***
Кьёка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя на остановке. Февральский холодный ветер пробирал насквозь, а автобус, как назло, задерживался. Чтобы хоть как-то согреться, Кьёка начала пританцовывать и растирать замерзшие руки. Всю неделю стояла по-весеннему теплая погода, поэтому она по привычке надела лишь тонкую кожаную куртку и даже не взяла перчатки. Что-то больно кольнуло щеку, и Кьёка тут же за неё схватилась. Под пальцами растаяла маленькая крупинка льда. Очередной порыв ветра кинул в лицо еще несколько мелких острых льдинок. Кьёка непроизвольно отшатнулась и в кого-то врезалась. Сотни разноцветных листов бумаги взмыли в воздух и разлетелись в разные стороны по остановке. — Простите! — испуганно пролепетала обернувшаяся Кьёка. Парень, с которым она столкнулась, молча кивнул и принялся подбирать начинающие намокать листы. Кьёка поспешно бросилась ему помогать. В этот же момент подъехал долгожданный автобус. Кьёка, сунув парню в руки пачку сморщенных от влаги листов, еще раз промямлила извинения и заскочила в теплый сухой салон. Устроившись у окна, Кьёка сняла рюкзак и положила его на колени. Её внимание привлек ярко-желтый лист, приклеившийся к рюкзаку. На нем черным цветом было отпечатано объявление:«Молодая амбициозная рок-группа ищет бас-гитариста на постоянной основе. От себя гарантируем трэш, угар и движ. От тебя мы ожидаем увидеть уровень игры выше среднего и наличие музыкального слуха. Умение петь будет дополнительным бонусом».
Ниже были указаны изрядно расплывшиеся от воды контактные телефоны. Как Кьёка ни силилась, она не смогла различить все цифры. Зато адрес репетиционной студии сохранился довольно неплохо. Это было неподалёку от её дома. Кьёка задумчиво поскребла затылок. Она выросла в семье музыкантов, поэтому не было ничего удивительного, что в один прекрасный день она проявила интерес к музыке. Едва научившись ходить, Кьёка начала сводить с ума всех соседей бесконечной игрой то на игрушечном барабане, то на детском фортепиано. Лишь родители умилялись и пускали слюни, глядя на свою малышку. Чуть повзрослев, Кьёка начала осваивать струнные инструменты. Скрипка, к радости окружающих, отправилась в мусорку почти сразу. Классическая гитара удостоилась чести пылиться в углу, а почетное место любимого инструмента прочно заняла бас-гитара. Родители исправно прививали дочери любовь к рок-музыке практически с самого рождения, поэтому вскоре в комнате появились уже настоящие барабаны, электрогитара и синтезатор, благодаря чему Кьёка часами могла самозабвенно играть свои любимые песни, чередуя инструменты. Когда ей исполнилось одиннадцать, она уже могла устраивать со своим отцом часовые джем-сессии. Кётоку не раз украдкой вытирал отцовские слезы гордости, приговаривая, что у них растет достойная преемница. И с первого класса средней школы Кьёка всерьез задумалась о том, чтобы попробовать поиграть в группе, но ей все не хватало решимости как-то заявить о себе. Поэтому каждый раз вместо того, чтобы поискать музыкантов или найти уже сформированную банду, Кьёка снова отправлялась упорно репетировать, оправдывая свою нерешительность недостаточным уровнем техники. Еще раз перечитав листовку, Кьёка аккуратно отлепила её и спрятала в рюкзак. Сегодня судьба подкинула ей недвусмысленный намек. Видимо, пора уже перестать бояться и сделать шаг навстречу своей мечте. Едва досидев до конца занятий, Кьёка одной из первых рванула из школы. Не столько она боялась не успеть на прослушивание, сколько того, что её решимость испарится. Студия располагалась в подвале обшарпанного офисного здания. Насколько помнила Кьёка, там было некое общество инвалидов. Видимо, чтобы хоть как-то существовать, они сдавали музыкантам подвал в аренду за символическую сумму. Немного помявшись перед входом, Кьёка толкнула дверь. Вдоль стены висели тусклые лампочки, освещая узкую деревянную лестницу, ведущую вниз. Внутри было на удивление чисто, а главное — тепло. Кьёка осторожно спустилась по крутым ступенькам, и её чутких ушей коснулся грохот барабанов и гитар. Глаза уже привыкли к полумраку, поэтому она бесстрашно направилась вперед, больше ориентируясь на звуки. Дверь в репетиционную комнату была приоткрыта. Кьёка замерла у порога, нервно теребя в руках ремешок от чехла, который оттягивал плечо под тяжестью баса. В объявлении было указано приходить в четыре часа. Сейчас часы показывали без десяти минут. Мысленно надеясь, что эти ребята более пунктуальные, чем прочие ходячие стереотипы рок-музыкантов, к которым можно было смело отнести даже её отца, Кьёка вздохнула и оставила в покое изрядно потрёпанный ремешок. В начале пятого в комнате, наконец, стало тихо, и в коридор вывалилось трое разгоряченных вспотевших музыкантов. Группа состояла из одних парней, и все они выглядели старше Кьёки. Стиснув кулаки так, что ногти впились в мягкую кожу ладоней, она с трудом подавила желание удрать. К тому же музыканты, шумно переговариваясь, не сразу заметили, что находятся тут не одни. — Эй, народ, тут мелкая какая-то стоит, — подал голос барабанщик, и все разом умолкли, повернувшись к Кьёке. — Эм… Привет, я по объявлению, — каждое слово ей приходилось чуть ли не вытаскивать из себя силой, да и обращалась она преимущественно к своим ботинкам. — Фанклуб «BTS» этажом выше, девочка, — хохотнул гитарист, выйдя вперед. — Я вообще-то басист! — резко вскинув голову, воскликнула Кьёка. Третий музыкант, очевидно, вокалист, стоявший дальше всех, смерил её оценивающим взглядом, после чего приблизился к ней почти вплотную и произнёс: — Дай ладонь. Растерявшись, Кьёка послушно протянула руку. Вокалист порылся в кармане и, довольно осклабившись, насыпал ей в ладошку горстку конфет. — Иди уроки учить или в куклы поиграй, — теперь в его голове отчетливо прозвучали высокомерные нотки. — А рок оставь взрослым. На глаза у Кьёки непроизвольно навернулись слезы. Шмыгнув носом, она окинула гневным взглядом всю троицу и помчалась к выходу. На ступеньках Кьёка в кого-то врезалась и чуть не упала. Высокий парень с гитарным чехлом на плече заботливо придержал её, но вместо слов благодарности Кьёка швырнула в него конфетами и выскочила наружу. Утирая слезы, она остановилась у калитки и заревела уже не сдерживаясь. Как же ей было обидно! Действительно, разве может малолетняя соплячка показать что-то стоящее? Зато того долговязого точно примут… Стукнувшись пару раз лбом о металл, Кьёка вытерла глаза и толкнула калитку вперед. Но они ведь даже не послушали, как она играет. Кьёка застыла на месте, чувствуя, как закипающий внутри гнев вытесняет все остальные эмоции. Разве может она сейчас смириться с несправедливостью и просто уйти? — Ну уж нет! — воскликнула Кьёка и, сжав кулаки, резко развернулась. — Сейчас я вам покажу настоящий рок, придурки! Разъяренно подлетев ко входу, она пинком открыла дверь и сбежала вниз, уже не особо беспокоясь о безопасности. На этот раз внутри было тихо: видимо, музыканты еще не успели приступить к прослушиванию. Бесцеремонно вломившись в комнату, Кьёка отпихнула своего конкурента в сторону и, на ходу расчехлив свой бас, подключила его в стек. Тишину нарушили гудящие звуки настраиваемой гитары. — Эй! — вокалист подался было вперед, но барабанщик преградил ему дорогу. — Пусть, — произнес он и прыгнул за барабаны. Начав отбивать в бочку незамысловатый бит, барабанщик постепенно разбавил его томами и железом, пока не стало вырисовываться нечто фанковое. Кьёка провела по струнам рукой и мягко въехала в ритм. Чередуя игру слэпом и короткие свипы, она умело подстроилась под ударную партию. Джемовать её научил еще отец, и сейчас Кьёка получала истинное удовольствие от процесса. Парень, что пришел на прослушивание, наблюдал за ней с полуоткрытым от удивления ртом. Двое других музыкантов переглянулись. И если на лице гитариста было восхищение, то вокалист лишь нахмурился. Скрестив руки на груди, он смерил Кьёку мрачным тяжёлым взглядом. Однако та, увлечённая игрой, совершенно этого не заметила. Это могло бы продолжаться бесконечно, если бы барабанщик вдруг не спохватился и не перестал играть. Следом заглушила бас Кьёка, и на её лице отразилось заметное волнение. — Петь умеешь? — поинтересовался барабанщик, но ответить та не успела. Вокалист резко сорвался с места и, подойдя к Кьёке, выдернул из стека шнур, которым был подключен бас. — Спасибо, что пришла, мы перезвоним, — буркнул он, подтолкнув её к выходу. — Эй, — одёрнул его гитарист. — Она играет невероятно круто. Вдруг еще и петь умеет? Нам же нужен человек на бэк-вокал! — Ну уж точно не пискля малолетняя, — отрезал вокалист. — Ты не слышал, как она поет, — возразил барабанщик. — Вы серьёзно? — скривился вокалист и махнул рукой в сторону Кьёки, укладывающей бас в чехол. — А как еще, по-вашему, будет петь двенадцатилетняя девочка? — Мне четырнадцать! — с нескрываемой злостью в голосе бросила та и, шумно застегнув молнию на чехле, выпрямилась. — И если для вас мой возраст важнее моих умений, то счастливо оставаться! Кьёка так круто развернулась на месте и вылетела из комнаты, что не услышала, как за её спиной тихо звякнул при встрече с полом отлетевший от чехла брелок. В этот раз покидать подвал было не так обидно. Она как минимум показала, что умеет. И на лицах музыкантов, не считая того вредного вокалиста, Кьёка видела искреннее восхищение. Жаль только, что не вышло послушать игру её соперника. Хотя, вероятнее всего, в группу как раз-таки возьмут кого-то вроде него. — Может, в старшей школе повезет, — пробормотала Кьёка сама себе под нос и направилась к остановке.***
