***
Энди заходит к Миранде в квартиру, когда слышит громкий звук разбивающейся посуды. В ужасе она роняет портфель и хватается за перцовый баллончик, который теперь всегда находится у неё на поясе. Молча, она бежит на кухню, откуда раздаются звуки. Ей даже в голову не приходит, что можно было бы просто позвонить в полицию — потому что это Миранда… Она должна как можно скорее прийти к ней на помощь. Миранда стоит у холодильника и с яростью кидает посуду в противоположенную стену. Энди останавливается как раз вовремя. Отбросив в сторону перцовый баллончик, она поднимает руку, чтобы защитить лицо от летящих в неё осколков. «Миранда!» — восклицает она. Миранда ахает и делает шаг назад и они смотрят друг на друга, а потом на крошечную кухню, сплошь усеянную разбитой посудой. Лицо Миранды ярко-красное, по щекам текут слезы. Она тяжело дышит. «О, — в ужасе выдыхает Энди, потому что думает, что этот срыв из-за близняшек. Это определенно связано с близняшками. Скорее всего Миранда наконец получила какую-то информацию о них, и, должно быть, дела обстоят очень плохо. — О Боже, что случилось?» «Ничего, — хрипло отвечает Миранда. — Ничего не случилось». Ее лицо искажается. — Абсолютно ничего не происходит. Блять!» Она дает Энди лишь секунду, чтобы успеть увернуться прежде, чем послать в стену очередную летающую тарелку. «Миранда!» — Энди бросается к ней через кухню, отважно ступая прямо по осколкам, и, радуясь про себя, что на ней крепкие ботинки. Миранда в это время уже держит в руках сахарницу. Энди крепко сжимает ее руки, останавливая. «Что, черт возьми, происходит?» — спрашивает она. «Ты сегодня рано, вот что!», — гневно отвечает Миранда. Она дергается назад и Энди отпускает ее. «Ты прервала мой ритуал, Андреа. Что, тебе от меня надо?» «Рит… я принесла информацию по делу… ритуал?» «Еще один месяц, — глухо произносит Миранда. Она отводит взгляд и смотрит в кухонное окно. — Еще один месяц без моих детей. Ни слова о моих девочках». Она прижимает дрожащую руку ко рту и снова опускает ее: «Я думала, что им будет безопаснее с их отцом. Я так была уверена в этом…» «Ну, конечно, в этом был смысл…» «Им сейчас девятнадцать. Они выросли, они стали такими красивыми, и я не могу этого вынести. Иногда мне просто нужно что-то разбить… мне нужно что-то сломать… Потому что я не могу сделать это перед женщинами, — Миранда зажмуривается. — Я просто не могу». «Конечно, нет, — хмуро произносит Энди. — И поэтому ты… ты бьёшь тарелки?» «Да, поэтому я бью тарелки», — повторяет Миранда. Загнанный взгляд постепенно исчезает с ее лица и она снова превращается в раздраженную женщину, которую так хорошо знает Энди. «Я получаю дешёвые наборы посуды с блошиных рынков и разбиваю их, Андреа. Затем я убираю весь этот беспорядок. Это мой ритуал. Почему ты здесь?» «Я думала, что кто-то проник… Я услышала, звук бьющихся предметов и подумала…» «Андреа». «Судья Робинсон разрешает подать апелляцию по делу. Так что ей не нужно покидать страну», — говорит Энди, и к ее великому облегчению, Миранда немного расслабляется, слыша об этом. Август 2018 Энди откровенно шокирована разницей между Миланом и Лондоном. Она полагает, что Миранда тоже, хотя Миранда не показывает свое отношение к чему бы то ни было и не особо балует Энди разговорами вот уже полторы недели, которые потребовались, чтобы добраться сюда. На их пути было так много убогих и неприятных мест, что теперь видеть ухоженные улицы и величественные итальянские виллы очень непривычно. Когда Энди сходит с поезда на станцию и глубоко вздыхает, то с надеждой думает, что, может быть, теперь они смогут расслабиться. Может быть. Она бросает взгляд на Миранду, которая смотрит на станцию с совершенно нечитаемым выражением лица. Конечно, Миранде тут все знакомо, она провела так много времени в Милане на бесчисленных модных показах и на бесконечных общественных мероприятиях. Она знает этот город в его самом блестящем и величественном состоянии. Хотя, вероятно, что прежде ее поездки сюда не занимали столько времени. «Миранда!» — раздается чей-то голос за ними. Энди и Миранда вздрагивают и оглядываются в неком приступе паранойи — кто, черт возьми, может