Вздрючить

Митч — далеко не самый приятный человек из всех этих потерянных, испуганных, брошенных на произвол чёртовой судьбы школьников, скорее, самый неприятный из них; у Митча широкие ладони с застывшей на них грязью, она лежала на коже толстым слоем буроватого цвета — недавно он разделывал кролика, которого сам же поймал — Клементина стоит неподалёку и смотрит: ни один мускул не дёргается на его безэмоциональном лице при виде неприятного вида внутренностей, совсем тёплых, пульсирующих, живых, от них всё ещё исходит еле заметный в воздухе пар; Митчу не противно, в отличии от Вилли — рыжий чертёнок корчит обезображенные рожицы и изображает рвотные позывы, настолько искусно, что Клем ему верит, а Митч дружелюбно хмыкает и тянется зловонной ладонью к медным вьющимся волосам, чтобы играючи растрепать, похлопать по макушке, как дворовую собачонку. Митч любит Вилли и заботится о нём, как никто другой, Клем замечает это даже в самых мелких деталях: юноша всегда отдаёт нерадивому воспитаннику свой лучший кусок мяса, бормоча, как это полезно, и мелкому шкету нужно как следует подрасти, чтобы избивать всяких гнилых зомбаков, а когда мальчик пакостит особенно сильно, на воспитательную беседу его вызывает никто иной, как Митч; смотрит долгим напряжённым взглядом, читает слабые нотации, затем — смеётся и быстро прощает, наверное, потому, что сам не прочь похулиганить. Клементина закатывает глаза, не сдерживая улыбки — чего ещё можно ожидать от человека, который на прошлой неделе подорвал свою самодельную взрывчатку прямо рядом с Аасимом? Бедняге пришлось долго отходить от шока, благо, Руби за него отомстила, когда вмазала горе-подрывателю по затылку со всей силы. Митч — ходячая катастрофа, на самом деле, а его перепалки со всеми подряд не прибавляют ему очарования; он довольно замкнут в себе и Клем понимает это после того, как юноша пропускает «ночку карточных игр» уже в третий раз, отсиживаясь вдалеке от компании на потрёпанном, старом и вонючем диване около мирно потрескивающего костра, умиротворённо натачивая карманный нож, изредка показывая сидящему рядом Вилли фокусы. Клем вытаскивает маленькую карту, но думает об этом в самую последнюю очередь, потому что её задумчивый взгляд был обращён в сторону рослой фигуры. Эй-Джей, греющий бок совсем рядышком, недоумённо щурит свои большие карие глаза и тянет названную защитницу за рукав старой джинсовки. Луис присвистывает, тем самым привлекая к себе внимание; девушка может видеть ярко выраженную обиду на его красивом смуглом лице. Он даже не пытается её скрыть, наоборот — в притворстве вскидывает голову, чуть ли не хныча, отчего Вайолет пихает его острым локтем в бок, пытаясь заткнуть. — Твоё игнорирование ранит в самое сердце, дорогая Клементина, — он кладёт ладонь на грудь, морщится так, будто ему продырявили ногу стрелой из лука Марлона; она в ответ небрежно пожимает плечами, невинно улыбаясь самыми краешками губ. — Мне просто интересно, почему Митч с нами не играет? — вопрос кажется совсем простым, но стоило ей только озвучить его, как все остальные замерли в напряжённом молчании, каждый уставившись в свои карты. — У него крыша по любому поводу едет, — недружелюбно шипит Вайолет, закидывая ноги на подлокотник дивана, тем самым смещая Луиса с его законного места; ей плевать, как и всегда, а Луис смиренно отодвигается к краю. — Митч неплохой парень, но долбанный псих, если вывести его из себя, а выходит он из себя гораздо чаще, чем ты думаешь. Клементина поражённо замолкает, не в силах ответить что-либо, потому что голос Вайолет был серьёзен; когда она говорит таким тоном, то явно не