«Не уходи, побудь со мною, Здесь так отрадно, так светло, Я поцелуями покрою, уста и очи, и чело.»
Запела Гуля мелодичным, отнюдь не детским голосом. Звуки были не громкими, не похожими на крик, но такими глубокими и насыщенными, будто девочка специально делала звуки немного утробными. Она мастерски обращалась со своими связками, посылая звук вперед по арке — к куполу и к резонаторам. Все присутствующие явно наслаждались красотой и мощью пения, а Гуля, зная ноты наизусть, поглядывала на ученицу, глаза которой расширились от восторга. Она складывала губы, пытаясь повторять Гулины движения рта. Глаза мамы ученицы увлажнились, если бы это было прилично — она захлопала-бы в ладоши от восторга и запрыгала, как ребёнок, от переизбытка чувств. Закончив, Гуля поклонилась, поблагодарила за внимание, и вышла из комнаты, но направилась не в свою комнату, как это случалось обычно, а в маленький сквер перед домом. Прихватив с собой тарелку фруктов личжи, она села на скамейку и стала наблюдать за выходом, от нетерпения покачивая ножкой. Через какое-то время новая ученица вышла, видимо ее мама, по заведенному обычаю, осталась обсудить оценку способностей своего ребёнка и кое-какие детали оплаты, обучения. — Сестренка, сестренка! — Гуля закричала, окликивая девочку, поставила тарелку на скамью, вскочила и направилась навстречу к ней. Подойдя, Гуля замялась, она не знала что сказать: бойкая на язык в кругу семьи и знакомых, она вдруг застеснялась. Гуля не посещала китайский садик и хоть некого микроколлектива в виде семьи Ли Хуанчжоу, — страстно мечтающего узурпировать экзотического ребёнка, хоть ненадолго и зазывающего в гости, то туда, то сюда, — Гуле и ее маме не удавалось избежать, но Гуля всё же отличалась от китайских детей. Ее мама была замкнутым интровертом и с молодых ногтей относилась к ребёнку, как к личности, зная цену необходимости своего личного пространства, — она умела уважать и чужое. Семейство Ли напротив считало, что все дети одинаковы, что это собственность всей семьи и их можно без перерыва тискать, а самое главное — побольше кормить, а если отказываются, то можно и нужно насильно. Все их разговоры и посиделки начинались и заканчивались вопросами: «Ты уже поел, ты хорошо поел, ты хорошо питаешься?» Ученица не медля подбежала к вдруг застеснявшейся Гуле и взяла ее за руку. — Ты красиво поешь, да и сама ты красивая, ты уже видела тигра? Я — да! Я на прошлой неделе видела тигра! — без остановки трещала девочка. — Да, я видела тигра и даже панду! Панду мы дольше всех ждали, она спала в своём домике — сразу же расслабилась Гуля. К слову сказать, услышав про панд, папа Чжан сразу бы вспомнил их с Гулей поход в зоопарк: водрузив ребёнка на шею, он ходил от загона к загону, где они разглядывали различных животных и лишь панды было не видать на «рабочем месте». Нетерпеливые посетители ушли в надежде, что вернутся позже, а самые терпеливые ходили вокруг обширного загона, включающего в себя домик, пруд, снаряды для упражнений и игр, выжидая панду. Гуля давно мечтала увидеть это животное и ждала, сидя на шее и играя с папиными щеками и носом. Когда она задирала его нос — он был похож на поросёнка, а когда она сжимала его щеки, то он походил на обезьяну, которую они только что кормили в соседнем загоне, и все же ее терпение подходило к концу. Вдруг все ожидающие бросились к загону, раздались громкие визги и писки, по периметру загона образовалась толпа, видимо, этот неуклюжий симпатяга, с видом суперзвезды наконец-то вышел из домика. Хуанчжан тут же бросился к загону, пробираясь сквозь толпу: — Пропустите, пропустите, мой ребёнок ещё не видел панды! — окружающим не было никакого дела до этого факта, кроме тех, кто успел бросить взгляд на ребёнка, они сразу