быть настолько глупым, чтобы привлечь к ним внимание?, прежде чем они вспоминают, что это Милан, а не Лондон или Бёрн, и они здесь в безопасности. Маленький человек спешит к ним с огромной улыбкой на лице. «Миранда!» — нервно повторят он, добродушно распахивая руки, и крепко обнимет и целует в обе щеки Миранду, которая кажется совсем не рада столь душевному приёму. «Como ho preoccupato! Но ты в порядке. Я так рад». «Buona sera, Алессандро», — говорит Миранда. Она отступает и смотрит на него. На мгновение он кажется смущенным и что-то проскальзывает по его лицу, но затем его беспокойство исчезает, и он снова улыбается. «С каким варварством ты, должно быть, столкнулась там. Я слышал, что в Лондоне дают продовольственные пайки. Пойдем скорее со мной, — он качает головой. — Сколько времени прошло с тех пор, как у тебя на обед были стейк и вино, а?» «Давно, да», — криво говорит Миранда. Энди с облегчением видит, что она выглядит немного заинтересованной в стейке. Нет, Энди уверена в этом, как и она сама, черт побери. Потому что они с Мирандой живут лишь на гуманитарную помощь уже несколько месяцев, из которых чуть меньше времени они в бегах. Конечно, она убила бы за стейк и вино! «Большое спасибо за то, что Вы есть, синьор Витали, — говорит Энди, поскольку Миранда, очевидно, снова забыла про хорошие манеры. — Мы действительно ценим это». Алессандро удивленно смотрит на нее, словно раньше не замечал, что она рядом. Возможно, так оно и было. Присутствие Миранды продолжает доминировать над всеми остальными. «Ах. Вы, должно быть, Андреа! Тот, кто спас нашу Миранду», — он прикладывает руку к сердцу. Жест, вероятно, искренен, но выглядит совершенно абсурдным. «Мы в долгу перед вами. Знаете ли Вы, — подмигивает он, — что в Италии имя «Андреа» мужское?» «О, хм. Ха-ха, — говорит Энди. — Ну, на самом деле, люди зовут меня Энди. Потому что и у нас, так чаще называют мальчиков». Она широко улыбается, и, к счастью, мужчина кажется очарованным ей. Он хлопает в ладоши: «Лоренцо! Возьми их сумки». Высокий человек в синей форме отходит от ближайшего столба. Он толкает к ним катящуюся повозку, и Энди с Мирандой осторожно погружают на нее свои чемоданы, не дожидаясь его помощи. У них всего по одному чемодану, каждый из которых заполнен неприглядной одеждой, в швы и карманы которой они зашили все драгоценности Миранды, а в подошвы обуви спрятали евро, которые, по крайней мере в Италии, все еще в цене. С их поддельными паспортами, судя по всему, оказалось все в порядке, поэтому ни Миранда, ни Энди не были остановлены или обысканы. Им повезло. Энди все еще чувствует, что ее сердце бешено бьется в груди, как это было в течение последних одиннадцати дней, за которые она почти не спала. Она очень надеется, что сможет отдохнуть здесь. Тем не менее, она все еще чувствует крайнее беспокойство, когда видит, как Лоренцо берет чемоданы, в которых хранятся все их сбережения. Тоже самое, она уверена, что можно сказать и про Миранду. Алессандро, кажется, не замечает этого. Он слишком занят заискиванием перед Мирандой, когда они все вместе направляются к бентли, который ждет у ближайшей обочины. «О, дорогая, как же ты пережила всё это? Но у тебя здесь есть друзья. Донателла просто в ярости, что я встречаю тебя первым. Подожди, как только ты расположишься, тогда мы устроим тебе большой праздник». Миранда выглядит немного испуганной, но потом она снова берет себя в руки и бормочет: «Ты не должен идти на все эти трудности». Алессандро со смехом отмахивается: «Не волнуйся! Ты стоишь всего этого, и даже больше. Мы следили за новостями, мы знаем всё о том, через что тебе пришлось пройти. И теперь мы все так счастливы, что La Priestly снова с нами, — он ласково смотрит на Миранду и морщит нос. — Боже мой, дорогая, твои волосы. Но не волнуйся, мы сделаем так, чтобы ты снова стала похожа на саму себя!» «Алессандро», — твердо говорит Миранда, останавливаясь. Он смотрит на нее с удивлением. — Я… — затем Миранда кажется передумывает произносить то, что она собиралась сказать, и заканчивает словами: Я ценю то, что вы делаете для нас». Он сияет, но Энди знает, что Миранда собирается изменить окончание