преувеличивает. Краем глаза замечается сгорбленный силуэт обсуждаемого парня, он рассказывает Вилли что-то забавное вполголоса, по-дружески пихает в бок тщедушное тельце мальчишки, наверняка спокойно улыбаясь, и когда Клем видит его таким… безмятежным, то не может (не хочет?) верить в слова своей волевой подруги. Да, Митч любит поспорить и делает это чересчур часто, иногда переходя границы дозволенного, но он всё ещё оставался таким же безобидным, как сейчас. Дети притихли на долгие пару минут, мусоля в грязных пальцах карты, пока Руби не решила взять ситуацию под свой контроль: — У меня большая карта, — она улыбалась уж слишком дружелюбно, и, сверкнув голубизной глаз, указала пухлой веснушчатой рукой на парочку, сидящую неподалёку. — Значит так, попроси эту независимую компанию присоединиться к нам. Мы действительно давно не играли все вместе. Руби, которая кажется грымзой на первый взгляд, в душе очень добрая и ласковая девушка; ей просто хочется, чтобы все дружили и хорошо проводили время, а не скучали в одиночестве — ведь именно сейчас, когда вокруг них грёбанный хаос, поджидающая за каждым углом смерть и жгучее безразличие, людям так необходимо сплотиться вместе. Клементина кивает, улыбается в согласии; спорить с тем, что она, как бы, действие не выбирала, совершенно нет желания. Плевать. Ей хочется позвать этих засранцев и без дурацкой карточной игры, наспех придуманной Луисом. Даже Митч заслуживает немного веселья. Парень с подозрением поднимает голову, профессионально раскручивает нож на пальце и долго молчит, даже когда Клементина поднимает руку в приветствии, желая вызвать положительную реакцию, но, к сожалению, вызывает ещё большее безразличие к своей персоне; спиной чувствуется множество любопытных взглядов. Становится в разы более неловко. — Я нож точу, — равнодушно бросает Митч в пустоту, заставляя Клем перед ним опустить брови в задумчивости; откуда это странное чувство дежавю? — Вижу… — она молчит некоторое время, наблюдая за тем, как ухмыляется зубастый Вилли, качая худыми коленками. — Не хотите присоединиться? Мы играем в весёлые игры, — её заговорческий взгляд обращается к игривому мальчику, который точно не откажется от порции потехи и невинных издевательств друг над дружкой. Вилли восторженно хлопает длинными светлыми ресницами, громко шмыгает носом и размазывает грязь по подбородку, отчего Митч, недовольно скосив глаза, рукавом собственной куртки вытирает грязные разводы с впалых мальчишеских щёк, трёт с грубой силой, но явной заботой, и Клем тихо выдыхает воздух из лёгких, вспоминая моменты из своей жизни; совсем недавно она точно так же ухаживала за растяпой. Девушка улыбается мягкой улыбкой, когда ловит взгляд Митча — он не был жёстким или колючим, как раньше, а лучился простецкой доброжелательностью. И этот парень — долбанный псих? — Ну всё, хватит… Отвали, я же не карапуз! — Вилли с чёрной неблагодарностью отталкивает от себя Митча, состроив недовольную физиономию, но совсем скоро опять хохочет, по-дружески ударив лучшего друга в плечо, и, ни о чём не думая, срывается с места к остальным ребятам; настроение у этого ребёнка переменчиво, как ветер. Юноша беззвучно ворчит, провожая малолетнего чертёнка взглядом и скрещивает руки на груди, посмотрев на Клем исподлобья. — Тяжело нам — мамашам-одиночкам, — выталкивает он из себя не самую удачную шутку, но Клем смеётся, видимо, потому, что этим высказыванием попадает прямо в точку. — Развлекайтесь без меня, ребята. Не люблю эту срань. Клементина утихает довольно быстро, понуро оглянувшись на ребят: они с улыбками принимали в команду ещё одного игрока в лице неугомонного