Конец всему/The End of All Things

Июнь 2021 Когда Энди открывает глаза, она где-то лежит. Ей мягко, тепло и уютно. Ее нога все еще немного болит, но уже не так, и больше нет никакой другой боли, хотя она чувствует себя невероятно уставшей. На мгновение она хочет снова закрыть глаза и заснуть, но затем ее взгляд начинает фокусироваться, и она узнает их с Мирандой спальню на ферме. Ой. Значит не умерла. Она пытается понять, разочарована она или нет этим фактом, когда понимает, что ее кто-то обнимает, удерживая сзади, и этот кто-то тихо дышит ей в шею. Это может быть только один человек, если только доктор Капрару не оказался намного практичнее, чем думала Энди. Она отодвигается и бормочет: «Миранда?» Раздаётся резкий вдох и хриплый голос Миранды: «Андреа?» Забавно: это было последнее, что она услышала, а теперь — первое. Руки вокруг нее ослабевают, Энди переворачивается, и видит Миранду, зависшую над ней. Миранда выглядит хуже, чем Энди когда-либо видела ее, и это действительно о чём-то говорит. Кажется, она постарела за одну ночь больше, чем за последнее десять лет. Ее лицо бледное, а глаза опухшие и красные. Должно быть она плакала. Энди вспоминает, как застала Миранду в ее лондонской кухне, когда она в последний раз видела слезы Миранды. Тогда Энди еще предположила, что Миранда услышала плохие новости о близняшках. Энди облизывает сухие губы: «Что случилось?» «Вчера днём ​​тебя укусила змея, — говорит Миранда, её голос все еще хриплый. — Ты помнишь это?» «Да», — говорит Энди и вздрагивает, шевелясь. «Тебе больно?» «Только моей ноге. Я не думаю, что это слишком плохо, — хотя настоящее испытание должно быть наступит, когда она попытается встать с постели. — Боже. Это было ужасно. Я потеряла сознание, не так ли?» Она помнит: как корчилась на полу в кухне; как тосковала по своей матери; как видела лицо доктора Капрару, которое постепенно исчезало; как Миранда держала её. «Да, ты была без сознания, с тех пор», — подтверждает Миранда. «Который сейчас час?» «Около десяти утра», — говорит Миранда и нежно кладет руку на лоб Энди. «Ты по-прежнему немного горячая, хотя это может быть из-за сна или тёплого одеяла». «У меня была температура, да?» «Да. Жар поднялся, и… — Миранда останавливается и прочищает горло. — Я так понимаю, ты не помнишь холодную ванну?» «О, нет, наверное, нет. Это сработало, да?» «Достаточно хорошо, — Миранда прижимает губы. — Я должна была дать тебе тогда аспирин, он мог бы сбить температуру, или предотвратить…» «Так Доктор Капрару сказал?» «Нет». Рука Миранды всё ещё находится на лбу у Энди, и ей это кажется довольно странным. Во рту у неё сильно пересохло, она снова облизывает губы: «Можно мне…» Миранда встает и направляется к стоящему на подоконнике кувшину. Она наливает воду в кружку и подаёт её Энди. Вода теплая, как будто она стояла на солнце, но для Энди это похоже на благословение. «Не так быстро», — предупреждает Миранда, и Энди старается изо всех сил пить медленнее. Закончив, она возвращает кружку Миранде, а та возвращает ее на подоконник. Затем она садится на край кровати, продолжая смотреть на Энди широко раскрытыми глазами. Энди, которая скорее наслаждается своим безболезненным состоянием и ощущением легкой усталости, начинает нервничать. «Гм, — говорит она. — Я… со мной всё будет в порядке?» Миранда на мгновение закрывает глаза и Энди начинает опасаться худшего, но Миранда говорит: «Ты будешь в порядке. По большей части. Доктор Капрару сказал, что ты не сможешь полностью использовать свою ногу, по крайней мере…» «Что? — Энди задыхается в ужасе. — Я не смогу ходить?» Миранда хмурится на нее: «Разве я так сказала? Ты даже ещё не пробовала встать на ноги. Откуда мне знать…» Энди мгновенно пытается сесть. «Хорошо. Помоги мне. Оу…» Комната немного плывет перед ее глазами, и у нее начинает болеть голова. Но это не так, как раньше; это просто тихая боль от пробуждения после слишком долгого сна. У Энди давно не было подобной головной боли. Она моргает «Надо вставать». Миранда не протестует. Вместо этого она обнимает Энди за плечи, затем подхватывает за подмышки и помогает ей подняться. Энди вздрагивает при вспоминании, как она попыталась сделать шаг на кухне и мгновенно рухнула. Но сейчас у нее совсем немного болит нога, и она с радостью обнаруживает, что может аккуратно перенести на неё вес. Также её посещают мысли о костылях или трости, которым она была бы очень рада в данный момент. И слава богу, она больше не жаждет, чтобы кто-то ампутировал её ногу