этого предложения позже, когда наступит более подходящий момент. Дом Алессандро находится в очень красивом и в очень презентабельном районе. Похоже, что тут никто не слышал о войне. Лоренцо несет чемоданы наверх, а Энди расслабляется только тогда, когда он кладет их на кровать и уходит. Она сразу же решает развесить одежду в гардероб и удостовериться, что в швах и карманах нет явных выпуклостей — предостережение на случай чрезмерно любопытной домохозяйки или горничной. Она и Миранда должны будут подумать, что делать с драгоценностями позже, когда у них будет возможность всё перепрятать. Запах готового мяса уже доносится снизу. Сейчас только половина шестого, но Алессандро объявляет, что он перенесет время обычного итальянского ужина ради того, чтобы как можно скорее накормить своих долгожданных гостей. Пахнет изумительно — как будто это будет действительно очень хороший ужин. Энди почти пускает слюни. Она проводит всего несколько минут в своей новой комнате, где с превеликим удовольствием, пользуется полностью функциональной ванной, а затем отправляется на поиски Миранды. Несмотря на то, что Энди решает, что не будет навязывать Миранде свое присутствие, потому что женщина вероятно хочет побыть одна какое-то время, но она не может устоять, чтобы не проверить ее, помня, как Миранда выглядела на вокзале. Она стучит в дверь. «Да?» — раздается голос с другой стороны. «Это я». «Входи». Энди открывает дверь и находит Миранду, сидящую на краю кровати и растирающую виски. Ее чемодан открыт и полностью пуст. По всей видимости, она тоже все предусмотрительно спрятала в гардероб. «Ты в порядке?» — спрашивает Энди, стараясь не показаться слишком взволнованной, потому что это всегда раздражает Миранду. «Вечеринка, — бормочет Миранда. — Он хочет устроить мне вечеринку». Энди быстро проскальзывает в комнату и закрывает дверь: «Я уверена, что ты можешь отговорить его». «Лучше если будет так, — говорит Миранда. — Мне придется это сделать». Она опускает руки на колени: «Ты тоже думаешь, что нет никакого смысла пытаться превратить это в сбор денег?» Энди сглатывает: «Нет». «Все, кто остался там… — Миранда облизывает губы и закрывает глаза. — Все эти женщины не смогут спастись. Они идут за ними, они их окружают. А я должна наслаждаться вечеринкой». «Ты отговоришь его от этого, — повторяет Энди. Она садится на стул напротив кровати. Раньше бы она не посмела этого сделать или, как минимум, спросила бы разрешения, но сейчас она только говорит, — ты сделала всё, что могла, Миранда». «Довольно», — резко обрывает ее Миранда и проводит ладонью по лбу. Энди вздыхает. Но что она такого сказала? Лишь правду. Неужели, Миранда думает, что она сможет остановить войну? Им ничего не оставалось, как покинуть Лондон, сбежав. И Энди знает, что никто в Лондоне не осуждал их за это. Потому что ни одна женщина из организации не хотела бы, чтобы Миранда осталась там. У Энди даже было чувство, что, если бы Миранда задумала остаться, то все они помогли бы Энди связать ее и посадить в последний поезд, который отбывал из города. Столько людей всегда были так фанатично преданы Миранде и теперь, увидев на что она действительно способна, Энди наконец поняла — почему. «Мы даже не можем начать всё заново, — говорит Миранда. — Они не пускают сюда беженцев, эгоистичные итал...» — она останавливает себя. Даже в отчаянье Миранда отказывается опускаться до подобного. «Полагаю, всегда легче держать нейтралитет», — говорит Энди. «Я уверена, — Миранда достает свой поддельный паспорт из кармана. — Когда я была маленькой, я всегда думала, что выберу французское гражданство, а не итальянское. Мария Кальцоне, ради Бога, Андреа! — она смотрит на Энди. — Ты что дала мне это имя, думая о еде?» «Нет», — смеется Энди. Ее собственный псевдоним «София Бьянки» — ничем не примечательный, но ей нравится его звучание. Она протягивает руку, и Миранда отдает ей паспорт. Энди смотрит на фотографию и смеется в кулак, передразнивая Алессандро произносит: «Боже мой, дорогая, твои волосы». «Отдай мне это, — говорит Миранда и выхватывает документ обратно. К облегчению Энди, ее губы дергаются в подобии улыбки. — В самом