Вилли, одновременно с этим придумывая новые трудновыполнимые задания, да провокационные вопросы. Возвращаться назад ни с чем ей не особо хотелось, но вид Эй-Джея, который взволнованно оглядывался, намекает на то, что девушке пора бы поторопиться, вот только Митч продолжает уныло точить нож, широко расставив колени и сгорбившись, как злой гений. Когда он снова поднимает на неё несмелый взгляд, Клементина замечает на чужих скулах еле заметные веснушки молочного цвета, рассыпанные на коже в хаотичном порядке; это зрелище показалось ей чертовски милым, ровно так же, как и социальная неловкость задиристого юноши, ведь он так нелепо пытался не обращать на неё внимания, смотря куда угодно, но только не в янтарного цвета глаза, которые в ночи были подобны взгляду дикой пумы. — Точно не хочешь? — предпринимает последнюю попытку и подходит ближе. Митч сглатывает противный, царапающий ком в глотке, понимая, что его загнали в угол; глаза Клементины красивые, в них отображаются красно-оранжевые блики от костра и, казалось бы, целая вселенная; они смотрят в преданном ожидании, цепляются за лицо и быстро моргают, из-за чего его уши предательски розовеют, а дыхание спирается так, будто он только что уложил десяток (сотню? тысячу?) гниющих ходячих, а не сидит перед обычной девчонкой в уродливой кепке, как последний истукан. Когда её ладонь мягко касается его напряженного плеча, а сама Клементина немного нагибается, чтобы их лица могли быть на одном уровне, Митчу хочется смачно выругаться, однако это желание быстро подавляется внутри, как и сотня других; она точно знает, что делает, специально лишает его личного пространства, не позволяя отказаться, и Митч действительно запоздало, но быстро кивает, упираясь взглядом в выпирающие на загорелой коже ключицы, неосознанно подмечая, какая же она все-таки тощая, но выглядит спортивной. Быть подростком с бушующими гормонами — отстой, быть подростком с бушующими гормонами во время зомби-апокалипсиса — двойной отстой. Он действительно проклинает свой пубертатный возраст и эти красивые женские ключицы. Митч покорно идёт следом, механически поглаживая пальцами рукоятку любимого ножа, пытаясь успокоиться. Он может устоять перед чем угодно, честное слово, но только не перед симпатичной боевой девушкой, которая способна на раз-два справиться с любой опасностью, надрать задницу кому угодно — хоть ходячему, хоть сраному рейдеру, хоть ему самому. В дрожащих руках — карта, довольно маленькая, и, судя по широкой улыбке Вайолет, удача была явно не на его стороне. — Признавайся, ты скуча-ал по нам? — Луис раздражающе тянет гласные, чуть ли не поёт это дебильное слово; Митч понимает, что хочет его ударить, Боже, как же он хочет вмазать своими разодранными в кровь костяшками по этой идиотской улыбочке, но вместо этого показывает средний палец. — Хрен тебе. Выбираю вопрос, — он тяжело вздыхает, откидываясь на спинку дряхлого кресла, пружина которого больно упирается в спину, но всем уже давным-давно плевать на комфорт. — Давайте скорее покончим с этим, лады? У меня дозор. — Хорошо, эм… Будет весело, — Вайолет ухмыляется своим мыслям, но эта ухмылка быстро спадает с точёного лица, когда она окидывает взглядом детей с их невинными мордашками; придётся немного смягчить свою речь, чтобы лишний раз никого не злить. — Женись, э… вздрючь и убей. Выбери между Руби, Клем и Луисом. Тенн и Эй-Джей недоумённо переглядываются, только Вилли громко фыркает через нос, пытаясь сдержать смех, потому что лицо Митча было прекрасно в своей неоднозначности: смесь из раздражения, смущения и негодования отразилась на нём поочередно, стоило только словам