Змеиные Корни

Ей снился сон: она шла по пустым коридорам Хогвартса и слышала, как в трубах над её головой с шуршанием и шорохами движется огромное тело змеи. — Это василиск! — испуганно воскликнула Гермиона. — Гарри, нам нельзя здесь оставаться! — она обернулась, собираясь схватить друга за руку, и замерла. Гарри смотрел на неё странными болезненно-жёлтыми глазами и почему-то не спешил уходить. — Гарри, нам надо бежать, — сказала Гермиона, растерянно дергая Гарри за рукав мантии. Желтые глаза распахнулись, и Поттер, широко раскрывая рот, с низким шипением произнес: — Даас шаахан сах… «Я знаю», — в ужасе поняла Гермиона. * * * — Просыпайтесь, просыпайтесь же наконец, мисс Грейнджер! — кто-то большой и сильный бесцеремонно тряс её за руку. Гермиона открыла глаза, стараясь понять, что происходит. Вокруг было темно, она лежала на больничной койке, из широкого прямоугольника за её спиной в комнату заглядывал неяркий свет, а рядом, склонившись почти к самому её лицу, стоял профессор Снейп. — Ну же, — произнес он осуждающе, — вы спите как пятилетний ребёнок, хоть Бомбарду взрывай. «Просто я очень устала», — хотела сказать Гермиона и, тут же вспомнив события последних часов, резко села на кровати. — Что-то случилось? — спросила она испуганно. — Что-то с Гарри? — Вы должны немедленно его разбудить, — ответил профессор, выпрямляясь, — у нас мало времени. Гермиона невольно опустила глаза и увидела, что на полу возле ног профессора стоит большая каменная чаша — Омут Памяти. Не задавая лишних вопросов, она поднялась с кровати и направилась в другой конец Больничного крыла, где за небольшой ширмой, укрытый от любопытных глаз, тихо спал Гарри. Пока она будила Поттера, Снейп поставил Омут Памяти на прикроватную тумбочку и кончиком палочки зажег свечу. Гермиона успела заметить, что на профессоре не было привычной мантии, только удлиненный жилет, а рукава его белой льняной сорочки оказались завернуты до середины предплечья. Судя по его уставшему лицу, этой ночью он напряжённо работал и все еще не ложился спать. — Почему вы принесли его сюда? — окончательно просыпаясь, спросила Гермиона, удивленно глядя на Омут. — Почему бы просто не собрать воспоминания в пустой флакон? — Потому, мисс Грейнджер, — ответил профессор Снейп тихо, — что мысли вашего друга сейчас скоротечны и нестабильны, они развоплотятся и распадутся даже раньше, чем я выйду с ними в коридор. Повинуясь указаниям профессора, Гермиона потрясла Гарри за плечо, но он лишь заворочался во сне, не открывая глаз. Руки его и лоб были слишком горячими. — У него жар! — воскликнула Гермиона, поднимая на профессора Снейпа встревоженный взгляд, — Очень сильный! Надо разбудить мадам Помфри! — Не сейчас, — возразил Снейп. — Гарри, — настойчиво позвала Гермиона, — Гарри, ты меня слышишь? — и снова затрясла друга за плечи. Покрытое яркими красными пятнами, воспалённое лицо Поттера лишь на мгновение оторвалось от подушки и тут же без сил опустилось обратно. — Саахээ ашааа дашаахен саххх, — повторил он несколько раз во сне. — Он бредит! — ахнула Гермиона, — Я все же позову мадам Помфри! — Не сейчас! — оборачиваясь к ней, повторил профессор и, словно надеясь внушить ей хоть каплю разумности, взял её за руку. — Соберитесь! Рука профессора была тёплой и странно успокаивающей. Другой рукой он приподнял Гарри одно веко, затем второе, пощупал пульс и с досадой сказал: — Вы правы, он бредит, придётся пробовать так! Помедлив, он все же отпустил её руку, и Гермиона сразу почувствовала себя странно осиротевшей. Палочка профессора коснулась виска Гарри, и Снейп произнёс заклинание. Белые нити воспоминаний, тоненькие, рваные, скользнули из растревоженного сознания Гарри, пытаясь уцепиться за волшебную палочку, но почти сразу поблекли, так и не добравшись до плотной спасительной древесины. — Дьявол! — зло выругался профессор Снейп. Он вновь взмахнул палочкой, и новое заклинание заставило Гарри задергаться, извиваясь от боли. Гермиона закусила губу и вцепилась пальцами в край простыни. — Наши шаанаххат салем шалехан, — забормотал Поттер. — Он говорит — не дайте ему закончить начатое, — перевёл профессор. — Вы знаете парселтанг? — ахнула Гермиона. — Нет, — покачал головой Снейп. С величайшим трудом ему удалось наконец собрать несколько белесых нитей, и профессор осторожно перенес их в Омут Памяти, удерживая мечущегося в кровати Поттера за плечо. — Подержите его, — велел он, отпуская плечо Гарри, и тут же, наклонившись, опустил голову в стоящий возле кровати Омут. Но не прошло и минуты, а он уже медленно выпрямился и, глядя на призрачное зеркало Омута Памяти, сказал спокойным и ничего не выражающим тоном: — Ничего. Оно не оставило нам ничего. В зеленоватом свете Омута бледное расстроенное лицо профессора Снейпа казалось Гермионе похожим на лицо мертвеца. * * * Гермиона все же разбудила мадам Помфри, и та без лишних вопросов принялась хлопотать вокруг Поттера, применяя охлаждающие заклинания и с ловкостью опытного целителя вливая в него микстуры и зелья из хрупких разномастных флаконов. Взволнованно наблюдая за