Призраки Эхо

Когда на запястьях сомкнулись магнитные наручники, Синеглаз испытал такой шок, словно его ударили по голове снарядом из камнемета. Кажется, известие о том, что «Нагльфар» попал в зону гравитационной аномалии черной звезды, его меньше потрясло. Впрочем, тогда он злился на Шварценберга, мысленно желал его посудине провалиться в Черную дыру и, когда это случилось, почти не удивился. Сейчас же его до глубины души раздражала беспечность вестников. Уже второй раз на его памяти посланцы Великого Се показали себя клиническими идиотами. Можно подумать, у них особый талант попадать в самые простые ловушки, доверяя тем, кому не следовало бы. Неужели они не заметили, как подавленно и неуверенно с самого начала держался этот Джошуа Грин, как воровато бегали его глаза, когда он узнал о планах Левенталя взять под контроль «Эсперансу»? Но нет, они же выясняли, можно ли доверять сыну сольсуранского цареубийцы, а теперь из-за их недальновидности они все оказались пленниками города, который может в любой момент стать их общей могилой. Хотя охотники не узнали принцессу Савитри, не стоило сомневаться, что для всесильного Шатругны Нарайана, пусть тот и утратил способность к ментальной связи, разыскать пропавшую невесту не составит труда. Теперь вся надежда, что отец и жених другой наследницы династии раджей сумеют уберечь девушку и вернуть «Эсперансу». Хотя Кристин, кажется, даже не подозревала о том, что, как и все потомки асуров, обладает даром ментальной связи, Синеглаз продолжал ощущать ее ровный, спокойный зов, свидетельствовавший, что у той группы пока все идет по плану. Зато призыв Савитри, в момент новой встречи с мародерами сорвавшийся в гневный вопль, воспринимался глухим отголоском тяжкого сдавленного стона. И что сейчас происходило с принцессой Сансары, Синеглаз даже не брался гадать. Впрочем, он бывал с отцом на невольничьих рынках и примерно представлял, на какую участь обрекали большинство рабынь. Другое дело, что княжичу и самому сейчас хотелось стенать и рычать, но приходилось просто стучать зубами от холода. Хотя разреженный, как высоко в горах, но в то же время затхлый воздух тоннелей для дыхания подходил весьма условно, экзоскелеты у них отобрали. А в узкой, тесной камере, оборудованной прямо в одном из ответвлений заброшенного шурфа, каждый камень, казалось, пропитался ледяным дыханием космической пустоты и источал промозглую сырость. Княжич в который раз пожалел о том, что не может по своей воле примерить шкуру горного кота, прекрасно защищавшую во время зимних прогулок по заснеженным горам. Но поскольку со времени последнего обращения миновало не более пары-тройки недель, отец, видимо, выжидал и копил силы. Оставалось только плотнее прижиматься к мягкому боку Эркюля. Хотя это почти не спасало: бедовый контрабандист и сам дрожал так, что аж стены тряслись. Впрочем, холод Синеглаз еще пережил бы. Задевало, что тюремщики, прогуливавшиеся вдоль решетки со скорчерами наготове, могли эту досадную трясучку приписать страху. Еще чего! Не сказать, что княжич не боялся. Он помнил рассказы Семена Александровича о том, какие муки пережили в плену Пабло Гарсиа и его товарищи. Да и на публичных казнях, которые регулярно устраивал отец, доводилось присутствовать. Наверняка у подручных этого Нарайана возникнут вопросы о том, куда отправился и что задумал Маркус Левенталь. И кто знает, насколько далеко они пожелают зайти, чтобы докопаться до истины. Не просто ж так уже сейчас помимо наручников шеи Прокопия, Цветана, Шаки, Эркюля и Гу Синя украсили ошейниками, на каждое резкое движение отвечающими ударом тока. А на процессор Пэгги поставили специальный блок, перекрывающий доступ к боевому режиму. Впрочем, зря старались. Конечно, все понимали, что без скорчеров и брони побег почти невозможен. Да и защитное поле еще как-то надо преодолеть. Но когда в камеру неожиданно для всех втолкнули Джошуа Грина, никакие наручники и ошейники с током не смогли погасить вспышку праведной ярости, хотя Цветану и Шаке это стоило приступа мучительного, удушливого кашля. Сам предатель тоже выглядел озадаченным и еще больше напуганным. При этом пытался качать права.  — Но как же наш уговор? — в отчаянии решил напомнить он.  — Остался в силе! — расхохотался ему в лицо один из надсмотрщиков. — Вы скоро встретитесь. Мы же не говорили, где именно! — Что, старик, обманули? — с издевательским участием поинтересовался не без труда откашлявшийся Цветан. — Пообещали тридцать сребреников — дали дырку от бублика.  — До седых волос дожил, так и не понял, что с шулерами можно садиться играть, лишь имея в запасе крапленую колоду, — вздохнул Прокопий. — Что они тебе пообещали? — делая неловкую попытку приподняться, спросил Гу Синь. После попадания из парализатора тело слушалось его с трудом, а слова, произнесенные онемевшими губами, кое-как угадывались только по смыслу. Впрочем, Джошуа Грин ждал этого вопроса.  — Неделю назад незадолго до нашей вылазки на пустошь агенты службы безопасности верхних уровней задержали моего сына Джейкоба якобы по обвинению в экстремизме, — пояснил он, втянув седую голову в плечи. — Мне сказали, что, если я не выведу охотников на след Маркуса Левенталя, моего мальчика отправят на нижний рудник или отдадут в качестве подопытного упырям из генетической лаборатории. И что мне оставалось делать? Вы же знаете, у Джейкоба астма, он в радиоактивной пыли и радоновых испарениях не выдержит и недели, а уж про эксперименты изуверов-генетиков я просто молчу. Вероятно, когда я ушел вместе с Маркусом вниз, мне следовало забрать Джейкоба с собой. И вновь Синеглаз невольно подумал о своем отце. Рассказывая юному княжичу историю асуров, князь Ниак часто приводил в пример царя Лара, который, заключив перемирие с народами травяного леса, оставил им старшего сына в залог честности своих намерений, но, как только сумел собрать силы, договор нарушил, точно зная, что первенца убьют. Отец говорил, что лишь благодаря поддержке царя Лара Великому Асуру удалось наголову разгромить войско людей, и что после этого поражения и до самого пришествия царя Арса мятежники таились в норах глубоко под землей и боялись даже показаться на поверхности. И все же на месте казненного княжича Синеглаз временами представлял себя. Впрочем, предательство Джошуа Грина забота о семье оправдать не могла.  — И сколько наших ты им слил? — пытаясь оценить масштаб катастрофы, спросил Гу Синь, улучив момент, пока тюремщики, развернув голографические мониторы, отвлеклись на заполнение документов.  — Я не называл никаких имен, — обиделся старик. — Да и про маршрут им соврал, — глянул он на бывших товарищей с мольбой. — Сказал как раз, что мы будем использовать западный шурф.  — Ну, да, конечно, — опасливо оглядываясь на надзирателей, хмыкнул недоверчивый Прокопий. — А Билли с Тьяо кто отпустил? Джошуа Грин только виновато потупился. В камере повисла гнетущая тишина.  — Эх, стоило выбираться из шахты на Каллиопе, — вздохнул Шака, — чтобы закончить жизнь на руднике затерянного мира.  — Это точно! — согласился с товарищем Эркюль. — Надо было очень постараться, угодить в ловушку, находясь в плену черной звезды. Я-то думал, что дно мира мы уже пробили! — Шахта — это еще не самое страшное, — вздохнул Цветан. — Там хотя бы можно вспоминать близких или надеяться на освобождение. А вот введут в кровь какую-нибудь дрянь, так и забудешь, кто ты есть и откуда. Так что моли своего обезьяньего бога, чтобы охотники не узнали, кто оба танка на пустоши подбил. Синеглаз невольно поежился, хотя куда уж дальше, он и так дрожал хуже, чем в лихорадке. Он хорошо запомнил рассказы Семена Савенкова и Эркюля о программе «Универсальный солдат», суть которой сводилась к попытке изменить человеческую природу и, взяв за образец асуров, создать совершенных существ, неуязвимых и не знающих усталости. Увы, результатом экспериментов становились жуткие мутации вплоть до полной деградации личности. И это при том, что брачные союзы двух рас давали вполне жизнеспособное потомство. Княжич сам родился полукровкой и сумел взять самое лучшее и от матери, и от отца. Неужели в городе под куполом запрещенная в большинстве миров безумная идея вновь нашла свое воплощение? Впрочем, такие, как Шатругна Нарайан, всегда рассматривали даже сторонников из числа людей как расходный материал. Не потому ли Великий Асур дважды потерпел поражение? — Да враки, кажется это все, — неуверенно протянул Прокопий. — Насчет экспериментов над людьми. Мутантов на нижних уровнях пруд пруди, а вот сверхлюдей, нечувствительных к радиации, я даже среди охотников не видел.  — И не увидишь, пока сам в виварий научного отдела не попадешь, — хмыкнул Цветан. — Там же всем заправляют змееносцы из «Панна Моти» и этот поганый Нарайан, который даже собственную невесту превратить в робота не пожалел. — Моя бедная подруга! Как я ее подвела, — всхлипнула Пэгги, досадливо переведя заблокированный процессор в спящий режим. — Уж лучше бы мы с ней на пустоши тихо загнулись без аккумуляторов или стали добычей медуз.  — Скоро мы все тут так или иначе загнемся, — устало поник Цветан. — Речь лишь о том, насколько быстро это произойдет.  — Игра еще не закончена, — напомнил Гу Синь, имея в виду Шварценберга и команду Маркуса Левенталя, которые упорно двигались к цели. Поскольку Синеглаз стремился любым способом согреться, ментальная связь асуров ему в этом помогла. В какой-то момент сделалось настолько комфортно и тепло, что княжич даже испугался: состояние слишком напоминало губительное оцепенение замерзающего насмерть. Потом, однако, он с облегчением узнал кабину второго танка. Кристин только что закончила оперировать Дольфа и Аслана и, устроив с максимальным удобством всех раненых, теперь позволила себе немного отдохнуть. Заменив свою странную дыхательную смесь и приведя в порядок волосы, она рассеянно ковырялась в банке с тушенкой, которой ее аж с двух сторон потчевали отец и Саав Шварценберг. Старый пират в роли заботливого няня выглядел комичнее кавука в шкуре косуляки. Синеглаз не видел от сурового кэпа и десятой доли такой заботы. Впрочем, он не жаловался и точно не жалел, что Сааву Шварценбергу юные девушки нравились больше смазливых мальчишек. Вот только с Кристин кэп мог ни на что не рассчитывать. Красавица думала о Пабло Гарсиа, и Синеглаз невольно почерпнул из ее воспоминаний такие нескромные картины, что у него загорелись уши, как после неурочного визита в родительскую опочивальню. Другое дело, что сейчас наследница рода раджей смотрела на избранника со все возрастающей тревогой. Полностью поглощенный созданием программы-зеркала Пабло уже выглядел едва ли не хуже раненых бойцов, но об отдыхе думать не желал ни под каким видом. Впрочем, танк уже преодолел перевал и спускался в долину, в которой, словно зачарованная огненная колесница из сказок, своих пассажиров ждала «Эсперанса», и защитное поле корабля пропустило пришельцев настолько спокойно, точно и в самом деле признало истинных хозяев. Оставалось только надеяться, что программа-зеркало поможет обмануть охотников и выиграть время. Хотя тюремщики пресекали всякие разговоры между пленными, Синеглаз все-таки улучил момент, чтобы шепотом поведать товарищам об увиденном. В их ситуации любая хорошая новость дорогого стоила, а известие о том, что не все еще потеряно, вселило надежду. Хотя Синеглаз какое-то время сомневался, а стоит ли рассказывать обо всем в присутствии Джошуа Грина, потом подумал, что неудачливый предатель и так слишком много знал, и охотники, обманув его в отношении сына, потеряли ценного информатора. И все же Гу Синь счел не лишним напомнить о необходимости держать рот на замке.  — Только бы кэп нас не кинул, — с тоской озирая стылые стены шурфа, зябко поежился Шака.  — Ты на кого булку крошишь? — обиделся Эркюль. — У Шварценберга случаются заносы, но он никогда не слыл падлой или крысюком.  — Ты ж говорил, он собирался мальчишку домой вернуть, — напомнил квартирмейстеру Цветан.  — Пока сольсуранский узурпатор его кибернетические кишки ему в рот не затолкал, — добавил Прокопий. — Что мне до вашего кэпа и игр с кораблями, — угрюмо вздохнула Пэгги. — Савитри все равно продали в бордель! И вновь точно по заказу Синеглаз услышал зов теперь уже коронованной принцессы Сансары. Савитри пришла в себя. Она лежала в каком-то помещении, напоминавшем импровизированный госпиталь в танке или медотсек «Нагльфара». Во всяком случае дырявая обшивка стен выглядела такой же потрепанной, а оборудование еще более древним. Даже лечебницы для бедняков при храмах Великого Се находились в менее плачевном состоянии. Впрочем, руки человека, который сейчас осматривал принцессу, умели, казалось, лечить одним лишь прикосновением. Тем более необходимых для андроида препаратов в его незамысловатой аптечке хватало. Хотя врач был молод и выглядел несколько растерянно, дело свое он знал и правильные назначения делал, не прибегая к анализатору, который тотчас бы выдал, что принцесса не совсем человек. Выпроводив назойливых Билли и Тьяо, он позволил остаться в кабинете лишь одноногому рыжему детине и чернокожему крепкому парню, который смотрел на Савитри завороженным взглядом паломника, узревшего свое божество. И нельзя сказать, что это внимание принцессу раздражало. Впрочем, она слишком устала и хотела пока просто отдохнуть, давая возможность ранам затянуться. Но Синеглаз мог сказать с уверенностью, что молодой врач и его товарищи будут охранять покой наследницы рода раджей с истовостью настоящих паладинов, и всяким отребьям, если те вздумают предъявить на девушку права, придется сначала иметь дело с ними. — Постой-постой, — прервал рассказ Синеглаза Цветан. — Как, ты говоришь, этот молодой врач выглядел? Синеглаз еще раз описал.  — Да точно это Вундеркинд, — просиял Прокопий. — Еще и богадельню Далена к рукам прибрал.  — Какой такой Вундеркинд? — насупилась Пэгги.  — Наш человек и хороший парень, — устало улыбнулся Гу Синь.  — Эх, как бы ему весточку передать, — мечтательно протянул Прокопий. Эркюль, словно ожидавший этой просьбы, выпустил на свободу одного из своих питомцев. Оказывается, мартышки каким-то образом сумели перекочевать из скафандра в недра комбеза. Или они с самого начала там сидели, а потом притаились так, что охотники их не заметили? Хотя подвижный зверек ощутимо радовался свободе и смене обстановки, он не стал сопротивляться, когда Эркюль позвал его к себе, и, выполняя понятную только им двоим команду, сноровисто извлек из потайного кармана хозяина карандаш и бумажный блокнот.  — Это еще что за папирус? — неодобрительно глянула на письменные принадлежности Пэгги, которая явно не доверяла такому ненадежному и нерациональному средству связи, как мартышки. — На случай обыска я не стал навешивать на Матильду и ее сородичей никаких гаджетов, — любовно поглаживая обезьянку, пояснил Эркюль. — Дедовские методы надежнее.  — Но как она Вундеркинда отыщет? — задал резонный вопрос Гу Синь, закончив короткое зашифрованное послание замысловатым знаком, напоминающим храмовую абугиду.  — Матильда родилась на Сербелиане и земляков чует за версту, — доложил Эркюль, сноровисто запаковывая записку под ошейник. Наручники ему совершенно не мешали.  — К тому же, она вряд ли забыла наглого мальчишку из Мураса, который сначала дергал ее за хвост, а потом угощал засахаренными фруктами. Во время последней встречи они очень мило общались. Внимательно выслушав все инструкции, Матильда без особого труда протиснулась между прутьев решетки, пробралась мимо охраны и скрылась во тьме шурфа где-то за пределами защитного поля. Пленники, которым приходилось делать перед надсмотрщиками вид, будто ничего не происходит, со страхом и надеждой по очереди следили за ее перемещениями. — Но как Брендан узнает, куда нас отправили? — вполголоса поинтересовался Цветан. — На нижнем участке рудника не менее трех десятков шурфов, и к каждому надо как-то подобраться, миновав охрану, — пояснил Прокопий. — А если кого-то и вправду отправят в лабораторию?  — Так у меня есть еще Брунгильда, Виолетта, Роланд, Зигфрид, Гектор и Меркурий, — похвастался Эркюль, указывая куда-то под комбинезон. — Даже если нас разделят, они дорогу к каждому отыщут. Так что еще посмотрим, кому достанется дырка от бублика! Синеглаз вспомнил, что Роланд и Зигфрид в краю вестников слыли великими героями, а Брунгильда и Меркурий приходили к людям, чтобы поведать им волю богов. Хотелось верить, что мохнатые любимцы Эркюля свои горделивые имена тоже неспроста носят. И все же их будущее выглядело более чем туманным, и все пленники, кроме неисправимого оптимиста Эркюля, похоже, это понимали. Не просто же так поникли могучие плечи Шаки, а у Цветана совсем обвисли еще недавно топорщившиеся боевым задором усы. Гу Синь и Прокопий пока крепились, но командир отряда явно страдал от судорог в мышцах, постепенно отходящих после временного паралича, а здоровяка-вестника мучил жестокий кашель. Особенно пугал вид Пэгги. Боевой андроид, погрузившись в режим экономии энергии, точно сломанная кукла с остекленевшими глазами, притулилась к грязной стене и даже, кажется, не дышала. Зато Джошуа Грин шебаршился и дрожал за десятерых. Глядя на него, и Синеглаз почувствовал, как отступивший от избытка переживаний и новостей холод снова находит доступ к защищенному лишь тонким комбинезоном телу, а желудок воркочет докучливую песню. Или это трепыхалось затиснутое между отчаянием и надеждой сердце?  — Не журись, дитятко, и не из таких переделок выпутывались! — ободряюще придвинулся к Синеглазу Эркюль. Княжич невольно позавидовал его оптимизму. Он попытался утешить себя мыслью о том, что даже если он погибнет на руднике, это не запятнает чести его рода. В конце концов, после разгрома уцелевшие на Васуки асуры выполняли работу мусорщиков или прачек, а не менее грязное ремесло мясника считалось даже почетным. Но рудник в этот раз ему увидеть не довелось. Он уже кое-как пригрелся под боком у Эркюля и начал от усталости и скуки клевать носом, когда его сладкие грезы прервал резкий простуженный голос. — Ну и где там ваш пиратский ублюдок? — Этот, что ли? — переспросил другой, напоминающий клекот летающего ящера. — Какой чумазый! Сущий дикарь! Не нахвататься бы от него паразитов!  — Я вам покажу ублюдка, кавуковы дети! А своих потрохов на обед попробовать не желаете? Хорошо, что охотники не понимали сольсуранского наречия! Синеглаз, который успел задремать, как раз видел во сне покои родного дворца, где он мог сутками есть сладости и нежиться на мягких меховых покрывалах, а расторопные слуги были готовы исполнить малейшую его прихоть. Поэтому, услышав неслыханное оскорбление, да еще сказанное таким пренебрежительным тоном, он аж подскочил на месте. Да как они смеют! Потом он опамятовал, что дворец-то остался где-то на Васуки, а он застрял в треугольнике Эхо в двойном плену. Камера, в которой он сидел вместе с Эркюлем и остальными, никуда не исчезла. Только возле решетки помимо тюремщиков стояли четверо неприятных, тошнотворно прилизанных типов в незнакомой униформе. И они смотрели на него, на княжеского сына, такими взглядами, какими крестьяне из травяных лесов разглядывают выставленных на торг зенебоков и прочий скот.  — Если малец вам не подходит, сплавим его Хайнцу, — равнодушно сплюнул на пол прямо под ноги пришельцам один из охотников. — Там найдут, куда этого блохастого сучонка пристроить.  — На каком основании ты собираешься отправить нашего гардемарина к Хайнцу? Правила городские не знаешь? Не обращая внимания на боль от ошейника и тяжесть в мышцах, возле решетки поднялся Гу Синь, и Синеглаз подумал, что этот невысокий, усталый человек — прирожденный воин. Хотя чего ожидать от соратника царя Афру, который сражался с ним плечом к плечу при Фиолетовой.  — По мне, так уж лучше его с нами на рудник, — набычился Прокопий, пытаясь заслонить Синеглаза.  — А чем вас не устраивает папаша Хайнц? — глумливо поинтересовался надзиратель, отпирая решетку и вразвалочку заходя в камеру. — Полагаете, высоколобые чистоплюи из научного отдела лучше? Если настаиваете, можем вашего подопечного сплавить к ним. Ох, зря он так близко к пленникам подошел. Несмотря на наручники, бойцовские навыки Гу Синь отнюдь не утратил. Он сделал один молниеносный бросок, боднув надзирателя головой, и тот заорал от боли, пытаясь остановить кровь, фонтаном хлынувшую из свернутого набок носа. Прокопий, Цветан и Пэгги уже почти прорвались к решетке. Но не просто так охотники надели на пленников магнитные ошейники. Бедный Гу Синь получил такой мощный разряд током, что его аж отбросило назад. Эркюль и Шака едва его подхватили. Остальные отделались легким приступом удушья.  — Вам это даром не пройдет, — пригрозил заключенным начальник охраны, пока его товарищи выводили Синеглаза из камеры.  — Кто тут смеет болтать, дескать, мы правила не знаем? — обиделся обладатель клекочущего голоса, и вправду похожий на усталого летающего ящера. — Все дети, прибывшие на планету, находятся под защитой городского совета! Если мальчишка здоров, определим его, как и положено, в интернат или подберем семью, если есть дефекты, на нижних уровнях тоже хватает пар, которые стоят в очереди на усыновление. Парень, конечно, уже почти взрослый, но не всем охота возиться с мелюзгой, кому-то элементарно нужен в доме помощник.  — Что происходит? Я никуда не пойду! Не надо меня усыновлять! Ну, сделайте же хоть кто-нибудь что-нибудь! Все эти восклицания застряли у Синеглаза в горле, запутавшись в комке горячих слез, когда он понял, что, хотя сомнительное заведение Хайнца ему вроде бы не грозит, но зато в недалекой перспективе маячат если не жутковатые любители ставить опыты над людьми, то какие-то неведомые усыновители, которым нужен мальчик на побегушках, если не что-то похуже. А суровое настоящее — это разлука с Гу Синем, Эркюлем и остальными. За что Великий Се на него так разгневался? За какие прегрешения? Ну, конечно, он дерзил Шварценбергу и слегка обиделся на Прокопия и Цветана, но сейчас стерпел бы любое равнодушие и пренебрежение, лишь бы его не уводили от друзей. Но решетка снова защелкнулась, и вскоре вопли негодования и возгласы поддержки, которые никакие ошейники не могли заглушить, стихли вдали. Надсмотрщики проводили их до лифта, и вскоре кабина закрылась, увозя Синеглаза навстречу новой судьбе. С другой стороны, какая разница, где погибать от удушья. С верхних уровней хотя, говорят, и открывается вид на пустошь, но шансов выбраться никаких. Да и куда выбираться, если Город на этой планете — единственное место, где можно хоть как-то жить. Впрочем, пока ничего особо страшного не происходило. Поднявшись на лифте и миновав несколько обшарпанных коридоров, они оказались перед массивной переборкой, явно позаимствованной