от колена вниз. Они делают несколько шагов вместе, а затем Энди с тоской смотрит на дверь ванной: «Мне надо туда». Миранда кивает, она почему-то необычайно сговорчива, и ведет Энди к двери. Она даже пытается сопровождать Энди внутрь, но Энди кидает на неё испуганный взгляд, и Миранда отпускает ее с явным нежеланием. Ванная комната старая и крошечная, она достаточно маленькая, чтобы Энди смогла легко справиться в ней самостоятельно. Вокруг не так много места, чтобы упасть, и для её удобства всегда есть прекрасные стены, за которые можно держаться. Она садится на унитаз с криком облегчения и боли. Странно, что ей приходится так сильно стараться мочиться, когда она так жаждала этого минуту назад. Когда она выходит из ванной, Миранда ждёт её у двери. Не дожидаясь сигнала, она снова подхватывает Энди: «Ты хочешь спуститься вниз?» «Пока нет», — признается Энди. Она знает, что должна восстановить свои силы как можно скорее, знает, что ей необходимо отдохнуть, чтобы вернуться к ведению сельского хозяйства. В конце концов, для управления фермой нужны два человека, даже если Миранда может справляться с этим какое-то время самостоятельно. Но сейчас Энди понимает, что она полностью истощена. «Думаю, мне нужно снова лечь. Ненадолго». «Да», — говорит Миранда и помогает ей вернуться к кровати, где Энди чувствует себя восхитительно комфортно, когда снова ложится на неё. К шоку Энди Миранда ложится рядом. А потом она продолжает смотреть на Энди. Просто смотреть. «Ладно, — говорит Энди. — Что такое?» «Что?» — Миранда моргает и качает головой, словно выходя из своей задумчивости. «Что не так? Почему ты так смотришь на меня?» «Я не… — начинает Миранда. — Я…» Она замолкает и сглатывает. Это хорошо слышно в тишине спальни. Когда кажется, что она не собирается продолжать, Энди настаивает: «Миранда…» «Я не знала, проснешься ли ты, — говорит Миранда. Энди смотрит на нее. — Доктор сказал… мы купали тебя, и он дал тебе противоядие, но ты все еще была без сознания и в лихорадке. Потом ты проснулась и бормотала что-то, что не имело никакого смысла… — Энди вздрагивает, — он сказал, что ничего не остаётся, кроме как ждать». Энди моргает, осознавая, что пришлось пережить Миранде: «Его что здесь нет? Он не внизу?» «Нет, — отвечает Миранда. — Нет, его здесь нет». «Когда он ушел?» — медленно спрашивает Энди. «Около полуночи. Когда он больше ничего не мог сделать». «Он… что? Он не остался? — Энди всегда знала, что доктор Капрару был придурком, но не таким же кретином. — Он не остался с тобой?» Он оставил Миранду наедине с кем-то, кто мог умереть? «Я попросила его уйти, — отвечает Миранда. — Я сказала ему идти». «Что? Какого черта ты это сделала?» «Я сказала ему уйти, а потом я просто ждала здесь с тобой, — говорит Миранда. — Я села в кресло у кровати, а потом легла, — ее голос обрывается, и она подносит руку ко рту, плотно прижимая к губам. Энди ошеломленно смотрит на нее, когда она продолжает: — Ты должно быть, голодна. Он сказал, что тебе можно будет дать что-нибудь мягкое, например, белый хлеб или молоко, или суп, если ты… если ты будешь… — она снова останавливается и закрывает глаза, дыша так быстро, как будто она только что забежала вверх по лестнице. — Если ты проснёшься. Позволь мне…» Энди находит в своих руках достаточно силы, чтобы протянуть руку и коснуться талии Миранды, пытаясь успокоить её, побуждая ее снова лечь рядом с ней. Миранда задыхается. Затем она касается дрожащими пальцами лица Энди, и прежде, чем Энди начинает понимать что происходит, Миранда наклоняется и обхватывает её лицо обеими руками, начиная отчаянно покрывать поцелуями её лоб, щеки, подбородок. Настаёт очередь задыхаться Энди. Миранда тихо хнычет, когда она целует Энди, сильно дрожа. «Миранда!» — произносит Энди и заводит пальцы в волосы Миранды, удерживая ее на секунду. Ее сердце бешено колотится. Губы Миранды на лице Энди, тело Миранды, находящиеся так близко от тела Энди и страх Миранды за Энди — все это заставляет Энди чувствовать, что ее голова сейчас взорвётся, как будто весь мир переворачивается с ног на голову, и ничто больше не будет прежним. Миранда позволяет себе оторваться и смотрит на Энди. Теперь её щеки вновь приобрели нормальный цвет, по крайней мере, человеческий. «Ну же», — говорит Энди. Миранда откидывается на спинку кровати и без единого слова прячет лицо в шею Энди, прижимаясь к ней, все еще дрожа. Ее правая рука находит руку Энди. Она поглаживает её и берет в свою. Всё что сейчас происходит очень похоже на