И боль связала нас с тобой

− И как он её терпит, а?.. Когда вопрос долетает до ушей Мыцика, он успевает обернуться и застать врасплох штатных сотрудников КТЦ, быстро уткнувшихся в мониторы. Ещё минуты назад в зале царил такой порядок, что можно было расслышать, как удаляясь, стучат каблуки капитана третьего ранга Кошкиной. Всего одна женщина держит под контролем не один десяток мужиков и настолько умело координирует действия бойцов, отправленных на очередное задание, что «смелые» высказывания на её счёт снова звучат лишь за спиной. Подходить ближе и с угрозой просить повторить вопрос, всё равно, что опускаться ниже своего достоинства и применять силу там, где и вовсе не требовалось, потому Мыцик, обычно именуемый Физик, только хмыкает и, одержав немую победу одним лишь взглядом, покидает зал. Кошкина, наверняка, уже надевает верхнюю одежду, собираясь домой. Он ожидает её, сидя в машине. Взгляд невольно скользит к запретному закутку, за которым когда-то застал женщину. Вряд ли бы сейчас кто-то поверил, что Кошкина, одолеваемая проблемами на работе и в личной жизни, могла бы так сильно переживать, что утратила бы самоконтроль. Но в тот день она была в отчаянии, спрятавшись за угол, била по стене и лила слёзы. Мыцик, невольно ставший свидетелем этой сцены, просто замер на месте, не зная, что делать. С кем другим из девчонок было бы проще – подойти и обнять, попробовать успокоить, заверить, что всё будет хорошо. Но не с ней, с боевым товарищем, той самой сильной и живучей, как кошка, Багирой, вдруг сломленной рядом жестоких ударов. Контр-адмирал, когда-то бывший командиром группы «Тайфун», разбился на вертолете, бойцы «Смерча» не выходили на связь, а любимый мужчина погиб в муках от ожогов. Она даже не успела услышать его прощальных слов. − Рита… − во второй или в третий раз повторил Физик, сам не понимая зачем, словно глупо надеясь, что слова способны пробудить от горя. − Оставь меня одну. Пожалуйста… − мокрые глаза Багиры взглянули на него в мольбе. – Оставь, − плача повторила она и закрыла руками лицо. Не в силах что-либо сделать, он просто развернулся и ушел. Позднее не раз корил себя за это, за то, что он сильный и умный мужчина, а растерялся, как мальчик, и не мог выкинуть её из головы. Смотрел, как невозмутимо она держалась в зале, словно не произошло ничего особенного, смотрел, как смело она принимала решения и отдавала указания, оперативно координируя то одну, то другую операцию, точно её раненое сердце вдруг замолчало и сделалось каменным. Смотрел и день, и другой, и каждый случайный миг, что выпадал бездействовать. Смотрел и знал истину. Она скрыла боль так глубоко, что другим и не пришло бы в голову признать её ранимой и слабой женщиной. Когда открывается дверь со стороны пассажира, нахлынувшие воспоминания Мыцика улетучиваются сами собой. − Я долго? Голос Кошкиной, чётко и, порой, резковато звучащий в зале, сейчас приобретает немного тепла. Её лицо всё так же непроницаемо, но в глубине глаз притаилась печаль. Она слишком устала за день, чтобы скрыть её от внимательного взгляда. Физик мог бы соврать, что совсем не пришлось ждать и засыпать ласковыми словами о том, как прекрасно выглядит его женщина, но слишком хорошо её знает – фальшь она распознает на уровне чувств. Потому, бросив взгляд на часы, он просто признает правду. − Не больше минут шести. − Хорошо, − параллельно подводя какой-то мысленный итог, на автомате кивает Рита и пристегивает ремень. Аккуратно выезжая с парковки, Физик позволяет себе косо поглядывать на спутницу – пока она продолжает теребить какие-то мысли, наверняка, связанные с последней операцией, её глаза обращены куда-то в сторону, но вряд ли хоть что-то там видят. Оказавшись в общем потоке машин, они на миг встречаются взглядами в зеркале заднего вида. − Устала? − Немного. В ожидании сигнала светофора его рука по обыкновению находит её ладонь и мягко сжимает в пальцах. Кто другой из тех мужчин, что по наивности набивались к ней в кавалеры, вряд ли бы потом отважился на такие действия, успев узнать крепость этой самой нежной женской ладони. Физик может себе позволить и большее. На том же уровне инстинктов знает, когда достаточно просто заключить в крепкие объятия и помолчать. Когда стоит только коснуться губами щеки или лба и оставить в покое, когда можно вкусить всю сладость поцелуя, а то и отдаться страсти. Он мог бы поспорить с любым, кто скажет, что Кошкина не ведает слабости, но ни за что не стал бы. Каждый может мыслить и фантазировать, как ему вздумается, а он не предаст любимую женщину, доказательства ради выдавая откровения о тех минутах, когда, прижимая к своему горячему телу, шептал ласковые слова и хотел отогреть. − Какой-то ты сегодня молчаливый, − замечает Маргарита, наконец отбросив тяжкие думы и переводя на него взгляд. – Всё в порядке? Её интерес всегда согревает, подобно лучам солнца, неожиданно проникающим в душу. − Да, в полном. Просто задумался. − О чём это? − О тебе. Их глаза несколько мгновений просто не желают терять друг друга, пока мужчине не приходится вновь следить за дорогой. Рука женщины ласково проводит по его ноге и замирает на колене. − Серёж… − Да? − А что ты думаешь о?.. Не важно. Рита почему-то сворачивает вопрос и убирает руку, но Сергей успевает её перехватить и вернуть обратно. − Ты чего? − Глупость в голову взбрела. Не важно. Он останавливается у дома и в полном внимании переводит взгляд. Хорошо знает, что важно, настолько важно, что ей легче загнать это куда-то глубоко или просто отбросить, чем снова оказаться беззащитной и в страхе ожидать удар. − Рит? Она медленно поднимает на него взгляд, и он в очередной раз не жалеет, что всё-таки решился, что просто не выдержал затяжного молчания после новых бед, что не оставил тонуть одну среди проблем, что вовремя сказал, что ничего не попросит взамен. Она дала ему даже больше, чем он мог пожелать. Наделила одинокую и полную риска жизнь смыслом. − О детях, − доканчивает Рита оборванную фразу. – Может… пора? Кажется, она сама противилась даже упоминанию месяцы назад, и он не посмел настаивать. Теперь же ее невинный и вроде бы лишенный эмоций вопрос мог бы кого другого обидеть, показавшись лишь обычным притворством, но не Мыцика. Если ей потребовалось время, чтобы серьёзно всё обдумать и решиться, значит, он точно ей дорог. И как бы коротко и сухо она не выражалась, правду он просто почувствует. − Может, − растягивая губы в улыбке, он повторяет.