же расступались: и с чего у этого китайца с оливково-коричневой кожей и чёрными, как смоль глазами, такой «американский» ребёнок? Панда кувыркалась и играла, нелепо виляя круглым задом, когда бежала, Гуля заливалась смехом, папа Чжан достал камеру и с чувством выполненного долга, снимал на видео медведя. — Попроси свою маму привести тебя завтра в гости, мы посмотрим видео панды! — сказала Гуля. — Хорошо, — ответила девочка, смотря на собеседницу. — Как тебя зовут? Меня — Ли Гуля: Ли фамилия, а Гуля — имя. — Гуля? — ученица округлила глаза, это имя показалось ей странным по звучанию. Гуля стала озираться в поисках чего-то, чем можно было писать. Найдя и схватив палку, на проплешине земли стала что-то чертить. Чуть позже стало понятно, что Гуля чертила иероглифы: свою фамилию Ли — 李, Гу (как старинный) — 古 и Ля (как воск) — 蜡. — Старинный воск, — повторила она, — Это мой папа так придумал прописать. — пропела слитно. — Гууляя. — Ку-Лия — соблюдая китайскую тональность повторила ученица, что в итоге вышло совсем не тем, о чём говорила Гуля. — Нет же! «Гуля» говорится слитно, без тонов, повтори как я, а лучше пропой и сразу получится! — ученица попыталась повторить, но как не старалась, Гуле не нравился результат. — Знаю, — вздохнула она, — Никто кроме папы Чжана не сумеет правильно говорить мое имя, потому что я русская и мое полное, настоящее имя — Гуля Вениаминовна Харламова. Глаза ученицы округлились, да старайся она хоть сотню лет, ей не удалось бы повторить подобное. — Да, не парься ты, — легкомысленно засмеялась Гуля, — Ты же не думаешь, что я такая сижу в песочнице, играю, а мама кричит мне с балкона: «Харламова Гуля Вениаминовна, иди кушать!». У меня, как у всех сокращённое имя просто Гуля, — при этих словах, она улыбнулась. — Кулия, — как эхо, снова попыталась повторить ученица и вновь неправильно. Гуля поморщилась, ее взгляд вдруг упал на тарелку фруктов личжи, стоящую в отдалении. — Знаешь что, зови меня просто Личжи! — Ли — фамилия, а Чжи как что?! — уточнила ученица. — Нет же, — Гуля засмеялась и махнула рукой в сторону тарелки, — Личжи — это фрукт, произносится слитно, поэтому зови меня просто Личжи. Это будет хотя-бы правильно звучать, как же зовут тебя? — Гуля в нетерпении топнула ногой, целых полтора часа она ждала ученицу возле дома и сейчас она внимательно стала ее разглядывать: ее волосы были густые и длинные, но было заметно, что они жесткие, словно проволока. Уже счастье, что ее не подстригли шапочкой, как большинство китайских детей. В волосах были красивые заколки с бусинками и цветочками, переносица ученицы была абсолютно плоская, с торчащими, как у дракона широкими ноздрями, глаза большие, а лицо достаточно узким для ребёнка. В целом внешность была необычна и привлекательна. Гуля вложила палку в руку ученицы, поощряя ее жестом: — Как твоё имя? — повторила она нетерпеливо. Ученица насупилась, она не умела писать своё имя и не хотела глупо выглядеть перед этой красивой девочкой, которой она восхищалась. Она задумчиво сопела, — Гуля обратила внимание, что ее ноздри при этом раздувались как у дракончика. — Не хочешь говорить?! Тогда я буду звать тебя драконий нос! — Гуля ущипнула ученицу за нос. Ученица вдруг размахнулась и ловко кинула палку вдаль, рассекая воздух, палка со свистом пролетела много метров. — Ого, как далеко! — восхитилась Гуля. — А ты сильная! — Никакой я не драконий нос! — ученица показала язык, — Меня зовут Ли Лин Вэй: Лин как нефрит, Вэй как папоротник! Так то! — ВэйВэй, хочешь личжи? Они свежие! Дедушка Ли утром принёс очень много. Девочки сели, Линвэй заметила, что Личжи принесла не только фрукты, но и маленький ножик, чтобы поддевать кожуру, а так же влажные салфетки, чтобы протереть руки до и после еды и