Согревая любовью

Не знаю, сколько времени мы провели так, отчаянно цепляясь друг за друга, но когда Бэзил отстранился, я почувствовал сожаление. — Поезд завтра. Рано утром я зайду за вами, - в его глазах плескалась тщательно скрываемая нежность. Я смог только кивнуть. Он потянулся ко мне и прижался лбом к моему лбу. Его горячее дыхание, казалось, проникало внутрь меня, согревая и отогревая. На несколько мгновений я забыл и про портрет и про все, что совершал под влиянием Гарри. На мгновение. Внизу послышались шаги и голос: — Дориан! Где вы, Дориан? Это был Гарри. Все навалилось с новой силой и буквально придавило своей тяжестью. Я сидел и не двигался, не разрывая объятий. Мной овладело то чувство всепоглощающего страха, которое я испытывал, когда прятался от дяди на чердаке. Казалось, что если я стану как можно меньше, то Гарри меня не заметит. Что странно, Бэзил тоже сидел неподвижно, продолжая сжимать меня в объятьях. Он все так же смотрел мне в глаза, не отпуская. Я видел немой вопрос, но не понимал какой. Все мысли хаотично кружили в голове, не давая сосредоточиться на главном. — Дориан, где вы, черт вас… Гарри пораженно замер, увидев нас. Всего секунду его лицо выражало неподдельное удивление, но тут же оно сменилось хищным любопытством, а глаза опасно блеснули. Это не предвещало ничего хорошего. — Дориан, Бэзил, рад вас видеть, — он улыбнулся и заинтересованно перевел взгляд с меня на Бэзила и обратно. Он словно ждал от нас испуга или хотя бы смущения, но их не было. «Мы его разочаровываем», - злорадно подумал я. Но тут же взял себя в руки. С Гарри нужно быть сейчас осторожным, если я не хотел снова начать падать. В этот раз падение может оказаться безвозвратным. И все же меня поражала власть этого человека над моими чувствами, мыслями, действиями. Поражала и пугала. Мне казалось, приведи Гарри доказательства в пользу целесообразности прыжка с моста, и, я бы не задумываясь, прыгнул. Было что-то в его рассуждениях и доводах, что явственно притягивало меня. Уничтожая без остатка мою собственную волю и желания. Еще с первого нашего знакомства я чувствовал, что этот человек по-настоящему опасен и мне никак нельзя попадать под его влияние, но все же это случилось. Все затягивает, и разврат особенно. Когда кажется, что ты не можешь сделать чего-то еще более низкого и мерзкого, чем делаешь сейчас, то тут же приходит новая дикая мысль, которую ты стремишься воплотить в жизнь. И снова все повторяется. Совращение, избиение, содомия, оргии, алкоголизм, наркомания и многое-многое другое. Все, до чего ты сможешь додуматься сам или вместе с такими же падшими людьми, как ты. Этот круговорот кажется бесконечным, и из него невозможно вынырнуть на поверхность. Тебя просто затягивает с головой, и уже некуда бежать, и возвращаться тоже не к кому. Потому как слухи делают свое дело. Общество, конечно, сразу не отвернется от тебя, но это постоянное презрение и перешептывание за спиной может вывести из себя кого угодно, даже святого. А ведь все мы не безгрешны, и каждый твой новый промах дает сплетникам еще одну возможность унизить тебя. Все это проносилось в моей голове, подобно, скорому поезду, а тем временем Гарри разглядывал нас, а мы его. Никто не проронил ни слова. Генри с хищным любопытством ждал продолжения действа или хотя бы нашей реакции на его появление. Я же просто не знал, что сказать. Однако молчание Бэзила меня поражало. И когда казалось, что напряжение вот-вот достигнет своего апогея, Бэзил спокойно встал и потянул меня за собой. Гарри просто поедал его взглядом, с садистским удовольствием ожидая объяснений. — Я тоже рад тебя видеть, Гарри, — сдержанно произнес художник. Сказать, что он меня удивил, это ничего не сказать. Бэзил всегда казался мне очень импульсивным и в то же время сдержанным человеком. Он не любил пристального внимания к себе и ложных