сорваться с губ Вайолет. Светловолосая бестия победно усмехнулась, горделиво поводив плечами, так как шокирующие вопросы — это по её части. — Эй, Ви, нечестно. Он же точно убьёт меня! — подскакивает со своего насиженного места эмоциональный Луис, вызывая у небольшого круга ребят смех, даже у самого Митча, но тот быстро берёт себя в руки и скрывает смешки за сомнительным кашлем. — И я его прекрасно понимаю. Убить тебя хочет далеко не один он, смирись, — она говорит об этом с абсолютно непроницаемым лицом, поэтому понять, шутка это или нет, довольно проблематично; Луис перенимает у Вайолет привычку закатывать глаза и глухо откидывается на свою часть дивана, но не прошло и секунды, как он вновь стал отходчиво улыбаться. — Я грохаю Луиса, — совершенно никого не удивив, кивает Митч. — Всё остальное — Клем, — скороговоркой выпалил он, с самоуверенным видом скрещивая руки на груди, таким способом пытаясь скрыть собственное смущение; Вилли громко хэкнул, тыча в него коротким пальцем, как на неведомую зверюшку, а Руби с напускным облегчением выдохнула, с удивлением замечая, что следом за ней выдыхает и Аасим. Клементина застывает, недоумённо смотрит на Митча, чувствуя, как внутри кишки затягиваются в тугой узел, отдаваясь приятной болью; эта тягучая колика, похожая на голод, напоминает про её маленькие влюблённости в прошлом: будучи ребёнком, ей нравился неотразимый Люк, способный своей улыбкой украсть сердце любой девушки (и маленькой девочки, как оказалось), а став постарше — заинтересовалась вспыльчивым, но храбрым Гейбом, о котором уже давно не вспоминала. Девушка отворачивается, смиряя отрешенным взглядом карту — это не ускользает от хитрых глаз Луиса, который решил отпустить шутку по этому поводу: — Неожиданно, но смело Митч признался обо всём, Клем немного офигела, И… — Сейчас я вмажу тебе кулаком, — закончила за Луиса Вайолет, но не с такой мелодичностью, отчего последний оскорблённо выдохнул, театрально указав на себя пальцем, а остальные ожидаемо захихикали. — Неплохо, Ви, неплохо, — одобрительно кивает парень. — Мы могли бы стать неплохим дуэтом, как думаешь? — он хвалит со сдержанным спокойствием и улыбается, подобно мудрому учителю. Девушка красочно описывает круг глазами (в который раз за день) перед тем, как вернуть всё свое внимание Митчу. Любитель взрывоопасных штук фыркал себе под нос, пытаясь скрыть рвущуюся наружу улыбку, потому что, кто бы что ни говорил, но эта ситуация выглядела более, чем комично. — А ты чего улыбаешься? — грубо спрашивает Вайолет; Митч замолкает, уставившись на неё в ответ с таким же сурово-разозлённым видом. — Играй по правилам. Это так не работает. Дети смолкают как по сценарию и смотрят, смотрят, смотрят, пялятся во все глаза, ожидая ответа; Митч жмурится, отрывисто дышит, словно вспомнил о чем-то неприятном, о чем-то мучительном, Клементина замечает странное поведение первее всех, оттого и съёживается, не зная, что можно предпринять в данной ситуации. — Какая дурацкая игра! — вспыхивает он, небрежно бросая карту на землю, заставляя Луиса напротив болезненно сморщиться, так как карты принадлежали ему; неудивительно, что с этим задирой так тяжело играть и в принципе контактировать. — Женюсь на Руби, потому что, ну, типа, всегда есть возможность развестись, а вздрючу… эм, — когда он так беспомощно бегает глазами, выискивая поддержки, узел внутри Клем затягивается ещё сильнее. Когда они в очередной раз сталкиваются смущёнными взглядами, парень вскакивает со своего места и чуть ли не бегом устремляется прочь без каких-либо объяснений. Луис мигом подбирает одинокую карту, с которой так жестоко