Caught by poison

you steal me

—Бегите! Башня пожирается огнём в одно мгновение. Кислота покрывает почти все поверхности, а от дыма становится трудно дышать. Становится невообразимо жарко. В голове юноши раз за разом скользит до боли понятная и чёткая мысль. Он подвёл их всех, подвёл каждого, завёл в ловушку, позволил этому произойти. И от этой мысли становится так тошно, что он едва видит, куда бежит от дракона. Под самым потолком, который на крыльях поддерживает Грозокрыл, была Валка, помогавшая им всем выбраться отсюда, в отличие от него самого, кто их в эту ловушку и затащил. Их разрезает пылающая пропасть. Протянутая рука заменяется протянутым посохом, и потому Иккинг решается на прыжок. Становится на разбег, вдыхает горячий воздух, обжигая нос и лёгкие, и бежит к уступу, отталкиваясь ногами со всей силы. И он честно чувствует, как касается пальцами протянутого посоха, прежде чем за протез цепляется клешня чудовища. Мама сверху кричит, кричит надрывно с паникой, практически срываясь на что-то нечеловеческое. Она не успевает его поймать. Дракон обхватывает его тело лапами и падает вниз, довольно рокоча. Падает прямо в пылающий ад. *** —Кха-ха-кха, — тело ломит, лёгкие, и нос сильно саднит, голова кружится, начинает тошнить. Кожа, казалось бы, и вовсе прилипла к броне, доставляя жгучий дискомфорт при движении. Лицо полыхало особенно сильно. Глаза удаётся открыть не с первого раза, хотя бы присесть — с пятого. Ужасно темно, комнату освещает лишь одна единственная свеча, которая вздрагивала от малейшего движения воздуха, заставляя по стенам плясать какие-то странные тени. Хэддок опять кашляет в кулак, второй рукой попытавшись прижаться к груди, будто бы это помогло ему сдержать противный кашель, но не может — она прикована железным наручнем к койке. Ножного протеза нет. Впрочем, как и удобств в виде даже банальной подушки или же куска тряпки. В общем-то, зачем ему сейчас думать об удобствах, если он уже думал о смерти, когда терял сознание при падении. А судя по симптомам, лишь слегка подгорел и надышался дымом. Как вообще это возможно, когда падаешь буквально в огонь? Свободной рукой трёт щёку, стирая с себя немного сажи, а после пытается отцепить себя от кровати. Безуспешно, он не настолько сильный. Хэддок оглядывает комнату на предмет хотя бы чего-нибудь, что намекнёт ему о том, где он, и у кого он. Конечно же, самое очевидное — Гриммель. Но разве тот не просто избавился бы от него? А другим охотникам на драконов он зачем? Одни вопросы. Комната же обставлена довольно скромно. Во-первых, она очень маленькая, с большой натяжкой тут бы поместился Злобный Змеевик и Громмель. Во-вторых, заставлена хламом. Тупые мечи, старые арбалеты, какие-то доски, кажется, в углу он увидел швабру, тут так же есть и другой мусор по мелочёвке. Все вещи расставлены по углам и подальше от него самого, как бы создавая коридорчик. Кровать, после прояснения взгляда, так же оказалась ветхой, но ничего против тощих костей на себе не имела. Единственное, что тут было новое, это его замок. Слышится разочарованный стон и новый приступ кашля. Мысль о побеге и свободе посещают его голову моментально, а в действия складываясь медленно и неохотно. Попытки выдрать, вытащить, сломать — оказались провальными. Как оказалось, он не может даже дотянуться до топорика или меча, чтобы разрубить дерево вокруг замка. Оставалось только лежать и думать о следующих пунктах своего побега. Конечно же, это в большей мере зависело от того — к кому же он всё-таки попал и где именно находится. Был бы тут Беззубик... Хэддок зарывается в волосы пальцами и неприятно жмурится. Беззубик теперь тоже в опасности. Причём ещё большей, чем до этого… инцидента. Неожиданно свеча задувается из-за открывшейся двери. Зелёные глаза немедленно устремляются в луч света у порога. Человек там стоял до безобразия некрасивый. Типичный викинг, каких он много повидал за год борьбы с драконоловами. Только по его виду совсем не понятно, к каким именно он относится. Викинг оставляет еду, не произнося ни слова, потом зажигает свечу, но слегка погодя оставляет факел. Самая простая уха без соли сразу же снимает тошноту, а вода приятно смачивает горло. Кашель смягчается и не так раздирает горло, хотя, быть честным, его