Загреб. Единственное приличное воспоминание, которое у Энди было об этом месте: то, как их тела постоянно искали друг друга, нуждаясь в тепле и в безопасности. Это было гораздо более интимным, чем секс, появившийся позже. Прикасаться друг к другу означало знать, что они обе были живы. Энди погружает нос в волосы Миранды и закрывает глаза. «Я всё ещё злюсь на тебя», — говорит она. «О… — Миранда вдыхает и неуверенно выпускает воздух. — Ты чувствовала то же самое?» «Нет. Я не знала, жива ли ты или мертва, или даже где ты была, — говорит Энди, решая, что нет смысла отрицать. — Так что, наверное, это было хуже». «О», — снова говорит Миранда. Энди нежно потирает ее спину, и они некоторое время лежат так, дыша вместе. «Извини за то, что я сказала о близняшках, — тихо произносит Энди. — Это было подло. И неправильно». Наступает тишина, а затем Миранда говорит: «Возможно, ты права». Это заставляет Энди чувствовать себя так же ужасно, как и прошлой ночью. Хотя на этот раз ей не грозит потерять сознание. Энди нужна Миранда, а Миранде нужна надежда найти своих детей. Для неё потерять их — значит потерять все. «Я уверена, что была не права. — заверяет Энди — Я просто была очень зла. Я не это имела в виду. Мне не следовало этого говорить. Прости». «Полагаю, что ты была достаточно наказана за это, — говорит Миранда. — С другой стороны, ты все еще злишься на меня?» «Ты сказала, что готова уехать снова, — напоминает ей Энди, судорожно сглатывая, — ты сказала, что уедешь если…» «Нет», — уверенно произносит Миранда. Она немного поворачивает голову и целует нижнюю часть челюсти Энди. Энди закрывает глаза от этого ощущения. «Нет, — повторяет Миранда, даря Энди ещё один крошечный поцелуй. — Это было неправильно. Это было — странно, когда тебя там не было». Энди напрягается, потому что голос Миранды звучит крайне напряженно, когда она продолжает: «Я все время искала тебя, чтобы сказать тебе что-то или задать вопрос. Был только один раз… один момент… — Энди сжимает руку вокруг талии Миранды, когда та продолжает. — Я оглянулась в поиске тебя, и испытала панику, потому что тебя рядом не было, и я подумала, что с тобой что-то случилось, прежде чем вспомнила, что оставила тебя здесь одну». Эти слова вернули Энди назад и заставили вспомнить, как плохо ей было, но она тут же забыла про это, когда пальцы Миранды снова проследили по ее подбородку, а затем до ее горла. Ее рука теплая, а кончики пальцев, огрубевшие от работы, касаются Энди так нежно, как пёрышки. Впервые за много лет Энди чувствует, что ей совершенно хорошо. «Итак, — говорит она растягивая слова. — Мы команда, а?» Миранда снова поднимает голову и обхватывает ладонью щеку Энди. Она смотрит ей прямо в глаза. «Мы больше, чем команда, — говорит она. — Ты знаешь это». Энди думает обо всей лжи, которую она так долго говорила себе — она ​​всегда была хороша в этом — и глотает, задаваясь вопросом, возможно ли быть более счастливой в мире, столь испорченном, как этот. Кажется, что в этот момент он находится за пределами досягаемости и нависает над всеми остальными, кроме них. Энди тоже касается лица Миранды со всей оставшейся нежностью. «Да, — говорит она, понимая, что не может сейчас выразить свои мысли словами. — Да, мы — больше». Миранда облизывает губы и наклоняет голову, а Энди решает, что укус змеи стоил того, когда их поцелуй заставляет забыть о смерти и утрате. Такое ощущение, что это навсегда. Август 2021 В это трудно поверить, что они влюблены, теперь, после всего того времени, что они провели вместе. Всё это кажется совершенно невозможным, за исключением того странного факта, что в течение уже многих лет они разделяют кровати и ванные комнаты, а также различные вирусы. Но теперь они стесняются друг друга, а их действия почти робкие. Когда они сталкиваются случайно друг с другом, то извиняются, затаив дыхание. И вот, спустя полтора года, как они засовывают руки в нижнее белье друг друга, они краснеют от поцелуев. Энди почти сорок лет, а она чувствует себя подростком. У них нет дивана, но теперь она мечтает об одном, только для того, чтобы они могли разобрать его вместе. Она знает, как тереть клитор Миранды целую вечность, но для неё почему-то кажется более интимным, легко прикоснуться губами к шее за ухом, или нежно погладить кожу под её ребрам. Обе вещи заставляют Миранду дрожать. Это замечательно. Это удивительно. И рот Миранды. Лучше всего целовать рот Миранды, и Энди пробует бесконечные вариации поцелуев: быстрый и медленный, жесткий