Дни без солнечного света

Акихико спешно шел по одному из многочисленных коридоров, которые представляли собой сосуды кровеносной системы лабиринта Коровина, абсолютно не понимания, где он сейчас находится. Внезапно он почувствовал, как начали дрожать руки у молодого человека, за безопасность которого он теперь был в ответе. Писатель немедленно среагировал и осторожно опустил его на пол. Затем он спрятал пистолет, положив его в кобуру, и отступил на шаг. Учитывая состояние мальчика, он понятия не имел, как тот отреагирует, когда проснется и обнаружит себя в руках незнакомца. Не исключена вероятность того, что мальчик накинется на него в попытке оборониться, хотя его состояние здоровья скорее говорило о том, что он вообще не сможет выдержать никаких резких движений. Бледный взгляд писателя пробежался по хрупкой фигуре юноши, оценивая масштаб нанесенных увечий. Увидев отсутсвие пальцев на руке Джадира, мысли Усами вернулись к оставленному в апартаментах медальону с пеплом пальца Мисаки. Тягучая субстанция страха начала разливаться в его животе, сбивая его дыхание. Он задавался вопросом: «Скольким пыткам он подверг Мисаки?» Уставшие глаза Джадира медленно открылись. Болезненная слабость окутала его тело, когда он попытался встать. Его сознание было затуманено, воспоминания минувшей встречи будто бы были стерты. Он вспомнил, что ему необходимо было пройти в инкубатор и для этого он пошел за шваброй. Оторвав свой взгляд от пола, юноша вздрогнул: перед ним сидел неизвестный мужчина. Затем Джадир вспомнил в последний раз произнесенную молитву и его сердце разбилось при мысли о том, что его боги его услышали, и это было его долгожданное освобождение. Однако, он слишком долго находился в плену у Коровина, чтобы эта эйфория задержалась надолго. Молниеносно его хрупкое тело сокрушила волна животного страха, что, возможно, это один из людей похитителя, которыми ему так часто ему угрожали, но которых еще не удавалось увидеть. Он захныкал и начал инстинктивно пятиться назад, пока его спина не соприкоснулась с прохладной бетонной стеной. При виде таких панических движений у писателя разбилось сердце, хоть он и старался сохранить беспристрастность на своем лице. Он понимал, что любой в такой ситуации будет находится в крайней степени отчаяния и паники. Акихито немного опустился и застыл. Он пытался найти что-то, что могло бы дать понять юноше, что он не причинит ему зла. Увидев, что Акихико не продолжал идти за ним, Джадир прекратил свое отступление. Его темные, наполненные страхом глаза осторожно изучали мужчину, когда другой рукой он непроизвольно пытался прикрыть распухший живот. Джабир внимательно осмотрел писателя, не увидев в его лице ничего, кроме какой-то глубокой озабоченности. «Все хорошо… Я не сделаю тебе больно..», - сказал мужчина на английском, а затем на португальском языке. Такой непривычно мягкий тон для пленника, проведшего в состоянии постоянного напряжения пленника, был словно гром. Джадир начал судорожно всхлипывать, прикрыв свое лицо израненной рукой. Лицо Акихито стало более серьезным: он не мог оставить тут этого юношу, но в то же время его поведение было слишком опасным. Он мог привлечь внимание нежелательных людей. Писатель медленно снял свою куртку и придвинулся ближе к Джадиру. Он накинул свою одежду на его худые плечи, наблюдая за тем, как мальчик вздрагивает от малейшего соприкосновения ткани к коже. Джадир осторожно погладил воротник куртки успокаивающими движениями. Он перевел взгляд на мужчину с бледными глазами. Благодарность, читающаяся в этих карих глазах каштанового цвета захлестнула писателя. «Усами», - тихо сказал он, указывая на себя. «Усами Акихико.» В его голосе была такая квинтэссенция эмоций, что он почти не узнал себя. Писатель с тревогой наблюдал, как юноша перед ним вытирал обрубленным пальцем слезы. Учитывая все еще розовый рубец, модно было сделать вывод, что палец ему ампутировали совсем недавно. «Джа… Джадир… Ка…Кавако..», - прошептал мальчик. «Ах, Джадир..» - задумчиво проговорил