отсутствие было бы тем ещё подарком. Ещё бы подвижность и свежий воздух... Вообще была мысль побастовать и не есть, но вряд ли сейчас это уместно — ему нужны силы. Юноша ложится, смотрит в деревянный потолок (как он понял, он явно не в каком-нибудь подвале), потом вспоминает всё то, что было до того, как он проснулся. Перекошенное в ужасе лицо матери вспыхивает одновременно с её криком. К горлу подступает ком. Неужели они все думают, что он мёртв? Он сам верил в свою смерть, что говорить о той, которая наблюдала это всё со стороны, которая без понятия, что он сейчас в сознании. Иккинг кусает себя за губу, достаточно больно, чтобы привести себя в чувства. Это так жестоко по отношению к ней. Валка не может вот так потерять сначала мужа, а потом и сына. Он накрывает глаза рукой, сильно жмурится. "Родители не должны хоронить своих детей". —Я вернусь к вам, — тихо шепчет, глубоко вдыхает и медленно выдыхает через обожжённый нос. Иккинг лежит так около минуты, после чего чувствует толчок, заставляющий его распахнуть глаза и запаниковать с новой силой. Он не в подвале. Более того, он не на суше. Это корабль. *** —Вставай, — толчок в бок не остаётся незамеченным. Место почти сразу начинает болеть, лёгкие опять раздирает от кашля, заставляя высушенное горло страдать. После сна легче не стало. Иккинг приоткрывает глаза, видит уже двоих. Один, чуть упитаннее, чем другой, стоит и подпирает спиной дверь изнутри, держит в руке топор и смотрит на факел, тот, что стоит рядом с ним хмурый, жилистый, ростом не на много выше него самого. —Переодевайся, броню скидывай на пол, без глупостей, — он опять подаёт голос, на колени падает мешок, видимо там одежда. Ну, конечно же, его обыскали перед тем, как сюда заковать, но вдруг он бы что-то умел делать и с бронёй? Продуманно. Хэддок намекает взглядом на наручник, поэтому викинг хмыкает, издаёт какой-то совсем недовольный хрюк и лишь после этого расстёгивает, отходит на два шага, кладёт ладонь на рукоять меча. Иккинг встаёт, опирается рукой о кровать, чтобы не упасть на единственной ноге, начинает переодеваться. Под взглядом охраны неловко, но им он сам не интересен, поэтому броня падает на пол довольно быстро, точно так же, как и быстро оттуда исчезает. Мужчина кидает её в мешок, откидывает к двери, к своему товарищу. Парень достаёт одежду, видимо её нашли в спешке — она довольно велика ему, кое-где порвана, но в целом чистая. Он затягивает рубаху на шее шнурами, задирает рукава до локтей, подвязывает штанину на отсутствующей ноге. Опять серия кашля, сквозь сощуренные глаза наблюдает, как мужчины опять его покидают, но заходит женщина. Она высокая, с ярко-рыжими волосами, кучерявыми настолько, что поднимались над её головой, создавая образ гривы (когда-то торговец Йохан рассказывал ему о южных животных) по лопатки, и не менее яркими голубыми глазами. На ней броня, за спиной меч, выглядит очень нахально, но глаза выдают её насторожённость. Иккинг пытается не купиться на внешний вид — она кажется ему опасной. —Добро пожаловать на "Бурю"! Хорошо спалось? — она достаёт меч, он упирается в пол, а сама девушка облокачивается на рукоять, широкую, будто бы она так часто делала, а потому меч был сделан специально для неё. —Безумно приятно, — хмыкает парень, садится на кровать, кладёт руки на колени. Женщина улыбается, склоняет голову вбок. Видимо едкость, она пропускает мимо ушей. —Ладно, не будем тянуть Жуткую Жуть за хвост. Меня зовут Барбро, я являюсь капитаном этой посудины, а так же одним из командиров армады. Сейчас мы небольшим отрядом плывём на Малую Родину. За это время мне нужно дать тебе понять, что с корабля, а после и с острова ты не сбежишь, дракона приручить тебе не удастся, лодку украсть не получится, — она жестикулирует, будто бы разговор ей совершенно не интересен, и делает это лишь из-за приказа того, кто повыше. А вот кто, нужно было бы выяснить. Мысль о том, что это всё-таки Гриммель решил оставить его в живых, почему-то всё так же казалась ему лютым бредом. —Не расскажешь, зачем я здесь и кому понадобился? — Иккинг довольно нервно слушает о своём будущем времяпровождении, пытается составить грамотный побег. Всегда можно найти выход, даже если тебе говорят, что его нет. Ну, ему так казалось. —Мне