— Изуку, милый, ты точно уверен, что тебе стоит куда-то идти? — Инко нерешительно топталась в коридоре, с обеспокоенным видом наблюдая, как тот обувает свои неизменные красные кроссовки. — Я хорошо себя чувствую, и к тому же это хороший шанс для меня познакомиться с моими одноклассниками поближе, — по Изуку действительно нельзя было сказать, что несколько дней назад он перенес клиническую смерть: выглядел он совершенно здоровым. Причуда Исцеляющей Девочки заметно ускоряла регенерацию, хоть для этого и использовала ресурсы организма самого пациента. Наверное, Изуку в жизни столько не спал, но зато сейчас он ощущал себя полным сил и энергии. — Тебя только вчера выписали, ваша медсестра сказала, что тебе нужно недельку не перенапрягаться… — предприняла еще одну попытку Инко. Изуку выпрямился и, положив руки ей плечи, с улыбкой произнёс: — Исцеляющая Девочка имела в виду воздержаться от тренировок, а я всего лишь иду послушать музыку. В больнице была тоска смертная, и я хочу развеяться. От стояния на одном месте со мной ничего не случится. Инко покосилась на показавшиеся из-под длинных рукавов толстовки бинты, которыми еще были обмотаны руки Изуку. Тяжело вздохнув, она неохотно кивнула. — Я буду на связи, — Изуку демонстративно засунул телефон в карман джинсов и, быстро чмокнув маму в щеку, скрылся за дверью. Инко еще с минуту постояла в опустевшем коридоре, после чего медленно направилась в гостиную. Включив на автомате телевизор, она потянулась к вязанию в надежде, что это поможет ей отвлечься от переживаний. Инко практически убедила себя в том, что успокоилась, но, тем не менее, она сама не замечала, что поглядывала на телефон гораздо чаще, чем в экран телевизора. Однако когда спустя некоторое время раздался звук уведомления, Инко подпрыгнула на месте и выронила спицы. «Я встретился с друзьями, у нас все отлично. Я позвоню тебе после концерта». Под сообщением от Изуку красовалось слегка размытое фото, на котором была запечатлена половина его лица, сбоку смущенно улыбалась милая девушка с каре, а позади них, раскрыв рот, стоял парень в очках и гневно смотрел в камеру. Рассматривая снимок, сделанный на скорую руку, Инко задумалась. В конце концов, Изуку действительно нужно было отвлечься от произошедшего. Хоть он внешне выглядел спокойным, можно было не сомневаться, как он сильно переживает перед завтрашним днем. К тому же Изуку не один, с ним его друзья, которые тоже стремятся стать героями. Они смогут позаботиться друг о друге. Конечно, она всегда будет волноваться за него, и уже раз сто пожалела, что позволила ему учиться в «Юэй», но она просто не могла встать между Изуку и его мечтой. «Герои действительно очень круты… — детский голос эхом раздался в голове. — Может быть… и я когда-нибудь смогу стать героем?..» «Прости… — тонкие женские руки обняли заплаканного маленького мальчика. — Прости меня, Изуку…» В тот день четырёхлетний Изуку, который мечтал спасать людей больше, чем кто-либо, и с нетерпением ждал, когда же проявится способность, узнал, что он беспричудный. А она не смогла его поддержать. И сейчас, когда Изуку своими силами шел к своей цели, разве имеет она право снова проявлять слабость?***
— Мы договаривались встретиться в семь, а уже семь часов и две минуты! Какая возмутительная безответственность! — разошелся Иида, завидев подошедших Очако и Изуку. — Улыбочку, — произнес Изуку вместо извинений и, развернувшись к Ииде спиной, вытянул руку с телефоном подальше. Очако не растерялась и успела мило спозировать, прежде чем прозвучал звук затвора, тогда как Иида от подобной наглости поперхнулся воздухом и застыл с открытым ртом. Фото получилось не особо четким, но зато они все попали в кадр. Изуку уткнулся в телефон, набирая сообщение, чем спровоцировал ещё одну волну негодования от Ииды: — Мидория, мы опаздываем! — Расслабься, Иида, — Каминари, подошедший со спины, хлопнул одноклассника по плечу, отчего тот подпрыгнул, как ужаленный. — Тут тебе не школьный автобус, поэтому отключи режим старосты. — Нам предстоит насыщенная ночь… — глухо отозвался Токоями, которого не сразу заметили из-за темной одежды. — Ночь – это вряд ли, — голос Яойорозу ребята узнали сразу и обернулись. Она пришла вместе с Ашидо и, судя по парящей в воздухе одежде, Хагакуре. — Всем привет! — звонко возвестила о своем прибытии та. Как невидимый человек, она постоянно боялась, что останется незамеченной. Надо было отдать ей должное — наряд у неё был действительно яркий: розовые гетры, ботфорты на двадцатисантиметровой подошве, короткая красная юбка и салатовый топ. Блестящая сумочка порхала в невидимых руках и отражала неоновый свет прямо в глаза одноклассникам. Даже Ашидо, которая любила броские вещи, выглядела скромнее — обычная розовая футболка с принтом и черные джинсы. Яойорозу вообще надела светлую блузку, застегнутую под самое горло, и средней длины черную юбку-карандаш. — Вы на тусовку пришли или школьный утренник? — раздался откуда-то снизу недовольный бубнёж. Минеда, бросив скептический взгляд на наряды одноклассниц поверх солнечных очков со стразами, скрестил руки на груди и подытожил: – Мне за вас стыдно. — Фу, а его кто пригласил? — не удержалась Ашидо. — В отличие от вас, я могу себе позволить купить билет на входе, — изрек Минеда и, демонстративно поправив золотистый блейзер, вальяжно направился в сторону входа. — Его не пустят, — произнес Каминари. — Почему? Он же сейчас заплатит, — возразил ему Изуку. — Поспорим? — в глазах Каминари заиграл нездоровый азарт. — Э… — нерешительно пробормотал Изуку. — Будем считать, что да, — Каминари сгреб руку Изуку в свою ладонь. — Проигравший подкатывает к самой горячей цыпочке в клубе. — Что?! — воскликнули в один голос Изуку и Очако и переглянулись. Очако, покраснев еще гуще, чем Изуку, поспешно отвернулась. — Зачетные буфера, киса, — донесся до них голос Минеды, который пытался приставать к двадцатилетней девушке прямо в очереди. Следом раздался звонкий звук пощечины, который сопроводил громкий вопль: — Вонючий извращенец!!! Охранник среагировал тоже довольно быстро. Подойдя к Минеде, он схватил его за шиворот и в прямом смысле выкинул из очереди. — Эй, да ты хоть знаешь, сколько стоит этот костюм! — завопил Минеда, рванувшись обратно, но охранник преградил ему путь: — Гуляй отсюда, шкет, пока зубы целы. Минеда сделал еще одну попытку проскользнуть, воспользовавшись тем, что он низкого роста. Охранник поймал его за ногу и бесцеремонно отшвырнул в сторону. — Ну и пошли вы на хрен со своим убогим клубом! — рявкнул Минеда и, отряхнувшись от грязи, гордо удалился. — Я победил, — довольно произнес Каминари и повернулся к Изуку: — Жду тебя у сцены с цыпой. — Что?.. — растерялся Изуку. — Я… — Вперед, — скомандовал Каминари и направился ко входу. Одноклассники последовали за ним. Изуку тряхнул головой и нагнал Каминари, который протянул свой пригласительный администратору. — Вообще, технически, мы не знаем… — начал Изуку, но его прервал уставший голос: — Билет? Изуку торопливо сунул администратору немного смятый пригласительный и рванул за Каминари, который уже скрылся в дверях. Администратор еле успел поймать его за руку и нашлепнуть на запястье браслет. Изуку сломя голову помчался по темному узкому коридору, ориентируясь на то, куда направляется основная масса прибывших посетителей, пока не уперся в дверь, из-за которой доносились сверхнизкие приглушенные басы. От небольшого толчка она с мягким шипением распахнулась, и Изуку, шагнув вперед, очутился на танцполе. С непривычки его тут же оглушило грохотом живой музыки. На сцене выступала какая-то группа, но, даже не глянув в их сторону, Изуку попытался отыскать глазами Каминари. В полумраке, освещаемом лишь цветными всполохами лазерных лучей, это было непросто, да и на танцполе уже столпилось немало людей. Изуку подпрыгнул, когда ему на плечо опустилась чья-то рука, и резко обернулся. — Ты куда так рванул? — прокричал ему Иида. — Мне пришлось использовать причуду… — Что?! — переспросил ничего не расслышавший Изуку. — ТЫ КУДА ТАК РВАНУЛ?! — гаркнул во весь голос Иида. — Я ИЩУ КАМИНАРИ! — заорал в ответ Изуку, и именно в этот момент музыка прекратилась. Желая провалиться сквозь землю, он прикрыл голову руками и присел на корточки. По залу волной прокатились аплодисменты, которыми люди проводили