Усами. Что можно было сказать в такой момент? Казалось, что совсем никакие слова не могли быть пригодными в этой ситуации, поэтому писатель взял паузу. «Джадир, нам нужно уходить. Здесь небезопасно. Нам нужно идти.» Джадир кивнул головой в ответ на эти слова. Бразильский юноша не стал сопротивляться, когда писатель подошел к нему, чтобы взять его на руки. Как только бразилец оказался на руках Акихико, его тело снова стало судорожно дрожать. Джадир уткнулся головой в плечо писателя. «Еще…» Усами был озадачен его словами. «Что? Что еще, Джадир?» «Больше… мальчиков…» Сердце Акихико замерло, прежде чем начать сокрушительно биться в его грудной клетке. Шепот Джадира был не просто упоминанием, в нотках его голоса звучала настоятельная просьба. «Ты хочешь сказать, что здесь есть и другие мальчики, Джадир?». Он ощутил слабый кивок юноши на груди. Оглушительная радость и всеобъемлющая надежда вновь растопили пожар в груди Акихико, не давая ему шанса вздохнуть. Он понимал, что теперь у него не было выбора и он должен был помочь всем заключенном этого безумного психопата, но также писатель не мог удержаться от произнесения имени, которое он носил в себе все эти мучительные месяцы. Имя, которое оживало на его губах: «Мисаки.» Сказав это впервые, его слова были неслышны, почти шепотом. Повторив еще раз, он старался, чтобы его голос был громким, но не суровым. Так, чтобы не спугнуть мальчика. «Мисаки.» Каштановые глаза озадаченно воззрились на него, когда он произнес имя, но Акихико не увидел там узнавания. Балансируя на тонкой грани между отчаянием и надеждой, он произнес его имя еще раз: «Джадир, ты знаешь мальчика по имени Мисаки? … Такахаши Мисаки.» В тот момент, когда мужчина произнес «Такахаши», зрачки Джазира заметно расширились. «Такахаши?» - прошептал Джадир, его щеки налились румянцем, неутолимая печаль наполнила его темные очи. Эта реакция не ускользнула от пристального взгляда Усами. Его сердце готово было остановиться, кровь в одно мгновение отхлынула от лица, тяжелый узел страха затянулся в его животе. «Джадир, пожалуйста, скажи мне… скажи мне, что Такахаши жив.» Как только Джадир кивнул, писатель накинулся на него, обнимая в порыве неконтролируемых эмоций. Он прижался гладкой щекой к юноше, восклицая: «Спасибо. О, Боже, спасибо!.», - выдохнул Акихико, глаза были наполнены слезами облегчения. Он откинул голову и посмотрел на Джадира, радость искрилась в его взгляде. «Пожалуйста, Джадир, умоляю. Я сделаю все, что может от меня зависеть, чтобы помочь нам, только прошу, скажи, где он? Ты можешь отвести меня к нему?» Джадир медленно, неуверенно, все еще не оправившись от шока кивнул и указал на дверь. Не успел он показать направление, как писатель ринулся в предполагаемую сторону. Остановившись у двери, Акихико посмотрел на Джадира. «Ты знаешь код от этой двери?» Усами мог бы справиться с этой дверью сам, используя свои гаджеты, чтобы не травмировать и без того хрупкого подростка, но он до боли боялся потерять хотя бы одной минутой больше перед тем, как сможет вернуть себе Мисаки. Писатель вздохнул с облегчением, когда бразилец кивнул в согласии. Конечно, он не знал всех кодов от комнат, но очень хорошо разбирался там, куда ему был открыт доступ. Он был выпущен из хватки Усами и потянулся, чтобы набрать код. Но, заметив, что световой индикатор кода был выключен, юноша заметно нахмурился. Джадир приблизился к замку и повернул ручку. Дверь была открыта. Усами почувствовал, как бразилец начинает дрожать в его руках. В последнюю минуту он тоже заметил световой индикатор клавиатуры. Писатель задался вопросом, что бы это могло значить. Возможно, кто-то знал о том, что он сюда прибыл. Не желая нагнетать и без того накаленную атмосферу, он протолкнулся вперед, молясь о том, чтобы каждый его шаг приближал к Мисаки. Они прошли дальше по коридору в инкубационную комнату. Здесь дверь тоже была открыта. Усами захлестнула тревога и неприятное ощущение, что, возможно, Джадир затащил его в ловушку. После всего, что с ними случилось, была