Манифест о дружбе полов

Я спокойна. Но чудеса самоконтроля не спасают обстановку в классе. – Как думаешь, мы успеем заглянуть к нему в кабинет? Или поймать в коридоре? Может, нас отпустят пораньше? – шепчутся за третьей партой. – Я не отпущу пораньше, – обрываю строго. – Работайте, леди. Тут не ставят оценок за болтовню. Девочки ненадолго замолкают. Когда это происходит, я снова удивляюсь, как все-таки тихо. Из соседнего кабинета – ни звука, хотя между нами всего одна стена, далеко не самая крепкая и толстая в замке. Студенты-мальчики не подают признаков жизни. После звонка я убеждаюсь, что ученицы не оставили своих стремлений: как только разрешается покинуть класс, гриффиндорки и пуффендуйки буквально прилипают к соседней двери. Никто оттуда не выходит. – Леди, время обеда, – напоминаю я громко, возвышаясь над ними и стараясь выглядеть как можно более властной. – Не хотите поторопиться? Они как одна глядят на меня, словно на предателя, смотрят долго, ожидая, что я моргну первая. Я чувствую, что не могу больше хмуриться, изображая преподавательскую строгость. И тут одна из гриффиндорок говорит: – Да бросьте, увидите его в Большом зале. Что как дикие? Не налюбовались на встрече выпускников? Знаю я вас: струсите подойти, как тогда. Все косятся на нее с сомнением, потом вдруг резко образуют тесный круг для обсуждения. Пошептавшись, резюмируют: «Ладно, пойдем» – и медленно удаляются по коридору, а напоследок обиженно сверкают глазами в мою сторону. Студентки пропадают за поворотом, и я делаю аккуратный маленький шаг к соседней двери. Все так же тихо, и мне невыносимо интересно, что там происходит. Я хочу знать все: как приняли нового преподавателя мальчики, сколько книг свалилось на него из шкафа, пытался ли он понять, что такое молоток, и какие пальцы себе при этом отбил. Я решаю, что самый верный способ избежать первой в мире смерти от неудовлетворенного любопытства – постучаться и напомнить, что звонок уже прозвенел. Но переминаюсь с ноги на ногу еще с минуту, а в итоге машу рукой на Малфоя, который где-то там, внутри, и отправляюсь на обед. Через какое-то время я вижу со своего места за преподавательским столом, как в Большой зал спешно входят задержавшиеся на паре студенты и размеренно идет их профессор. Вскоре Малфой присоединяется к коллегам, садясь на стул, который поставили, конечно же, прямо рядом со мной. – Приятного аппетита, профессор, – спокойно говорит МакГонагалл, глянув на него краем глаза. – Как прошло первое занятие? – О, вполне удовлетворительно, – отвечает Малфой. Директор кивает, но я подозрительно щурюсь. – Не хорошо и не отлично? – спрашиваю тихо. – Удовлетворительно? Он ест и игнорирует меня. – Малфой? – Профессор Грейнджер, у меня обед. Я поджимаю губы. Мне не нравится, что не удается справиться с собственным любопытством, но какое-то время я даже пытаюсь смириться, что не узнаю ответы на все свои вопросы. Тогда со стороны стола Когтеврана доносится какой-то беспокойный шум. Рыжая копна волос бросается мне в глаза, и я слышу голос Мадлен: – Совсем, что ли, дурак?! – Да сама ты не-да-ле-кая-я, – отвечает тот, кто не так давно был застукан с ней в нише ночью, – Луи Кортнер. – Поняла? Что-то из еды летит в мальчика, но не попадает в цель. Сосед Кортнера по столу брезгливо отодвигается и возмущается, потому что эта еда задевает его плечо и пачкает мантию. МакГонагалл с явным недовольством прочищает горло. Во время обеда подобные перебранки не связаны с моими полномочиями, так что я решаю отвлечься от ссоры и попробовать расправиться с неизвестностью, которая все еще сильно мучает. – Малфой, признавайся, как прошло занятие. Или я додумаю все сама. – Додумывай, мне-то что. – И расскажу директору. Он кривится и бросает на меня свой противный уничижительный взгляд. – Зачем ты задержал студентов? – Я до последнего надеялся, что кто-нибудь сдаст мне табуретку. Даже не сразу подобрав правильный вопрос, я наконец уточняю: – Ты задал им сделать табурет на первой же паре? Малфой нехотя отвечает: – Ну да. – Ты хоть помнишь, как он выглядит? Не как стулья в Малфой-мэноре. – Примерно представляю! Несколько секунд я просто наблюдаю, как профессор труда пьет со спокойным выражением лица яблочный сок. – Да у меня даже нос чесаться начинает, когда я вижу тебя! – прикрикивает Мадлен. – Жесткая аллергия, Кортнер! Староста Когтеврана встает из-за стола и, покосившись на директора, подходит к самым беспокойным студентам, чтобы настоятельно и немного со злостью посоветовать им сесть как можно дальше друг от друга. – Ну наконец-то, – бросает Минерва. – Я уже думала, что самой придется принимать меры. – Малфой, – говорю я. – Ну что еще? – нетерпеливо