пакетик, чтобы сложить кожуру, да косточки. — Сяо Чжи, сколько тебе лет? — Семь, — ответила Гуля. — Семь?! Так ты уже целый год посещаешь школу?! Поэтому ты умеешь писать иероглифы?! Мне всего шесть и я пойду в первый класс. Ты старше меня! — Я тоже пойду в первый класс, а иероглифы меня папа Чжан научил писать, я уже около сотни знаю. В школу я пойду в 7 лет, потому что папа Веник сказал, что не хочет, чтобы меня лишали года детства — я итак очень много всего знаю. На самом деле, Гуля сама попросила Вениамина Петровича, чтобы он настоял отдать ее в семь лет, ей совсем не хотелось в школу: она боялась и стеснялась большого скопления чужих людей и старалась оттягивать этот момент, как только могла. — ВэйВэй, в какую школу ты пойдёшь? — Линвэй назвала школу, и тут же спросила в ответ: — Сяо Чжи, а ты куда? — Туда же, — соврала Гуля. Она должна была пойти в другую школу, но до школы оставалось две недели и она попросит папу перевести ее в школу, названную Линвэй. — Сяо Чжи, что ты любишь делать, кроме как играть? Я люблю сочинять истории, мама их записывает. Когда я вырасту — мы напечатаем сборник и я стану известной писательницей. — Я абсолютно точно тоже стану известной! Я люблю петь и выступать, а ещё я хотела бы сниматься в кино, — засмеялась Гуля, вдруг заметив, что из дома вышла мама Линвэй. — Драконий нос, приходи завтра! Я научу тебя самостоятельно делать красивую прическу, посмотрим видео с пандой, а ещё разные мультики, я дам тебе консоль поиграть — она крутая! — Гуля торопливо перебирала все соблазнительные идеи, чтобы завлечь Линвэй, ей очень хотелось дружить с ней. — Тетушка! ВэйВэй! До свидания!!! — Гуля ещё долго махала рукой, прощаясь с новой подружкой, затем зашла в дом. *чтение с листа — у пианистов так называется уровень мастерства, когда музыкант может бегло и правильно сыграть незнакомую партитуру, обычно разучиваются ноты для каждой руки, потом начинают играть двумя руками, беглость наращивается постепенно в процессе изучения, для того чтобы быстро и правильно сыграть сложную музыку, нужно проиграть ее не один десяток, а то и сотен раз. ** в Китае (до недавнего времени) был разрешён только один ребёнок, двух детей разрешалось иметь фермерам, и то, только если первая девочка, в остальных случаях «превышения лимита», за каждого последующего ребёнка полагалось заплатить штраф порядка десяти тысяч долларов, причём даже заплатив штраф, китаец мог пострадать от своей плодовитости, например путь на государственную службу был заказан *** Робертино Лоретти, мальчик из бедной семьи штукатура, который стал популярен в возрасте 10 лет, объездил весь мир, в т.ч СССР, его голос был уникален, звонкий и мощный, попробуйте послушать Ave Maria, у меня все тело в мурашках от его исполнения, это не просто красивый голос, слишком сильный для ребёнка, там есть кое-что ещё, энергетика, хрипотца, сложно обьяснить. К сожалению, в подростковом возрасте, его чистый как хрусталь голос «сломался» ****сольфеджио — начальные вокальные упражнения в чтении нот без текста. При пении мелодии сольфеджио каждая её нота называется. Сольфеджио как упражнения располагаются в сборнике с постепенным переходом от более лёгких к более трудным. Сольфеджио пишутся во всех и тональностях и во всех ключах для разных, как женских, так и мужских.Часть 3. Кому вы звоните, когда нужно поговорить (Линвэй)
17 апреля 2019 г. в 23:03
Семилетняя Гуля уже 4 года жила в Пекине. Это место являлось её постоянным пристанищем, но были так же и временные: уютные московские посиделки с папой на кухне, в их старинном, но не потерявшем роскоши, сталинском доме. А так же респектабельная и расписанная поминутно американская жизнь, детская комната, где все было обставлено по последнему слову моды.