высокая вероятность того, что у юноши развился Стокгольмский синдром. Писатель попытался отбросить эту тревожную мысль, нащупывая пистолет в своей кобуре. Он был наготове, следуя за подростком в комнату. Увидев больничные койки, Акихико потерял дар речи. Все внутри него сжалось. Тихие перешептывания наполнили комнату, когда дюжина глаз смотрели на писателя. Комната наполнилась стонами и пронзительными криками, взвывавшими к спасению. Отчаянные просьбы о помощи оглушили писателя, их судьба была для него почти безразлична. Он был ошеломлен тем, что Коровин не заботился о своих пациентах и запах грязных кроватей, немытых тел и гниющего горя раздражал его обоняние. Однако, все это абсолютно не беспокоило Джадира. Он взял писателя за руку и повел его в заднюю часть комнаты, где кровати были завешаны. Бразилец потянул Акихико к той койке, где он последний раз видел Мисаки, осматривая комнату с монитора Коровина. Акихико дернулся вперед и откинул занавеску. Кровать была пуста. «НЕТ!» Горе и отчаянный крик писателя заполнили комнату, остановив все другие звуки. Прикованные к кроватям пациенты сразу же замолчали. Его ярость почти не знала границ, когда он увидел пустые кандалы на месте, где недавно был его Мисаки. В неверии он не мог оторвать от кровати своих глаз. Он прожигал взглядом эту койку, будто мог заставить Мисаки материализоваться. Затем он резко обернулся и заметил скорбящее выражение лица Джадира. «НЕТ!» - снова взревел Акихико. Он провел рукой по своим волосам и бросился к другим занавешенным кроватям. Мисаки должен был быть здесь! Он просто не мог пройти столько всего зря. Усами выл в отчаянии до тех пор, пока не заметил, какое сильное влияние оказывает на других пациентов. Сокрушительная волна горя и осуждения обрушилась на него, когда он заметил испуганные глаза, устремленные на него. «Извините… Мне очень жаль…», - сказал Усами уже гораздо мягче, повторяя как пластинку это на автопилоте на каждом языке, который он знал. Затем он вернулся к Джадиру. «Джадир, ты можешь хотя бы приблизительно представить, где может быть Мисаки?» Прежде, чем он смог ответить, в углу комнаты на настенном мониторе вспыхнул свет. Яркий экран притянул испуганные взгляды всех пациентов. Акихико подошел к нему вплотную, чтобы встретиться лицом к лицу с Коровиным. «Веллински.» - процедил он сквозь зубы. Все тело писателя тряслось от ярости, когда он узнал в этом человеке того, кого он встретил в баре. Только помимо пласта ярости, застилающей его глаза, Акихико почувствовал огромный груз вины на сердце: он встретил его несколько недель назад. Он сидел с ним рядом и не почувствовал, что этот человек мог быть связан с Мисаки. Что он нанес ему столько непоправимого вреда… «Ах, Господин Усами. Приятно снова встретить Вас. На самом деле Вам следовало бы звать меня не Веллински, а Коровин..» - промурлыкал он, а затем добавил надменно: «Как же ты вообще нашел меня?» Тон Коровина сменился на столь непринужденный, будто писатель заскочил к нему на чашечку чая. «Мне плевать, какое твое настоящее имя, ублюдок!» Акихико потерял контроль над собой, как только его мысли снова заполонили воспоминания о Мисаки. «Сколько страсти! Сколько огня! Я понимаю, почему Такахаши так тебя любит… Усаги-Сан.». Дразнил его Коровин. Но как только он заметил, в какой ярости находился сейчас непрошеный гость, он не мог не рассмеяться. Неконтролируемая ярость. «Это было проще, чем я думал» - решил Коровин. Ему было приятно наблюдать, что писатель попался на его удочку, даже не смотря на то, что сейчас он постарался взять себя в руки и умерить свой пыл. Мир Акихико рухнул в тот момент, когда его псевдоним слетел с губ этого монстра. Что если Мисаки звал его на помощь? В то время, пока он лежал на холодном полу без единой зацепки в их общих апартаментах. «Мисаки! Где он?» - голос Усами дрогнул. Он не чувствовал ничего, кроме огромной ненависти к Коровину. Коровин повернул ноутбук. Сердце писателя остановилось. Отчаяние выстроилось где-то в области горла, не давая вздохнуть. Он