с какого-то допотопного корабля. Потом снова долго шли и поднимались на лифте. Причем с каждым новым уровнем коридоры все больше напоминали не ржавые отсеки «Нагльфара», а аккуратные переходы «Гризли» или воздушные конструкции Града Вестников. Со стен сначала исчезли известковые прожилки и копоть, потом дешевый пластик обшивки сменился чем-то мягким, приятным на ощупь и слегка люминесцирующим. При этом усиливалось ощущение какой-то неправдоподобности и безжизненной стерильности. Его привели в какое-то явно казенное помещение, заставили раздеться, а потом сразу отправили в душ. — Может, лучше его постричь? — предложил сопровождающий, похожий на летающего ящера. — Чего зря на этого дикаря воду и шампунь тратить. Там такие колтунищи — у моего кота на брюхе после мартовского загула и то были меньше. Синеглаз глянул на него зверем и принял стойку, готовый до последнего отстаивать внешний облик, достойный наследника Великого Асура. В Сольсуране даже крестьяне из травяных лесов помнили о том, что волосы — это антенны, связывающие миры предков, ныне живущих и тех, кому предстоит родиться. В Альянсе этой древней магической связи вроде бы не придавали такого значения, но преступников и просто пленных, приговоренных к энергетическому донорству, брили наголо, забирая у них всю жизненную силу. — Оставь его, Майк, — махнул рукой обладатель резкого голоса. — С колтунами и всем прочим умники из научного отдела разберутся. Наше дело его доставить в инкубатор и провести первичную санитарную обработку и дезинсекцию. К тому же, многим усыновителям почему-то нравятся у мальчиков длинные волосы. Синеглаз дал себе зарок сделать все возможное, чтобы не попасть к таким усыновителям. Впрочем, мылся он с поистине кошачьей тщательностью, стараясь компенсировать все дни спартанского быта на борту «Нагльфара». Разве что, разомлев от пара и теплой воды, прямо в душе едва не заснул. Вот только весь сон и усталость как рукой сняло, когда он увидел в смежном помещении анализаторы и другие приборы, а также кучу пистолетов и шприцов, заполненных непонятной жидкостью. Это и есть научный отдел? Тогда он живым не дастся. Наследнику Великого Асура не бывать подопытным.  — Да я ж говорил вам, что он настоящий дикарь! Намучаемся мы еще с ним, — пояснял коллегам летающий ящер Майк, когда после достаточно продолжительной борьбы им все же удалось скрутить Синеглаза, засунуть его в анализатор и даже воткнуть пару игл, чтобы взять кровь.  — Ну ты пойми, парень, что мы не можем допустить тебя к другим школьникам, пока не убедимся, что ты не носитель какой-нибудь оспы или космической чумы, — достаточно миролюбиво пытался увещевать княжича сотрудник, проводивший осмотр.  — Нужны мне эти ваши школьники! — сквозь зубы огрызнулся Синеглаз. Залезть в горло и проверить зубы, словно зенебоку на торгу, он не позволил. Впрочем, один из коновалов все равно сумел засунуть какой-то щуп в нос, а потом разжать его губы, взять на пробу слюну и даже отщипнуть кусочек от слизистой.  — Ну и чудики живут в этих окраинных мирах, — получив результаты экспресс-тестов, поделился впечатлениями еще один специалист. — У этого вашего дикаря нет даже бациллы Кальмета-Жерена и других элементарных прививок. Зато в крови обнаружен антиген к синдрому Усольцева! К этому времени Синеглаз чувствовал себя как мокрый взъерошенный кот и едва не завывал от обиды. Потом его все-таки оставили в покое: выдали одежду, похожую на комбез, в котором он ходил на «Нагльфаре», но только чистую и почти новую, и объяснили, что ему придется побыть несколько дней в карантине, пока придут результаты анализов. Хотя по рассказам вестников карантин был каким-то страшным местом, где людей специально заражали, чтобы потом отправить в биореакторы, то ли Синеглаз чего-то не понял, то