Согревая любовью

За окном мерцала холодная лондонская ночь, улицу окутывал густой туман. «Туманный Альбион» во всей своей красе. Бал давно закончился, и гости разошлись. Винный аромат все еще витал в воздухе, но уже не пьянил меня. Как всегда, после протрезвления приходило понимание всего, что я делал на протяжении вечера. И именно тогда начинался процесс самобичевания, которое не исчезло, даже несмотря на то, что я опустился, казалось, на самое дно. Однако я ошибался, когда думал, что ушли все. Бэзил стоял на последнем пролете лестницы. Он меня не заметил, и я начал разглядывать художника. На нем все еще был выходной костюм, и лишь шарф, небрежно наброшенный на плечи, говорил о том, что вечер давно закончился. Черные волосы были растрепаны, представляя собой довольно забавное зрелище. Я не знаю, услышал ли он мои шаги, но все так же продолжал стоять ко мне спиной, напряженный и, казалось, озлобленный, ладонями нервно опираясь на перила. — Бэзил, — тихо позвал я. Но он даже не обернулся. Хотелось что-нибудь сделать, чтобы нарушить повисшую, так не кстати, тишину. Я медленно подошел к нему и уже протянул руку, чтобы коснуться, как Бэзил резко развернулся. — Дориан, я не понимаю, почему вы не можете дать мне портрет? Это одно из лучших моих произведений, и я просто обязан… — Нет, Бэзил, – я волновался и старался, чтобы он этого не заметил. – Я уже говорил, что не могу показать вам его. Он останется навсегда в моем доме. — Но почему?! – недоумение и обида. — Это…я не могу вам сказать. Я резко отвернулся. Чувствовалось, как сердце бьется где-то на уровне горла, но ехидный голосок в голове напевал «покажи, покажи ему портрет». Заставить его замолчать было неимоверно сложно. Пару раз глубоко вздохнув, я понял, что на лестнице снова царит та же давящая тишина. — Вы изменились, Дориан. Вы уже совсем не тот Дориан, которого я рисовал. Что-то случилось с вами, и, мне кажется, вы утратили ту свою невинность и любовь ко всем, которые окутывали вас, когда вы только приехали в Лондон. — Возможно, вы и правы. Молчание. Казалось, его можно было резать ножом. Слишком ощутимо. Порок, несомненно, преподал мне хороший урок – когда не можешь вынести чего-то, то просто убегай. — Узнав правду, — еле слышно, – вы бы изменили свое отношение ко мне. И тех чувств, что вы питаете, тоже не стало бы. Всего несколько ступеней отделяло меня от долгожданного спасения. Одна, вторая… — Я любил вас, люблю...и буду любить. Я замер. Воздуха вдруг стало слишком мало. «Нет, убежать, уйти», - билась мысль в голове. Наверное, ночь сделала его смелее, а меня глупее. Поэтому я остался стоять на месте. — Поедемте со мной во Францию, Дориан! Смена мест поможет вам, поможет вам избавиться от влияния Гарри! Он преодолел несколько метров до ступеней и резко развернул меня; потеряв равновесие, я начал падать и потянул его за собой. Падение было болезненным. Жесткие ступени деревянной лестницы наверняка оставят синяки на спине, а сейчас она неприятно ныла, ладони тоже. Да и еще тяжесть Бэзила сверху. Хотя…что-то было не так. Я чувствовал себя как-то по-другому. На протяжении всего разговора мною попеременно овладевали то страх, то отвращение к самому себе, то злость. А теперь мне было странно хорошо. На жестких ступенях лестницы, больно ударившись всем, чем только мог, я чувствовал себя прекрасно. И тут я понял. Возможно, это была лишь нелепая догадка или же мысль, навеянная винными парами бала. Но все же! Это был Бэзил. А точнее, то тепло, что исходило от него. Приятное. Человеческое. Не такое, как от проституток или напыщенных идиотов высшего общества. Необычное. Согревающее. — Простите, Дориан. Я не хотел… Он начал вдруг подниматься, как я вцепился в него обеими руками. Я не хотел отпускать его, не поняв, что же это было. Ведь именно это прикосновение делало меня человеком. Я ощущал, как нечто, до сих пор еще живое, медленно просыпалось внутри. Но вся грязь, оставленная преступлениями и моральным падением, вдруг стала еще тяжелее. Я отпустил