ее уверенными движениями, Гермиона пожелала остаться в Больничном крыле, но профессор, не слишком церемонясь, вытолкал её за дверь. — Вы пойдёте со мной, — сказал Снейп не терпящим возражения тоном, и Гермиона послушно поплелась следом, с трудом сдерживая зевоту и протирая глаза. Спать хотелось до ужаса, она не знала, сколько сейчас времени, но, судя по неяркой полоске света, поднимавшейся над озером, в Хогвартсе занимался рассвет. Утром ее ждали занятия с третьекурсниками, проверка домашних заданий и целая дюжина цесарок, не желавших трансфигурироваться в летучих мышей, но сейчас ей казалось, что стоит ей добраться до подушки, и уже никому не под силу будет её разбудить. — Что вы имели в виду? — спросила она у профессора, стараясь не отставать от его широкого шага, — когда сказали, что «оно не оставило нам ничего»? — Именно то, что и сказал, — резко ответил профессор Снейп. — Мысли Поттера рваные и хаотичные, образы лишены статичности, а воспоминаниям последних дней и вовсе не достаёт логичной последовательности и речевого сопровождения. Поттер больше не думает как человек. Я ничего не могу вычленить из той бессвязной каши, что творится в его голове. Дамблдор, наверное, смог бы. Он собрал бы воспоминания лучше, склеил бы куски, соединил оборванные нити. Он, как никто другой, умел работать с воспоминаниями. Я же в большей степени легилимент… Профессор замолчал, не закончив фразы, и они какое-то время шли в тишине, думая каждый о своём. — Это проклятие, — спросила Гермиона, будучи не в силах надолго оставаться наедине со своими мыслями, — вы считаете, что оно гораздо серьезнее, чем думает мадам Помфри? Профессор Снейп ответил не сразу, зато заговорил спокойно, без привычного сарказма в голосе и колючих намеков на ее интеллект. — Мадам Помфри прекрасный целитель с огромным опытом работы с заклятиями широкого спектра действия, она разбирается в них намного лучше большинства специалистов, работающих в Мунго, и я не сомневаюсь в её диагнозе, но проклятия с отложенным эффектом непредсказуемы и потому вдвойне опасны. Мы до последнего момента не будем знать, с чем нам предстоит иметь дело. К тому же, Поттер… — он замолчал, словно подбирая слова, и Гермиона сама догадалась, что именно он хочет сказать. — Вы думаете о его связи с Волдемортом? — спросила Гермиона. Снейп невольно поморщился, то ли из-за того, что она назвала Того-кого-нельзя-называть по имени, то ли потому, что перебила профессора. — Да, мисс Грейнджер, — сказал он, утвердительно кивая, — связь Поттера с Темным Лордом не могла не оставить свой след. Темная магия такой силы не исчезает бесследно, она всегда будет жить в Поттере, вне зависимости от того, является ли он крестражем Темного Лорда или нет. И, возможно, именно эта связь усугубляет последствия проклятия. Парселтанг… Я весь вечер просматривал книги и не нашёл ни одного проклятия, которое приводило бы к тому, чтобы человек, никогда не знавший змеиного языка, вдруг начинал на нем говорить. А это значит, что, скорее всего, заклятие, которому подвергся Поттер, пробуждает в нем остатки магии, когда-то связывающей его с Темным Лордом. И это только начало. Я не могу даже представить, что ожидает нас через несколько часов. Гермиона расстроенно потёрла виски и подумала, что надо бы попросить у профессора несколько книг из его библиотеки, но Снейп задал свой вопрос раньше, чем она успела озвучить просьбу. — Что вы узнали? — спросил он не менее устало. — Вы ведь сделали, как я велел? — Сделала, — ответила Гермиона, — хотя нам вряд ли это поможет. Она попыталась собрать все разрозненные обрывки мыслей воедино, но пока из сказанного Гарри выходило слишком мало толку. — Гарри не видел момента, когда на него наслали проклятье, но считает, что это сделал кто-то, работающий в Министерстве Магии и косвенно связанный с самим Гарри по его службе в Аврорате. Видимо, он узнал нечто такое, что знать ему никак не полагалось. Я хотела спросить еще, но пришла мадам Помфри и отправила Гарри спать. В её устном изложении история звучала даже более жалко, чем виделось ей в начале. Они в молчании поднялись по последней лестнице и остановились у комнаты Гермионы. — Не густо, — подтвердил её сомнения профессор Снейп, — ложитесь спать, мисс Грейнджер, вы валитесь с ног, и, если не ляжете немедленно, завтра от вас не будет никакого проку. Они стояли так близко, что Гермиона невольно ощущала аромат его кожи. Профессор пах горькой полынью и терпким, едва ощутимым ароматом пустырника. Зимой он слишком часто варил бодроперцовое зелье. «Нет ничего неразумнее сантиментов», — написал он в своей записке. А ей так хотелось сантиментов, хотя бы немножко, самую малость. Протянуть руку и погладить его по усталой щеке. Вот только едва ли профессор это одобрит. — Как только у вас закончатся уроки, — сказал Снейп неожиданно охрипшим голосом, — возвращайтесь к Поттеру. Он сделал шаг в сторону, словно отступая, и иллюзия их мягкого завораживающего единения мгновенно растаяла. — Все подсказки находятся в его голове, просто мы пока не понимаем, как их нам там найти.