Мы с папой шли в парке, и вдруг я услышал звонкий, жизнерадостный крик: кто-то звал меня писклявым голосом. Как оказалось, девчонка, у которой белые, словно пух тополя, волосы. Впервые меня так радостно звали! Она махала рукой и подпрыгивала от радости, держась за руку своего отца. А я засмущался. Что ей нужно от меня? Мой родитель заметил её и сказал: — Да это же Астрид, вы вместе с ней в садик ходили! Ну и что? А чего орать-то, подумаешь. Всего-то на два года младше меня, а при виде меня радуется, будто ребёнок. Лично мне показалась эта радость неприличной. — И? Пап, мы опоздаем на шахматы, — пробурчал я. — Хикап, как некрасиво, — отец улыбнулся Астрид, — он смущается, не обижайся на него.
***
— Хикап! — тонкий голос звенит у меня в ушах. — А давай с тобой сделаем шалаш на дереве, чтобы нас никто никогда не увидел там, — твёрдо отчеканив слова, девчонка указывает мне на самую макушку дерева, а я сам не свой, смотрю на неё широко раскрытыми глазами. — Ну! Чего уставился? — Астрид смеётся. — Давай неси доски, будем лестницу строить! Па-а-а-п! Резко просыпаюсь в холодном поту. Нет-нет, неужели снова сон про ту девочку? — Ас… — пытаюсь вспомнить, как назвал её отец, но не могу, хоть током зашиби. — Отлично, Хикап, ты до сих пор вспоминаешь её! — я встаю с кровати, хлопая себя по щеке и лениво двигаясь в сторону балкона. Я ведь даже не знаю, где она сейчас. Да и давно пора бы забыть про неё, мне уже двадцать один, а все мечтаю о той девчонке, что так радостно вспоминала меня. Последнее, что я запомнил: она уехала с родителями, не сказав и слова. А тот самый шалаш на дереве, который мы построили буквально за две недели до её переезда, так и остался на заднем дворе родительского дома. Я пытался ей звонить, но, к моему детскому сожалению, её домашний номер переменился, а все контакты были напрочь стерты. Сегодня солнце решило порадовать — выглянуло уже в шесть утра. Пока рано выходить на работу, но больше спать не хочется. Нужно заварить себе свежий кофе и поставить машину на зарядку. Наверное, необходимо обдумать, какую тему на паре развить сегодня? На прошлом семинаре Торстоны отличились умом и сообразительностью: начали кидаться бумажными самолётиками. Как раз про этот случай и вспоминал Рон. Скорее всего дам им лабораторную, главное, чтобы Торстоны ничего не разнесли, пока все остальные будут разводить буфер*. Мне лень идти в зал с утра, хотя солнечные лучи придают энергии для работы. Однозначно сегодняшний день будет непредсказуемым, хотя каждый день в универе можно по праву называть таким.***
Не торопясь, я лениво направляюсь в аудиторию, которую покинул буквально восемь часов назад. Никого из студентов ещё нет, что несказанно радует меня, поскольку я не хочу сейчас никого из них видеть. В основном на специальности биохимия учатся либо ботаны, либо те, кто пришёл просто так. Ну я преувеличиваю, конечно, есть ребята с благими целями, та же Сабрина — девушка умная, каждый год ездит на научные конференции, многие ребята с завистью смотрят на неё. Будь я на год помладше, я бы обязательно сдружился с ней, но мне этого не хотелось, да и она не в моем вкусе. Есть ещё пара парней, но остальные сидят здесь просто так — кое-как сдают зачёты и сессии. Однако, насчет Торстонов я так бы не сказал, они, может, и бестолочи, но Рональд прав. Всё же ума у них достаточно, я бы даже сказал, что Зак непризнанный гений, в своём роде. Аудитория уже кем-то открыта. Впрочем, даже если и так, значит, здесь был уборщик. Всё же чистота — это хорошо. Хотя многие считают, что хаос — признак науки. Нет. Далеко не правда, порядок — вот, что главное. Конечно, бывают моменты, когда не соблюдаешь его, но такое я позволяю себе редко, и то, только в творческом процессе создания какого-нибудь научного проекта. Смотрю на часы — 8:46 — замечательно, Рон должен вот-вот подъехать, пары начинаются в 9.00, а нам надо успеть с ним расставить оборудование для приготовления геля. Скорее всего нам нужно будет идти в другой корпус, потому как оборудование в этой аудитории не