У людей есть интересная поговорка: «Бойся желаний своих, они имеют свойство сбываться». И, видимо, они чётко попали в цель.
Сколько бы себя не помнил, но каждый раз я улыбался до скрежета зубов. На самом деле, когда улыбка становится лишь частью ежедневного образа, ты начинаешь привыкать с каждым разом все быстрее и легче, боль в мышцах уже не привлекает внимания. Улыбка начинает становиться частью ритуала, в который входят ещё прожарка котлет и разлив напитков. Иногда в моей голове возникало огромное количество вопросов о том, как же я оказался здесь, почему я до сих пор продолжаю убивать себя никотином и каждодневной улыбкой. Но ответ всегда находился, как назло, один и тот же — у меня не было иного выбора. Наивным котёнком, я полагал, что когда-нибудь достигну тех самых высот, о которых мечтали ещё дюжина таких же несмышлёных детей. Я мечтал, что попаду на одну сцену с моим нынешним начальником, мечтал пожать ему руку и проявить весь свой талант актера. Забавно то, что я даже ходил в театральные кружки для монстрят, однако, из-за нехватки средств в семье, мне пришлось покинуть его. И, наверное, главная вещь, которая отличает меня нынешнего от прошлого, заключается в том, что я никогда не сдавался. Раньше. Все моё детство состояло лишь из попыток проявить себя, из попыток встать после ссадины на колене, продолжить заниматься развитием талантов. Всю свою жизнь я пытался достигнуть чего-то, никогда не ослаблял хватку, буквально впивался когтями в любую возможность. И сейчас я оказался за прилавком ненавистного отеля, с ненавистным начальником, о котором мечтал по иронии. Моя жизнь превратилась в клубок фальши, обыденности, безысходности и сигарет. Но я никак не могу найти выход. Я потерян, я запутан в этом клубке, я не имею никаких надежд оставить это. Вместо попыток я лишь поглощаю в себя яд, как это делают другие монстры. На мой взгляд, единственное, в чем я преуспел, так это в профессионализме в своей работе. Иногда мне кажется, что если кто-то захочет разбудить меня посреди ночи и заставить приготовить чёртов гламбургер, мои руки сделают это сами, даже без команды. Так было годами, будет и дальше. Каким бы работником я не был, ящик на колёсах не перестанет сочинять песни о том, как я «сосу в своей работе» и курю, отравляя посетителей. Возможно в это трудно поверить, но эта железная конструкция всегда вселяла в меня некий страх. Нет, не страх потерять работу или познать его гнев, пусть он и был страшен. Это чувство весьма трудно описать, но Меттатон всегда напрягал меня. Услышать его «шаги» можно было за пару этажей назад, причём буквально: железный скрежет и механический голос обязательно раздавались эхом, одних заставляя трепетать от счастья, других — от страха. К сожалению, первых было больше. В моем сознании никогда не укладывалось, за что монстры любят этого, если можно назвать, парня. С другой стороны, ответ тоже был очевиден: они не знают его, они не работали с ним каждый день. Мне же выпала честь знать почти все его невыносимые стороны, хотя я предпочёл бы не удостоиться ее. Если говорить вкратце, то требования Меттатона были просто запредельными в каких-то случаях. К примеру, он мог затребовать, чтобы во всем отеле сменили обычные лампы на розовые, а затем сказать, что они совершенно не подходят, потом заставить переделать все назад. За провинности, если железный ящик был не в настроении, мог заставить мыть все коридоры или работать сверхурочно несколько дней подряд. Однажды, когда он вновь застал меня за курением на рабочем месте, умудрившись учуять запах аж с другого конца коридора, мне пришлось убирать самому все номера до единого, а затем транслировал песню о «курильщике Пэнтсе» до конца рабочего дня. Тем не менее, он никогда не произносил ни единой фразы об увольнении. Было много угроз о совершенно разных вещах, но он даже не заикался об этом. И я не знаю, к лучшему это было или нет. Трудно было не заметить, что Меттатон выделял меня по сравнению с другими. Однако, мне оставалось лишь догадываться, в хорошем ли это смысле. Иногда он действительно делал что-то, что могло характеризовать его с хорошей стороны. Помимо черезмерной любви к фанатам, он придавал значение работникам. Каким бы известным железный прибор не был, на удивление, в редких случаях он мог пытаться сделать жизнь своих работников лучше. Даже если это была вечеринка в его честь, после которой мы всё равно всё убирали. Он ценил нас и ценил меня. Почему я выделил отдельно какого-то работающего кота? Потому что Меттатон сам говорил так. При всей моей ненависти, в ту вечеринку я не смог отказаться от стакана паучьего сидра не потому, что так было надо, а потому, что не захотел. Но в общем он был невыносим.Это было лишь частью моей долгой жизни, до того как она изменилась за считанный день.