обошлись, начиная маниакально оттряхивать её от земли, игнорируя насмешливые комментарии Аасима: «Ты ещё поцелуй её». Вилли кричит визжащее «Подожди!» и, уже было, бросается за Митчем следом преданным ягнёнком, как цепкая ладонь Клем, схватившая его за предплечье, рушит все планы. — Вилли, ты не против, если… я пойду на дозор вместо тебя? — голос девушки, вкрадчивый и тихий, производит на ребёнка успокаивающий эффект, тот молча взирает на неё, не зная, что сказать; оставлять Митча наедине с собой в такие моменты категорически нельзя, Вилли знает об этом лучше всех. — Н-но я ему нужен, я… — тихо вторит он, заикаясь, но не успевает продолжить фразу, так как за спиной Клем появляется Луис, продолжающий оттряхивать карту кончиками пальцев. — Доверься нашей мисс «я-умею-улаживать-конфликты», чувак. А пока можешь доиграть партию с нами, — воровато оглянувшись, Лу понижает голос до шепота и с хитрецой продолжает: — Я дам тебе самую большую карту. Глаза Вилли зажигаются восторгом и коварством одновременно, но он всё ещё сомневался, это было видно по тому, как его большие зубы в недоверии прикусывали нижнюю губу. Клем улыбается — дружелюбно, ненавязчиво — и Вилли тает под таким натиском. — Хорошо, только… Не кричи на него. Обещаешь? — Обещаю, — клятвенно приложив ладонь к сердцу, девушка кивает, затем оглядывается за плечо и благодарно улыбается Луису, а тот в ответ — немного тоскливой, но всё ещё яркой улыбкой. — Эй-Джей, я ненадолго. Побудь пока с ребятами, — Элвин неуверенно кивает на просьбу, уже мысленно придумывая план побега за ней, потому что беспокойство охватывает его маленькое тело с ног до головы. Когда Клем уходит, ребята продолжают играть, как ни в чём не бывало, уверенные в том, что она сможет уладить это маленькое разногласие. Луис тасует карты, иногда поглядывая на отдаляющую от них спину и отчего-то ему совсем невесело. Вайолет, сидящая рядом, хмурится; как бы сильно он не бесил своими однобокими шутками, видеть его удручённым было весьма раздражающим зрелищем. Незаметно для всех она перехватывает опечаленный взгляд придурковатого друга и по-дружески хлопает его по колену, развязно ухмыляясь. В этот момент парень со смешными дредами думает, что ему, в какой-то степени, даже немножечко жаль, что Вайолет по девочкам. Когда развеселившие дети отвлекаются на Теннеси, который выбрал «правду» и сейчас отвечал не неудобный для него вопрос, Луис шепчет об этом Вайолет на ухо; её реакция слишком ожидаемая, потому он морально готовится к удару, предварительно выдохнув. Женский кулачок, с силой упирающийся в его плоский живот, был не таким уж и болезненным. Это того стоило. * * * Гулять по ночному лесу, слушая приглушённые звуки насекомых и ночных крикливых птиц, было для Клементины чем-то вроде медитации — это здорово успокаивало нервны и было просто приятным времяпровождением, если поблизости, конечно, не гуляют живые мертвецы, так и желающие вцепиться тебе в горло гнилыми зубами. Она сама не понимала, зачем пошла за Митчем; наверное, хотелось самостоятельно убедиться, что он в порядке, но чем ближе она приближалась к безопасной зоне, тем тревожнее становилось на душе. Сдавленное «Сука! Мать твою!», которое раздалось за деревьями, заставило девушку вздрогнуть от неожиданности и тут же вытянуть холодное оружие, направляя его на источник звука; осознание того, что это кричит Митч, пришло совсем скоро. Вспыльчивый идиот, закатывает она глаза, возвращает оружие на место и раздвигает руками колючие, желтовато-зелёные кусты, которые в ночи казались и вовсе фиолетовыми; парень, до этого ходивший кругами и пинавший от злости ствол дерева, резко