могу, Найл, я больше не могу это терпеть, я больше не могу, не могу, Я НЕ МОГУ! — ударяю руками по стеклянному столу, задевая кружку, которая с дребезгом ударяется о пол, разбиваясь на мелкие кусочки в точности так же, как и мое сердце. Мое дыхание сбито, колени и руки трясутся, ладони сжаты в кулаки, и я, словно серая мышь, забившаяся в угол, прижала ноги к груди, обхватив их руками. Брат быстро появился рядом со мной, обнимая одной рукой, а другой стирая горячие слезы, текущие по щекам. Лицо горит, но мое тело холодное, как у трупа. Я по-прежнему ощущаю тепло его тела, прижимаясь как можно сильнее, словно надеясь, что он защитит, заберет эту боль, подарит мне новую порцию воздуха. — Я не могу больше любить, Найл… — едва слышно проговариваю я, всхлипывая. — На это уходит слишком много сил… — Мел, ты должна… — он встает напротив меня, в десяти сантиметрах от заплаканного лица, и заглядывает в покрасневшие от соли глаза, сжимая мои руки на коленях. — Ты должна вдохнуть! Сделай же это!.. — в его голосе читается уверенность, но страх. — Пожалуйста… «Вдохни, Малия, вдохни и с выдохом отпусти. Отпусти. Ты должна. Ты должна отпустить», — твердило мне сознание, но легкие не поддавались. Я дышала рывками, постоянно хмыкая и шмыгая носом. Большие руки Найла лежали на моих, сжимая их до хруста, но я не реагировала на эти звуки. Его, голубые как небо, глаза обследовали мое красное лицо, так внимательно и аккуратно, словно он боялся обжечь меня взглядом. — Попробуй еще раз, Малия. Я пытаюсь, Найл, ты не представляешь, как сильно я пытаюсь. Я концентрируюсь на его пухловатых губах, застывших в привычном положении, и пытаюсь подумать о чем-то, что отпустит мои легкие и даст вдохнуть. Нет. — У меня не получается… — всхлип, и парень хмурится, сжимая мои руки в разы сильнее и заставляя меня взвизгнуть. — Еще раз. — твердит он, с серьезностью заглядывая мне в глаза. Я читала в нем разгорающуюся злость, он хотел мне счастья и радости, и он не любил, когда что-то идет не так, как ему нужно. Несколько минут я пыталась изо всех сил вдохнуть полной грудью, но в моих дыхательных путях застряло что-то настолько глобальное, что я не могла. Сколько раз я еще попытаюсь сделать это безуспешным образом? — Хорошо, Малия, я помогу тебе. — блондин сжал челюсть, напрягаясь всем телом. — Ты должна выдохнуть максимально. Слышишь? — я киваю. — Так, чтобы в твоих легких не осталось ни капли воздуха, и ты захотела вдохнуть. Понимаешь? — Да. — снова кивок, и я выпускаю из организма воздух медленным, но сильным потоком, чувствуя, как быстро мутнеет в моей голове. — Доверься мне. — прошептал он, становясь ко мне ближе, и я выпустила последний воздух, внимательно наблюдая за его действиями. Он не дал мне вдохнуть. Он прервал это, прислонившись своими губами к моим, и я почувствовала такой сильнейший ток, пробежавшийся по моему телу, что, казалось, мои волосы встали дыбом за секунду. Пытаюсь оторваться, ощущая нехватку кислорода, но Найл не дает, сжимая мои плечи и прижимая к своей широкой груди максимально близко. Запретность? Да. Но я не воспринимаю это серьезнее, чем просто помощь. Мы не двигали губами, не соприкасались языками, это даже нельзя было назвать поцелуем. Мы просто сомкнули губы примерно на полминуты, а затем брат выпустил меня из мертвой хватки, и резко мои легкие наполнились огромной порцией воздуха, которая была громко озвучена моим горлом. Голубоглазый приулыбнулся, отходя от моего стула на шаг и наблюдая за моим шокированным лицом, наверное, красным как у рака. — Прости, если я напугал. — совсем нежно произнес он. — Это было не лучшей идеей, но, по крайней мере, сработало. — Спасибо. — ответила я, вздернув уголки губ и расслабляя ноги. — Ну так, что насчет «развеяться»?

***

Ничего, кроме парка аттракционов, мой брат не придумал. Народа было немного, на удивление, поэтому мы быстро купили билеты, чтобы кататься здесь на всех аттракционах на протяжении дня, но Найл сказал, что не пустит меня на самые страшные, особенно на те, где есть петли. На мой гнусный вопрос «почему?» он не ответил, лишь сделал вид, что не слышал и разозлил еще больше. Но знаете, как он искупил свою вину? Купил мне фисташковое мороженое! Да… фисташковое мороженое — это любовь детства. — Слушай, а давай Софи тоже позовем? — я улыбнулась, встав в позу супер-мена. — Малия, сегодня будний день, она в школе. — Найл усмехнулся, а затем опешил. — Эм… — В смысле «сегодня будний день»? — я попятилась, сдвинув брови к переносице. — Вчера же суббота была, ты чего? Блондин молчал, даже не смотря на меня. Тогда я поспешно достала телефон и посмотрела на дату: 24 октября, среда. Я помню, что мне прислала сообщение Миссис Форбс 17 октября, за два дня до выступления, сказав, что оно переносится. И я помню это, словно вчера. Я не помню, что было восемнадцатого, двадцатого, двадцать первого октября… словно эти числа стерли из памяти. Почему я ничего не помню?