Призраки Эхо

Собрать личные вещи для Савитри не составило никакого труда. Любимые безделушки, напоминавшие о прошлой жизни, умещались в упаковку от съемного аккумулятора, приспособленную в качестве своеобразной шкатулки для украшений. Впрочем, самое ценное Савитри всегда имела при себе. Носитель информации с домашним архивом их семьи за несколько поколений Шатругна поместил на ее материнскую плату вместе с ключом от сокровищницы. Впрочем, Савитри не любила пересматривать эти записи, слишком красноречиво свидетельствовавшие о ее ущербности. Она и без дополнительных напоминаний могла в малейших чертах описать голограммы, где совсем молодой Шатругна обнимал желанную для него первую Савитри, повторить слова клятв, которые он произносил, стоя у священного огня. В них не звучало ни слова фальши, ибо ту женщину он любил. Глубокое искреннее чувство пронизывало каждую улыбку, каждый взгляд, каждое нечаянное прикосновение, заливавшее щеки возлюбленной смущенным, но радостным румянцем. Она отвечала взаимностью. Для выражения чувств счастливой сопернице собственного клона даже не требовались слова. Порывистый жест, которым она убирала с лица волосы, рассказывал о том, как она взволнована и польщена. Бесконечная нежность пряталась в тени от опущенных ресниц, о ней звенели браслеты на трепещущих в предвкушении объятья тонких изысканных руках, а приоткрытые губы и вспыхивающий румянец выдавали желание. Эти записи, каждый раз заживо сжигавшие ее на погребальном костре погибшей любви, Савитри ненавидела, кажется, больше, чем ту, чье место так и не смогла занять. Разве копия может соперничать с оригиналом? А что же говорить о синтетическом симулякре, для которого и оригинала-то нет? Но разве она виновата, что ей с детства внушали любовь к тому, кто так и не смог ее полюбить? Глядя на экран голографического проектора, узнавая у предшественницы черты, которые каждый день показывало ей зеркало, Савитри понять не могла, чем она хуже. Разве ее руки недостаточно гибкие и ухоженные? Разве они не умеют обнимать? Разве ее волосы, освободившись от заколок, не рассыпаются по плечам такой же золотистой волной? Разве ее голос звучит менее страстно и призывно?  — Ты всего лишь копия, и оригиналом тебе не стать! Когда принцессу Сансары поразил недуг, от которого уже погибли тысячи ее подданных, не говоря о миллионах в других мирах, Шатругна, несмотря на опасность заразиться, не отходил от нее, пытаясь если не исцелить, то хотя бы облегчить последние дни и часы, в ужасе глядя, как прекрасное тело превращается в распадающуюся на глазах бренную оболочку. Он сам предложил безутешному радже клонировать дочь. И только лишь затем, чтобы два десятилетия спустя упрекать:  — Лучше бы на ее месте оказалась ты! Впрочем, в этом был весь Шатругна. Он потратил годы на бесплодные поиски, пытаясь найти лекарство от синдрома Усольцева. Тысячелетиями дремавший в алмазных копях Сансары и Сербелианы, неизвестный человечеству вирус словно смеялся над ним, поражая новые жертвы. Но когда долгожданный препарат был найден и успешно применен учеными Содружества, потратил еще несколько лет, чтобы изобрести жуткий яд, который, будучи внедренным в вакцину, замедлял развитие заболевания, но не исцелял, а только продлевал муки.  — Зачем вы под видом лечения специально заражаете людей? — недоумевал раджа Сансары, узнав насколько опасна вакцина, созданная корпорацией «Панна Моти». — Почему эти грязные шудры должны жить, если моя Савитри умерла? — сверкал глубоко запавшими глазами Шатругна. После смерти любимой он почти не спал, изнурял себя работой, но так и не мог затушить клокотавший в груди вулкан жестокой обиды.  — В Альянсе бедняков много, энергетических ресурсов на всех не хватает. Биореакторы помогут решить эту проблему. Тогда он сумел убедить отца подписать разрешение на «вакцинацию», расписав неслыханную эффективность нового метода получения энергии, решавшего разом кучу насущных проблем. Сансара в самом деле задыхалась от бедности и перенаселения. Возмущенные подданные роптали. Шатругна железной рукой сумел навести порядок, надолго заткнув рты недовольным, которые мгновенно становились сырьем. Недаром возглавляемый им филиал Корпорации быстро стал одним из наиболее эффективных. А в это время профессор Усольцев и его последователи действительно лечили людей с помощью вакцины и разрабатывали препарат, который свел бы деятельность «Панна Моти» на нет. Иногда Савитри, жестоко страдавшая от равнодушия любимого, думала о том, что уж лучше бы Шатругна вместо тысяч невинных отправил в биореактор одну ее. Но увы, погибшую невесту это ему не смогло бы вернуть, а копии, одна и другая, требовались, чтобы от имени раджи править Сансарой. Поэтому на официальных голограммах они выглядели красивой и счастливой четой. Савитри тряхнула волосами, отгоняя наваждение. «Не хватало только в такой момент зависнуть. Перед самой дорогой», — обругала она себя, не дожидаясь ворчливо-насмешливого оклика Пэгги. Подруга права. Нельзя жить прошлым. Но в чем черпать силы, если будущего у нее все равно нет? Обе Савитри умерли, остался только человеческий мозг, заключенный в черепную коробку андроида. Уже даже не клон, а синтетический слепок клона, ибо смерть Савитри Второй, как ее величали в официальных документах, Шатругне удалось каким-то образом скрыть. В последние годы власть Шатругны на Сансаре стала просто неограниченной, и он мог проделывать и не такие махинации. Интересно, в городе под Куполом он тоже выбился во власть имущие? Пэгги упоминала, что там, хотя вроде бы и нет каст, но иерархия жестче, чем в армии или тюрьме. А что если он ее не бросил, а просто погиб или попал в плен и влачит сейчас жалкое существование на нижних уровнях града? А может быть, он продолжает ее искать? Хотя бы для того, чтобы вернуть ключ от сокровищницы. Конечно, хранилище несметных богатств поколений раджей осталось на Сансаре, а они застряли в треугольнике Эхо. Но если Шатругна жив, он будет до последнего бороться за возможность вернуться. Уж что-что, а сдаваться он не привык. Впрочем, пусть возвращается. У нее теперь есть Пэгги, и подругу она не предаст.  — Ну как, Ваше Высочество, готовы к переезду в новую резиденцию? — шутливо поклонилась амазонка, придирчиво разглядывая, насколько прочно увязаны и рационально распределены тюки с запчастями и аккумуляторами. Савитри недовольно отметила, что на себя подруга навьючила груз раза в два более увесистый, нежели приготовила для нее. — Ты это называешь тяжестью? — насмешливо хмыкнула Пэгги. — Да у меня разгрузка с боекомплектом весила больше! Не говоря уже об экзоскелете. А помимо снаряжения приходилось на себе столько всего таскать, включая раненых. В джунглях Сансары, когда преследовали партизан, пешие марш-броски мы совершали почти ежедневно. Накрыть их убежища с воздуха получалось не всегда, а продираться сквозь мангровые заросли на танке или амфибии — заведомо пугать шуструю «дичь». Она еще раз придирчиво осмотрела их прежнее жилище, казавшееся сейчас особенно пустым и сиротливым. То, что они с Савитри не смогли забрать с собой, рачительная Пэгги надежно припрятала и замаскировала.  — Спасибо этому дому, пойдем к другому, — невесело усмехнулась она. — Кажется, так говорят в Содружестве. — Пусть нам улыбнется удача, — добавила старинное благопожелание Савитри. Они выбрались на поверхность и задраили люк, внимательно осматривая пустошь в поисках медуз или охотников. Ни те, ни другие не появлялись. Похоже, все и вправду направились к новому кораблю. — А ты уверена, что к ночи они не вернутся? — обеспокоенно спросила Савитри, которую отсутствие на пустоши медуз не столько радовало, сколько пугало, разрывая привычную реальность. — А что им тут делать? — недобро усмехнулась Пэгги. — Свежачок, — она указала в сторону приземлившегося корабля, — всяко лучше! Я не знаю, хватит ли новеньким ума отбиться, — продолжала она, проверяя ориентиры и выбирая направление, — но нам эти ротозеи дали неплохой шанс проскочить на ту сторону без медуз, и грех этим шансом не воспользоваться. Сейчас самое главное, чтобы резервов твоих аккумуляторов хватило, — обернулась она, еще раз придирчиво оглядев Савитри. — Идти придется без остановки не менее трех суток. По моим расчетам отсюда до «Эсперансы» около двухсот километров. Но это почти все время в гору и по пересеченной местности. — Я справлюсь, — поспешно ответила Савитри, с ужасом вспоминая одинокое блуждание по пустоши. Пэгги почувствовала ее испуг, и в ее голосе появилась ворчливая забота: — Да не бойся, я тебя не брошу. Должен же кто-то меня чинить, — добавила она с напускной строгостью. — Неужто я каких-то двести километров не пронесу такой ценный груз. — Я поменяю аккумулятор и сама дойду, – слегка обиделась Савитри. — Только бы медузы нас не атаковали. — Не атакуют, надеюсь, — почти уверенно отозвалась Пэгги. — Я планировала перебраться на ту сторону хребта, еще когда сбежала из дома удовольствий. Но не смогла найти надежного укрытия, чтобы переждать ночную пору. Зато нашла тебя. Савитри почувствовала, как ее щеки под маской заливает совершенно человеческий румянец. Таких слов за две ее жизни ей никто не говорил. Пэгги могла сколько угодно напускать на себя строгость и утверждать, что напарница ей нужна исключительно для починки, но Савитри точно знала, что это не так. — Подумать только! — в досаде проговорила Пэгги, продвигаясь вдоль усеянного обломками знакомого гребня. — Ходим по гигантскому месторождению урановых руд и словно допотопные киберы из окраинных миров побираемся на пустоши, радуясь каждому не до конца выжатому аккумулятору.  — Но у нас же нет проходческого комбайна, — резонно заметила Савитри. — А лопатой много не добудешь.  — Да и смысла нет добывать, — вздохнула Пэгги. — Обогащать-то как? Эх, надо было соглашаться на горнодобывающий комбинат! — добавила она, уточняя маршрут при помощи навигатора. — Со свежим запасом топлива я бы лет десять протянула в автономном режиме. Но оттуда сбежать, говорят, труднее, чем из дома увеселений.  — А мне и обогащенный уран не поможет, — вздохнула Савитри. — Поэтому тебя и не стоит нагружать, — заботливо глянула на подругу Пэгги. — Резервов твоих аккумуляторов надолго не хватит, а биореактор, бедняга, сейчас просто на голодном пайке. Всегда с вами, органиками, такая канитель! — продолжала она рассуждать, уверенным шагом продвигаясь вперед по пустоши. — С одной стороны — на обитаемых планетах нет проблем с топливом. Можете подзаряжаться за счет еды, почти невозможно отличить от человека. Наверняка в городе тебе бы легче жилось.  — В доме увеселений или на руднике? — парировала Савитри, которой не очень понравился ход рассуждений подруги.  — Почему сразу в доме увеселений? — слегка обиделась Пэгги. — Наверняка такую красотку заметил бы кто-то из верхушки. Знаешь ли, даже в этом гребаном треугольнике наследные принцессы не каждый день с неба падают. — Тогда какая разница? — равнодушно бросила Савитри, стараясь поспевать за темпом амазонки. — Плясать апсарские танцы перед честными рудокопами или ублажать какого-нибудь раздутого упыря?  — Раздутого упыря? От удивления, смешанного с возмущением, Пэгги, несмотря на немалый груз, едва не подпрыгнула.  — Ты говоришь прямо как агитаторы, которых мы отлавливали в трущобах Сансары! Можно подумать, твой Шатругна не такой же упырь?! — Так какой смысл менять своего упыря на чужого, когда мне тут и с тобой хорошо, — отозвалась Савитри, с бесшабашным смехом и визгом устремляясь вниз по пологому склону. — Если мы благополучно доберемся до того корабля и найдем там топливо и еду, нам ничего не страшно! — согласилась с ней Пэгги, в шальном восторге тоже не пытаясь затормозить и только чудом сохраняя равновесие на сыпучей каменной крошке. «А если нет, займем свое место среди призраков», — подумала Савитри. Впрочем, ее собственное существование стало призрачным задолго до того, как она попала сюда, еще в те годы, когда ее мозг не находился в теле андроида. Дальше пришлось идти молча. Знакомый участок пустоши, по которому Савитри, не говоря уже о Пэгги, могла бы пройти даже с закрытыми глазами, остался позади. Их окружали острые, обрывистые скалы, усеянные обломками когда-то разбившихся и давно выпотрошенных охотниками кораблей, между которыми приходилось отыскивать дорогу. Первые сутки Савитри бодро шагала вперед, отставая всего на пару шагов от прокладывавшей им путь Пэгги, и только иногда на особо крутых подъемах позволяла себя страховать. Потом расстояние непостижимым образом начало увеличиваться, а укладка с аккумуляторами и запчастями, казалось, потяжелела едва не вдвое. Увы, особенность функционирования ее тела заключалась в том, что при отсутствии подпитки и отдыха в мышцах накапливалась молочная кислота. В этом плане ее синтетический организм почти не отличался от человеческого. Пэгги, в груди которой постоянно работал ядерный мини-реактор, находилась в более выгодном положении. Выполняя в прежние годы поручения по тихому устранению неугодных правительству лиц или собирая разведданные, она умела притворяться человеком и при этом вела себя как молодая привлекательная женщина. Замашки профессиональной, вернее, прирожденной соблазнительницы проскальзывали в ней и сейчас. Однако во время боевых вылетов или наземных операций без ущерба для работоспособности переходила в автономный режим, демонстрируя силу, быстроту и выносливость, недостижимые для человека. Неслучайно покойный раджа Сансары, отец Савитри, во время каждого мятежа кшатриев сетовал, что дороговизна в производстве андроидов не позволяет в вооруженных силах совсем заменить ими людей. А Шатругна и его коллеги из «Панна Моти», работавшие над программой «Универсальный солдат», пытались изменить человеческий кариотип, добавив качества андроидов. Савитри чувствовала, что и сама стала участницей эксперимента. Только думать об этом, поднимаясь по крутому склону с почти заглушенным биореактором и тяжелой ношей на плечах, как-то не хотелось. Но что поделать, если все ее мысли неизбежно возвращались к Шатругне.  — Ты только посмотри, кто к нам пожаловал! Подъем наконец закончился. Они с Пэгги стояли на гребне перевала, обозревая равнину, посреди которой приземлился новый звездолет, выглядевший из-за размера обманчиво близким. Подсвеченный прожекторами, массивный, как гора, этот пришелец из иного мира выглядел могучим и грозным, точно угодивший в ловушку большой сильный зверь. Ощеренный генераторами защитного поля и дулами плазменных установок, готовых мгновенно развернуться и открыть огонь по любому подозрительному объекту, он бросал вызов, еще не сознавая, что на поединок никто не придет. Тех, кто выдерживал первый натиск, преодолев лабиринты тройной системы и каверзы рельефа, треугольник Эхо брал измором, вытягивая силы в заведомо бесполезной борьбе, словно пульсар, поглощающий вещество с поверхности соседних светил. А совершивший посадку звездолет и без того выглядел настолько потрепанным, словно его корпус обглодали обитающие в загадочном веществе червоточин космические крысы или кроты. — Ты знаешь этот корабль? — удивленно спросила у подруги Савитри.  — Еще бы мне его не знать! В голосе Пэгги зазвучал боевой задор.  — Капитан этой древней посудины Саав Шварценберг — лучший навигатор и самый безбашенный пират в галактике. Его ублюдки атаковали нас на орбите Сансары, а потом мы с ними славно рубились в джунглях.  — Почему же безбашенный, если хороший навигатор? — удивилась Савитри.  — Потому, что никогда не знаешь, какую штуку на этот раз он выкинет. Сначала он сотрудничал с Альянсом — поставлял человеческое сырье для биореакторов, потом обиделся, что у него хотят отжать Васуки, которую он якобы открыл, и перешел к Содружеству. На какой стороне он сейчас, я даже сказать не возьмусь, но, думаю, нам лучше держаться от него подальше. Одной с его головорезами мне не справиться. Во время последней встречи их квартирмейстер¹ едва не прострелил мой реактор!  — Возможно, встречаться и не придется, — заметила Савитри. — Есть медузы, да и охотников не стоит сбрасывать со счетов.  — Насчет медуз не скажу, — озабоченно проговорила Пэгги. — Эти скрытные твари способны достать кого угодно, а вот при встрече с охотниками я точно поставлю на пиратов. Шварценберг хоть и назвал свой корабль «Нагльфаром», но в утиль пока не собирается. И по чужим правилам играть не привык. Савитри подумала, что в мифологии северных народов Содружества Нагльфаром называли корабль, построенный из ногтей мертвецов и из-за своей тяжести способный передвигаться лишь по промерзшему до дна морю Судного дня. Кто знает, возможно, звездный тезка корабля Рагнарека тоже сумеет преодолеть законы мироздания и вырваться из плена черной звезды. Впрочем, пока их с Пэгги путь лежал в сторону, противоположную от пиратского звездолета — в соседнюю долину, где нашла последнее пристанище «Эсперанса», которую, по словам Пэгги, называли кораблем-призраком. Впрочем, прозвище это дали охотники. А они, единственные из обитателей Города под Куполом, не только исследовали этот мир, но и создавали его мифологию. Долина, куда подруги направлялись, выглядела еще менее дружелюбной, чем пустошь, с которой они пришли. Нагромождения вулканической породы, вынесенной на поверхность с извержениями и застывшей причудливыми уступами, перемежались с кратерами и разломами, частично заполненными деталями корпусов разбившихся звездолетов. Судя по обилию обломков, шансы совершить здесь благополучную посадку стремились к нулю. Они шли уже вторые сутки, и к этому времени Савитри совсем выбилась из сил. Хотя дополнительный аккумулятор вернул мышцам упругость, человеческий мозг даже после стимуляторов нуждался в отдыхе. Савитри механически передвигала ноги, как сомнамбула, временами забывая, куда и зачем они идут, и только силуэт Пэгги впереди служил ей маяком и якорем. — А ты уверена, что этот корабль не плод воображения и не одна из городских легенд? — забеспокоилась Савитри, когда они, преодолев перевал и оказавшись по ту сторону хребта, не увидели ничего, кроме новых скал и обломков. — Так же, как и в том, что ты принцесса Сансары, — отозвалась Пэгги. — Мы видели звездолет еще с орбиты, — пояснила она, — и шли к нему в надежде на нем выбраться, когда напоролись на охотников. Потом уже в доме удовольствий я узнала, что те ублюдки с пустоши спасли нашим пилотам жизнь. Экипаж «Эсперансы» погиб от синдрома Усольцева или какой-то еще неизвестной болезни. — Но ведь от синдрома уже более тридцати лет существует вакцина, — удивилась Савитри, вспоминая выпуск новостей, в котором показали первую выжившую, маленькую девочку, дочь профессора Усольцева. Хотя ей самой тогда не исполнилось и шести, Савитри обратила внимание, как изменилось лицо Шатругны, как затряслись его руки.  — Профессор Усольцев! Благодетель человечества! — не скрывая сарказма, проговорил принц, сминая в руке изящный золотой браслет, который собирался подарить маленькой «невесте». — Конечно, он прыгнул выше себя, чтобы спасти дочь! А мою Савитри исцелить не смог. Горе ему!  — Высочество? Ну, точно, опять зависла. Как же, как же, целых три часа не думала о своем предателе ненаглядном.  — Я размышляла о создании вакцины, — честно повинилась Савитри. — Я просто не могу понять, — продолжала она, возвращаясь к теме разговора. — Почему охотники обходят корабль стороной. Наверняка большинство из них привиты. — Никто не хочет понапрасну рисковать. Даже самые отбитые! — пояснила Пэгги. — Ты знаешь, как в городе боятся эпидемий, как строго проверяют всех новичков и шмонают охотников, возвращающихся из рейдов. При мне целую группу выгнали из шлюзовой камеры обратно на пустошь на верную смерть, и только потому, что у одного из них поднялась температура и появилась какая-то сыпь.  — Купольный город — замкнутая система, — попыталась оправдать повышенную на грани паранойи бдительность службы безопасности Савитри. — Любые инфекции размножаются в такой благоприятной среде просто молниеносно, — добавила она, вспоминая жуткую судьбу колонии на Лее, полностью погибшей во время эпидемии синдрома Усольцева.  — Да мне, ты знаешь, на горожан наплевать, — ответила Пэгги. — Хоть все бы там перемерли. Мне только до корабля дойти. Сейчас надо смотреть в оба, — продолжила она, проверяя предохранитель скорчера. — Не уверена, что все здешние медузы успели перебраться через хребет. Им и в самом деле вскоре пришлось отражать атаки докучливых тварей, поленившихся тащиться на другую сторону хребта. Впрочем, медузы уже не могли остановить и воспринимались скорее как досадная помеха. Скалы расступились, и в обрамлении причудливой филиграни проржавевших ребер жесткости и кружева арматуры их взорам предстала «Эсперанса». Хотя за три своих жизни Савитри видела меньше звездолетов, чем Пэгги за полтора десятилетия срока службы андроида, ей показалось, что это самый прекрасный корабль, который когда-либо покидал космические верфи. Его массивность не давила, а конструкция выглядела легкой и упругой, как тело морского млекопитающего в родной среде. Его устремленный в небеса корпус поражал статностью и совершенством изгибов и линий. И даже отметины от метеоритов выглядели на нем как причудливые пятна грациозной пантеры. В отличие от «Нагльфара», который явно закладывался как грузовик, а потом оброс броней и дополнительными пушечными отсеками, «Эсперанса» принадлежала к звездолетам пассажирского класса. Такие корабли, хотя и развивали хорошую скорость, но проектировались прежде всего с учетом требований удобства и безопасности. Поэтому жилая гондола была тут даже больше, чем грузовой трюм, а системы жизнеобеспечения имели несколько дублирующихся узлов. Другое дело, что звездолету, на котором они с Шатругной в недобрый час отправились на Равану, дополнительные узлы не помогли. Разве что дали экипажу и пассажирам время покинуть корабль до того, как взорвался реактор. Судя по отсутствию повреждений, реактор «Эсперансы» не только не пострадал при посадке, но и поддерживал системы корабля, включая защитное поле, на протяжении вот уже тридцати лет. И это ощущение нетленности рядом с царившей на пустоши вакханалией хаоса невольно навевало жуть, вызывая в памяти легенды о зачарованных дворцах, заманивающих путешественников на погибель, погребальных ладьях и огненных колесницах. «Корабль-призрак для мертвой принцессы», — сыронизировала про себя Савитри. — Ты только прикинь, подруга, — воодушевленно воскликнула Пэгги, ускоряя шаг. — Если тут немного покопаться, этого красавца можно и на орбиту поднять. Вот только зачем? — остудила она собственный пыл, разряжая скорчер в затаившуюся под камнями медузу. — Притяжения черной звезды все равно не преодолеть. А на этой планете-свалке больше ничего интересного нет.  — Разве что от охотников подальше убраться, — предложила Савитри.  — Да где такое видано? Здесь даже защитное поле работает! — продолжала восторгаться Пэгги, слегка пританцовывая от нетерпения. — Люки задраены, и возле корабля нет ни одной медузы. Чем тебе не сокровищница раджи Сансары? И зачем я, дура, сразу к нему не отправилась, а столько времени ошивалась в той части пустоши! — Неужто ждала меня? — шутливо предположила Савитри.  — И ведь точно! — воодушевилась Пэгги. — Зачем корабль, если радость обладания не с кем разделить? — Нам еще надо как-то попасть внутрь, — напомнила Савитри. — Я не уверена, что защитное поле знает наши параметры.  — Ну, чисто теоретически можно попытаться, — отозвалась Пэгги, размашистыми шагами преодолевая расстояние, отделяющее их от корабля. — А вообще не придумали еще такого поля, которое я не могла бы взломать. Надеюсь, код тут писали не Онегин и не Пабло Гарсиа. Савитри, которая едва поспевала за подругой, решила последовать ее примеру и просто попробовать пройти внутрь: а вдруг получится. Не совсем понимая, что делает, она почти дошла до подъемной площадки звездолета, когда услышала удивленный, если не сказать, испуганный голос Пэгги:  — Как ты это сделала? Меня он не пускает! Бравая амазонка безуспешно тыкалась в невидимую границу, не в силах преодолеть защиту корабля.  — Я не знаю, — в свою очередь испугалась Савитри, вспомнив недавние бредовые размышления про зачарованную ладью и мертвую принцессу. — Я просто прошла внутрь и все.  — Значит, в систему внесены твои параметры, — пояснила Пэгги, возвращая подругу из тумана гибельных грез. — Интересно, кто это мог сделать?  — По твоим словам, корабль стоит на пустоши уже более тридцати лет, — почти оправдываясь, проговорила Савитри. — А мы с Шатругной приземлились сюда всего как три года.  — Три года — срок достаточный, чтобы осмотреться, — проворчала Пэгги, пытаясь прощупать систему в поисках бага.  — А как же разговоры о том, что корабль зачумлен? — напомнила Савитри, воображение которой уже подкинуло картину, где ее бедный Шатругна, умирая от вируса, вносил ее параметры в систему. При этом она совершенно забыла, что все члены совета директоров были привиты. Ох, не о том они обе задумались. Упустили из виду старого и очень коварного врага. Между тем медузы, караулившие на границе защитного поля, отнюдь не дремали. Савитри увидела черную тень, взметнувшуюся за спиной Пэгги, и молниеносным движением прыгнула в сторону, выпустив заряд из скорчера прямо в броске и невероятным образом ухитрившись не задеть подругу. Все-таки у тела андроида имелись свои преимущества. В человеческой жизни она бы так не смогла. Еще двоих медуз Пэгги подстрелила сама. Но к ним ползли десятки тварей, которые до этого блуждали по пустоши в поисках микроорганизмов.  — Дуй внутрь и постарайся отключить поле или хотя бы передать мне его координаты! — скомандовала Пэгги. — Если меня тут разрядят подчистую, ты найдешь сменные блоки и сумеешь починить. Савитри без лишних разговоров бросила ей свой скорчер и, как ужаленная, помчалась обратно. Никогда еще ни в человеческой жизни, ни за время пребывания в теле андроида ей не приходилось развивать такую скорость. Не будучи уверенной в работоспособности подъемника, она стрелой взбежала по почти вертикальному трапу на высоту примерно десяти этажей, туда, где располагались люки жилого отсека. Боковым зрением она видела, как тьму пустоши озаряют вспышки скорчеров. Это Пэгги вела неравный бой. «Где же этот генератор?!» — заполошно думала Савитри, петляя по отсекам и поднимаясь с палубы на палубу. Ее собственный аккумулятор, все резервы которого она направила на этот бросок, требовал срочной подзарядки. Влетев в рубку, на экране внешнего наблюдения она увидела, что у Пэгги остался всего один импульсник, да и тот почти разряжен. Савитри отключила защитное поле, и в тот миг, когда Пэгги спиной провалилась внутрь, даже из положения лежа продолжая отстреливаться от медуз, активировала его вновь. И только убедившись, что подруга в безопасности, ее системы жизнеобеспечения не собираются отключаться, а медуз поблизости нет, тяжело осела на пол.