Биофак

— Хорошо, — Астрид прокашлялась, — все началось с того момента, когда я уехала одиннадцать лет назад. Ты, наверное, не помнишь, Хик, но ко мне приезжала бабуля. Ей на тот момент было около шестидесяти лет и она болела вторым типом сахарного диабета. Врачи прописали таблетки, которые она должна была пить, и она пила, а когда приехала к нам — забросила. Бабушка пробыла у нас две недели, как раз собиралась уезжать, но ей стало плохо. Давление, скорая, реанимация — сахар повысился… Хедер пришла с подносом в руках, вручив нам чашки с ароматным напитком. Астрид кивнула ей, и я посмотрел на них — моя детская и нынешняя любовь чуть ли не плакала, а Хедер присела рядом, держа за руку подругу и поддерживая молча. Дагур, видимо, нервничая, перебирал пальцами. Я набрал воздуха в грудь и выдохнул, посмотрев на губы девушки, которые поджались и очень дрожали — это было видно. Она пыталась держать эмоции в узде. Понимал, как ей больно рассказывать всё. — Так вот, — отпив немного кофе, продолжила девушка, — в тот же день умер дедушка, и родители не могли оставить бабушку одну, у нее же целый магазин в распоряжении был… Моя мама, — Астрид усмехнулась, — никогда не ладила с бабушкой, потому ехать не хотела к ней, но привилегии в виде больших доходов от целой сети магазинов несомненно ее обрадовали, потому в тот же день мы собрали вещи и уехали как можно быстрее, и не только потому, что не могли оставить бабулю одну. Астрид сделала еще глоток и поморщилась, я проделал то же самое, но на вкус кофе не был таким уж и паршивым — Хедер знает толк в арабике. Снова взглянул на Астрид и увидел, что она всеми силами пытается отогнать слезы, я чувствую, как они щипят ей глаза.  — Следующие семь лет стали для меня сущим адом. Моя мама из доброго и понимающего человека превратилась в зверя, я многое терпела. Не знаю, многим ли знаком семейный абьюз, но на протяжении этих семи лет, пока я не поступила в колледж, мама просто ненавидела меня, — руки Астрид видно задрожали, а голос не на шутку стал совсем детским, — мне казалось, что это никогда не закончится. Бабушка прожила с нами немного, около пяти лет, к сожалению. Ее почти сразу же одолела болезнь Альцгеймера, и я смотрела за ней, все хозяйство было на руках родителей, и они не могли наблюдать за ней. Я брала подработки везде, где только могла: мыла машины, посуду, работала официанткой и хаускипером; я старалась прилежно учиться и помогать во всем родителям, но чуть ли не каждый вечер моя мать кричала на меня, била… А один раз она так сильно ударила меня с ножом в руке, — поставив кружку на поднос, Астрид задернула к верху правый рукав толстовки: на коже был виден шрам от пореза, причем довольно-таки глубокий. — Тогда я поняла, что больше так жить не могу. Я списывала все выходки матери на то, что она потеряла ребенка, ведь у меня должен был родиться братик, но его не стало, у мамы случился выкидыш. Как раз после того, как она переехала к бабушке. Она спрятала обратно руку, поправив волосы на голове, и продолжила:  — Отец просто промолчал, когда увидел мою руку в крови, он терпел истерики мамы, а я ушла в тот же вечер. Собрала все вещи и ушла на ночь глядя, непонятно куда. Мне было всего семнадцать лет, а чувствовала я себя уже на все тридцать. Через два дня я вырвала у себя седой волос. Девушка улыбнулась, взяв кружку с кофе, а я взглянул на Дагура — он внимательно слушал речь Астрид. Мне показалось, что у него стеклянный взгляд. Да и у меня самого пересохло в горле, потому что внутри все кипело от злости и гнева. Я ведь не знал об этом. — Да, мне было некуда идти, мне было не с чего платить за учебу, ведь моих накоплений было недостаточно, а друзей толком-то и не было, потому я пошла работать в хоспис сиделкой, чтобы хоть где-то быть нужной. В свою смену я спала на работе, а потом шла в мотель, на окраину города. Я тосковала по бабушке, потому что не смогла сберечь ее, кто же знал, что никакие лекарства больше не помогут и через месяц она не вспомнит ни нас, ни то, как ее зовут. Мне было больно. Очень больно. Тогда-то я и встретила Говарда — его отец и он сам финансово помогали хоспису и каждый год здесь проводились благотворительные акции, а вечерняя смена как раз была моей в один из этих дней. Говард вытащил меня из депрессии, помог мне с поступлением в колледж на терапевта, хотя я и не просила. У меня было достаточно накоплений, чтобы оплатить год, но Говард… — Астрид вздохнула и, посмотрев в мою сторону, шмыгнула носом: — Говарду я ничего не обещала. Я могла сама со всем справиться, и мне не нужно было, чтобы он в меня влюблялся, но из чувства долга я согласилась на отношения, когда он признался в своей влюбленности в меня. Я знала, что не должна была так делать, но другого выхода у меня не было, потому что я