его. Бэзил недоуменно отстранился, а потом опустился на колени рядом со мной. Он взволнованно вглядывался в мое лицо, будто ища там признаки болезни или чего-либо еще. — С вами все хорошо? — Да, Бэзил. Все хорошо. Как просто было не смотреть ему в глаза. Избегать его взгляда. Делать вид, что ничего сейчас не было. «Убежать, убежать», - снова пронеслось в голове. — Поедемте со мной во Францию. Я посмотрел на него недоуменно. Франция. Зачем? — Я буду вам другом, — сказал он тихо. «Тонкий намек, Бэзил», - ехидно подметил внутренний голос. — Я не думаю, что могу. Как отказать, когда вдруг именно сейчас мне отчаянно захотелось оказаться с ним где-нибудь в другом месте? Не здесь. Не на чертовой лестнице, ведущей в обитель моих пороков! Я вздохнул. Надо подобрать такие слова, чтобы потом я смог снова увидеть его. — Бэзил, я… Черные глаза смотрели на меня укоризненно, с какой-то детской обидой. Слова застряли в горле. Слишком велик был соблазн согласиться. — Дориан, Франция поможет вам почувствовать себя лучше! Елисейские поля, Эйфелева башня, Лувр. Великолепные узкие улочки Парижа, которые… Он все рассказывал и рассказывал, описывая одно за другим достоинства Парижа. Убеждал меня и даже в порыве эмоций начал размахивать руками. Так ему хотелось, чтобы я поехал. — Соглашайтесь, Дориан! – с надеждой. Тысячи причин против пронеслись за одно мгновение в моей голове. Я внимательно посмотрел на Бэзила. Он выглядел взволнованно, как будто продавал свою лучшую картину, но боялся, что покупатель в последний момент передумает. — Я не думаю, что с таким человеком, как я, можно пуститься в путешествие, Бэзил. Он протянул руку и невесомо коснулся моей щеки. Я судорожно вздохнул и закрыл глаза. Дышать снова стало тяжело. Он провел по скуле, очертил линию подбородка, дотронулся до губ и тут же отдернул руку. Подняв взгляд, я увидел отчаянье, которое плескалось на дне его темных глаз. — Я не буду вам досаждать, Дориан. В Париже вы будете свободны от моего общества более или менее. — Более или менее? — Более, — тихо-тихо и с грустью. — Тогда я не согласен. Он ошарашенно поднял на меня взгляд. Ведь секунду назад я отказывался, казалось, только из-за того, чтобы не проводить лишнее время с ним, а тут! Тут вдруг отказывался из-за обратного. Но что тут скажешь? Гарри и его сладкие речи сделали из меня полноценного эгоиста. Теперь я больше заботился о своей выгоде, нежели о других людях. И сейчас, поняв, что, возможно, именно в Бэзиле мое спасение от пучины порока, я больше не мог устоять. Мне хотелось заполучить этого человека в свое личное пользование. Сделать только своим. Протянув руку, я за шарф привлек его к себе. — Мой дорогой Бэзил, мне хотелось бы как можно больше времени провести с вами. Сказал и вдруг испугался. Испугался того, что это именно он не захочет быть со мной, а не наоборот. Вдруг он все же верит не таким уж и лживым слухам? — Вы слышали, что говорят обо мне в обществе? Вопрос вырвался прежде, чем я успел его хорошо обдумать. — Да, слышал. И не… — Это все правда, — перебил я. Бэзил посмотрел на меня задумчиво и как-то отстранено. Казалось, он задумался о чем-то своем, таком далеком сейчас. — После этого вы все еще зовете меня с собой во Францию? Я опустил глаза, не в силах больше выдержать этот изучающий взгляд. Ехидный голосок снова стал напевать «покажи ему портрет, покажи». Я мелко задрожал от этой мысли, но постарался взять себя в руки. И тут же почувствовал, как кто-то неловко, словно спрашивая разрешения, обнял меня и притянул к себе. Я уткнулся носом в темную мягкую ткань, вдохнул запах. Пахло красками и растворителем. Бэзил. Несмотря на то, что он был не в рабочей одежде, от него все равно пахло красками и растворителем. Я улыбнулся. — Все будет хорошо, — вдруг сказал он, крепче прижимая меня к себе. – Я помогу вам во всем, Дориан! Во всем! Потянувшись, я обнял его в ответ. Почему-то именно с ним, на полу холодной и неудобной лестницы мне было уютно. И тепло. Казалось, что все действительно будет хорошо.