пытался понять, уцепиться взглядом за то бледное, тощее, полуживое тело. На худом лице с мертвенно бледной кожей яркими цветами полыхали синяки, вместо того розового румянца, который он мечтал снова увидеть на нем. Его мягкие губы - треснутые, синюшные. Тонкие руки словно ветки были вытянуты и прикованы цепью к голове. Затем он заметил темную линию на его шее. О боже… Глаза Мисаки были полностью закрыты. Он был так неподвижен… «Ты…» - выдохнул Усами. «Что ты сделал с ним…?» Акихико посмотрел на Коровина через экран. Судорожные еле-сдерживаемые рыдания подорвали стойкость писателя. Слезы покатились из его глаз. «Он.. Не умер.. Пока. Но я вижу по твоему лицу, что ты не особо рад его изменениям…» Коровин захохотал. «Как жаль.» «Усами-сан, может вы захотите другого мальчика? Как вам мой любимый питомец, Джадир? Вы ему понравились. Джадир, я прав?» Джадир, еще до этого находясь в нестабильном состоянии, начал медленно оседать на пол. Коровин откинулся назад на своем стуле, не обращая внимание на происходящее и достал крошечную коробочку, в которой находился пульт. «Вы видите это?» «Этот пульт связан с капельницей, которая введена в Такахаши. Когда я нажму на него, в его кровь попадет субстанция, я бы сказал, мой новый эксперимент, который убьет его. Быстро… К его счастью. Правда я не могу гарантировать, что это будет безболезненно.» Коровин залился звонким смехом, увидев безнадежность промелькнувшую на лице Усами. «Нет», - голос Акихико был ровным, но безошибочная мольба, сокрушительное поражение как никогда обрадовали Коровина. «Скажу тебе честно, Усами, я бы не стал убивать твоего любовника так скоро. Я бы предпочел придержать его у себя еще немного. Итак… Давай заключим сделку. Ты позволишь мне оставить Такахаши, а я дам тебе разрешение уйти с любым… со всеми этими мальчиками и покинуть это здание. Я скажу своим охранникам, чтобы они вас не трогали и вы можете быть свободны.» Писатель почувствовал, как каждый, находящийся в этой комнате устремил на него свой взгляд, молящий о помощи. Гнетущая тишина повисла в комнате. все пленники застыли в ожидании ответа. Не смотря на ослепленную надежду, наполнившую эту комнату, Усами знал, что Коровин просто играет с ним. «Нет.» Коровин нахмурил брови. «Нет? Вы так быстро пришли к ответу? Вы бросите погибать тут этих ребят? Я думал, вы японец и поэтому знаете, что коллектив превыше жизни человека.» «Нет… Я не позволю тебе забрать моего Мисаки. Или любого другого.» «Мммм…? Вы довольно жадный, Усами. Скажите, а что мне мешает нажать на эту кнопку прямо сейчас?» Акихико глубоко вздохнул, он ненавидел себя за то, что собирался сделать. Писатель начал говорить на японском. «У меня есть пистолет. И я убью каждого мальчика в этой комнате. Как вы сказали «коллектив превыше жизни каждого индивидуально.» Думаю, смерть будет для них подарком, нежели чем возможность остаться здесь с вами дальше.» В его голосе не было ни намека на сомнения. «Я провел свое детство в Англии и прекрасно знаю об эгоизме империалистического мышления. Особенно, когда другие требуют от других, считая изо своей собственностью.» Коровин поежился. Он не мог допустить, чтобы все его труды, его эксперименты просто были утеряны в ходе такой нелепой стычки. «Без Мисаки мне уже нечего терять.» После этих слов Усами вытащил пистолет из кобуры. «И я начну сейчас.» Он направил пистолет на Джадира. Глаза бразильца стали огромными как блюдца. Он не ожидал такого поворота событий. Джадир завопил, согнувшись калачиком и пытаясь таким образом защитить себя от удара. Писатель уперся пальцами в курок. «Прости меня, Джадир. Я действительно хотел тебя освободить, но у меня нет выбора.» - сказал он по-португальски. «М…Мастер, спаси нас!» - жалко провопил бразилец. «Стоп!» - словно гром среди ясного неба остановил его Коровин. Писатель колебался мгновение, прежде чем устремить свой взгляд на экран. Ярость доктора была ощутимой. Писатель выпрямился, все еще держа пистолет у головы. Тогда скажи мне, как ты предлагаешь решить эту проблему?»