деле, «дорогая». А я и забыла, что люди так говорили мне когда-то». «Это не займет много времени, чтобы снова привыкнуть, — Энди потягивается и зевает. — Ох, не пойми меня неправильно, но я думаю, что я постараюсь отложить вину «выжившего» на одну ночь, чтобы хорошо поесть и немного поспать». «Конечно, ты сделаешь это», — говорит Миранда, без всякого упрека и раздражения в голосе, хотя она имеет на это полное право, потому что всё, за что она боролась и к чему стремилась, всё, что она построила, снова исчезло. Да, Миранда имеет право злиться, если хочет. Энди прикусывает губу, сожалея о своей легкомысленности. «Увидимся за ужином», — говорит Миранда, а Энди понимает намек и уходит. Вечером у Алессандро появляются неотложные важные дела («Это утомительно, но вы же понимаете!» ), поэтому превосходный ужин проходит в тихой уединенной обстановке, за что Энди особенно благодарна ему. Ночью она спит прекрасно, и за это она еще больше благодарна. На следующий день они с Мирандой расстаются, не успев увидеться. Алессандро с самого утра забирает Миранду на прогулку по серии салонов и бутиков. Что касается Энди, Алессандро не выкидывает перед ней красной ковровой дорожки, но он милостиво вручает ей кредитную карту и даёт разрешение зайти в Galleria Vittorio Emanuele, чтобы она могла купить всё, что ей нужно, «чтобы снова быть красивой». Она выходит на улицу перед обедом, в предвкушении возвращения в цивилизацию, но богатство просто ошеломляет ее. Везде так много красок и кричащей роскоши. Когда Энди видит толпу людей, то удивляется, что они не стоят в очереди, чтобы получить основные поставки, и, они не бунтуют из-за нехватки еды. Время от времени, она наблюдает нескольких полицейских, стоящих по углам и почти ничего не делающих. Это потрясающе. Это для нее слишком . Слишком хорошо. Она хватает, практически не глядя, несколько красивых вещей из одежды, просто чтобы не опозориться перед тусовкой Миранды, и быстро бежит обратно в дом, где она проводит остаток дня на террасе наверху, наблюдая, как шикарные машины проезжают мимо по улице ниже. В пять часов она видит, как подъезжает уже знакомый бентли, и она знает, что в нём приехала Миранда. Она спешит к ней на встречу и оказывается внизу, как раз в то время, когда Миранда заходит через парадную дверь, а затем видит Лоренцо, который несет за ней сумки с покупками. Кажется, что время останавливается. Потому что здесь снова Миранда Пристли. Ее белые волосы подстрижены и элегантно уложены как раньше, на ней вновь красивая дизайнерская одежда и искусно сделанный мейкап. Она стоит в фойе шикарного дома, а за ней следует слуга, несущий пакеты с ее экстравагантными вещами. Как будто последних двенадцати лет вообще не было. Энди теряет дар речи. Она понимает только одно: что по какой-то необъяснимой причине, еще немного и слезы могут политься из ее глаз, но несмотря на это, ей удается улыбаться. Она чувствует себя не на своем месте и осознаёт, что снова видит ту огромную пропасть, образовавшуюся между ней и Мирандой. Ничего не меняется и за ужином, где Миранда с Энди не единственные гости Алессандро сегодня вечером. Лаудомиа Пуччи и Донателла так же здесь. И они обе беспрестанно суетятся вокруг Миранды. Энди попыталась отвлечь их несколько раз, переведя внимание на себя, но это не возымело никакого эффекта. Всякий раз женщины смотрели на нее так, как будто она была какой-то отвратительной назойливой выскочкой, которая вообще не имела никакого отношения к великой и прекрасной Миранде Пристли. Миранда же в свою очередь казалось изо всех сил сдерживала себя в их обществе. Но несмотря на это Энди знала, что она была рада видеть знакомые лица. Только почему-то эти «знакомые лица» вели себя чертовски некорректно. По отношению к ним. Например, когда Алессандро пошутил: «О, женщины, женщины, что же вы так раскудахтались. Как считаете, варварство Нового правительства имеет хоть какой-то смысл?» «Эй, ты ужасен», — смеётся Донателла. Лаудомия тоже смеётся. Энди и Миранда смотрят на Алессандро в оцепенении, слишком ошеломленные, чтобы возразить. Подобные шутки для них больше никогда не будут смешными. Никогда. «Но, Миранда, — продолжает