и мягкий. Все они окупаются, но ее любимым является то, когда она заставляет Миранду бросить пустое ведро в сарай. Они занялись любовью в первый раз через неделю после укуса Энди. Именно любовью, а не сексом — впервые в сознании Энди это различие становится очень ясным. Забавно, что в течение многих месяцев они концентрировались на том, чтобы максимально отстраняться друг от друга, чтобы хорошо выспаться ночью. Но теперь они хотят постоянно быть, как можно ближе, и чтобы это длилось как можно дольше. Им нравится не торопиться, действуя очень медленно, что теперь гораздо труднее, чем когда-либо. Они продолжают пытаться замедлиться, делая паузы, чтобы просто целоваться и больше ничего не делать. Это не помогает и они кончают раньше, чем хочется Энди. «Нам просто нужно продолжать практиковать», — хрипит Миранда, через пятнадцать минут после начала. «Нет смысла останавливаться», — соглашается Энди и начинает все сначала, чувствуя, что она на двадцать лет моложе. Хныкающие крики Миранды звучат так, словно она умоляет время остановиться. Проходит неделя за неделей, и они счастливы. Их жизнь хороша, наконец, она хороша: работа не кажется такой тяжелой, дни не тянутся так печально. Даже картофельный суп кажется вкуснее. Энди уже позабыла, что любовь может сделать с человеческим мозгом. Ее утешением является уверенность в том, что Миранда чувствует то же самое. Миранда, которая, выглядит: то шокированной, то смущенной, то взволнованной своим поведением и тем ощущением насколько все это правильно. Нет ничего более удивительного, чем неизбежное. Кажется, счастье выбивает их из привычной жизни. Энди продолжает убеждать себя, что они должны уделять больше внимания работе на ферме, но для чего? У них есть все, что им нужно. У Рапунцель есть трава. У цыплят есть корм. У Энди есть Миранда, и наоборот. Так было всегда. Только теперь все намного лучше думает Энди, покрывая мягкими нежными поцелуями спину Миранды, наслаждаясь ветерком, проникающим через открытые окна, в которые ярко светит солнце. Кожа Миранды стала для Энди прекрасным сюрпризом. Она не раз уже видела Миранду раздетой за последние пару лет, но она не могла знать, насколько тело той было мягким. Конечно, стопы ног, руки и лицо — части тела, которые долгое время подвергались воздействию ветра, солнца, дождя и лишений, не были уже столь идеальными, но большая часть кожи, что была надежно защищена одеждой, являлась столь же потрясающе гладкой, как у ребенка, и абсолютно безупречной над подтянутыми мышцами. «Ты как Софи Лорен, — бормочет Энди, целуя Миранду в лопатку. — За исключением того, что она принимала ванны из оливкового масла, но тебе этого не нужно делать». Миранда удовлетворенно гудит. Она так сильно расслаблена, что Энди задается вопросом, не заснёт ли женщина через минуту. Но даже если это произойдёт, Энди не обидится, потому что технически они не занимаются любовью. Они просто любят прикасаться друг другу, что невероятно быстро вошло привычку. Сначала у Миранды был навязчивый страх, что Энди может внезапно упасть замертво, а Энди в тайне боялась, что Миранде снова что-то может прийти в голову и она опять ее покинет. Таким образом, их руки всегда неосознанно находили друг друга, как будто поддерживали или удерживали. А затем, когда они поняли, что им не надо опасаться ни того, ни другого, они просто продолжали делать это. Им это нравилось. Миранда издаёт звук удовольствия, когда Энди целует ее в затылок. «Ты собираешься завтра в деревню, или мне пойти?» — спрашивает она. «Нет, я пойду. Это моя очередь. И я хочу попробовать добыть нам велосипед». Миранда фыркает: «Если получится, то постарайся не разбить голову при езде с горы, хорошо?» «Ворчи, ворчи», — говорит Энди и похлопывает Миранду по бедру, опуская голову ей на спину, устремив взгляд в окно. Миранда интересуется: «Твоя нога готова к поездке?» «Да. Погода хорошая для этого». Уже неделю стоит теплая, солнечная погода, а мрачный прогноз доктора Капрару не сбылся полностью. Энди только немного хромает, и, возможно, ей требуется сейчас немного больше времени, чтобы подняться по лестнице в сарае, но она может это сделать. Она считает, что сможет прокатиться на велосипеде вниз по склону, и, возможно, ей придется толкать его до дома, но что с того? У велосипеда есть корзина для вещей, а на рынке нужно купить не так уж много чего. И она все еще молодая и сильная. Фактически, единственным недостатком (если можно так выразиться) её нового мироощущения было то, что любовь