ли в треугольнике под карантином подразумевалось нечто другое. Хотя комнатка, в которой его закрыли, могла бы уместиться в матушкиной гардеробной, она оказалась светлой, теплой и чистой, и в ней имелось все необходимое, в том числе застеленная свежим бельем удобная кровать. На прикроватном столике стоял поднос с непривычной на вид, но аппетитно пахнущей снедью. В первый момент Синеглаз, правда, отпрянул: а вдруг это отрава. Потом решил, что, если бы его хотели убить, это сделали бы еще на руднике. Что же до превращений во что-то непотребное, то от еды такое случается только в сказках, к тому же в плане изменения облика ему самому есть чем местных удивить. Когда он почти прикончил основные блюда, в стене открылось окошечко, наподобие линии доставки, которую он видел на «Гризли». Оттуда показались стакан сока и тарелка с воздушным пирожным вроде тех, которые он пробовал у вестников. Пожалуй, это все-таки получше, чем дырка от бублика. Вылизывая остатки сливочного крема, Синеглаз вспоминал, как, польстившись на лакомства надзвездных краев, покинул родной дворец. Мог ли он себе тогда представить, что дорога веселых приключений обернется для него суровым путем испытаний? Эркюль, кое-как исхитрившийся шепнуть пару слов вместо прощального напутствия, посоветовал ему стать троянским котом. Несмотря на общую безалаберность, Обезьяний бог знал массу интересных историй и даже когда-то пел в опере. Запомнить все Синеглаз, конечно, не смог, но рассказ про деревянную лошадь, в чреве которой скрывались воины, счел полезным. С наивными жителями травяных лесов, докучавшими отцу своим вечным неповиновением, такой нехитрый трюк мог бы сработать, только следовало заменить лошадь зенебоком или другим тотемом. Синеглаз, конечно, не знал, как бы отреагировали здешние надменные чистюли, если бы на постели вместо замученного подростка разлегся горный кот. Но в образе тотема он точно сумел бы преодолеть энергетическое поле и добраться до генераторов воздуха. Да и Брендана тоже отыскал бы. Пока же он, правда, не мог даже открыть магнитный замок своего нынешнего узилища и потому, не желая попусту тратить силы, закутался в мягкое одеяло и мгновенно заснул. Следующие несколько дней он вел расслабленное существование домашнего питомца, чередуя еду со сном. Тем более в этом карантине кормили в разы лучше, чем на «Нагльфаре». Пару раз с ним пытались поговорить по коммуникатору какие-то стремные типы из местной службы безопасности. Расспрашивали о путешествии со Шварценбергом, выпытывали подробности рейда на пустошь. Хотя Синеглаз не хотел бы стать для своих товарищей троянским котом наоборот, подобно Джошуа Грину, он понимал, что отмалчиваться и отпираться бесполезно. Поэтому он нацепил личину простачка из окраинного мира и повел рассказ едва ли не от Великого Асура, на честнейшем глазу перемешивая правду с ложью. При этом он так старательно сбивался, как только речь заходила о чем-то действительно важном, так бестолково по десять раз обо всем переспрашивал, что его, видимо, сочли дикарем и достаточно быстро отстали. В другой раз к нему зашли люди в костюмах бактериологической защиты. Снова взяли анализы, проверили рефлексы.  — Ничего не понимаю, — признался, наконец, один из них. — Все показатели как у обычного подростка. Откуда же у него такой необычный кариотип?  — Как будто он участвовал в программе «Универсальный солдат» и сумел пройти испытания, — кивнул второй. Синеглаз не спешил вдаваться в объяснения. Пусть помучаются. Однако княжич не учел, что на верхнем уровне Града он не единственный асур. Поэтому несколько дней спустя дверь комнаты открылась, и на пороге показался давешний знакомый Майк.  — Собирайся, — коротко скомандовал он. — Тебя хочет видеть глава научного отдела профессор Шатругна Нарайан.