Ее отчим, которого она, впрочем, считала и называла отцом, владел фабрикой, производящей одежду и аксессуары. Мама руководила некоторыми международными проектами на фабрике, а также в свободное время давала уроки игры на фортепьяно и пения.
Они жили в дорогом районе Пекина, и двухчасовой урок обучения стоил достаточно дорого. Ира любила использовать маркетинговый трюк, который ей некогда подсказала свекровь, поднаторевшая в Америке на приемах продвижения товаров и услуг. Для этого ей нужна была Гуля, которая начала музицировать и петь своим звонким голоском ещё в 4 года, а уж к семи она абсолютно свободно «читала с листа»*, и красиво пела.
Ира усаживала Гулю за фортепьяно перед потенциальными клиентами и та играла, а иногда и пела. В основном, мама просила сыграть «Лунную сонату» Бетховена. Потрясающая по красоте мелодия, виртуозно исполненная маленькими детскими пальчиками, никого не оставляла равнодушным. Конечно, Ира не упоминала, что Гуля потомственный музыкант в третьем поколении и, что перебирать клавиши, и подпевать матери, она начала в возрасте полутора лет, когда мама садила ее на колени, и репетировала партии.
Ира все ещё неважно говорила по-китайски, но и это она смогла обернуть в свою пользу. Она предлагала разговаривать с маленькими учениками на английском, не только в процессе обучения музыке, но и на свободные темы в течение занятия. В конце каждого урока выдавалось заранее подготовленное задание, которое включало в себя вопросы по музыке и несколько английских слов, которые нужно было выучить к следующему разу.
На первом, бесплатном, пробном уроке Ирина общалась с Гулей на английском и, конечно тоже забывала упомянуть, что Гулина бабушка проживает в США и, начиная с трехлетнего возраста, девочка проводит там пару месяцев в году, общаясь исключительно на английском. Иринины уловки работали безотказно!
Большинство из семей, которые приводили детей на обучение, имели одного ребёнка**: при наличии хорошего достатка, семья готова была вкладывать в развитие единственного отпрыска любые деньги. Когда мамочки видели «оперную певицу, дочь профессора лингвистики» и ее чадо, которое в дошкольном возрасте виртуозно отыгрывало сложные партитуры, пело голосом Робертино Лоретти*** и бойко трещало на английском языке, — их глаза незамедлительно загорались. Они сразу же представляли, как их милое дитя, на праздниках и семейных посиделках, ошеломляло всю многочисленную родню и друзей подобными умениями, вызывая зависть и восхищение. Редко, кто уходил с пробного урока и не возвращался впоследствии, чтобы заниматься на постоянной основе.
Впрочем, Иринины уловки не были «в холостую». Дочь учителей, профессионал своего дела — она была прекрасным педагогом, внимательным, доброжелательным. Для каждого ученика она искала свой подход, разрабатывала отдельную систему обучения, зависящую от возраста и способностей. Детям без способностей к музыке, она тут же отказывала. Благо, недостатка денег в семье не было, и, честно говоря, Ира не хотела портить свою репутацию «учителя от Бога», безрезультатно тратя своё время, силы и деньги родителей, чтобы в итоге получить раздражённые отзывы, при этом мучая детей.
К концу первого года обучения все дети знали наизусть не только музыкальную и нотную грамоты, а так же гаммы; но играли двумя руками, по памяти несколько несложных музыкальных произведений.
Ира проводила уроки сольфеджио****, уроки музыкальной литературы, рассказывая о мировой музыке, композиторах классиках, о разных видах музыкальных инструментов. Ко всему прочему, дети уже знали несколько сотен слов на английском языке. Слава об Ире расползлась далеко за пределы их небольшого района.