Миранды заставляет Энди светится, и это яркое сияние, невозможно ни от кого скрыть. Она знает это, потому что Думитру обратил на это внимание в последнюю их встречу. Он сказал, что никогда не видел Энди такой счастливой и такой красивой. Она вздыхает. Думитру настойчив, но со временем это обязательно пройдет. По крайней мере, она на это надеется. Энди уверена, лишь в своих чувствах к Миранде, которые уж точно не исчезнут в ближайшее время, потому что это совершенного другое. Энди не чувствовала себя такой счастливой уже в течение многих и многих лет. Когда она честна сама с собой, она может признаться, что это ее пугает. Такое счастье не может быть реальным. Это не может продолжаться вечно. Не потому что она не уверена в них, она не уверена в том мире, в котором они живут. Этот мир не предназначен для радости и счастья. Она видела достаточно свидетельств этому. Конечно, все что с ними происходит это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она думает об этом на следующий день, спускаясь по склону на велосипеде. Что-то обязательно должно измениться. Что-то непременно должно пойти не так. Либо правительство Румынии поменяет свою политику или одна из них заболеет, или получит травму, или Миранда решит, что любви Энди недостаточно, чтобы сделать ее по-настоящему счастливой, ведь с ней нет её близняшек. Энди понимает, что первые две вещи это просто опасения или проблемы, если это случиться. Но третья — это то, что иногда не даёт ей заснуть по ночам. Энди понимает, что Миранда ей нужна не для того, чтобы забыть о потере своих детей и меньше горевать по ним. Не для того, чтобы просто кого-то любить. Ей нужна Миранда, чтобы быть счастливой. Раньше — всё чего хотела Энди, чтобы Миранда была рядом; но теперь она видит Миранду счастливой впервые с тех пор, как они узнали друг друга, и Энди нужно, чтобы это длилось долго. Наблюдать, как Миранда счастлива — это самая прекрасная, замечательная вещь, которую Энди когда-либо видела. Это стало для неё такой же естественной потребностью, как пища и воздух. Но она знает, что это счастье не находится под ее контролем, и это сводит ее с ума. В любом случае, Миранда сама решает, счастлива она или нет, и Энди ничего не может с этим поделать. Она платит обычную небольшую плату и садится за рыночный прилавок, выкладывая три банки меда, солидную порцию красивого картофеля и три фунта масла. В этот раз она не взяла на продажу яйца, потому что вести их на велосипеде слишком рискованно. Энди задумывается, что им действительно нужно купить на этот раз грузовик. Сейчас это не кажется чем-то невероятным. Линии поставок по-прежнему закрыты, и это означает, что Энди и Миранда продают больше товаров, а также чувствуют себя более свободно. Их продукты хорошо продаются. В эти дни вряд ли кто-то будет торговаться, особенно за мед. У всех есть потребность в чём-то сладком, а сладости и пирожные найти все сложнее. Энди довольно быстро продаёт все и использует лишнее время, чтобы спуститься к прилавкам с одеждой. Ей необходимо купить новые ботинки (Миранда была очень тверда в этом вопросе), а самой Миранде нужна пара легких рабочих рубашек, если Энди сможет их найти. А ещё — Энди краснеет — нижнее белье. Им определенно нужно новое нижнее белье. Она с удовольствием находит все это за относительно короткое время. Сегодня все идет хорошо, и как только она купит ещё сыр и муку, она может поспешить скорее домой к ужину и к Миранде. Она не знает, кого она сейчас хочет больше. Но когда Энди просто наблюдает, как продавец заворачивает свой сыр в ткань, она слышит, как кто-то откашливается за ее спиной. Она оборачивается и видит Думитра, который стоит там и выглядит, как обычно, застенчивым. Черт. Она натягивает улыбку. Он обычно очень занят в рыночные дни. Поэтому это плохой признак того, что он ищет ее вместо того, чтобы заниматься бизнесом, как должен. «Добрый день, — говорит он. — Ты в порядке?» «Да, — отвечает Энди, а про себя думает, что у неё хорошо все даже больше, чем ему положено знать. — У меня все хорошо, Думитру. А у тебя?» «У меня тоже все хорошо, — он держит в руках два пива, и она понимает, что он собирается предложить ей одно. — У меня не так много времени, но я подумал, что ты хотела бы что-нибудь попить перед дорогой». Он краснеет и практически опускает в пол глаза, как маленький мальчик. Энди не может сдержать снисходительную улыбку. Она кладет свои покупки на угол стола, открывает крышку бутылки и делает глоток. «Спасибо», — говорит она. «Не