отзывается он. – Ты хотя бы… помогал? – Я попытался. Но нашелся какой-то магглорожденный умник, который посчитал, что знает больше меня. – Полагаю, он и правда знает больше. – Ты сейчас решила посомневаться, достаточно ли я компетентен? – спрашивает он раздраженно. – И нажалуешься директору? – Послушай, я изначально сомневалась в твоей компетентности. Но жаловаться не собираюсь. Просто беспокоюсь за учеников. Какое-то время мы молчим, и тут Малфой вдруг выдает: – Я понял, что без палочки вообще не могу ничего делать. – О! – Что? – Это смелое признание. Я резко начала относиться к тебе лучше. – Нет-нет, погоди, неправильно я сказал. Кое-что я могу и без волшебной палочки. Я сильно удивляюсь тому, каким двусмысленным тоном он это произносит. Даже перевожу на Малфоя взгляд. – Давай ты больше не будешь намекать мне на… всякое такое. – А кое-кто из студенток посчитал бы мою шутку милой, – усмехается он. Я не могу сдержаться и тяжело вздыхаю: – Мне начинает казаться, что большинство из них. Малфой явно осведомлен о настроениях, царящих среди женской половины Хогвартса, и его это веселит. Причем так сильно, что сразу после моих слов он находит глазами одну из шестикурсниц, абсолютно очевидно неравнодушную к нему и подающую кое-какие сигналы тела даже во время обеда, и подмигивает ей. Я не пытаюсь скрыть ужас. – Ты и правда сейчас это сделал? – Что? – с наигранным недоумением смотрит на меня Малфой. – Ты подмигнул ей! – Что я сделал?! – Подмигнул! МакГонагалл поворачивает голову в нашу сторону, потому что разговор становится слишком громким. Стараясь оставаться тактичными, косятся и другие преподаватели. Я пережидаю несколько секунд, отвечая директору смущенной улыбкой, и, когда она отворачивается, снова возвращаю внимание худшему коллеге в мире. Но он опережает меня с атакой: – Грейнджер, хочешь сказать, я приставал к ученице? – Я говорю, что видела! – Что я подмигнул несовершеннолетней? Ну и фантазия у тебя, конечно! – Профессор Грейнджер, профессор Малфой! – не выдерживает Минерва. – Мне что, еще и вас успокаивать? Я виновато опускаю голову и замолкаю. Впрочем, когда замечаю, что Малфой выглядит так же пристыженно, мне кажется все это чуточку смешным. Мы действительно ведем себя как нерадивые студенты и чувствуем себя соответствующе. Преподаватели и ученики начинают расходиться, а мы с Малфоем торопимся закончить со своим обедом, потому что большую часть времени проболтали. Спустя какое-то время, прежде чем покинуть зал, я осознаю, что не соврала и действительно волнуюсь за студентов. Поэтому тихо предлагаю: – Может, мне попросить родителей прислать кое-какие методички по маггловской технологии для мальчиков? Малфой хмурится. – Скорее всего, тебе это сильно поможет, – добавляю я, недовольная, что должна пояснять очевидные вещи. – Ладно, – соглашается Малфой. – Давай. Во взгляде читается предупреждение: если я сейчас пошучу над ним, мне объявят войну. С большим трудом я сдерживаюсь от уже готовых и вполне остроумных, как мне кажется, комментариев.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

Вечером, по пути с прогулки в кабинет, меня ловит Натан. – Гермиона, угадай, где у меня теперь есть собственная комната-мастерская. Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он светится от радости, как огонек Люмоса. Его настроение настолько заразительно, что я невольно улыбаюсь в ответ. – Что, неужели в Хогвартсе? – Да! – почти кричит он. Я смеюсь. – Ну показывай! Он ведет меня по коридору первого этажа и после двух резких поворотов с гордостью распахивает одну из дверей. Комната уже выглядит так, будто какой-то художник прожил здесь несколько лет. Однако кровать и шкаф для одежды, где не валяются тюбики с краской и самые разнообразные принадлежности для рисования, выделяются особой аккуратностью. Прохожу внутрь, высоко поднимая ноги, чтобы ни на что не наступить. – Ну и бардак ты успел устроить, – упрекаю я. Ни одна моя претензия не может сейчас испортить его счастья. Натан давно хотел поселиться в Хогвартсе: сначала это была просто мечта, произнесенная вслух, потом она стала долговременной целью, а затем и вовсе превратилась в планы. Но я не могу справиться с соблазном еще немного позанудствовать: – И что, ты тут теперь просто жилец? МакГонагалл начала комнаты сдавать? Эдвардс хватает самую крупную кисть, встает в позу и провозглашает: – Я – художник школы Хогвартс! И вообще, – он взмахивает кистью, словно рапирой, делает выпад в мою сторону, – хватит меня подкалывать! – Да ладно, знаешь же, что шучу. Натан убирает «оружие» и теперь стоит, гордо уперев руки в бока, пока я рассматриваю его собственные рисунки, расставленные на полу. – Твоя мама