сплетен в свой адрес. И я думал, что именно сейчас он должен был пуститься в длинные путаные объяснения происходящего, но Бэзил просто стоял и внимательно смотрел на Гарри. Молчание снова стало затягиваться. — Дориан, — произнес Гарри, отрывая взгляд от художника, — я хотел узнать, как вы провели вечер после моего ухода? Двусмысленность фразы сразу бросалась в глаза. Вряд ли Гарри интересовался нашим с Бэзилом разговором и уж точно ему был безразличен мой вечерний моцион. Он интересовался моими успехами на поприще разврата и соблазнения юных особ обоих полов. В моей душе осела какая-то горечь от понимания его намека, но я не мог заставить себя ответить в присутствии Бэзила. — Давайте поговорим об этом позже, — сказал я, отступая назад. – Сегодня я очень устал. От этих слов на лице Бэзила заиграло непередаваемое разочарование, и он уже собирался что-то сказать, но я опередил его. — До свиданья, Гарри. До завтра, Бэзил. Мне оставалось только надеяться, что художник понял значение моих слов. Я все еще хотел поехать с ним, и появление Гарри только добавило мне решимости. Если Бэзил уедет во Францию один, то я против воли попаду под полное и неограниченное влияние Гарри и его двойных стандартов. И кто знает, сколько я смогу таиться и противостоять ему здесь, в Лондоне, один, без Бэзила? Сколько бы мне удалось продержаться и не поддаться его невероятной способности убеждать? День? Два? Неделю? Это меня пугало. Он был моим персональным демоном. Но, несмотря ни на что, Гарри не падал в пучину порока так глубоко, как это делал я. Только добравшись до комнаты мне удалось перевести дыхание. Захлопнув дверь, я позволил себе отдышаться, чтобы основательно подумать и осмыслить все произошедшее. Казалось, что я убегал от стаи разъяренных гиен, а не от двух друзей. Хотя друзей ли? Я был уверен, что Бэзил питал ко мне более сильные чувства, нежели дружеские. Его взгляды, которые я порой ловил, говорили о многом и в тоже время ни о чем. Они ничего не значили без признания. «Но ты же получил его сегодня, — напомнил ехидный голосок, — воспользуйся этим». Казалось, что все мои демоны разом ожили. Они тянули меня в разные стороны и все одновременно подталкивали в бездну. Через секунду этот хаос превратился в одно единственное желание – воспользоваться подвернувшейся ситуацией. И как я ни силился противостоять ему, оно понемногу брало верх. Когда же в моем сознании вдруг возникла мысль отказаться от поездки совсем, то меня обуял страх и ужас от того, что случилось бы дальше. В Бэзиле было мое единственное на этот момент спасение. В нем и его чувствах. Я нуждался в том тепле, что волнами исходило от него и проникало внутрь меня. Тогда словно вся грязь моей души разбегалась в разные стороны от этого всепоглощающего чувства. Я мог раствориться в нем и хоть на мгновение забыть о портрете. Просто стать человеком, не совсем хорошим и не идеальным, но человеком. Это было так мало, но для меня этого было достаточно. Потому как я давно не чувствовал себя так хорошо, как сегодня рядом с Бэзилом. Мне казалось, что я испытал все возможные ощущения, но это было ложью. Осознание одновременно и пугало, и обнадеживало меня. Так как значило, что не все еще потеряно и с помощью Бэзила, я смогу измениться. Или хотя бы вырваться из цепких лап разврата и порока. Наверное, это было нечестно по отношению к Бэзилу, но сейчас я ничего не мог с этим поделать. Хотелось лишь вынырнуть из трясины разврата, а потом либо извиниться, либо… Но нет, я не хотел об этом думать сегодня. Потом. Слишком много произошло за один короткий вечер. Слишком. Пройдясь, по комнате от окна к кровати и окончательно успокоившись, я решил завтра встать пораньше и собрать вещи. Сейчас же меня хватило только на то, чтобы переодеться и без сил рухнуть на кровать. Я тут же провалился в сон и, к моему облегчению, мне ничего не снилось.