Тревога заселилась в мне с того момента, когда народу внутри помещения стало настолько мало, что даже в будни можно было насчитать на монстров двадцать больше. Возможно мне тоже стоило уйти в тот момент. Он зашёл так внезапно, что я даже не слышал звона металлического колесика до этого. Меттатон просто проехал вперёд, проводя за собой ещё нескольких постояльцев. Не будь этот день таким же, как все предыдущие, я бы подумал, что это очередная толпа его любимых фанатов бежит за росписью своего кумира на своих частях тела. Но в этот раз их глаза были наполнены страхом и волнением, а электронная панель лишь отдавала ярко-красным. При мне он вёл монстренка, которая обхватила своей маленькой ладошкой чужую руку в перчатке. Своим глазом она то и дело проводила по остальным, а затем молча устремила взгляд в пол, в то время как рядом пробегала взволнованная придворный учёный. И именно тогда моё сердце забилось чаще. Моторчик работал так, словно я пробежал по десять кругов вокруг отеля, не давая себе отдыха. Я так и не понял, почему не пошёл вслед за ними. Скорее всего, это останется загадкой и по сей день. Но в тот момент это было совершенно неважным. В тот момент я чувствовал, как каждая шерстинка начинает шевелиться, пробуждая доволе неиспытанное чувство страха. Оно было настолько необычным, настолько затмевало другие, что металлический голос рядом показался раскатом грома, на секунду я зажал уши от неожиданности. —Бургерпэнтс? Надеюсь, что твои ушки до сих пор сохранили способность слышать, раз ты до сих пор не обратил внимание. — голос Меттатона звучал будто так же, как и обычно. В любой другой момент никто не отличил бы этот голос, тянущий слова, от его обычного. Но чувство тревоги лишь давало новую почву для раздумий, новый взгляд на детали. В тот момент я и заметил это: скачок в голосе. Пусть он всегда был идеальным и звонким, сейчас мимолётный скачок на моем имени просто заставил забыть о последующем упрёке. Напряжение.— ты там совсем ушёл в свой мир, дорогуша? Сейчас же посмотри на меня. — Босс, простите меня. Я прекрасно Вас слышу, в чем дело? Я… не думал, что вы подъедете так тихо. На Вас это не похоже. — улыбка готова была вновь полезть на своё привычное место, но, похоже, наступил тот момент, когда мой профессионализм постепенно улетучивается. — Отключай питание по всему комплексу. — Что? — Ты действительно оглох. Я сказал тебе выключать питание, дорогой. Закрой двери у главного входа, используй систему безопасности. Хорошо, что у тебя такой предусмотрительный начальник! — механический процессор издал некое подобие усмешки, но даже она становилась лишь ещё одной частью всего общего груза. Просьба об выключении питания, которая прозвучала так неожиданно, сначала даже просто отказывалась задержаться в голове. — Бургерпэнтс! — на этот раз я действительно понял, что мои мысли совершенно не дают произнести ни слова. — Да, сэр?.. — эта фраза, казалось бы, не могла звучать ещё глупее в нынешней ситуации. Но у меня как-то получилось. — Если ты ещё раз сделаешь такое глупое лицо, которое выглядит ещё хуже, чем твоя обычная гримаса, то твоей работой станет уборка туалетов ежедневно, чёрт возьми! Твоя работа в качестве уборщика может начаться уже с завтрашнего дня, если ты не перестанешь глазеть в пустоту. Более того, я… — Меттатон неожиданно сделал свой голос тише, тяжело вздохнув. Вернее создав симуляцию дыхания. — Послушай, котёнок. Сейчас это очень важно, ты ведь понимаешь? — Я… — Отключи питание и закрой двери. Сегодня твой рабочий день закончится раньше. Считай, что у тебя выходной, дорогуша. Правда он у тебя будет, если ты почистил плиту. Ты ведь её почистил?! — последний вопрос, прозвучавший на вздохе, будто бы был лишь попыткой сгладить ситуацию. Возможно это делало лишь хуже. — Конечно, босс! Я почистил её ещё до того, как Вы зашли сегодня в холл утром, это ведь моя работа. — в тот момент слова понеслись по-привычке, я затараторил так, будто от моего отчета зависела вся моя карьера в будущем и отношения. Но делать вид, что все так же, как обычно, было бессмысленно. Мы ведь оба знали это. — Пожалуйста, что происходит? — Я объясню тебе завтра. Сегодня… просто не тот день. Молодец, что почистил плиту, котёнок. Давай быстрее — Меттатон положил железную руку на моё плечо, но она соскользнула в тот же миг, когда он направился дальше. И, возможно, это был первый раз, когда мне захотелось поговорить с ним подольше. Когда мне панически не хотелось терять из виду железную панель не только потому, что хотел спросить его и испытывал страх. Возможно, кошачье чутьё это действительно незаменимая вещь, которую никогда нельзя отнять.Котёнок.