за что. Прекрасный день», — отвечает он, явно стараясь завязать разговор. Энди кивает и снова улыбается. «Согласна, потрясающий», — Энди моргает. Его глаза расширяются. «Вы не слышали?» Энди качает головой, и он сияет, радуясь от того, что может первым поделиться с ней лакомым кусочком. «Испания одержала победу над новым правительством. Новое правительство слишком истощено. Они отступают. Они считают, что Испания для них больше не важна, — он смеется. — Хорошие новости для нас, правда?» Да, хорошие новости. Если новое правительство отступает, это хорошая новость для всех. На самом деле — если это начало поражения… Энди глубоко вздыхает и предостерегает себя от пустой надежды. Только потому, что ее любовная жизнь наладилась на сто процентов, она не может начать смотреть на все сквозь розовые очки. «Да, — говорит она. — Это прекрасно. Минунат». Он кивает с энтузиазмом. «И Лиссабон — они доставляют людей в Лиссабон. Из-за океана. Больше беженцев, — Энди снова моргает. — Теперь, когда Испания освобождена, они на некоторое время в безопасности». Энди изумленно кивает. Португалия раз за разом побеждала новое правительство, что, вероятно, также помогло Испании. Но Португалия отказалась раньше предоставлять въезд беженцам из Северной Америки. А теперь, когда полуостров безопасен, похоже, кто-то решил, что быть милосердными это нормально. «Минунат, — повторяет она, и вдруг она понимает, что ей просто необходимо, как можно скорее, выбраться отсюда. Она с тоской смотрит на дорогу, ведущую домой. — Думитру, мне очень жаль, но я должна идти. Моя мать, моя… моя мама плохо себя чувствует». Энди очень надеется, что эта ложь не приведёт к нехорошим последствиям. Его лицо становится поникшим. «Мне жаль, — говорит он. — Что с ней?» «О, ничего страшного, — быстро заверяете его Энди. Последнее, что ей нужно, это заботливый Думитру, который захочет отвезти ее домой или отправиться к врачу. — Она что-то съела не то. С ней все будет хорошо. Но мне нужно вернуться». К ее облегчению, он отпускает ее. Виноватый взгляд, который он кидает в сторону своей мясной лавки, дает ей ответ почему это происходит. Она видит, что несколько клиентов уже ждут его там, и они не выглядят слишком довольными. В конце концов, он практичный человек, и это хорошо. Теперь Энди сожалеет о загруженности велосипеда, когда она пыхтит и тяжело дышит, поднимаясь обратно в гору, с одной сумкой, загруженной корзину, а с другой перекинутой через ее плечо. Она крутит педали около полумили, прежде чем ее ноги начинают сильно болеть, затем катит велосипед рядом с собой до конца пути. Не то чтобы ей становится от этого легче, но все же. Пока она идет, она думает о том, как рассказать Миранде новости. С одной стороны, это однозначно хорошие новости. С другой — это заставит Миранду снова надеяться. Энди знает, что так и будет. Как минимум это сделает ее любимую беспокойной, а как максимум — несчастной. Энди сглатывает при этой мысли. Она почти ощущает свою ответственность: как будто у нее есть какая-то волшебная сила мышления, как будто она вызвала все это, просто подумав об этом сегодня сегодня. Или, может быть, у неё есть дар предвидения. Она не уверена, что хочет иметь что-то из этого. Наконец она приходит домой. Время немного после семи часов: как раз к ужину, о котором она теперь даже думать не хочет. Она ставит велосипед в сарай и разбрасывает корм для цыплят, которые все еще бегают во дворе. В этом году у них ещё не было проблем с лисами, так что все было хорошо. Все больше нет смысла откладывать этот разговор. Она расправляет плечи и направляется в дом. Миранда стоит перед раковиной, спиной к двери и задумчиво смотрит в кухонное окно. Она явно занималась мытьем посуды, и ее руки по локти в пене, но она не двигается. Радио стоит на кухонном столе. Ах. Ну тогда все ясно. «Привет», — говорит Энди. Миранда вздрагивает и задыхается. Она даже не слышала, как открылась дверь. «Ты напугала меня», — говорит она. Ее голос слишком легкий, слишком беззаботный. «Сожалею». «Что было на рынке?» «Все хорошо. Я купила все, что нам было нужно, и ещё немного денег осталось». «О, это хорошо», — бормочет Миранда, поворачиваясь обратно к посуде. Энди садится за стол, смотрит на ее спину и отчаянно хочет, чтобы Миранда была счастлива. «Я разговаривала с Думитру, — говорит она. — О новостях и прочем». Миранда замирает. «Я слышала, что Лиссабон — довольно безопасный город, — говорит Энди. — Может быть, нам бы это понравилось». Миранда крепко сжимает край