сильно устала и меньше всего хотела тогда кому-то помогать морально, любить кого-то, потому я просто, считай, воспользовалась им. Меня поглотила учеба, экзамены и практика. Я пыталась жить полноценной жизнью, а потом… Говард поднял на меня руку просто так, а я ведь даже не сказала ему ничего. Я знала, что он мне изменяет, даже против не была, но никак не ожидала, что он будет делать это настолько открыто. Поэтому, как только он уехал в очередную командировку, я упросила ректора перевести меня в Бостон, и в последний день отъезда Говарда забрала документы и уехала сюда, чтобы доучиться. Я знала, что рано или поздно он догадается, где я, но… Дальше Астрид не могла говорить. Я снова услышал звук дрожащего голоса, а чашка с кофе выпала из рук Астрид на ковёр. Хедер ловко подняла ее и побежала в сторону ванны. — У вас все в порядке? — в комнату заглянула мама Дагура и Хедер, а мимо нее проскользнула с тряпкой в руках дочка: — Мам, ты же знаешь историю Астрид, — ответила она, оттирая усиленно пятно на ковре. Астрид извинялась и помогала ей вытирать разлитое, но Хедер лишь шикнула на подругу и велела ей отойти. Я решил помочь Хедер, взяв в руки еще одну тряпку, а Дагур, по просьбе Хедер, ушел за пятновыводителем. — Детка, милая, — мама подошла к Астрид, приобняв ее за плечи, — мне очень жаль, что так все произошло. Ты же знаешь, расскажи ты нам, мы бы помогли тебе. Астрид только робко кивнула на это утверждение, а Дагур приземлился на корточки и вылил немного содержимого гипохлората на ковер. — Оставьте все так, — Хедер поднялась и забрала у нас все, что было в руках, а я услышал Астрид: — Простите, ребят, я вам новый ковер куплю, обещаю, — на это утверждение Дагур кинул только недовольный взгляд, а мама ребят сказала, что этот ковер все равно никому не нравился, и его надо было давно убрать. Хедер прибежала к нам обратно и попросила вежливо маму уйти из комнаты, если получится, то из квартиры тоже. Я не знал, как себя вести в этот момент, потому что ничем не мог помочь Астрид, даже морально. Такое отношение к себе мало кто выдерживает и остается после того понимающим и спокойным человеком. Девушка выдохнула и уже подошла к двери балкона: — Если больше не хочешь, можешь не рассказывать, — вдруг послышался голос Дагура, который направился к ней, — мы понимаем, как тебе тяжело. Астрид только отрицательно помотала головой и сказала: — Нет, я обещала рассказать Хику, — она взглянула на меня, — он должен знать все. Дагур посмотрел на меня в поиске поддержки, а я только промямлил: — Если тебе больно говорить о таком, то не стоит. Я не хочу, чтобы ты вспоминала весь тот кошмар, который пришлось пережить тебе. — Будь добр, не перебивай, — только и ответила Астрид мне, сердито произнеся фразу. — После того, как я уехала из другого штата сюда, я сразу же позвонила с автомата у дорожного вокзала дяде Бену и предупредила о своем приезде. Хоть где-то я ощутила, что меня любят и ждут. Приехав в Бостон, я побежала к родителям Хедер и по дороге встретила её саму. В общем, я оплошалась только в одном: я не выключила геопозицию на своём телефоне и Говард узнал, где я нахожусь. Мало того, что Говард с моими родителями познакомился без моего ведома, так у него мания всё контролировать. Абсолютно всё и всех. Точно так же, как и у моей матери. Я не выдержу его присутствия больше. Астрид склонила голову и тяжело вздохнула, закрыв лицо руками: — Ну, надеюсь, что его хотя бы немного вразумит мой отрицательный ответ, потому что… — девушка повернулась к нам, обратив свой взор на меня: — потому что, Хикап Хеддок, ты, черт возьми, не выходил из моей головы, начиная с самого отъезда, и, да, можешь считать, что я тебе призналась в своих слабостях откровенно. Вывернула всё наизнанку и жду того, что ты меня не осудишь, потому что… — Потому что я к тебе неровно дышу, начиная с самого детства, потому не осужу, и ты сама это знаешь, Астрид, — вырвалось у меня так быстро, что все вокруг затаили дыхание. Хедер хитро посмотрела то на меня, то на Астрид, ну, а Дагур вылупился на нас обоих, словно произошло открытие века, достойное Нобелевской премии. — Так, ну, хорошо, — прервала затянувшееся молчание Хедер. — Как вы будете решать проблему с Говардом? — Ну, для начала, нам надо разобраться, как отговорить мою маму продавать ему акции магазина, — слишком жестко сказала Астрид, — а для этого я должна с ней помириться, а желания у меня нет. — Моя мама поможет, — сказал я Астрид, вспомнив, что наши матери часто общались с друг другом. Моя мама занимает, скажем так, роль миротворца, потому я надеюсь, что она поможет нам с проблемой Астрид, — тем более, родители тебя хотели увидеть. Я улыбнулся, надеясь развеять напряженную обстановку, и у меня это получилось. Только внутри мне было как никогда паршиво.