будет очень тосковать, ты ведь знаешь об этом? Он вздыхает. – Я обещал ей, что буду приходить в гости просто чаще некуда. И собираюсь честно выполнять обещание. Я оглядываюсь на него через плечо. – Может, теперь уже заберешь вещи, которые оставлял в моих комнатах? Натан нехотя морщится, но потом говорит: – Ла-а-дно, пойдем. По коридорам Хогвартса бегут, спеша оказаться в гостиных до темноты, студенты. Две семикурсницы замедляют шаг, замечая Натаниэля издалека. Он продолжает разговаривать со мной, но как только девушки оказываются в трех футах от нас, делает паузу, выдает свою самую обаятельную улыбку и произносит: – Добрый вечер, дамы. Дамы еле сдерживают хихиканье и пристально глядят на Эдвардса своими светлыми глазами. Я возмущена. – И ты туда же! – заявляю прежде, чем Натан возобновляет нашу беседу. Он смотрит на меня с искренним удивлением. – Ты что, не в духе? – Хватит заигрывать со студентками! – А кто «туда же» еще? – Чего? – переспрашиваю сердито. – Ну… кто еще сегодня заигрывал с ними? О, Эдвардс почти всегда зрит в корень! Его внимательность к словам бесит еще сильнее. Я хотя бы ненадолго пытаюсь спрятать лицо, в которое он так пристально всматривается, и обгоняю Натана, чтобы зайти в свой кабинет. – Я знаю ответ, – намекает он, стоя за моей спиной. – Раз знаешь, сам и отвечай. – Малфой, – Натаниэль поразительно точно копирует мой голос и ту подчеркнуто холодную интонацию, с которой фамилия чаще всего звучит из моих уст. Я бросаю на Эдвардса быстрый взгляд, прохожу дальше и открываю спальню, где он периодически ночевал. Распахнув дверь и облокотившись на нее, жду. Но Натан уже занял мое учительское место, закинул ноги на стол и изображает задумчивость. – Сядь-ка, – зовет он, указывая пальцем на первую парту. Еще немного постояв, я глубоко вздыхаю и иду туда, куда приказали. Если мы оба будем упрямиться, это может затянуться до утра. Уже как-то раз проверяли. Сев, смотрю на Натаниэля выжидающе. – Гермиона, – говорит он непривычно серьезным тоном. – Если хочешь, я буду с тобой флиртовать. Я давлюсь смешком, только потом спрашиваю: – Ты что такое несешь? С Эдвардса наконец спадает маска серьезности, и он громко смеется: – Я подумал, ты так переживаешь из-за меня и Малфоя потому, что мы заигрываем не с тобой. Я качаю головой, всем своим видом демонстрируя, что он ляпнул какую-то чушь, и начинаю прибираться на столе. Мне не кажется, что беспокойство связано именно с этим. Со мной вообще, по правде говоря, уже давно никто не заигрывает. Но это уже другой разговор и… это не важно. – Он ведь на самом деле привлекательный, – не отстает Натан. – Кто? Малфой? – Ну да. Я не особый знаток мужской красоты, но если посмотреть по всем стандартам… Я вот, например, не идеал. Но у меня есть шарм, понимаешь? Я отвечаю, что понимаю. – А Малфой, судя по всему, просто красавчик. Та сама как считаешь? – Я никогда не думала о нем в этом ключе. – О, да брось, – скептически тянет Натан. Конечно, я лукавлю. Невозможно не замечать, что родители одарили Малфоя почти совершенной внешностью – вместо нормальных представлений о «хорошем» и «плохом». – Тебе же не нравятся качки? – Зачем мы сейчас обсуждаем это? – Ну признай, что Малфой в твоем вкусе. Как-то раз я напоил тебя и заставил рассказать, в кого ты хоть чуть-чуть влюблялась после Рона. Все как один были похожего телосложения и типа лица. Я одновременно оскорблена и удивлена. – Серьезно, ты прямо анализировал? Эдвардс невинно пожимает плечами. – Я жду признания, – настаивает он. Все еще увлеченно прибираясь, я решаю, что легче поддаться на провокацию, чем пытаться выгнать Натаниэля из своего кабинета без ответа. – Сейчас он выглядит лучше, чем в свои семнадцать, – высказываюсь максимально беззаботно. – Пожалуй, да, Малфой действительно довольно привлекательный. Ну зачем я это сказала? Мысль о новом профессоре и старом знакомом как «интересном мужчине» посетила меня еще во время обеда, но я быстро заблокировала ее, загоняя обратно в подсознание. И пусть бы она там пряталась. Нет, Эдвардсу же надо обсудить… – Ух, наконец-то, – тут же реагирует Натан. – Теперь я могу спокойно идти спать. Он почти уходит, только я кричу ему в спину: – Вещи-то забери! Резко повернувшись на одной ноге, он показывает большой палец, благодаря за напоминание, и только после разбора всего забытого или специально оставленного уходит к себе. Теперь я никак не могу избавиться от неподходящих мыслей и стыда за них. Хотя Малфоя могут скоро уволить – с такой-то «предрасположенностью» к учебному предмету! Сразу можно будет забыть о нем и не переживать. С другой стороны… Ладно, на самом деле я хотела бы, чтобы он остался. Это, по крайней мере, весело.