раковины, и пена стекает на пол. «Не надо», — резко говорит она. Энди глубоко вздыхает. «Миранда», — начинает она. «Не надо, — повторяет Миранда, но она не поворачивается, чтобы посмотреть на Энди. — Я этого не выдержу. Их там не будет. Их нигде не будет. Как обычно». «Миранда, — с опаской повторяет Энди, задаваясь вопросом, собирается ли Миранда снова бросать тарелки. Если она захочет у нее есть несколько в пределах легкой досягаемости. — Не говори так. Ты этого не знаешь, — она глотает. — Я знаю, что сказала глупость…» Энди будет чувствовать глубокую вину за эти слова до конца жизни, она знает это. «Перестань, — говорит Миранда. Наконец она поворачивается, чтобы посмотреть на Энди. Ее глаза не красные от слез, но уже наливаются слезами. — Они где-то живы. Я знаю, что они живы. Этого мне достаточно. Все, — Энди вздрагивает. Это что-то новое: видеть, как Миранда лжет сама себе. Энди это совсем не нравится. — Наша жизнь здесь, — продолжает Миранда. В ее голосе звучит почти молящая нота. — Это хорошая жизнь. Ты так не думаешь? — Энди молча кивает. — Так почему мы должны…» Миранда останавливает себя и возвращается к мытью посуды. «Миранда, мы можем уехать, — мягко говорит Энди. — Мы можем сделать это». «Мы можем? — огрызается Миранда, — может нам стоит просто немного прогуляться по всей Европе, по всей Италии и Франции, где они могут жить? Может ради этого стоит замучить нас до смерти? Или мы можем остановиться и провести несколько ночей в Загребе, просто чтобы завершить это». «Бьюсь об заклад, я могу…» «Можешь что? — Миранда снова поворачивается к ней, ее лицо искажено яростью. Живот Энди начинает крутить при виде этого. — С кем ты можешь пообщаться на этот раз? С тем, кто снова собирается подделать паспорта и посадить нас в поезд? С кем…» «Здесь таких нет, — говорит Энди, сохраняя спокойный и ровный голос. — Но я слышала о подобных людях в Клуж и в Арад. В Бухаресте, — Миранда открывает рот. — Я могу поехать туда, Миранда. Я могу сделать нам паспорта. Я всегда так делала, не так ли?» «Разговор закончен, — Миранда возвращается к мытью посуды. — Ты никуда не поедешь и не высунешь никуда свою шею. Я этого не позволю, — она опускает руки в мыльную воду. Энди надеется, что там нет ножей. — Мы живем здесь. Нам Хорошо Здесь». «Миранда», — снова пытается Энди. «Что у нас на ужин?» — голос Миранды срывается, как будто она на грани слез. Энди тоже задыхается, и решает отступить. «Сыр, — говорит она. — Я мечтаю о картофельном супе и сыре, если с тобой все в порядке». «Почему мне не быть в порядке?» — злобно спрашивает Миранда. Ужин проходит очень-очень тихо. Как и остаток вечера. Энди играет в пасьянс со старой колодой карт, а Миранда читает — сначала при свете садящегося солнца, а затем при свечах. В те времена, когда были открыты границы, к ним стали поступать англоязычные книги в мягких обложках, бестселлеры и прочие старые книги. Они прилично запаслись Стивеном Кингом, Даниэль Стил, Джоном Гришем — всеми теми авторами, которых Миранда никогда бы не стала бы читать в прошлой жизни, но теперь она берет то, что есть. Наконец Миранда встает и ложится спать. Через несколько минут Энди следует за ней, морщась, когда переносит вес на больную ногу. Она сильно перенапрягла её сегодня и заплатит за это завтра. Они не занимаются любовью этой ночью. Миранда поворачивается на бок и смотрит в окно. Энди ложится рядом и обнимает ее. «Ты никогда не простишь это себе», — говорит она. «Прекрати», — тяжело дышит Миранда. «Ты знаешь, что не простишь. Ты всегда будешь… Ты… — голос Энди прерывается, — Ты не будешь счастлива». Она уверена, Миранда не сможет оставить все как есть. Она не может опустить руки, когда есть надежда. И счастье для нее так ново, так хрупко и неизвестно. Она не привыкла к этому. Это может ускользнуть от нее так же легко, как и пришло. «Я не понимаю, как это можно сделать», — бормочет Миранда. «Ага, как будто тебя это останавливало раньше, — Энди теребит свои губы. — Ты просто думаешь обо мне, не так ли?» Наступает долгая пауза, прежде чем Миранда признает это: «Тебе здесь нравится. Ты счастлива здесь». «Это прекратится довольно быстро, если несчастна ты». «Я не буду несчастна. Я приспособлюсь. Я буду в порядке. Я в порядке». Энди пробует новую тактику. «Миранда, мы не можем управлять этой фермой вечно. Мы стареем». «Особенно ты», — думает Энди, но конечно, не добавляет. Миранда, наконец, переворачивается и смотрит на нее: «Это что-то новое». «Но, согласись, это верно? — говорит