Сессия в условиях Талига

Альдо не особо радовался тому факту, что кардинал Левий заявил, будто бы не может присутствовать на светской церемонии, потому что является духовным лицом. Ну и ладно, меньше народу — больше кислороду. А то вон сколько народу прется. И, едва я успел об этом подумать, мимо с громким карканьем пронесся мимо нас огромный ворон. Тот самый! Я вздрогнул от неожиданности, но с места не сдвинулся. — Этот ворон поселился в аббатстве после Октавианской ночи, — сообщила всезнающая спрутятина. — Я слышал об этом. — Ну и пусть живет, — пожал плечами Величество. — Голубей иногда нужно пугать. — Символ ордена Славы — лев, а львов пугать не стоит, — вмешалась принцесса Матильда. — Ваше Величество, — Уолтер Айнсмеллер приперся, видимо, надеясь расшевелить Альдо, — явились представители городских сословий. — Хорошо, зовите. Растерянные горожане в виде множества мужчин и четырех юных девушек остановились у лестницы. — Мы рады вас видеть, — Альдо тепло улыбнулся пожилому негоцианту, — но ваши приветствия мы выслушаем позже. Сначала мы должны кое-что узнать. Айнсмеллер, вы послали за Карвалем? — Он здесь. О Господи, что опять? Ну не хочу я видеть рожу этого южанина — меня напрягает одно его присутствие! Еще и генералом заделался — вообще жесть. Жаль, что моим мнением никто особо не интересуется. Альдо собрался разбираться с тем, что какая-то сумасшедшая старушка набросилась на Рокслея на улице. Она называла Дэвида и меня убийцами, а также и само Величество помянула недобрым словом. Произошло все это на улице Мимоз. — Генерал, вам известно что произошло в тот день? — прямо спросил Альдо. — Известно, — кисло ответил Никола. — То же, что и на некоторых других улицах. Люди господина Айнсмеллера в присущей им манере пресекли крамолу. — Что вы имеете в виду? — свел брови Альдо. — Сумасшедшая горожанка, прилюдно оскорбившая вассала Повелителя Скал и его самого, была заведена во двор одного из пустующих аббатств и повешена. — Как такое могло случиться? — Альдо Ракан почти кричал. — Генерал Карваль, почему ваши люди не остановили расправу? — Военный комендант не может вмешиваться в дела цивильных властей, — конечно, Робер полез выгораживать коротышку. — Никола Карваль неоднократно докладывал мне о том, что считает действия цивильного коменданта излишне жестокими. Я говорил об этом с Вашим Величеством. — Тихо говорил, — шикнул Альдо, наступив Роберу на ногу. Ясненько, не со мной одним обращаются, как с холопом. — Мы не можем знать о событиях на каждой улице. Нет, про мятежи мы слышали, но не догадывались, что Уолтер Айнсмеллер так поступает с обезумевшими женщинами. Почему, кстати, она лишилась рассудка? — Она называла графа Рокслея, герцога Окделла и Ваше Величество убийцами, — ответствовал Карваль. — Предполагаю, что причина помешательства — гибель кого-то из ее семьи. — А вот солдаты герцога Окделла… — затянул свою песню Придд. — А вот солдаты герцога Придда… — перебил я, не желая оставаться в долгу. — Окделл и Придд, держите себя в руках, — покосился в нашу сторону новоявленный король. — Генерал Карваль, часто ли люди Айнсмеллера злоупотребляют данной им властью? Отвечайте. — Мои патрули снимают повешенных каждую ночь. Готов поклясться, что восемь из двенадцати не являются ни мятежниками, ни укрывателями оных. Ага. Моя хата с краю — ничего не знаю. Вешать любит не только Айнсмеллер, но и Карваль, однако после событий в Эпинэ он боялся возмездия и бездействовал. Просто смотрел на трупы горожан. Моя бы воля, я бы сделал что-нибудь, но слишком зашился с планом по спасению узников и с той работенкой, что подкидывал мне Альдо. — Теперь мы понимаем, — король был краток и