Эта красавица, являясь любимой женой, вполне могла позволить себе быть домохозяйкой, купаться в роскоши, ничего при этом не делая, но, честно говоря, это было не в ее правилах.
Родители Иры были деревенскими подростками, когда приехали в Москву, и прошли сложный путь, чтобы добиться успеха. Но, когда Ирине было всего 17 лет, родители погибли в автокатастрофе, возвращаясь ночью из подмосковной дачи. В то время процветали криминал и безденежье: виновный в аварии, пьяный «бизнесмен» остался безнаказанным, а Ира осталась круглой сиротой. Выжила она только благодаря сиротскому пособию, своему трудолюбию и упёртости, но в основном благодаря родителям Вениамина, которые практически содержали подружку сына.
Ира запомнила на всю жизнь: «Хочешь жить, умей вертеться!» — успех не вечен, любовь не вечна, люди не вечны, все может измениться в один момент! Человек, попытавшийся посадить Иру в золотую клетку, потерял бы ее в тот же момент.
«Не верь, не бойся, не проси, » — закон криминальных джунглей вполне удачно сочетался в Ириной голове с цитатами мировых философов и советами бабы Нюры (бабушки по маме из деревни).
Ира расхаживала по комнате и уже теряла терпение:
— Гуля, поторопись, пожалуйста! — не громко, но строго позвала она дочь. — Через полчаса пробный урок, будь добра переодеться к этому времени и мне ещё нужно прибрать твои волосы, куда ты положила ту резинку для волос со стразами, которую папа привёз из Тяньцзина?!
Гуля мрачно посмотрела на дверь своей комнаты. Уже будучи одетой, она не спешила выходить, лениво играя в консоль.
— Как же мне надоело быть цирковой обезьяной! Хочешь иметь бизнес — двигай его сама, — бурчала Гуля. — Использование детского труда запрещено во всех приличных странах.
Бабушка Лена как-то объяснила Гуле:
— Помощь в семье всегда бесплатна: уборка, готовка, уход за родственниками, совместное времяпровождение, даже если оно не по нраву, любая работа на благо дома и семьи, не являющаяся заработком членов семьи,
— А хорошие оценки за деньги? — спросила Гуля.
— Конечно нет! Ты же их для себя получаешь, чтобы в будущем стать успешным человеком. Но если кто-то из семьи зарабатывает деньги и ты всячески помогаешь в этом деле, то ты должна иметь долю, — бабушка, обожавшая свою жизнь в Штатах, терпеть не могла, когда труд не имел оценки в денежном эквиваленте.
Вернувшись из той поездки, Гуля поставила маму на процент с доходов, чем немало рассмешила папу Хуанчжана. Она рассуждала здраво не по годам и он с гордостью рассказывал эту историю всем подряд, и при любом удобном случае: коллегам, партнерам, друзьям. И не дай Бог, если подчиненные не хохотали и не восхищались над такой великолепной, сообразительной девочкой. Пощады ждать не стоило, начинал придираться, уличив в глупости.
И все же Гуля не хотела играть даже за деньги, будучи свободолюбивым, избалованным ребёнком, в своей жизни она хотела делать только то, что ей нравилось. Человечек на экране консоли упал с обрыва, а Гуля поджала губы и вышла из игры.
— Что сегодня буду играть? — с некой обреченностью спросила девочка.
— Давай сегодня по русскому романсу ударим, Гуль, как на это смотришь? Помнишь репетировали «Не уходи, побудь со мною»? Спой сегодня?
Ирина ласково причесывала темные волосы Гули.
— Ладно, ма, — пробормотала она, подумав при этом «как-будто меня спрашивают» и в душе показала маме язык.
Гуля сразу обратила внимание на зашедшую девочку. Та была ее роста и примерно одного возраста, и весело щебетала с сопровождавшей ее мамой. Казалось ученица была в полном восхищении от предстоящего урока: она не стеснялась, не тяготилась и сразу же плюхнулась в кресло, улыбнувшись Гуле, которая немедленно повеселела и заразившись оптимизмом новой ученицы, села за инструмент.