обернулся на звук, удивлённо выдыхая и по инерции потянувшись руками к поясу, где был прикреплён излюбленный нож. Клементина шуточно поднимает ладони вверх. Митч хмурится, всем своим видом показывая недовольство. — Где Вилли? Он должен быть со мной на дозоре, а не ты, — голос Митча грубый и сквозит холодом, но Клементину так просто не проведёшь; она спокойно поднимает один уголок губ, делая шаг навстречу. — Вот так ты обращаешься с девушкой, которую хотел вздрючить? — Клем, обычно серьёзная и ответственная, сейчас невинно шутила и подкалывала; видеть, как Митч резко затыкается, хмурясь и краснея то ли от смущения, то ли от злости, ей нравилось, потому что в такие моменты она могла почувствовать себя самым обычным подростком, живущем в самом нормальном мире. — У меня не было выбора, — неубедительно оправдывается юноша, стараясь выглядеть безразличным, но пунцовые пятна на его щеках красиво освещаются лунным светом; Клементина видит абсолютно всё, хочет он этого или нет. — Это дурацкие правила дурацкой игры! А Руби не в моём вкусе. — Так я, значит, в твоём? — спрашивает девушка и Митч чуть ли не скулит, понимая, что дико облажался; он проигнорировал вопрос и сел на поваленное сухое дерево, которое снесло или сильным порывом ветра, или стаей голодных ходячих. Он горбился в своей привычной манере и широко расставил ноги, уткнувшись в колени локтями и безжизненно свесив ладони вниз. Он всё ещё тяжело дышал от недавней вспышки агрессии и пытался придти в себя. Вилли обычно помогал ему своей непрерывной болтовнёй и присутствием, но вместо мальчонки сейчас — эта бойкая девушка, из-за которой по непонятным на то причинам краснеет лицо и хочется вообще провалиться сквозь землю. — Тебе необязательно было устраивать истерики из-за обычной дружеской игры, ты в курсе? — осторожно спрашивает Клем, но в ответ получает пустое «м-м». Недовольная ответом, она глухо выдыхает и садится на шершавую поверхность дерева рядом с юношей, плотно стиснув колени вместе и положив на них ладони. Краем глаза она смотрит на раздасованного собеседника — он уставился в одну точку и не двигался, будто ушёл в себя; задумался о том, о чём долгое время не хотел вспоминать. — Знаешь, почему меня сюда отправили? — неожиданно спросил Митч и еле заметно дёрнулся, словно сам от себя не ожидал такого откровения, однако продолжал сохранять спокойствие, нервно дрыгая ногой — единственное, что выдавало волнение. — Ты, эм… Взорвал гараж? Митч неверяще уставился на Клементину перед тем, как неопределенно кивнуть. Он немного польщён тем, что она всё ещё помнит его историю, которая пришлась мимоходом к разговору когда-то давно, в сочно-зеленой, заросшей травой и грибами теплице. Этот маленький факт здорово поднял настроение и снова окрасил кончики ушей в ненавистно-розовый для него цвет. — В этом тоже была причина, но… Однажды парни, которые постоянно мне докучали, предложили перемирие, — заметив настороженный взгляд Клем, Митч тихо усмехнулся, в мыслях подкрепляя, что она такая же мнительная, как и он сам. — Знаю, что это внезапное дружелюбие казалось подозрительным дерьмом, но тогда я был ещё совсем мелким пацаном. Они сказали, что я, типа… Делаю крутые бомбы? Уже не помню, что они мне наплели, но я согласился потусоваться на заднем дворе у одного из них, — юноша замялся, словно размышляя, продолжать ли дальше. — У них было бухло. А мне было скучно, — на самом деле, чудовищно одиноко, но в этом он не признаётся даже самому себе. — Напомни, сколько тебе было? — ещё более настороженно произнесла Клементина, тем самым вызвав у Митча тяжёлый вздох через нос; он явно не хотел отвечать. — Я