только что выступивших музыкантов. — И незачем так орать, — произнес подошедший из ниоткуда Каминари и, осмотревшись по сторонам, добавил: — Ты меня, конечно, извини, Мидория, но Иида не тянет на горячую цыпу. Кстати, Иида, а где ты успел штаны порвать? Тот хотел было ответить, однако на сцену вышла группа Кьёки, состоящая из четырех человек, и зал восторженно захлопал. — Ого, их много кто знает… — поднявшись на ноги и оглянувшись по сторонам, удивлённо произнес Изуку. — Вот и нам пора узнать, пошли, — отозвался Каминари и подпихнул Изуку вперед. Где-то позади мелькнули макушки остальных и, чуть погодя, вся компания вновь воссоединилась. Ударник предыдущей группы слегка задержался, чтобы помочь другому повесить тарелки. Ударник группы Кьёки был низкорослым, едва ли выше самого Изуку, и при этом обладал довольно плотным телосложением, в отличие от своего высокого худосочного коллеги. Из просторных темных шорт торчали крепкие волосатые ноги в кедах, а светлая футболка без рукавов плотно облегала широкую грудь. Ничем не прикрытые мускулистые руки были сплошь забиты татуировками. Несмотря на свою комплекцию, ударник Кьёки передвигался весьма проворно, поэтому весь процесс не занял много времени. Обменявшись коротким рукопожатием с коллегой, ударник Кьёки сел за установку и вынул из закрепленного на стойке чехла палочки. К этому моменту остальные закончили с подключением и заняли свои места. Гитаристы и ударник выглядели заметно старше Кьёки: можно было предположить, что они уже закончили школу и учились в колледже. Изуку невольно задумался о том, как Кьёка с ними познакомилась. В своей школе он не то что со старшими товарищами, он даже с одноклассниками не смог выстроить более-менее равные отношения. «Возможно, у Кьёки есть старший брат, необязательно родной, который мог её познакомить со своими друзьями-музыкантами. Или он сам музыкант и сейчас находится среди участников группы…» Изуку не заметил, как провалился в размышления и забормотал себе под нос, пока не получил ощутимый тычок под рёбра от Каминари. — Мы так надеялись, что после сотрясения ты станешь нормальным, — то ли в шутку, то ли всерьёз заметил он. С трудом подавив желание обдумать и это, Изуку изобразил на лице некое подобие улыбки и, подняв глаза на сцену, непроизвольно шарахнулся назад. Стоящий ближе гитарист, одетый в узкие черные штаны и расстегнутую кожаную жилетку на голое тело, сверлил всю их компанию презрительным взглядом. Его темные волосы торчали в разные стороны, как колючки, из-за чего в голове невольно всплыл образ одного товарища, который смотрел на всех примерно так же. Выражение лица второго гитариста Изуку рассмотреть не смог, но, судя по его расслабленной позе, с самооценкой у того тоже было все в порядке: его голова была слегка приподнята, словно он смотрел куда-то вдаль поверх голов зрителей, а кисти рук небрежно свисали с деки гитары. Длинные волосы скрывали часть лица и касались оголенных плеч: в отличие от первого гитариста этот не потрудился накинуть хотя бы жилетку. На нем были похожие черные штаны, заправленные в высокие берцы, и больше ничего. Неудивительно, что большая часть женской аудитории сконцентрировала свое внимание на его идеальном прессе. Изуку снова задался вопросом, как Кьёка умудрилась найти общий язык с подобными людьми. И если она чувствует себя с ними комфортно, то считает ли она своих одноклассников убогими? Вот один из гитаристов точно считает. Изуку перевел взгляд на Кьёку, которая как раз в этот момент посмотрела в его сторону, и их глаза встретились. Он, густо покраснев, будто бы она могла прочитать его мысли, поспешно отвернулся и принялся с повышенным интересом изучать стену слева. Чувствуя, как пылает лицо при одной лишь мысли, что его поведение еще глупее, чем его мысли, Изуку все равно не нашел в себе сил повернуться обратно. Кьёка, едва заметно улыбнувшись, приветственно махнула рукой своим одноклассникам, после чего приблизилась к микрофону и произнесла: — Добрый вечер, мы «Эвил Фиш». Толпа снова взорвалась восхищенными овациями. Раздался сухой стук палочек, и зал наполнился ревом гитар и грохотом барабанов. Поначалу Изуку снова оглушило. Причина была даже не в музыке: их немаленькая компания расположилась у самой сцены, и волей случая Изуку оказался прямо напротив одной из огромных панорамных колонок. Он попытался было отойти в сторону, но наткнулся на Каминари, который отпихнул его обратно. При этом того явно не беспокоили доносящиеся из колонки звуки ада: он прыгал в обнимку с Ашидо с самым счастливым выражением лица. Изуку поморщился от начинающейся головной боли и, аккуратно протиснувшись между стоящими позади людьми, направился подальше от панорамы. Лишь оказавшись примерно в центре относительно сцены, он вздохнул с облегчением. Звук здесь был отличный, и голос Кьёки больше не тонул в хрипяще-фонящей какофонии, от которой мозг в прямом смысле начинал выплескиваться через уши. Скользнув взглядом по скачущим впереди одноклассникам, к которым присоединилась Хагакуре, чья сумочка била по головам окружающих, Изуку с сожалением признал себя деревянным. Несмотря на динамичную музыку и прыгающих вокруг людей, он все еще не был готов продемонстрировать свои неуклюжие телодвижения. Убедив себя, что все-таки в первую очередь он пришел сюда посмотреть выступление, Изуку немного успокоился. Сейчас, когда его просто физически не смогли бы различить в толпе, он чувствовал себя увереннее и снова обратил взгляд на сцену. Ударник так яростно избивал барабаны, что его руки, мелькающие над установкой, смазались в едва различимые пятна. Он вспотел почти сразу же, как начал играть, отчего взмокшие волосы прилипли к вискам и лбу, а футболка потемнела сверху и под мышками. Теперь, кажется, Изуку начинал понимать, почему гитаристы предпочли минимум одежды и черный цвет. К слову, тем двоим стоило отдать должное не только за хорошее телосложение: на гитарах они играли просто виртуозно, не забывая при этом ловко перемещаться по сцене. Длинноволосый гитарист так самозабвенно тряс своей шевелюрой, что Изуку даже на некоторое время залип. Вопреки стереотипам о рок-музыкантах, его волосы были чистыми и ухоженными. Он вполне мог составить конкуренцию Увабами. Чувствуя, что его снова заносит, Изуку тряхнул головой и перевел взгляд на Кьёку. Та, лихо перебирая пальцами толстые струны на басу, пела уверенным чистым голосом, который в некоторых моментах красиво надламывался, срываясь в легкую хрипотцу. Песня была бодрой и в быстром темпе — как раз то, что нужно, чтобы раскачать толпу. Наряд, который выбрала Кьёка для выступления, подходил ей как нельзя лучше: изорванная темно-синяя футболка была небрежно наброшена поверх черного облегающего топа и слегка касалась короткой юбки в пурпурную клетку, которую удерживал на бедрах толстенный кожаный ремень с шипами и свисающим тройным рядом цепей. Тонкие руки были увешаны множеством напульсников и браслетов, а худенькую шею обхватывал узкий черный ремешок, от которого тянулась длинная цепочка к едва заметной серьге в верхней части уха. Сказать по правде, Изуку даже не помнил, а был ли у Кьёки пирсинг. С начала обучения он внимательно изучил всех своих одноклассников, но его интересовали лишь их причуды. До внешности, если это напрямую не было связано со способностями, Изуку дела не было. Поэтому сейчас он смотрел на Кьёку так, словно видел её впервые в жизни. В классе она была не сильно стеснительной, как например, та же Очако, поэтому за словом в карман не лезла, однако вид Кьёки, прыгающей босиком по сцене с гитарой наперевес, все равно оказался для Изуку неожиданным. Будто бы услышав его мысли, Кьёка оглушительно рявкнула и тем самым окончательно разрушила сформировавшееся о ней представление, причем даже у своей новой подруги Яойорозу, которая смотрела на неё с отвисшей челюстью. Толпа же восхищенно взревела в ответ, после чего, словно это был какой-то условный сигнал, запрыгали как сумасшедшие и все остальные. Получив несколько ощутимых тычков локтями под ребра, Изуку поспешно направился прочь из эпицентра толкучки. Это оказалось гораздо сложнее, чем он ожидал. При попытке прощемиться Изуку отбросило назад, где он уткнулся спиной в живую преграду и влетел уже в кого-то перед собой. Оттуда, не оставшись в долгу, Изуку отпихнули в сторону, где его снова толкнули обратно. Чувствуя себя каким-то мячиком, Изуку в очередной раз отпружинил от чужих рук и увидел впереди просвет. Тем временем первая песня закончилась, и зал разразился оглушительными аплодисментами. Кьёка произнесла что-то в микрофон, скорее всего, объявила следующую песню, но Изуку не разобрал слов, да и сейчас ему было не до этого. Из колонок зазвучали мелодичные аккорды слегка подгруженной гитары. Решив не медлить, пока в зале относительно спокойно, Изуку собрался с духом и, пискнув: «Извините!», толкнул стоящих на его пути к свободе людей. Как он и думал, лиричное вступление было