Алессандро, становясь уже более серьезным, — имеешь ли ты весточку от своих дочерей?» Господи, становится всё хуже и хуже. Энди с ужасом смотрит, как Миранда сглатывает и в этот момент ее собственная волна страданий утихает. «Нет, — говорит Миранда. Она прочищает горло. — Я надеялась, что возможно в Милане у кого-то могут быть новости о них». «Конечно, мы будем делать запросы», — говорит Алессандро. Миранда кивает и выглядит благодарной. Лаудомия гладит ее по руке, и это, по крайней мере, уже уместно. Настроение за столом вдруг становится подавленным, так как все понимают на несколько мгновений насколько ужасна ситуация на самом деле. Затем Донателла наклоняется вперед: «Миранда, сейчас уже нет оснований быть столь хмурой. В твоей жизни итак было достаточно мрака. Лично я всегда считала Лондон очень мрачным городом, есть в нем война или нет». «Там холодно и серо, — соглашается Лаудомия. — Италия намного лучше для тебя». Затем она улыбается: «Расскажи нам лучше, как тебе удалось сбежать, как ты оказалась здесь?» «Да! Мы должны знать всё, — говорит Алессандро. — Я давно ждал этого рассказа и не приставал к тебе с расспросами некоторое время». Миранда одаривает Алессандро вежливой улыбкой, которая показывает Энди, как на самом деле ей «нравятся» подобные вопросы, а Энди в недоумении размышляет, каким образом Миранда смогла провести с ним весь день. «Рассказывать особо нечего, — отвечает она. — Великобритания проигрывает войну, а Лондон вот-вот рухнет. Новое правительство начало давать обещания о том, что всем станет легче, но если бы некоторые непредвиденные обстоятельства не всплыли бы… Вообщем Андреа держала глаза и уши открытыми, и быстро подготовила новые паспорта и вытащила нас оттуда, — наконец Миранда смотрит на Энди, ища ее взгляд. Их глаза встречаются, и они смотрят какое-то время друг на друга. Что-то в груди Энди немного ослабевает. — Я так понимаю, это было как раз вовремя. Андреа, ты говорила мне, что после нас из страны выпустили всего несколько поездов?» «Да, — говорит Энди. — Это был последний звонок». По правде говоря, не было никаких «последних» поездов. Они выехали как раз на последнем. Но она хочет, чтобы Миранда верила в это. Миранда должна поверить, что некоторым, из оставленных там людей, удалось всё же сбежать, как и им. «О, как вам повезло, — стонет Донателла. — Если только подумать, как близко вы были к…» «Да, — протягивает Миранда, отводя взгляд от Энди, и делает глоток своего «Сан-Пеллегрино». — Как нам повезло». «Однозначно! — говорит Алессандро. Он потирает руки. — Нам всем очень повезло, что мы сегодня вечером собрались здесь в этой интимной обстановке. Давайте теперь перейдем в гостиную. У меня есть восхитительный коньяк и шоколадный мусс, — он отмахивается от протестов Донателлы. — Дамы, ну что вы как наседки!» Все поднимаются. Алессандро выходит из комнаты первым, а Донателла и Лаудомия следуют за ним, без умолку болтая. Энди и Миранда смотрят друг на друга. Миранда криво улыбается. Вдруг для Энди перестаёт иметь значение, как выглядят её волосы. Энди уже точно знает, что Миранда отговорит Алессандро от вечеринки и, более того, что она, как можно скорее, решит вопрос с новым местом жительства.***
В течение месяца Миранда находит для них квартиру в Брере, предоставленную для нее самой Вероникой Ларио. (*прим. авт. Veronica Lario — бывшая жена бывшего премьер-министра Италии Сильвио Берлускони). Квартира находится в центре Милана, где относительно тихо, в отличие от других районов города. Здесь улицы хорошо приспособлены для неторопливых прогулок, которые любит Энди устраивать каждый вечер. Иногда ей даже удается убедить Миранду пойти с ней. Сначала Энди немного удивилась, когда Миранда объявила, что они теперь будут вместе делить квартиру. В основном, потому что Миранда вообще ничего не говорила о квартире, и тем более о том, что она хочет, чтобы Энди переехала к ней, но при данных обстоятельствах это уже не выглядело чем-то странным. Да, они не жили вместе в Лондоне, но в конце концов они могли бы, а сейчас тем более. Это кажется нормальным и даже естественным. Следующие несколько месяцев проходят вполне мирно и на