позволяет проводить лабораторные. Надо, чтобы кто-то из студентов пришёл, передав информацию одногруппникам, иначе никто не явится, а я за прогулы люблю давать отработки. — Доброе утро, — я слышу радостный голос своего коллеги. — Ты снова рано приехал? — Утра, — взаимно желаю ему хорошего начала дня. — Нет, я пришёл буквально пять минут назад. Кто-то из студентов есть в холле? — Я заметил только блондинку, похоже, это и есть новенькая. А что? — Ну вот по поводу вчерашней задачи. А почему бы, собственно, не дать им лабораторную? Как раз все вместе решим задачку наглядный путем, а не в сухой теории, — предлагаю я в надежде, что он согласится. Рональд смотрит на меня с выпученными глазами, как у carassius auratus*. — Ты серьёзно? — удивляется он наигранно. — Я уж думал, ты совсем потерял веру в людей. — Хах, — издаю смешок я. — Тогда давай пойдём в лабу* прямо сейчас, чтобы развести буфер. — Хорошо! — у Рональда после моих слов явно поднялось настроение. Мы не так часто разрешаем студентам ходить в лабораторные с современным оборудованием, я же просто считаю, что им нечего там делать. Учитывая то, что они до сих пор не могут привыкнуть к специфичному запаху формалина, то зачем им находиться там? Мы выходим из кабинета, я закрываю его на ключ. Выходя из аудитории, я обращаю взор на светловолосую девушку, стоящую рядом со входом. Сейчас особо не вглядываясь в её черты лица, произношу: — Доброе утро, вы мисс Хофферсон? — ничего себе, я даже запомнил её фамилию. — Как я могу к вам обращаться, если не по фамилии? Голубоглазая девушка одаривает меня улыбкой, явно смущаясь. — Можете обращаться по фамилии, мне всё равно, — в её голосе я слышу насмешку. Ну, что ж. Ладно, хорошо. Пусть будет так, как хочет она. Я ей киваю в ответ. — А вы, собственно, кто? Немного поражаюсь такой наглости. Обычно все студенты знакомятся с составом преподавателей лично на сайте нашего универа до начала пар, чтобы примерно иметь представление о том, с кем имеют дело. — Это — мистер Хеддок, на ближайший год он Ваш преподаватель, точно так же, как и я, по биологии и не только, — встревает Рональд. — Меня зовут Рональд Ингерман. Девушка не особо желает вступать с ним в диалог, а смотрит на меня. — Рональд, нам пора идти, — я обрубаю грубо его любезность, потому как не особо хочу смотреть на то, как он мило беседует со студенткой. — Хофферсон, предупреди всех остальных, что у нас лабораторная, все обязаны подойти в кабинет номер тринадцать, на минусовом этаже. Поджимаю губы, непроизвольно хмурясь. Я всматриваюсь в её черты лица: кожа белая, а на щеках лёгкий румянец, скорее всего, девушка торопилась на первую пару. Что ж, похвально. Волосы золотого цвета, немного переходящие в русый, выразительные губы правильной формы нежного розового цвета. Я бы сказал, что у родителей вышла чистокровная нордическая девушка. — Без проблем, мистер Хеддок, только я не совсем разбираюсь в структуре университета, пока что, — она говорит уверенно, но немного сомневаясь в правильности своих слов, как я понимаю. — Не беда, — Рональд пытается перехватить внимание на себя. — Вы обязательно увидите двух близнецов, их невозможно не узнать. Просто скажите им, что мы в лабораторной, они сразу приведут вас туда. Хофферсон послушно кивает, продолжая смотреть на меня. Она тоже вглядывается в моё лицо, будто знает меня уже много лет и вообще я её старый давний знакомый. — Что-то ещё? — я приподнимаю бровь, одаривая улыбкой. Я не пытаюсь изобразить из себя строго преподавателя, но меня напрягает такое неловкое знакомство. Просто мы с Рональдом особо не общаемся со студентами, а уж тем более так не представляемся. — Нет, всё понятно, я передам ребятам, — она сжимает в руках учебник по генетике. — Хикап, пойдём, — обращается ко мне Рон, а я уголком глаза вижу удивление на лице Хофферсон. Да, у меня странное имя, но до сих пор не могу привыкнуть к подобным реакциям. — Можете звать меня так же, — уходя, обращаюсь к Хофферсон. Я позволяю студентам обращаться к себе по имени, в конце концов, они младше