коротким, и следом подключились все остальные музыканты. Разогретая толпа активировалась моментально. Изуку ощутил крепкую хватку в районе локтей, торса и лодыжек, и следом его ноги оторвались от земли, а тело заняло горизонтальное положение. Не обращая внимания на возмущенные вопли Изуку, люди передавали его над своими головами, словно эстафетную палочку. Чужие пальцы больно впивались в кожу, неприятно заныли не до конца зажившие переломы, отчего восторга публики Изуку разделить никак не мог. К тому же он всерьёз опасался, что в любой момент загремит вниз спиной и окажется затоптанным беснующейся толпой. — Ого! А Мидория уже зажигает! — обернувшись, воскликнула Ашидо и дернула Каминари за рукав, чтобы тот тоже посмотрел. — А с виду такой тихоня! — крикнул в ответ Каминари, и они с Ашидо громко заржали. Повернувшая вслед за ними голову Очако громко охнула и бросилась в самую гущу, где, беспомощно барахтаясь, плыл по толпе Изуку. Как и ожидалось, она не продвинулась ни на шаг. Её просто выплюнуло обратно к сцене. Воровато оглянувшись по сторонам, Очако закусила губу и коснулась ладонями ближайших людей. С легкостью оттолкнув их лишившиеся веса тела в стороны, она сомкнула подушечки пальцев обеих рук вместе и едва слышно прошептала: — Отмена. Толком ничего не осознавшие люди продолжили отрываться как ни в чем не бывало, решив, что мимолетное головокружение и чувство лёгкости — это эйфория от концерта. Очако же продолжила упорно продвигаться вперед. Одного парня она нечаянно коснулась аккурат перед его прыжком, из-за чего тот резко взмыл вверх. Еле успев поймать его за ногу, Очако потянула его вниз, отменила способность и торопливо растворилась в толпе. Её лоб покрылся испариной, а сердце заколотилось, как бешеное. Стоило быть осторожнее, иначе кто-нибудь заметит, что она использует причуду. Очако вытянулась во весь рост, встав на носочки, и отыскала взглядом Изуку. Их разделяла еще добрая половина зала. Хрустнув костяшками пальцев, Очако направилась вперед. Взбудораженная толпа неистовствовала, скандируя припев, иногда напрочь заглушая саму Кьёку. Эти ощущения и эмоции невольно передались и Изуку. Он даже перестал сопротивляться и покорно позволил утаскивать себя все дальше, вместе с тем погружаясь в безумную атмосферу концерта. Смесь тяжелых риффов, гитарных запилов и мощных барабанов больше не вызывали головную боль. Напротив, Изуку теперь явно слышал, как красиво сочетается с таким миксом голос Кьёки, и на коже невольно проступили мурашки. Видимо, в этом и была магия живой музыки. Изуку вообще впервые находился на настоящем концерте, тем более рок-группы. До этого он смотрел выступления лишь в записи. Зато теперь он мог с уверенностью заявить, что просмотр видео на компьютере не идет ни в какое сравнение с личным присутствием. Изуку не сразу осознал, что спина провалилась куда-то в пустоту, а за ней устремилось и тело. Всё произошло очень быстро, и он даже не успел как-то подготовиться к падению и сгруппироваться. Хлесткая пощечина звоном отозвалась в голове и мгновенно привела Изуку в чувство. Первым делом он удивлённо обнаружил, что завис в воздухе, не долетев до пола сантиметров десять. — О… о… отмена… — выдохнула непонятно откуда взявшаяся запыханная Очако, и Изуку упал на пол. Закряхтев, он осторожно отполз немного в сторону, где не было людей, и поднялся на ноги. Тело болезненно реагировало на малейшее движение, и Изуку всерьез опасался, что завтра он вообще не встанет с постели. Сдавленный звук откуда-то сбоку прервал его размышления, и он обернулся. Изрядно позеленевшая Очако усиленно прижимала ладони ко рту и приглушенно икала. — Пошли! — схватив её за локоть, Изуку быстрым шагом направился с ней к выходу. Видимо, Очако действительно держалась из последних сил. Стоило им оказаться снаружи, как она оттолкнула Изуку в сторону, и её вырвало. Ноги Очако предательски подкосились, и она упёрлась рукой в стену здания клуба, чтобы не упасть. Изуку подбежал к Очако и, накинув её руку себе на плечо, обеспокоенно спросил: — Ты как? Та слабо кивнула головой и обессиленно обмякла. Покрепче ухватив Очако за кисть, чтобы она не соскользнула, Изуку поискал глазами, где бы можно было присесть. Возле небольшого магазина, расположившегося по соседству с клубом, стояла деревянная скамейка. Недолго думая, Изуку поспешил туда, пока её не занял кто-нибудь еще. Опередив какую-то парочку буквально на доли секунды, он отпустил руку Очако, и та неуклюже плюхнулась на скамейку. Её лицо снова стало подозрительно зелёным. — Дыши, Урарака… — умоляюще произнес Изуку, озираясь по сторонам и пытаясь заслонить Очако собой. Та громко икнула и подалась вперед. Она бы несомненно встретилась с асфальтом, но уткнулась лбом в грудь Изуку. Очако как-то сдавленно булькнула, отчего у того душа ушла в пятки. Меньше всего Изуку сейчас хотелось увидеть на себе содержимое желудка Урараки. К счастью, первый позыв оказался ложным, но болезненно-зеленый оттенок кожи никуда не делся, а Очако снова громко икнула. — Так, я сейчас вернусь, — Изуку осторожно отстранил её от себя и прислонил к спинке скамейки. — Никуда не уходи. Очако икнула и завалилась набок. Изуку терпеливо приподнял её и снова прислонил к спинке. Проходящие мимо люди весьма неодобрительно косились на подростков, многие качали головами, бормоча себе под нос что-то про малолетних наркоманов. Изуку молча стиснул зубы и, убедившись, что Очако надёжно зафиксирована, пулей помчался в магазинчик рядом. Внутри было немноголюдно, еще человека два стояло в очереди. Изуку схватил с полки бутылку минеральной воды и подбежал к витрине с фруктами. Бегло ощупав несколько грейпфрутов, Изуку выбрал парочку более-менее однотонных и прыгнул в очередь, подрезав женщину с полной корзиной продуктов. Та встала за ним и принялась возмущенно жаловаться другой женщине, занявшей очередь следом, на «в край охреневшую молодёжь». Как назло, стоящего перед Изуку покупателя продавец рассчитывал почему-то очень медленно. У Изуку уже не на шутку разгорелись уши от всевозможных эпитетов, которыми наградила всю молодёжь в его лице та женщина. В итоге он не выдержал и обернулся. — Извините, но я правда спешу… — робко произнес Изуку. — Ха! — рявкнула женщина так, что тот отпрянул назад. — Спешит он, ишь ты! Как тебе не стыдно?! Лезешь вперед старших! Плохо же воспитали тебя твои родители… Изуку, осознав, что он лишь подлил масла в огонь, отвернулся и попытался не слушать свежий поток брани в свой адрес. Наконец, подошла его очередь, и Изуку, плюхнув свои покупки на прилавок, выпалил: — Еще дайте, пожалуйста стаканчик! И можно разрезать грейпфруты пополам? Женщина громко цокнула и прошипела: — Совсем страх потеряли! — Сейчас-то что? — не выдержал Изуку. — Думаешь, я не узнаю рецепт от похмелья? — с готовностью насела на него женщина. «Из собственного опыта знаете?» — непроизвольно завертелось у Изуку на языке, но он стойко промолчал. — С вас триста пятьдесят йен, — тем временем озвучил сумму продавец. Изуку, облегченно вздохнув, выгреб из кармана мелочь и рассчитался. Затем схватил с прилавка бумажный пакет, в который продавец заботливо сложил его немногочисленные покупки, и выскочил из магазина. — Кошмар, как рано спивается молодняк… — донеслось до Изуку прежде, чем за ним закрылась дверь. Очако полулежала на скамейке лицом вниз. Рядом на асфальте поблескивала небольшая лужица. Изуку, присев рядом, вынул из пакета воду и стаканчик. Заполнив его примерно на треть, Изуку выудил одну из половинок грейпфрута и с силой сжал её над стаканчиком. Вода, смешавшись с соком, приобрела розоватый цвет. Изуку аккуратно приподнял Очако и поднес получившийся напиток к её губам. Та вначале не поняла, что происходит, но затем, посмотрев на Изуку вполне осмысленным взглядом, залпом осушила стаканчик. Завидев у него в руках бутылку воды, Очако выхватила её и принялась жадно пить. — Как ты себя чувствуешь? — осторожно поинтересовался Изуку. — Уже гораздо лучше, — Очако откинулась на спинку скамейки и прикрыла глаза. Румянец понемногу возвращался на её щёки. Изуку мысленно вздохнул с облегчением, а вслух произнёс: — Я могу проводить тебя до метро. Думаю, тебе лучше немного отдохнуть дома… — Ох, черт! — перебив его, неожиданно воскликнула Очако и вскочила на ноги. Её лицо мгновенно залилось краской, и она поспешно закрыла его руками. Умолкший Изуку с недоумением уставился на Очако, но видел лишь её пунцовый лоб, выглядывающий из-под взбившейся челки. — Я… это… пожалуй, я пойду… — едва слышно пробормотала Очако и, резко развернувшись, рванула вперед. — Постой! — Изуку помчался следом. Очако, не сбавляя хода, скрылась в толпе прохожих. Её каштановая макушка мелькала где-то впереди. Изуку ускорился. Расталкивая людей, он неотрывно преследовал Очако, боясь потерять её из виду даже на мгновение. Расстояние между ними стремительно сокращалось и, когда до знакомой пышной копны оставалось чуть менее метра, Изуку прыгнул вперед и ухватил Очако за плечо. Развернув её к себе лицом, он хотел было поинтересоваться, что же такое произошло, но поперхнулся словами. Это была не Очако, а какая-то длинноволосая брюнетка, которая вообще имела с ней мало общего. И как он так перепутал? Гневно сдвинув брови, незнакомка рванула плечом назад, освобождая его из хватки Изуку, и залепила тому следом тяжелую пощечину. Затем поправила съехавшую сумочку и гневно удалилась. Изуку, прижав к пылающей щеке ладонь, растерянно оглянулся по сторонам, но настоящей Очако нигде видно не было. Люди спешили по своим делам, задевая его локтями и сумками. На душе стало как-то неприятно. Изуку никак не мог понять причину поведения Очако. Он точно был уверен, что не сделал ничего обидного. Нервно покусывая нижнюю губу, Изуку сжал пальцами подбородок и, крепко задумавшись о произошедшем, медленно побрел обратно к клубу.***