суров, — почему Его Высокопреосвященство отказался благословить Айнсмеллера. Казнь без суда есть убийство, казнь же без последнего утешения есть преступление пред Создателем. Виновным в подобном преступлении церковь не дает отпущения, если грех не искуплен четырьмя праведными. Но это вряд ли. Уолтер Айнсмеллер, что вы можете сказать в свое оправдание? А он отказался? Правда? Что-то я проморгал… — Ваше Величество, — забормотал вешатель, — а на улице Подвальной люди проклинали вас… И кричали здравицу Эпинэ. — Что ж, это решает дело. Люди Эпинэ выполняли наши приказы и заслужили любовь горожан. Вы же тешили свою злобу и вызвали ненависть. Генерал Карваль, взять этого человека. Никола поспешил схватить за запястье цивильного коменданта, когда тот потянулся за шпагой, а я бросился на помощь, глубоко возмущенный. На моих солдат, значит, этот гад клеветать будет на пару с Приддом, а я стоять и хлопать глазами должен? Нафиг! Только попытался ухватить гада за плечо, как меня отпихнул Дювье — один из головорезов Карваля. Ыть, как от него чесноком несет… — Герцог Окделл, — важно изрек Никола, — приказ дан Его Величеством мне. Прошу вас не мешать. Ой, да и пожалуйста. Насупившись, я наблюдал, как Айнсмеллера связывают его же перевязью. Робер послал мне извиняющийся взгляд, мол прости, Дикон, моих дурней-южан. Ну, а что мне делать? Не орать же на них прямо тут. — Граждане Раканы! — превозгласил Альдо, повернувшись к горожанам. — Мы были слепы и признаем это. Мы не могли поверить, что на нашей стороне окажется зверь в человеческом обличии! Во времена Эрнани Святого с теми, кто обманул доверие государя и кто его именем творил зло, поступали просто — его отдавали на суд городу. Мы возвращаем этот обычай. Генерал Карваль, выдайте преступника жителям Раканы, огласите нашу волю и возвращайтесь. Если Айнсмеллер останется жив, он будет навеки изгнан из Талигойи. А если не пойдет — тащите. Маршал, распорядитесь разделить имущество Айнсмеллера между родственниками несправедливо казненных. И проведите тщательнейшее расследование. Вы меня поняли? Прелестно. Роберу расследование по казням, мне — по Суза-Музе, один Придд может свободно гулять и книжечки почитывать. Прекрасно, блин, устроился. А сейчас он молчал и любовался на птичек в небе. Спрутятина. — Да, Ваше Величество, я понял. — Цивильным комендантом Раканы мы назначаем герцога Окделла. Сын великого Эгмонта не совершит ничего бесчестного. Мы уверены в нем, как только Ракан может быть уверен в Окделле. Чего?! А? Меня? После того, как благополучно померли Килеан, Люра, и вот-вот преставится третий комендант? Не хочу, не буду! Но не скажешь же такое королю, который, кажется, перестал меня считать своим врагом и сменил гнев на милость. Только и оставалось хлопать глазами. — Мой государь, я благодарю вас… — выдавил я через силу. — Герцог Окделл, — Придд перестал разглядывать птиц и улыбнулся, — разрешите поздравить вас с новой должностью. Нет сомнений, что вы заслужите одобрение государя и любовь народа. Так, понятно. Издевается. — Благодарю вас, — выдавил я, уткнув взгляд в землю. Не хотелось смотреть на бледные лица и поджатые губы окружающих, а на то, как Айнсмеллер без шпаги и мундира, да еще и связанный, летит в толпу, и подавно. Он что-то дико кричал, перед тем, как столкнули вниз, но я не разобрал слов. И колокольный звон — громкий и безжалостный. Заложило уши, в нос ударил мерзкий запах увядающих лилий. Твою мать, да что же это такое? Я не смотрел на это — меня трясло и без разглядывания жестокой расправы. Не звучали яростные вопли, не послышалось стонов умирающего — будто бы там выключили звук. Но нет, взглянуть на бесчинство я так и не решился.