сделал это назло отцу, — прямо говорит он, сцепливая длинные пальцы между собой. — Ему всегда было на меня плевать, особенно после того, как он развёлся с… той женщиной, — слово «мать» ему трудно давалось, видимо, потому, что испытывал к ней отвращение или даже злобу. — Отделался от меня и моих проблем, просто купив набор «юного химика», ха. Ну, спасибо хоть за это, старый пердун, — замечая сочувствующий взгляд девушки, Митч лениво махнул рукой, мол, ничего особенного, не надо меня жалеть. — В общем, я согласился. Надеялся, что отец будет волноваться или хотя бы разозлится на меня, или… Блять, не знаю. Я ждал любой реакции, любой, помимо сдержанного безразличия к собственному сыну. Его рука, сильно стискивающая кору сухого дерева, задрожала от нарастающей злости, и тогда Клементина, недолго думая, накрыла его бледную кожу своей тёплой ладонью, слегка сжав чужое запястье в поддерживающем жесте. Парень судорожно выдохнул, не зная, что делать — он давно не чувствовал прикосновения другого человека, потому что пытался держать всех на расстоянии, кроме, может быть, Вилли. Её пальцы — тёплые, слегка дрожат. Митч продолжает рассказ, стараясь не обращать внимания на собственное учащённое сердцебиение. — Мы играли в «правда или действия», крутя бутылку из-под пива. Боже, как я был пьян, просто в говно, Клем, у меня всё плыло перед глазами. Эти уроды меня напоили, а может, я захотел этого сам, предвкушая, в каком шоке и ярости будет отец, — Митч повёл плечами, чувствуя приятное тепло ладони Клем на своей руке; он повернул голову, чтобы посмотреть на неё. — Выпала моя очередь отвечать. Я, не совсем соображая, выбрал вопрос… Он задал мне его. Этот говнюк задал, — его рука сжалась в кулак. — «Каково это — жить с папашей, которому ты нахер не нужен?» Клем выдыхает, затем со скрежетом стискивает зубы; каким надо быть бесчувственным уродом, чтобы задавать такое? — Я себя не контролировал, и… Ударил его. Потом ещё. И ещё, — Митч задрожал; его колотило от воспоминаний, от гадких воспоминаний, которые он не воротил уже очень долгое время, но всё-таки сорвался. — Другие ребята пытались меня оттянуть, но было уже поздно. Он… — когда Митч тяжело вздыхает, Клементина только сильнее сжимает его руку в своей. — Я избил его до полусмерти только потому, что вышел из себя. Когда об этом узнал отец, то незамедлительно отправил сюда. Это было последней каплей. Да, он злился, но… Ему всё ещё было плевать. Клементина заглядывает ему в лицо и видит отчаяние вперемешку с раскаянием, Митчу действительно жаль за свой поступок, но одновременно с этим — не жаль нихрена, потому что этот подонок заслужил хорошенькую трёпку, вот только… не так. Митч не хотел перебарщивать и ломать жизнь другому человеку, но уже поздно что-то менять. Безразличие семьи к собственному ребёнку, постоянное одиночество и непонимание со стороны сверстников вылилось в проблемы с психикой и агрессию. Слушать о таком… больно. — Поэтому я терпеть не могу эти дурацкие игры, — вместе с тяжёлым выдохом вырывается горькая усмешка. — Неудивительно, что некоторые ребята меня побаиваются. Побаивались, — поправляет парень, нахмурившись. — Только Марлон меня понимал, но… — когда Клем выгибает брови в сочувствии и уже хочет что-то сказать, скорее всего, извиниться несчётное количество раз, Митч усиленно качает головой, вопрошая её замолчать. — Не извиняйся, ты не виновата. Твой маленький чувачок тоже. Просто так получилось, ха? Нелепая смерть среди кучи нелепых смертей. Митчу хреново, но вместе с тем — хорошо так, как не было ещё никогда, потому что груз вины, висящий на его плечах уже несколько лет, словно