Энди. — Что мы будем делать дальше? Уйдём на пенсию?» «Моя — должна наступить со дня на день», — втягивает воздух ноздрями Миранда. Может быть, она просто пытается пошутить, но в ее голосе есть что-то, что свидетельствует о том, что она готова быть убеждённой. И Энди идёт на это. «Ну, я думаю, мы могли бы выучить румынский язык и переехать в деревню, — говорит она. — И Бог знает что ещё, — она ухмыляется — Может, я выйду замуж за Думитру». «Очень смешно». «Ты хотела этого однажды». «Нет, — Миранда поворачивается и смотрит на нее. — Я не хотела». Энди улыбается, и тяжелый груз падает с её сердца. «Так что поехали! Пойдем вместе», — она поглаживает руку Миранды. «Это невероятно опасно. Нас могут убить», — тихо говорит Миранда, констатируя факт. «Ну, всё может измениться, — говорит Энди. — Если идти на встречу опасности, а не от неё. Говорят, что перемены помогают сохранить молодость». «Андреа…» «Девочки могут быть там», — говорит Энди. Миранда замолкает и поджимает губы, плотно закрыв глаза, пока Энди продолжает: «Я не знаю, есть ли они там. Но это возможно. Или, может быть, они доберутся туда, когда мы уже будем там». «О, — шепчет Миранда. — Не заставляй меня надеяться». «Ты уже надеешься, — говорит Энди. — Ты всегда надеешься, — она моргает как будто вспоминает какое-то старое воспоминание, которому сейчас пятнадцать лет. — Однажды ты сказала мне: «Пока я надеюсь — я живу». Или что-то в этом роде. Помнишь?» «Нет, — говорит Миранда. Она открывает глаза, которые наполнены слезами. — Но я верю тебе». «Да», — подтверждает Энди и наклоняется, чтобы поцеловать Миранду в щеку, как будто это должно остановить ее страдания. Миранда дрожит под ней и обнимает Энди за талию. Энди отстраняется. Они кладут головы на подушки и смотрят друг на друга. «Мы можем отвести Рапунцель в деревню в четверг, — наконец предлагает Энди, потому что следующий поезд на запад прибывает в четверг. — Мы можем продать ее Думитру. И сказать ему, что вся ферма теперь его, если он этого хочет». У них больше нет никого, кому можно передать хозяйство, и они не могут привлекать к себе и к своим планам внимание продажей фермы. «Как мы, в самом деле, собираемся пересечь границу?», — задается вопросом Миранда. Энди едва касается ее лица пальцами: «Пограничники любят деньги». «Пока им не захочется чего-нибудь ещё», — грубо говорит Миранда. «Я тоже возмущена этим, — Энди нежно касается губ Миранды. — Не волнуйся. У нас достаточно денег, которые мы можем им предложить». Она почти уверена в этом, тем более, что у них все еще есть драгоценности из Загреба. Миранда вздрагивает, а Энди извивается, опускаясь вниз, где удобно располагается между ног Миранды, положив голову ей на живот. Миранда гладит ее по волосам. Раньше Миранда ненавидела прикасаться к людям, Энди не может не думать об этом. Теперь — где заканчивается она и где начинается Энди? «Давай! — говорит Энди. — Со всеми этими беженцами Лиссабон обязательно должен быть безумным. Им нужен кто-то, кто будет ими руководить, — она улыбается, — кто-то, кто знает, как все должно работать». «Хммм», — говорит Миранда, но Энди рада видеть, как в ее глазах загорается небольшая искорка. Энди на самом деле не шутит и Миранда это знает. Миру нужны такие люди, как Миранда: люди с зорким зрением и пламенем в сердце. И Миранда снова должна занять свое место в этом мире. Вот почему она однажды покинула ферму своего отца. «Мы можем сделать это, — уговаривает её Энди. — Ты знаешь, мы можем, — она делает паузу, — ты знаешь, мы должны». Миранда долго смотрит на нее молча, а затем шепчет: «Мы сумасшедшие. Мы абсолютно безумные». Энди выдыхает с огромным облегчением. «А когда мы не были ими? — она снова двигается, приподнявшись на локте, чтобы посмотреть на Миранду. — Итак. Гм. Еще раз в бега?» «Еще раз», — соглашается Миранда, и Энди может прочитать немую молитву в ее глазах, потому что эта молитва и ее тоже: «Пожалуйста, Боже, пусть это будет последний раз. Позволь нам наконец найти дорогу домой». Энди поднимается вверх по телу Миранды и утыкается лицом ей в шею. Миранда обхватывает своей ногой ногу Энди. Энди знает, что они не будут заниматься любовью прямо сейчас. Они просто будут лежать здесь — под своей крышей, над своей кухней и по соседству с своим домашним скотом, радуясь теплу друг друга, не двигаясь до тех пор, пока им не придётся. А потом они встанут, уедут и будут поддерживать жизни друг друга до последнего вздоха. Это то, что они делают всегда. В этом и есть их общее счастье.