Кьёка отстранилась от микрофона и, переведя дух, окинула взглядом зал. Люди в буквальном смысле сходили с ума от переполняющих их эмоций и бесконечно скандировали лишь два слова: «Эвил Фиш». Её одноклассники, которые поначалу несмело сбились в кучу, сейчас орали вместе со всеми и размахивали отобранным у кого-то плакатом с названием вообще другой команды. Кьёка усмехнулась и помахала им рукой. Небольшое волнение от того, как они воспримут её музыку, наконец, отступило. Боковым зрением она уловила, как стоящий справа гитарист в жилетке вдруг согнулся в три погибели. Его лицо вначале побелело, потом позеленело, а взгляд стал красноречивее любых слов. Кьёка едва успела подхватить гитару, прежде чем гитарист пулей умчался со сцены. Обернувшись назад, она растерянно посмотрела на барабанщика. Тот покрутил палочкой в правой руке и, ткнув ею в зрительный зал, произнес одними губами: «Кавер». «Кавер…» — задумалась Кьёка, машинально улыбаясь зрителям, но не в силах сфокусироваться на лице хоть кого-то из них. Что играть? Нужно немедленно что-то предпринять, пока никто ничего не понял. Ждать возвращения гитариста точно никто не станет. Какую же песню ей выбрать? На репетициях они играли множество чужого материала, но он весь подразумевал наличие двух гитар. В голове образовалось нечто вроде вакуума, будто все мысли разом испарились. Кьёка почувствовала, как ею овладевает паника. Она должна принять решение. Сейчас. Взять себя в руки. Их ударник был так спокоен, значит, это она тормозит. Ответ явно прост и очевиден. Глаза Кьёки вдруг расширились, и она едва удержалась, чтобы не заехать себе в лоб. Это же так очевидно! Уже осмысленно посмотрев на толпу, она уверенно выпрямилась и вскинула руку с гитарой вверх, на что незамедлительно последовала бурная реакция со стороны зала. Наверняка среди этого множества людей найдётся кто-нибудь, кто умеет играть на гитаре. — Народ! — бодро крикнула в микрофон Кьёка. — Есть ли в зале тот, кто хочет зарубиться с нами? Вверх взмыли сразу же десятки рук. Люди подпрыгивали и кричали, пытаясь привлечь к себе внимание. Но больше всего Кьёку поразило то, что одна из рук принадлежала её однокласснику — Денки Каминари. Сердце подозрительно ёкнуло и пропустило удар. Вечно неуклюжий глуповатый, он вполне себе уверенно держал руку над собой, а в его глазах читалась абсолютная решимость. Разумная часть Кьёки твердила ей, что с первого дня в «Юэй» Каминари зарекомендовал себя не самым блестящим образом, но с другой стороны, раньше он и не стремился проявить себя. При той же атаке на «Ю-Эс-Джей» Каминари настолько сомневался, что справится со своей причудой, что совершенно не рвался в бой. Однако сейчас он смотрел на Кьёку совсем иначе. Любопытство и желание поверить не в самого успешного одноклассника в итоге взяли верх. — Ты! — ткнув в него пальцем, объявила Кьёка, очень надеясь, что её голос прозвучал так же ровно, как до этого. Сияющий Каминари легко запрыгнул на сцену и, взяв в руки осиротевшую гитару, шепнул что-то Кьёке на ухо. Та кивнула и показала остальным участникам группы большой палец. Выудив откуда-то медиатор, Каминари широко ухмыльнулся и заиграл простенький, на первый взгляд, перебор. Второй гитарист почти сразу смекнул, какая это песня, и красиво вступил следом. Кьёка мысленно поблагодарила высшие силы, что она не ошиблась. Преисполненная гордостью за Каминари, который отлично держал темп, она мягко скользнула пальцами по струнам и, влившись в общую гармонию, запела своим чистым звонким голосом. Барабанщик присоединился последним, изредка напоминая о себе звоном хай-хэта в такт. Однако с припева он вступил в полную силу, а гитары переключились на перегруженный звук, из-за чего успокоившаяся было толпа снова оживилась. Каминари не просто хорошо держался на сцене: он сыгрался с группой так, словно всю жизнь с ними репетировал, и умудрялся даже в некоторых моментах подпевать. Одноклассники, переживавшие за Каминари не меньше Кьёки, вскоре убедились, что тот чувствует себя на сцене, как рыба в воде, и с чистой совестью продолжили срывать горло в попытках перекричать друг друга. Когда песня закончилась, зал снова взорвался восторженными возгласами и шквалом аплодисментов. Вернувшийся к этому моменту гитарист не сразу понял, в чем дело. Лишь когда он заметил на сцене какого-то незнакомого парня со своей гитарой, которому аплодировали все, в том числе и группа, он сообразил, что ребята придумали способ потянуть время. Гитарист подошел к Каминари и, забрав гитару, пожал ему руку. Смакуя свои последние звездные мгновения, Каминари низко поклонился зрителям и спрыгнул со сцены. — Охренеть, ну ты зажёг! — завопила Ашидо, хлопнув Каминари по спине. — Мы не знали, что ты музыкант! — изумленно произнесла Яойорозу. Было заметно, что неожиданный талант Каминари произвел на неё сильное впечатление. — Я горд, что ты не опозорил наш класс! — отчеканил Иида, по привычке размахивая руками. — Неплохо, — с уважением произнес Токоями, едва уловимо качнув головой. — Вот бы Джиро взяла тебя в свою группу! — пропищала Хагакуре, вешаясь Каминари на шею. Тот лишь развёл руки в стороны и, позволив одноклассникам восторгаться им в полной мере, обернулся к сцене. Кьёка объявила следующую песню и машинально глянула на Каминари. Тот не растерялся и послал ей воздушный поцелуй. Моментально покрасневшая Кьёка поспешно отвернулась и чуть не опоздала со вступлением. Её сердце бешено заколотилось, а голова стала невесомой. Пальцы касались струн скорее на автомате, заученные слова сами вылетали наружу, но мыслями Кьёка была где-то далеко. Нечто подобное она уже чувствовала год назад. Тогда она впервые вышла на сцену. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, а онемевшие конечности стали ватными и непослушными. В голове царила болезненная пустота, разрываемая лишь глухими отголосками учащенного пульса. И при всем этом где-то глубоко внутри, между ребер, зарождалось совершенно новое для неё ощущение воздушной лёгкости. Оно медленно разрасталось, пуская свои побеги в каждое нервное окончание, пока не замерло на месте, балансируя на грани полного поглощения её тела и разума. Стоило ей отпустить сковавший её страх и довериться своему чутью, волна эйфории захлестнула её с головой, не просто сохранив этот момент в памяти, а отпечатав где-то на уровне души. И сейчас Кьёка была в полной растерянности. Не было похоже, что её просто переполнили эмоции от сегодняшнего выступления. Что-то было иначе, но как Кьёка не пыталась, она так и не смогла нащупать ту ниточку, которая привела бы её к правильному ответу.***
Изуку показал администратору браслет и содержимое пакета, после чего проскользнул в темный душный коридор. Тусклая подсветка мигала неровным светом, в котором под самым потолком медленно клубился густой дым. Накурить тут успели ощутимо, несмотря на расположенные повсюду запрещающие знаки. Изуку и без плохой видимости весьма смутно помнил, куда идти, поэтому ему оставалось лишь положиться на интуицию. Он прикрыл рукавом нос и практически на ощупь побрел вперед, периодически натыкаясь на выползших из зала на перекур нетрезвых посетителей клуба. Один такой экземпляр, парень лет двадцати пяти с намечающимся пузиком, выплыл словно из ниоткуда, сжимая в руке начатую банку пива, содержимое которой при столкновении выплеснулось на толстовку Изуку. Темная жижа, зашипев, мгновенно впиталась в ткань и расплылась огромным мокрым пятном. — Вот блин, — произнес парень и, бросив полупустую банку на пол, как ни в чем не бывало продолжил свой путь по зигзагообразной траектории. Изуку брезгливо коснулся испачканной толстовки пальцами и завертел головой в поисках хоть каких-нибудь указателей, пока не догадался посветить себе фонариком под ноги. Аккурат по центру коридора пролегало две линии: синяя и желтая. С трудом различив полустертые символы, которыми была помечена каждая из них, Изуку определил, что к уборной ведет синяя. Ему пришлось несколько раз повернуть, и если бы не линия на полу, Изуку явно бы уже свернул куда-нибудь не туда