меня всего лишь на пару лет. Мы отходим от новенькой на хорошее расстояние, сворачивая направо. За спиной слышится разговор близнецов, что радует, ибо скоро подтянутся остальные. — Что это было? — спрашивает меня Рон. Чего? — Ты о чём? — спрашиваю я его, не понимая, что он имеет в виду. — Ну, обычно все реагируют чуть по-другому на твоё имя, а тут Хофферсон будто бы знала его, — объясняет Ингерман. — Не знаю, — отмахиваюсь я. Мы спускаемся вниз по лестнице. — Мало ли кто знает подобное имя. — Ты серьёзно не заметил её реакции? Хикап! Это наглость с твоей стороны уже, — возмущается Рональд. — Знаешь, Рон, я привык к подобным реакциям на своё имя. Неужели ты вздумал меня осуждать за это? Она студентка, зачем мне вообще смотреть на то, какая реакция у неё была? — Да-а-а, тебя не переубедишь, весь в отца пошёл, — сравнивает меня Рональд с моим родителем. — Такой же упертый? — я открываю лабораторную, включая свет. Рон идёт в сторону оборудования, натягивая белый халат. — Не то слово, — Ингерман знает меня с тринадцати лет, тогда он перевелся в мою школу и жил по соседству. С тех пор мы неразлучные друзья. Я тоже надеваю белый халат, который постирал буквально два дня назад, беру со стола новые защитные очки, а из коридора чётко доносятся голоса студентов: — А я говорю, что пирожок с малиной вкуснее! — Нет, с мясом сытнее! Особенно с курицей, объедение, — слышится диалог близнецов. — Но малина слаще, а твоё мясо никому не нужно! — Зато в мясе белки, а в твоей малине нет ничего! Ингерман не обращает внимания, а я смеюсь. Нашли о чём спорить. Толпа студентов врывается в лабораторную, но Ингерман строгим голосом останавливает их: — Все быстро надели халаты и достали защитные очки! — он немного пищит, а я вижу на лице Стивена злорадную улыбку. — Да знаем мы! — доносится из-за спины Стивена утверждение. Студенты послушно, хоть и нехотя, подошли к стойке с халатами, только Хофферсон осталась стоять одна, будто потеряна. Я подхожу к ней: — А ты чего стоишь, особое приглашение нужно? — Нет, у меня просто нет халата, я думала сегодня не будет лабораторных, потому пришла без всего, — она опускает взгляд в пол. У всех студентов в лабораторной отведено место для спецодежды, но мне неудобно перед ней. Никто не знал о том, что сегодня будет лабораторная, потому я не имею права не пустить её на занятие. Я снимаю халат вместе с защитным очками с себя, значит практическую часть сегодня будет вести Ингерман: — Держи, вернёшь после лабораторной, перчатки возьмёшь в моём столе, их можешь не возвращать, — я отдаю Хофферсон свой стираный халат и новые очки, разворачиваюсь по направлению к вытяжке. А за спиной слышу свист Торстонов: — У-ля-ля, только пришла, а уже заслужила любовь мистера Хеддока, — меня напрягает это утверждение, но по-другому я поступить никак не мог. Ни о какой любви речи идти и не может. — Неужели наш препод влюбился в студентку? Я не обращаю внимание на подобные слова, тем более со стороны близнецов, иногда они несут чушь. — Итак, — прерывает их Рональд. — На доске я написал условие задачи, кто-то сейчас пойдёт решать её теоретически, и только потом вы займетесь практикой. Мистер Хеддок вызовет любого из вас. Мой взгляд падает на Хофферсон, я ведь хотел узнать её подготовку. — Мисс Хофферсон, — я беру в руки маркер. — Прошу. Маркером указываю, что я вызываю её к доске, а девушка бросает на меня злой взгляд. Понимаю, почему. На неё с утра столько свалилось, но никто не говорил, что будет легко. — А я не хочу, — она сидит, не шелохнувшись. Такой реакции я не совсем ожидал, но и просто так оставить я этого не могу. — Вы можете взять себе в помощники любого человека, — без лишних эмоций сказал я. — Я с ней! — Стивен поднимает руку. Нашёлся рыцарь на белом коне. — Хорошо, Йоргенсон и Хофферсон, вперёд, решайте, — я отхожу от доски, замечая на себе поедающий взгляд студентки. Слишком эмоциональная леди для своих лет, но я просто хочу, чтобы она влилась в коллектив. Тем более предоставив возможность решить такую лёгкую задачу на расчёт массы.