стал легче; он хочет улыбнуться и выпалить что-нибудь вроде: «ты хороший слушатель, Клементина», но не успевает ничего сказать — его сгребают в охапку и прижимают к себе. У Клем сильные руки и доброе сердце, она обхватывает чужую спину в крепких объятьях, уткнувшись козырьком кепки ему в грудь, безмолвно успокаивая. От них обоих несёт потом, мокрой шерстью, засохшей на одежде зеленовато-коричневой кровью ходячих и пряной травой, Клементина наверняка может чувствовать неприятный запах пепла, исходящий от его куртки, но ей абсолютно всё равно — только крепче прижимается, пытаясь утешить, без слов сказать, что у них — у них всех — всё будет хорошо. Митч неловко приобнимает в ответ, поглаживает ладонями худую спину и прижимается щекой к прохладной ткани кепки, думая о том, что раньше, когда Эй-Джей по случайности (или глупости) выстрелил Марлону прямо в башку, Митч её искренне возненавидел, а сейчас они крепко обнимаются и слушают дыхание друг друга. Спустя время она смогла заслужить его доверие. Она смогла заслужить… Она… Боже, почему она сейчас такая красивая? Когда Клем отстраняется, всё ещё крепко удерживая ладошки на его предплечьях, Митчу хочется её поцеловать, потому что он полувлюбленный подросток с бурлящими внутри гормонами; ему нужно её поцеловать хотя бы (несколько тысяч) раз перед возможной завтра смертью. Или послезавтра. Или послепослезавтра. Никогда не бываешь уверен в собственной жизни, когда вокруг шныряют кровожадные ходячие. — Я знаю, что это прозвучит странно… и не в тему… но моё желание вздрючить тебя растёт в геометрической прогрессии, — тихо признаётся юноша в несвойственной ему манере и замолкает, ожидая реакции Клементины, но та молчит, молчит так долго, что он уже успел пожалеть. — Ботаник, — тон её голоса звучит ласково, а не язвительно, поэтому Митч не торопится возникать, как он обычно делает. — Будто что-то плохое. Химия — это круто, — хрипит он, и Клем, на удивление, не отстраняется, когда его рука заправляет прядь её каштановых волос за ухо, едва касаясь роговицы пальцами, просто потому, что посчитал это действие уместным, вот только Митч — далеко не романтичный и самоуверенный Луис, потому стыдливо отводит взгляд, когда слышит девичий неловкий смешок рядом с собой. — Ты крутой, — хихикает Клементина, пытаясь флиртовать, когда проникается этой дурашливо-романтической атмосферой; судя по чужим порозовевшим скулам, её флирт не такой уж и неудачный. — Ты крутой балбес. — Ауч. Они сидят на поваленном дереве, смотрят друг на друга в блаженной ночной тишине и улыбаются. Митчу чертовски хочется нагнуться ближе, преодолеть короткое расстояние между ними, тем самым пересекая черту «соратников» и уж тем более «друзей», но не делает ничего. Вместо спонтанного желания прикоснуться к ней всего лишь щёлкает по чужому козырьку потрёпанной кепки и шепчет тихое: «спасибо, мне легче», а Клементина улыбается ещё шире, потому что действительно рада тому, что смогла помочь. За колючими кустами раздаются сдавленные смешки, затем листья подозрительно трепыхаются и Митч резко вскакивает, морально приготавливаясь к атаке. Из-за кустов выходит недовольный Элвин, который упёр руки в бока на манеру Луиса, а спустя время выползает Вилли, убирая склизкие из-за паутины листья из своих растрёпанных волос. — Что вы делаете? — задаёт прямой вопрос Эй-Джей, но его резко перебивает веснушчатый мальчик. — Фу, Митч! — кричит он в обвинительном тоне так, словно его предали. — Ты позволил себя остепенить! Клем и Митч одновременно вздыхают, затем устало улыбаются и перекидываются понимающими взглядами. Видимо, патрулировать придётся им вчетвером.