на попавшихся ему по пути развилках. Миновав дверь, ведущую прямиком на сцену, он спустился вниз по лестнице и оказался в небольшой слабо освещенной комнате, пол которой напоминал шахматную доску. Справа за белой дверью находился женский туалет, а на противоположной стороне, слившись со стеной, чернел вход в мужской. Изуку толкнул дверь слева. Внутри было гораздо светлее из-за светодиодных панелей в потолке. Впереди расположился ряд кабинок, напротив которых под длинным сплошным зеркалом висели умывальники. Изуку подошел к одному из них, положил рядом смятый пакет и открыл кран. Слегка смочив руки, он потер уже подсохшее пятно на груди. Ослабевший было кислый запах дешевого пива тут же ударил в нос с новой силой. Изуку вздохнул и стянул с себя толстовку. К счастью, ткань оказалась достаточно толстой, и на футболку ничего не попало. Изуку увеличил напор и подставил толстовку под струю в надежде, что вода сама все вымоет. По большей части он просто намочил свою одежду, но запах на самом деле стал заметно меньше. Позади хлопнула дверь кабинки, и Изуку машинально поднял голову. В отражении зеркала на него смотрел один из гитаристов Кьёки, который был в жилетке. Изуку не был уверен, что тот вообще запомнил его лицо, но взгляд у гитариста был настолько тяжелым и пугающим, что он поспешил отвести глаза в сторону. Гитарист медленно подошел к соседней раковине и открыл воду. Изуку молча тер злополучное пятно, низко склонившись над раковиной, из-за чего волосы скрыли его лицо почти полностью. Гитарист тем временем не спешил заканчивать водные процедуры. Он мыл руки так тщательно, словно готовился к серьезной операции. Наконец, до Изуку донесся скрип закрываемого крана. — Эй! — от недружелюбного тона гитариста у него внутри все похолодело. — Тебе тут прачечная, что ли? — Я уже… ухожу, — Изуку поспешно выключил воду, схватил пакет и, кое-как отжав толстовку, бросился к двери. Та в этот момент отворилась, и в туалет зашел высокий коротко стриженый молодой парень в кожаной куртке нараспашку. Изуку еле успел отшатнуться назад, чтобы избежать столкновения, и его взгляд машинально упал на содержимое внутренних карманов парня, из которых ровными рядами торчали небольшие стеклянные ампулы, заполненные прозрачной жидкостью, внутри которых поблескивали металлические стержни. — Интересует что-то? — осклабился парень, проследив взгляд Изуку. — Н-н-нет… — выдохнул тот и покосился на выход. — Не думаю, что этот молокосос вообще знает, что это, — раздался за спиной голос гитариста. — Не хочешь попробовать? — парень достал одну из ампул и протянул её вперёд. — Я же сказал нет! — Изуку оттолкнул его руку и рванул к двери. Парень среагировал быстро и, ухватив того за горло, с силой впечатал его в стену. — Поаккуратнее, — прошипел парень Изуку на ухо. — Знаешь, сколько стоит одна такая ампула? Изуку в ответ лишь захрипел. Он попытался пошевелиться, чтобы попробовать вырваться, и ощутил, как давление на горло резко усилилось. От недостатка кислорода в глазах начало темнеть. — Чувак, я спешу, — недовольно протянул гитарист. — Давай мне товар, и делайте тут дальше, что хотите. Парень разжал пальцы и отстранился от Изуку. Тот закашлялся и сполз по стене, растирая шею, на которой остались красные следы от чужих пальцев. Краем глаза он видел, как гитарист берет две ампулы и отсчитывает деньги. Не дожидаясь окончания сделки, Изуку кое-как поднялся на ноги и вывалился в коридор. Дыхание почти восстановилось, перед глазами перестали мельтешить чёрные точки, а дрожь в ногах, наконец, прекратилась. Дверь туалета приоткрылась, выпустив наружу полоску света, которая на глазах становилась шире. С невесть откуда появившимися силами Изуку рванул вверх по лестнице. Он сам не понял, как нашел дорогу обратно, учитывая, что совершенно не смотрел, куда бежал, и остановился только лишь когда очутился перед входом на танцпол. Из-за дверей доносились отголоски грохота концерта, но Изуку не слышал ничего. Он просто стоял на одном месте и пытался собраться с мыслями. Сейчас в туалете гитарист покупает у того парня наркотики. Изуку было глубоко на него плевать, но вдруг он подсадит Джиро на какую-нибудь дрянь? «По статистике большинство музыкантов-наркоманов впервые пробуют запрещенные вещества в подростковом возрасте. Затем следует бесконечный цикл из лечебниц и срывов, что чаще всего заканчивается смертью от передоза. И даже те, кто завязывает окончательно, так и не оправляются от нанесенного вреда организму…» В чувство его привел резкий тычок в плечо. В коридор вывалилась толпа подростков, и один из них случайно задел застывшего перед дверью Изуку. — Извините, — пробормотал он и поспешил к своим друзьям. Изуку тряхнул головой, отбрасывая остатки своих навязчивых мыслей. Он твердо решил, что расскажет Кьёке о произошедшем после концерта. С таким настроем он пихнул дверь плечом, и его сразу накрыло волной звука, от которой он уже успел отвыкнуть. Изуку оценивающе прикинул стену людей, отделяющую его от сцены. Пробиться ближе было задачей нереальной. Не сказать, чтобы это сильно его расстроило. По правде говоря, Изуку еще отчетливо помнил свой печальный опыт и не особо горел желанием снова толкаться в толпе. Он устало прислонился спиной к стене и, вытерев вспотевший лоб тыльной стороной ладони, повернул голову в сторону сцены. Гитарист в жилетке уже успел к этому времени вернуться и бодро скакал с гитарой как ни в чем не бывало. В его поведении не изменилось ровным счетом ничего. Быстро потеряв к нему интерес, Изуку перевел взгляд на Кьёку. Её прическа уже заметно растрепалась, а на щеках выступил яркий румянец, но она по-прежнему казалась полной сил и энергии. Наблюдая, как она ловко перебирает пальцами по струнам баса и поет чистым сильным голосом, Изуку задумался, что скорее всего, чтобы стоять сейчас здесь, на этой сцене, она прошла немалый путь и много работала, полностью отдав себя любимому делу. И это — несмотря на цель стать профессиональным героем. Кьёка не родилась музыкантом, она стала им в процессе долгой и упорной работы. Как и он, Изуку, не родился со сверхспособностями. Возможно, сейчас он самый слабый студент геройского факультета, но это лишь значит, что ему нужно работать в десятки раз больше, чем остальным. Изуку всю жизнь наблюдал за героями и мог привести массу примеров, когда великими становились люди с весьма глупыми на первый взгляд причудами. Чтобы спасать жизни, необязательно уметь метать файерболы и разить врагов молниями наповал. «Каччан бы сейчас со мной поспорил, — на лице Изуку появилась лёгкая улыбка, и, не удержавшись, он мысленно передразнил Кацуки у себя в голове: — Хватит мечтать, чокнутый задрот! Меня тошнит от тебя! Сдохни!» За своими мыслями Изуку не заметил, как музыка закончилась. Он вспомнил, что он на концерте, лишь когда раскрасневшаяся Кьёка объявила, что следующая песня будет последней. Изуку с сожалением отметил, что в итоге пропустил почти все выступление. Вряд ли, конечно, Кьёка вообще об этом узнает, но не хотелось бы подозрительно молчать, пока остальные будут делиться впечатлениями о музыке. Едва раздались первые аккорды, Изуку весь обратился в слух. Финальная песня началась спокойно. Сразу вообще ничего не было, кроме легкой гитарной партии и голоса Кьёки. Со второй части куплета добавились остальные инструменты, но в этот раз все вступили как-то мягко, из-за чего переход не был таким резким, как в прошлые разы. Каждая партия интересно переплеталась с другими, вместе собираясь в нечто органичное и целостное, словно кусочки пазла. Эта системность успокаивала и помогла отбросить лишние мысли окончательно. Для Изуку, как любителя зациклиться на чем-то, такое ощущение пустоты в голове было непривычным и странным. Но при этом он почувствовал себя так легко без бесконечного обдумывания, словно все, что тяготило его в последнее время, резко откололось и рухнуло в бездну. Это состояние, показавшееся одновременно мгновенным и бесконечным, испарилось так же быстро, как и появилось. Музыка и ритм вдруг заметно изменились. Изуку вздрогнул, будто бы очнувшись от глубокого сна. Кьёка улыбнулась зрителям и запрыгнула на один из напольных мониторов. Толпа восхищенно взревела в ответ. Гитары смолкли: остались звучать лишь барабаны и бас-гитара. Пальцы Кьёки замелькали по всему грифу, ускоряясь с бешеной скоростью, из-за чего уследить за ними стало практически невозможно. Соло, непредсказуемо ломая размер и меняя темп, звучало то динамично, то тягуче растянуто. Затем к Кьёке и ударнику подключились гитаристы, обыгрывая вокруг басовой партии нечто похожее на одну из ранее сыгранных песен, после чего группа выдала вместе финальные аккорды и завершила выступление, сорвав шквал оваций. Изуку тоже захлопал, присоединяясь к остальным. Группа поклонилась и разбежалась врассыпную по сцене, торопливо собирая свои инструменты, чтобы освободить место хэдлайнеру — стремительно набирающей популярность токийской