казалось, что пленники не задают вопросов. Единственный, кто будет задавать вопросы буду... —... ты. Как остроумно, — юноша хмыкает, отводит взгляд. Но вскоре опять поворачивает на неё свой взор, когда чувствует около своей шеи острие клинка. Конец меча упирается ему в кадык, оставляет там царапину, поэтому Иккинг чувствует капельку крови, которая скатывается за шиворот. —Не смей так говорить со мной. Я не посмотрю ни на что, что мне выскажет главнокомандующий. Зато я вдоволь наиграюсь с твоим милым личиком, надеюсь, я ясно выражаюсь, Хэддок? — девушка переносит клинок от кадыка меж чужих глаз, пока юноша всё-таки не сдаётся и не подаётся назад. —Ясно, — произносит Иккинг медленно, слегка прикрывает глаза, смотрит на угрожающее ему оружие, которое опять упирается в пол, девушка, будучи до этого серьёзной, немедленно преображается. На её лице опять созревает ухмылка. —Чудесно, что мы друг друга поняли. Туда плыть два дня, командир обещал уже быть там. Можешь не задаваться вопросами «зачем и почему», потому что об его задумках часто не знают даже его капитаны. Не утруждай себя лишней мозговой активностью, вождь, — последнее слово она особенно выделяет. Хэддоку становится не по себе от того, что эта женщина, Барбро, знает о нём явно больше, чем он о ней. Приходится прикусить язык, чтобы не ответить что-то едкое и не заработать на своём теле лишнюю рану. —Отсыпайся, наслаждайся отдыхом, отсюда ты не уйдёшь при всём своём желании, а потому не сопротивляйся. Бежать некуда. Кругом лишь океан, океан, океан... *** Она оказалась права. Он не смог сбежать. За два дня он предпринял шесть попыток побега, и ни одна из них не являлась успешной, а потому прямо сейчас он прикован к мачте, будучи у всех на виду. Рядом два викинга, напротив, но дальше, ещё один. Ему только не хватало тотального наблюдения. Ногу ему не вернули, впрочем, этого следовало ожидать. Капитан стоит около штурвала, недовольно сложив руки на груди. Ну, да, он почти залез к ней в каюту за ногой, кто же знал, что она так чутко спит. Чуть не отрезала ему голову очень чётким взмахом руки с мечом под подушкой. Видимо, что бы она не говорила на то, что на вышестоящих ей плевать — он всё-таки ценный груз. Но о своей ценности он размышляет не долго, поджимает к себе ноги, нервно теребит руками цепь и опять кашляет. Здесь воздуха больше, его недавно опять покормили безвкусной ухой, а потому состояние, вроде бы, должно улучшиться. Но кашель остался. О своём состоянии, впрочем, он почти забыл, пока его мозг составлял новые планы ухода. Жаль, что провальные. —Приближаемся к острову, — командует Барбро, после чего все матросы, как штыки, начинают заниматься делом. С ним остался один единственный наблюдатель. Взгляд Хэддока пытается зацепиться за сушу, о которой говорит капитан, но не удаётся, так что приходится понаблюдать за окружением. Барбро кажется ему совершенно не типичным викингом. Нет, та была сильной, в броне, с огромным мечом и шрамами, всё по канонам внешности этого времени. Но по поведению… Она слишком, как бы сказать, изящна, для тяжёлой работы. Один раз он даже думал, каким образом её тонкие руки держат такой огромный меч. Её можно было бы представить, как шаманку или домоседку, но не как воина. —Приготовить тросы, сложить паруса, всех скормлю драконам, если не сделаете всё правильно, — Хэддок наблюдает за тем, как они швартуются. Остров не большой, как ему показалось. Он видел его от края до края, и вряд ли остров так далеко простирается вглубь. К нему подходит его импровизированная охрана, привязывая к ноге какое-то наспех подрубленное полено, и заставляют встать. Видимо, сразу поведут к тому, кому он понадобился. —Командор заждался, так что пошевеливайся. И чем такой кусочек мяса заинтересовал его, м? — девушка подталкивает юношу к берегу. Оттуда видна деревня и лес, опять подтверждая вывод вождя, что островок совсем небольшой. С Олухом не идёт ни в какое сравнение. Но стоит перевести взгляд влево, как любая другая мысль, которая могла бы прийти в мозг по поводу его местонахождения, моментально рушится. Варианты тех людей, в чьи руки он мог попасть как пленник, сразу же сокращаются ровно до одного, когда он видит Смертохватов. —Я же сказала тебе шевелиться, Гриммель ждёт.