Barbarian

Гет
R
В процессе
175
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Миди, написано 102 страницы, 20 частей
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
175 Нравится 109 Отзывы 57 В сборник Скачать

Scaffold

Настройки текста
Очако выталкивают из камеры, где она провела часть ночи после того, как ее допросили и зачитали обвинение. Она за все это время успела даже еще сильнее потерять вес из-за стресса и страха, и теперь выглядела совсем полуживой. Все еще остались силы на панику, и сейчас ее снова колотит, пока под руки ее ведет стража, подталкивая вперед по длинному коридору. Приговор был страшен — смертная казнь. И после всего произошедшего Урарака боялась, что уже потеряла рассудок, потому что заключение суда о расстреле не вызывали в ней никаких чувств. Просто тянущая пустота под прутьями ребер. И часть ночи после того, как она проснулась с дичайшей головной болью от удара в затылок, прошла как в тумане. На нее чуть не набросился тот сторож, которого она вырубила бутылкой, дыша перегаром и бранью. Но ей уже ничего не страшно. Как будто очистилась после вчерашнего поступка. Теперь она готова ко всему, уже успела смириться. — Зачем ты вообще во все это ввязалась? — проронил ведущий ее солдат, когда-то ее хороший знакомый. Как будто укорил, а не спросил. И девушка не ответила, только опустила голову, когда другой снова подтолкнул ее в спину. Да потому, что больше не могла терпеть эту несправедливость. Взяла и ввязалась, ведь наложить на себя руки обиженкой, так и не сделав ничего хорошего для этого мира, она не могла. А наложила бы, потому что жить ей больше не для кого. Так хоть за нее это непростое дело сделают. И все же какой-то кусочек, совсем осколочек ее метался под клеткой ребер, умолял свободы и бежать из этого места, от смотрящих на нее штыков мушкетов. Но остальная часть велела смириться, прекратить более бесполезное существование в одиночестве. На секунду она подумала, что немного эгоистично думать так в то время, когда очень много хорошего было сделано со стороны повара и поварят, всех знакомых, что служили вместе с ней в тюрьме, соседей и друзей. Пока шла в сторону террас, где должна состояться ее казнь, в голове словно картинки на полотне проносились изображения, когда Минета звал ее на обед, мило ворча под нос. Как Каминари щипал ту утку, не замечая пуха на бровях и в волосах, как он вечно баловал ее вкусностями с базара. Пытался по первости произвести на нее впечатление, сыпал комплиментами, как цветами с полей, которые сам же собирал едва не каждый день. А потом просто понял, что любовь эта была совсем безобидная, как к сестре, и перестал ухлестывать, вместо этого неосознанно отгоняя от служаночки несуразных ухажеров. И память о надежных объятьях Серо, в которых она тонула, как зубы в свежем мякише его восхитительного хлеба. И взгляд был таким же теплым, как июльское солнце после восхода, и всякое слово грело лучше печи. Они были для нее всем… Как из темного омута колодца всплыло жестко-очерченное лицо колдуна в тот момент у двери. Смотрел на нее выжидающе. Исчез. А чего она хотела? Не все же ей сказки со счастливым концом, где все живые и радостные. Чем-то нужно жертвовать. И Очако не ощущала злости на Бакуго за то, что он просто ушел, вовсе нет. Она ведь ему совсем никто, ненужная незнакомая девчонка. Ну, принесла ему пару раз поесть, освободила от смерти, ну и что с того — он вольный зверь, не подчиняется человеку. Но глаза снова жгут слезы, а она молчит, даже когда видит впереди дверь — конечная. Дороги назад теперь нет. — Огласить приговор, — громко чеканит солдатик со стороны, когда Очако подводят к ряду столбов у стены. На внутреннем дворе тюрьмы стоят только крепостные солдаты и прочая прислуга — все смотрят молча, с ужасом: как могла эта наимилейшая девчоночка совершить такой поступок. Кто-то шептался, что это все колдуна работа, мол, он ей зубы заговорил, другие думали, что это она мстить начала за то, что не уважали ее труд, тронулась умом. Девчонка только поверхностно окинула взглядом толпу, но из знакомых никого не увидела, и стало ей как-то лихо. Вроде и хорошо, что ее смерти не будут видеть самые дорогие ей люди, но… самой хочется перед смертью увидеть их хоть разок. Просто посмотреть в любимые лица. Но родных глаз нигде не видно и Урарака опускает голову, пока ее за руки привязывают к столбу. — Осуждена за государственную измену, организацию побега… — дальше Очако слушать как-то не могла. Просто стояла и думала, что столько раз видела это место, а потом Серо рассказывал ей о том, что делают с особо тяжкими преступниками. А вот теперь она сама стоит здесь по своей вине, готовится к исполнению приговора. Страшно, конечно же, в груди все стягивает липкий страх, но это обязательный страх, даже самые смиренные чувствуют его. Слышит только стреляющие слова в конце, вторящие ритмичной барабанной дроби. — Приговорена к смертной казни через публичный расстрел. У осужденной есть право последнего слова. Все замирает на секунды, все смотрят именно на нее, только барабанщики продолжают свою дробь. Смотрят со своего постамента и офицеры, включая самого командира Ииду: такие строгие и холодные, все равно, что статуи. Смотрят сквозь, будто и знаться с ней не желают, а Очако смотрит в ответ, будто извиняется — ну, виновата она, но совесть ее уже давно ела, не смогла стерпеть. Но капитан отводит взгляд в сторону, куда-то вправо, словно слушает кого-то из окружения, но на лице мрачное разочарование, не тревожимое даже лучами солнца — сегодня ясно, даже облаков нет. И Урарака, на секунды забывшись, смотрит в ярко-голубое небо, чуточку щурится и провожает взглядом слетевшие с клена последние жухлые листья. Они шуршат в воздухе друг о друга, будто дают ей успокоения. — Я хочу сказать, — громким, ломающимся сначала голоском выкрикивает она на всю площадь. Веревки больно стягивают нежные запястья и недавний, только подживший порез, снова дербаня его в кровь. Все смотрят на нее пристально, ждут ее слов, и девушка сглатывает нервный сухой комок. — Все те, кого я освободила вчера. Они попали в тюрьму не по своей прихоти. Они все приняли свое решение из нужды, ради своих близких. И только я здесь действительно нарушила закон, потому что захотела. Я каюсь и готова принять должное наказание. И только смолкло эхо ее голоса в воздухе, как тут же загалдела толпа, начали обсуждать пока еще не покойную, как вдруг Иида дал отмашку, все так же глядя в сторону, и прозвучал в воздухе голос того солдатика, читавшего приговор. — Готовься! — тут же громче затрещали барабаны, замолчали все звуки вокруг. Очако вся напряглась, вытянулась в струнку, глядя в дула мушкетов с высоко поднятой головой и дрожащим подбородком. Потом все же решилась и закрыла глаза, глубоко вдыхая запах дымка из печей. — Целься! Грянул выстрел.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.