метал-группе, состоящей из одних старшеклассниц. Решив, что лучше всего подождать остальных снаружи, Изуку поспешил покинуть зал. Сделал он это весьма вовремя: желающих подышать свежим воздухом оказалось немало, а фанатов-лоликонщиков еще больше, из-за чего все они неорганизованными толпами рванули навстречу друг другу, устроив затор. Изуку еле успел прижаться спиной к стене клуба, избежав столкновения с волной прущих со всех сторон людей в последний момент. Мимо него в потоке пронесся истошно орущий человек. Сопротивляться напору он не мог: его руки были высоко задраны над головой и изо всех сил сжимали побелевшими пальцами массивную профессиональную видеокамеру. Худенькая девушка торопливо пробиралась вслед за ним, периодически отбиваясь от людей микрофоном. Скорее всего, это была съемочная группа какого-нибудь мелкого канала, получившего аккредитацию на интервью с хэдлайнером. Осмотревшись, Изуку заметил на парковке у клуба как минимум три фургончика с пометками «Пресса». Он не припоминал, чтобы они тут стояли, когда возвращался в клуб, хотя не исключено, что он просто не обратил на них внимание. Наверное, всё же стоило остаться внутри и посмотреть выступление хэдлайнеров. Не мог же возникнуть такой интерес к группе со стороны людей и прессы на ровном месте. В кармане завибрировал телефон. Изуку отошел подальше, но так, чтобы не терять из виду выход, и поднял трубку. — Мидория, ты где?! — динамик чуть не разорвало от громкого крика Ииды. Его было сложно винить: из-за шума вокруг нормально говорить не представлялось возможным. — Я снаружи. Вас жду, — отозвался Изуку и, поморщившись, потер ухо, в котором подозрительно зазвенело. Сзади кто-то тихо кашлянул и деликатно постучал его по плечу. Изуку обернулся и увидел перед собой какого-то представительного мужчину в деловом костюме. — «Обзор 360», третий канал, — заученно представился он и сунул Изуку под нос микрофон. Откуда-то выпрыгнул оператор и нацелил на него видеокамеру. — Э? — растерянно пробормотал Изуку, отняв телефон от уха. Иида в этот момент что-то говорил ему, но тот уже не слушал и просто сунул телефон в карман. — Как насчет небольшого интервью? — больше дежурно поинтересовался репортёр, уже выуживая из кармана черный блокнотик. — Изуку Мидория, верно? — Э-э-э… — по правде говоря, Изуку хоть и был в курсе некоторых новостей об инциденте в «Ю-Эс-Джей», в частности, о своей персоне, морально к прямому контакту с прессой он был не готов. Изуку даже в голову как-то не пришло, что кто-нибудь из тех, кто приехал ради концерта, может обратить на него внимание тоже. — В-вы ошиблись… — промямлил, наконец, Изуку и, сорвавшись с места, помчался в сторону примыкающей к клубу сетчатой ограды. Не сбавляя скорости, Изуку перемахнул через нее и скрылся в густых зарослях можжевельника. — Зараза! — раздосадованно воскликнул репортёр и спрятал блокнотик обратно. — Может, догоним? — предложил оператор, опуская камеру. — Нет смысла, — отрицательно покачал головой репортёр. — Он все равно не хочет отвечать на вопросы. Ладно, возле клуба вроде стало свободнее, надо спешить.***
Кьёка первой отключила бас от усилителя и, подхватив под мышку свой педалборд, спрыгнула вниз со сцены. Одноклассники тут же обступили её с разных сторон и принялись наперебой делиться впечатлениями. — Ты отлично выступила! — воскликнула Яойорозу. — Просто невероятно!!! — восторженно пищали Хагакуре и Ашидо. Токоями сдержанно показал большой палец. — Ты, несомненно, очень талантливая и трудолюбивая девушка! — поправив сползающие со вспотевшего носа очки, заявил Иида. — Лучшая вокалистка из всех, которых я когда-либо слышал, — произнес Каминари, и сердце Кьёки снова пропустило удар. Она склонилась над чехлом так низко, что было видно лишь её пылающие щёки, и притворилась, что проверяет замок. — Лучшая! Лучшая! Лучшая! — словно эхо, начали скандировать Хагакуре и Ашидо. — Вы меня засмущали, — пробормотала Кьёка, робко приподняв голову. — Хвалите Каминари, он без подготовки сыграл не хуже нашего гитариста. — Сообщишь, когда появится вакансия? — томно поинтересовался Каминари и игриво подмигнул. Покраснев еще гуще, Кьёка промычала, что ей нужно ненадолго отлучиться по делам группы. Она сгрузила свои кейсы на стоящего ближе всех Ииду и поспешила обратно на сцену, где с особым рвением принялась помогать барабанщику снимать тарелки, пока не почувствовала, как с лица постепенно схлынула кровь, и кожа приобрела нормальный цвет. Упаковав все по чехлам, барабанщик и Кьёка покинули сцену через боковой проход, который вел напрямую в гримерку, где их уже ждали гитаристы. Рядом с ними стоял мужчина лет сорока в дорогом костюме и с дипломатом в руке. — Это Сато-сан, — представил мужчину гитарист в жилетке. — Он из A&R-отдела Universal Music Japan. Послышался синхронный стук падающих на пол чехлов: у Кьёки и барабанщика от удивления пальцы разжались сами собой. Длинноволосый гитарист, развалившись на диване с абсолютно спокойным видом, даже бровью не повел. Видимо, он был уже в курсе. — Н-н-но как?.. — пораженно выдохнула Кьёка. — У вашего гитариста был очень хороший знакомый, который порекомендовал мне ваши демо, — негромко заговорил Сато-сан. — Не сказать, что запись меня впечатлила, но меня убедили посетить выступление. Вживую вы звучите намного интереснее. Думаю, если с вами поработать, из вас получится слепить успешный проект. «Проект?» — слово неприятно царапнуло слух Кьёки, однако она промолчала. Как дочь музыкантов, она понимала, что играть для души могут себе позволить далеко не все. А компания вроде UMJ вообще не рассматривает исполнителей, которые не принесут гарантированную прибыль. — Разумеется, мне еще нужно убедить босса, что в вас можно вложить деньги, — продолжал тем временем Сато-сан и, окинув группу оценивающим взглядом, ткнул пальцем в барабанщика. — Ты очень здорово играешь, но твой внешний вид оставляет желать лучшего, а запахом можно свалить слона. Я назначу прослушивание в студии через две недели. За это время приведи себя в порядок и походи в спортзал. У тебя явно лишних килограмм пять. Барабанщик машинально понюхал свою пропитанную потом футболку и кивнул. — С вами двоими проблем нет, — Сато-сан обратился к гитаристам. — На сцене держитесь отлично, с физическими данными тоже полный порядок. Немного помощи от стилистов, и вы — мечта любой школьницы. Сато-сан перевёл взгляд на Кьёку, и та испуганно съёжилась. Интуиция подсказывала, что её оставили напоследок неспроста. Сато-сан же почему-то молчал. Затем, так и не обратившись к Кьёке, он спросил у гитариста в жилетке: — Вообще, по телефону меня заверили, что вокалисткой будет совершеннолетняя высокая сексуальная девушка. Из этого ребёнка в будущем выйдет неплохой музыкант, но сейчас в составе с ней вам никто контракт не подпишет. Сложно будет продать группу с такой невзрачной вокалисткой. А продюсированием детей мы не занимаемся. — Понимаете… — гитарист бросил быстрый взгляд в сторону застывшей от шока Кьёки. — Та девушка… она есть, но мы не ожидали, что вы придёте сегодня. У нас концерт в парке через неделю, видимо, мой друг назвал вам не ту дату… — Тем не менее, я не могу рекомендовать кота в мешке. Ваша музыка очень неплоха, но через две недели я хочу видеть в студии не это, — брезгливо махнув рукой в сторону Кьёки, отрезал Сато-сан и шагнул в сторону выхода. Гитарист в жилетке преградил ему дорогу: — Она сейчас тут, ждет в коридоре. И она может спеть для вас. Вы позволите? Сато-сан кивнул. Гитарист бросился к двери и торопливо её распахнул. В гримерку вошла высокая стройная девушка лет двадцати. Её нос, левую бровь и нижнюю губу украшал пирсинг. Иссиня-черные волосы были выстрижены на затылке и рваным каскадом ниспадали вниз, касаясь кончиками острых ключиц. Одета девушка была в черный с белым принтом топ, который выгодно подчеркивал грудь, и облегающие джинсы, заправленные в высокие берцы. Левую руку от самого плеча до кисти украшала огромная цветная татуировка, на которой были изображены черепа, обвитые розами. — Я Хана, — слегка хрипловатым голосом представилась девушка. Гитарист, тем временем, вытащил откуда-то акустическую гитару и заиграл вступление одной из их песен. Хана уверенно вступила в куплет. Её голос был немного ниже, чем у Кьёки, и владела она им просто невероятно. Сато-сан слушал внимательно. Кончики его губ едва заметно дернулись вверх. Он определенно был доволен. До Кьёки, наконец, дошло произошедшее. Осознание одним махом выбило у неё землю из-под ног. Мир перед глазами вдруг поплыл куда-то в сторону, а кислорода стало катастрофически мало. Чтобы не упасть, Кьёка ухватилась рукой за стоящую рядом вешалку для верхней одежды. Перед глазами всплыли восхищенные лица одноклассников, которые тут же растеклись безобразными пятнами во тьме, будто их расплавило кислотой. Разрастающаяся внутри сосущая пустота безжалостно уничтожала всё, пока не оставила после себя лишь боль и горечь от предательства. Кьёка обвела гримерку затуманенным взглядом: все смотрели на Хану, а о ней будто бы резко позабыли. Как и не было всех этих репетиций, концертов и записей. Как она вообще могла подумать, что группа рискнет ради неё своим будущим? Она лишь замена. Кьёка отпустила вешалку и нашарила непослушными деревянными пальцами дверную ручку. Внезапно хлопнувшая дверь нарушила царящую внутри идиллию. Песня оборвалась на полуслове, и все заметили, что Кьёки в гримерке больше нет. Словно очнувшись, первым на выход бросился барабанщик. Следом за ним рванул длинноволосый гитарист. — Сато-сан, как вам Хана? — поглядывая на выход, торопливо спросил оставшийся гитарист. — Прекрасно, жду вас через две недели, — Сато-сан протянул гитаристу визитку, и тот, кивнув, сорвался с места за остальными. Хана пожала плечами и села на диван. Сато-сан молча развернулся и тоже покинул гримерку.***