удивление, Энди привыкает к этому. В отличие от Миранды, которая не позволяет себе ни на минуту расслабиться в своем втором изгнании. Уже на третий день в Милане, воспользовавшись силой своего настоящего имени, она ворвалась в мэрию, требуя поговорить с мэром о чрезвычайной ситуации в Лондоне. С тех пор она маниакально работает, чтобы повысить осведомленность властей, раскачать их сознание и, прежде всего, раздобыть у них денег, которые она сможет направить обратно на континент, нуждающимся в помощи людям. Итальянское правительство возможно и хочет «дипломатично» считать невозможным помогать беженцам, но Миранда решает, что это не имеет никакого значения. Это означало, что она теперь была слишком занята, чтобы (по-настоящему) работать. И при этом она наотрез отказывалась принимать больше помощи от друзей, чем это было необходимо. Поэтому, в то время, как Миранда проводила свои дни на телефоне или толкала свою политику в мэрии, или просто разъезжала по нужным ей делам по городу, Энди работала, чтобы оплачивать их счета. Она не стала просить ни у Алессандро, ни у Донателлы, ни у кого-либо еще, содействия в поиске работы, потому что знала, что она сойдет с ума, если ей придётся слушать еще хотя бы день этих людей. Вместо этого Энди нашла работу в ближайшем кафе. Зарплата, которую ей там пообещали никого не сделала бы богатым, но её всё устроило. Тем более кафе находилось рядом с квартирой, где она уже завела знакомства с местными, а работа казалась довольно простой. Также это был верный способ быстро выучить итальянский. А еще она намеревалась получать много бесплатного кофе и остатков еды, которые можно было забрать домой в конце дня. Это был отличный дополнительный бонус, потому что в домашнем бюджете Пристли-Сакс не хватало средств на еду. Вот так случилось, что они стали жить в новой красивой квартире, одетые в дизайнерскую одежду и при этом питаться едой из кафе или из дешевых супермаркетов, а также порой наслаждаться едой на званных ужинах у друзей Миранды. И ни у кого из них не было никаких проблем с этим, потому что в жизни были более важные вещи. Каждый день Миранда направлялась в мэрию, чтобы проверить не пересекли ли ее дочери границы страны, и каждый день она разочаровывалась, но, тем не менее, не теряла надежду. В ее душе продолжала теплиться надежда даже в то время, когда солнечное небо Милана заволокло серыми тучами надвигающейся войны. Даже когда приглашения на ужины стали поступать всё реже, потому что купить хорошую еду и вино с каждым днем становилось всё труднее. Внезапно люди начинают смотреть на Миранду не как на очаровательную женщину в изгнании, которая пытается собрать деньги на какую-то непонятную для них цель, а как на ходячее свидетельство кошмара, который надвигается на их страну. Поддерживают они нейтралитет или нет, люди не хотят говорить с ней больше. Люди не хотят ее слушать. Зачастую они не хотят даже ее видеть. Они не хотят вспоминать, почему она здесь. Некоторые, даже подумывают о том, чтобы отправить ее обратно в Великобританию, как обычно выдают преступников. Разве это не гарантировало бы более выгодные условия при «разрешения конфликта»? В конце концов, как ни странно, именно работа Энди спасает их еще раз. Кафе — отличные место для сплетен. Большинство людей по соседству любят ее, и в итоге она добывает им с Мирандой два билета на поезд, нужные контакты в Хорватии и некоторые кодовые слова. Миранда же, в свою очередь, не хочет верить, что им угрожает опасность, и что ей нужно снова бежать из страны из-за своих политических убеждений. «Что здесь происходит? — сетует она. — Почему никто не слушает меня? Что не так с этими людьми?» Той ночью она получает вполне подробные ответы на все эти вопросы. Первые бомбы, сброшенные с истребителей, которые появляются в небе из ниоткуда, падают на Милан. Бомбы разрываются в другой части города и под это страшное музыкальное сопровождение Миранда с Энди в спешке собирают свои вещи и нервно проверяют, чтобы украшения были надежно спрятаны в их одежду, подальше от посторонних глаз. Снова. Но они не могут взять весь багаж на этот раз. Они должны быть в состоянии унести всё на себе.