Изуку выбрался из кустарника и побрел вдоль стены клуба. Где-то с обратной стороны должен был находиться черный вход. Если повезёт, то получится попасть внутрь через него. Иначе снова придется прыгать через забор и вдобавок постараться не попасть на глаза прессе. Изуку отряхнул волосы от застрявших в них мелких веточек и, дойдя до края стены, услышал за поворотом чьи-то голоса. Поспешно обогнув угол, Изуку почувствовал, как кто-то врезался ему в грудь на полной скорости. Он с трудом удержался на ногах и едва успел подхватить падающего человека. Темные, отливающие на свету лиловым, волосы показались очень знакомыми. — Джиро? — изумленно проговорил он. Та вдруг вся съёжилась и обессиленно обмякла у него на руках, уткнувшись лицом в его плечо. Спина Кьёки странно задрожала, а её пальцы крепко сжали футболку Изуку. — Ты в порядке?.. — глядя на содрогающееся тело Кьёки, он откровенно заволновался. — Эй! — раздался впереди чей-то голос. Изуку вскинул голову и замер: к нему приближалась группа Кьёки. Впереди всех шел гитарист в жилетке. Человек, с которым Изуку предпочел бы, по возможности, больше не пересекаться. Услышав оклик, Кьёка резко подняла голову. Такой её Изуку точно не ожидал увидеть: её веки были красными и припухшими от слез, заплаканное лицо покрылось неровными розоватыми пятнами, а промокшая челка сбилась куда-то набок. — Что случилось?! — Изуку был перепуган уже не на шутку. Кьёка вместо ответа резко отстранилась. — Останови её! Нам надо поговорить! — крикнул барабанщик. От Изуку и Кьёки их отделяло метров пять. Кьёка отчаянно замотала головой, и Изуку машинально закрыл её собой. — Мне кажется, она не хочет разговаривать! — он почувствовал, как Кьёка сжала его руку, и это придало ему немного уверенности. — Отвали, — рявкнул гитарист в жилетке и подошел к Изуку почти вплотную. — Что вам еще надо от меня? — крикнула Кьёка, показавшись из-за спины Изуку. На её глазах снова выступили слезы. — Знать вас не хочу! — Кьёка… — произнес барабанщик и, не решившись сказать что-то еще, умолк. На самом деле он не знал, на что они вообще рассчитывали, побежав вслед за ней. — У вас даже не нашлось смелости сказать, что вы меня исключаете! — голос Кьёки надломился. — Мы собирались, — поморщившись, ответил длинноволосый гитарист. — Но ты бы и сама рано или поздно ушла от нас! Кьёка чуть не задохнулась от такого наглого заявления. — Ты поступила в геройскую академию, — пояснил гитарист в жилетке. — Ты не смогла бы совмещать музыку и карьеру героя! — Не вам это было решать! — яростно выплюнула Кьёка. Гитарист попытался взять её за руку, но Изуку довольно грубо отпихнул его назад. — Эй, как ты смеешь проявлять неуважение?! — рявкнул тот. — Я услышал достаточно! — нахмурившись, отрезал Изуку. — Вы обманули своего друга, что вы сейчас хотите от неё услышать? — Это не твое дело, — гитарист демонстративно ткнул его в грудь пальцем, который был покрыт мелкими едва заметными острыми чешуйками, больно впившимся в кожу. Изуку слегка поморщился и отступил на шаг назад. — А теперь свали по-хорошему и дай нам пообщаться, — гитарист бесцеремонно потеснил его в сторону и обратился к Кьёке: — У нас к тебе есть предложение. — С меня на сегодня хватит предложений, — холодно ответила та. — Выслушай, — голос гитариста стал необычно мягким. — Хана неплохо поет, но совершенно не владеет ни одним инструментом. А твои соло стали чем-то вроде фишки нашей группы. Не могла бы ты присутствовать на наших концертах, просто… кхм… ну как бы… просто за кулисами и играть нужные партии, а Хана… — Ты охренел, что ли? — вырвалось у Кьёки. — Ты вообще в своем уме?! — Мы будем платить! — встрял длинноволосый гитарист. Кьёка, окончательно лишившись дара речи, не смогла выдавить из себя ничего, кроме хриплого вздоха. — По рукам? — расценив её молчание, как согласие, спросил гитарист в жилетке и протянул вперед ладонь. Кьёка, даже не посмотрев на неё, опустила голову и едва слышно произнесла: — Засуньте свои деньги себе знаете куда… — Ты нам действительно нужна! Твой отец мог бы тоже нам помочь, просто подумай!.. — гитарист в порыве подался вперед, но Изуку, про которого он уже успел забыть, преградил ему путь. — Ты тупой? — голос Изуку прозвучал непривычно тихо и жестко. — Вам же ясно сказали «нет». — Это я-то тупой?! — мгновенно вспыхнув, гитарист ухватил его за воротник и подтянул к себе. — Бессмертным себя возомнил, шкет?! В туалете ты не такой храбрый был. — Не хотел мешать тебе наркотики покупать, — произнес Изуку и внутренне вздрогнул. Его обычно ясный ум сейчас словно обволокло чем-то липким, мешая трезво оценивать обстановку. На какое-то мгновение Изуку почудилось, что он смотрит на себя со стороны и видит все происходящее каким-то искусственным. Он тряхнул головой в попытке привести мысли в порядок. Ему было не привыкать погружаться на некоторое время в свой разум, напрочь выпадая в этот момент из реальности. Только вот сейчас сам этот момент оказался не самым подходящим. — Наркотики? — изумленно переспросила Кьёка, невольно выдернув Изуку из его ментального болота. Барабанщик и длинноволосый гитарист выглядели не менее удивленными. — Совсем страх потерял — такими словами бросаться?! — заорал гитарист, багровея на глазах. — Что… — пробормотал Изуку и увидел, как ему в челюсть летит кулак. От сильного удара перед глазами расцвел красочный фейерверк, оставив после себя нарастающую тупую боль. Когда всполохи прекратились окончательно, Изуку обнаружил, что лежит на земле. Встать он не успел, одной рукой гитарист снова вцепился ему в футболку, а второй замахнулся для следующего удара. На этот раз Изуку успел поставить блок и пнул гитариста в живот. Тот согнулся от боли и отшатнулся. Как ни странно, от удара в голове у Изуку лишь прояснилось. Гитарист, отдышавшись, снова атаковал, немного бестолково размахивая руками. Наконец, пригодились многократно отрабатываемые на тренировках Кавамуры-сана приемы. Больше машинально, чем осознанно, Изуку отвел одну руку гитариста назад и, поднырнув под вторую, накинул её себе на плечо. Резко развернувшись, он взвалил гитариста себе на спину и что есть силы шмякнул его на землю. У того от удара на какое-то время выбило дух, и, лежа на спине, он лишь судорожно хватал ртом воздух. — Давай на этом закончим! — чуть ли не взмолился Изуку. Поврежденные кости после резкой нагрузки неприятно заныли, и он очень надеялся, что ему не придется снова обращаться к Исцеляющей Девочке. Объяснять причину новых травм совсем не хотелось. Особенно учитывая, что его предупреждали воздержаться от нагрузок. Оклемавшийся гитарист кое-как поднялся на шатающихся ногах. С нескрываемой злостью он молча посмотрел на Изуку и сжал кулаки. — Я не буду с тобой драться, — произнес Изуку. — Прости, что пришлось бросить тебя на землю. Но ты атаковал первым, я был вынужден защищаться. Гитарист лишь скривил губы и полез во внутренний карман жилетки. Выудив наружу небольшую стеклянную ампулу, он вздохнул с нескрываемым облегчением и поднес её к шее. Раздалось тихое шипение, и отброшенный в сторону пустой сосуд со звоном разбился о стену клуба. — Наркоман, говоришь? — лениво растянув слова, произнес гитарист и презрительно сплюнул на землю. Изуку почувствовал растущее внутри чувство тревоги и, хотя пока ничего не произошло, инстинктивно отступил назад, закрывая собой Кьёку. А затем он увидел, как мелкие чешуйки, которыми были усыпаны пальцы и кисти гитариста, пробились из-под кожи вплоть до самых локтей. Они быстро увеличивались в размерах, уплотняясь и меняя цвет на более темный. Мозг Изуку подсказывал удирать как можно дальше, но ноги словно приросли к земле. С расширенными от ужаса глазами он наблюдал, как вместо рук у гитариста формируются две бронированные колонны. Ничего подобного Изуку раньше не видел и в помине. И не имел ни малейшего понятия, как такому противостоять. Завидев его растерянное выражение лица, гитарист довольно ухмыльнулся. — Смотрю, смелости-то поубавилось, — ехидно отметил он, и его руки, нависшие над головой Изуку, обрушились вниз.