- Простите, счастье закончилось.

      Тогда-то мы и поняли причину такого состояния Оливера. Поэтому было решено подождать, пока «страх» уйдёт, и только потом мы решили пойти в кафе вместе, раз никто сегодня не был занят.       А сейчас я вдруг вспомнил о своих друзьях, разных ситуациях, происходящих с нами и о том, как часто они все помогали мне: Арис Элмас мой одногодка и по совместительству тот, кого считают моим братом из-за схожести наших имён и внешности. Но это не более, чем случайности, которые часто заставляют нас шутить о нашем родстве. У нас у обоих немного похожие имена и фамилии, мы оба одинакового роста и у нас похожий цвет волос, но это всё что мне удавалось обнаружить похожего у нас. В остальном мы были разные: у него были бирюзового цвета глаза (таких глаз я никогда не видел ранее), на его щеках и носу живут коричневатые точки-веснушки, а волосы, хоть и имеют схожий цвет с моими, но куда короче и мягче.       Что я мог сказать о Кэре Манч? Девушка с мягкими щеками, хотя сама она довольно высокая и стройная. Глаза её серо-голубого цвета, а под одном из них у неё живёт маленькая чёрная родинка, которую в детстве Кэра считала за слезинку. Её уши проколоты ей же, и теперь в них красуется небольшое украшение. Раньше она писала стихотворения, но не прошло и года, как начала чувствовать головную боль по утрам, поэтому для девушки стало правильным решением прекратить большое потребление разных эмоций. Она влюблена в Оливера, который также отвечает ей симпатией и сейчас они оба много работают, чтобы купить «Любовь» и вместе выпить её. Об этом чувстве я мало что знал, поэтому не решался много говорить о ней.       А вот Оливер был на год старше всех нас, хотя обучался с нами на третьем курсе в университете. У него были светло-русые очень кудрявые волосы, с которыми парню было сложно справиться. Именно поэтому ему приходилось часто подстригать свои непослушные волосы и выбривать часть головы. Это выглядело очень красиво, хоть и было для Оливера необходимостью. На его лице не было ни веснушек, ни родинок, а глаза имели тёмный цвет. Оливер, кстати, был первым, кто узнал о том, что я редактирую рукописные истории — благодаря этому мы и смогли начать общаться. Просто однажды он попросил отредактировать одно из стихотворений Кэр, не теряя рифмы. Тогда для меня это было сложно, но это был хороший опыт, который я получил.       Потребовалось около получаса, чтобы Оливер пришёл в себя, извинился перед нами, и мы поспешили в назначенное ранее место. Нам ничего не стоило пройти пару кварталов до нашего любимого кафе, где продавали очень вкусный кофе, и уже вскоре мы сидели за столиком и общались с ноткой радости в наших голосах. Из-за того, что нам не получалось часто встречаться вне учебного заведения, мы ценили время, которое проводили вместе. — Это было лучшим решением — перевести дух на этой неделе, вы так не считаете? — спросила Кэра, с улыбкой смотря на Оливера, который мягко держал её за руку. — Да, определённо.       Из нас всех почти всегда был свободен только Арис, который жил с родителями и не нуждался в необходимости оплачивать квартиру и продукты питания. Он всегда говорил, что стипендии ему хватает на оплату небольшой части от ежемесячной платы за квартиру и на личные расходы. Он учился на отлично, в отличие от нас всех.       В кафе мы задержались на несколько часов, не желая расходиться и заканчивать разговор. Все мы были совсем разными, но имели похожие позиции по жизни и взгляды на мир. Только вот проблемой для меня становилась ситуация, когда Арису не получалось прийти, и мы проводили время втроём. Тогда я чувствовал себя третьим лишним в романтических отношениях Кэр и Оливера и спешил вернуться домой как можно скорее, оставляя «влюблённых» наедине. И если Флимен понимал моё желание поскорее вернуться домой в таких ситуациях, то Кэра лишь с лёгким недоумением могла долго смотреть на мою удаляющуюся спину.       Не знаю как, но наш разговор вернулся к учёбе и тому, что к завтрашнему дню мы должны были сделать проект по пройденной теме, я сидел напротив окон во всю стену и был первым из компании, кто увидел происходящее на улице. Всё стало таким медленным, словно в кино: я слушал своих друзей, но моё внимание привлекло движение чего-то падающего на асфальт. Сначала я подумал, что это была просто птица, решившая приземлиться на землю, но вдруг я понял — что-то, что вот-вот коснётся земли слишком большое, чтобы назвать птицей.       И только спустя мгновение, когда фигура коснулась асфальта, до меня дошло, что это был человек. Девочка, лет десяти с кудрявыми коричневыми волосами распласталась по земле. На её лице было странное выражение, а зрачки почти заполнили всю серую радужку глаз. Из-под неё стало вытекать что-то красное, а сама девочка показалась мне вся измазанная в красной краске и чём-то мокром.       Я вскочил со своего места, смотря на девочку, лежащую в скрюченной позе. Я не мог отвести глаз от красной лужи, в которой лежала девочка. — Эй, Джек, ты чего? — также вскочил Оливер, дёргая меня за плечо. — Ты… разве не видишь? — Не вижу, чего? — вся компания устремила взгляд туда же, куда и я, но позже вновь посмотрели на меня. — Мы ничего не видим. Тебе что-то показалось?       Я замер, несколько раз быстро моргая и вновь смотря на улицу: там ничего не было. На улице я мог заметить только одного человека, куда-то спешившего по своим делам, но никаких девочек, тем более мёртвых я не увидел.       «Страшно» — пронеслось в моей голове, когда понял, что мне просто показалось.       Я опустился на стул, всё так же не отрываясь от окна. Я решил, что лучше будет не рассказывать друзьям о моих галлюцинациях. Но тогда, всего за доли секунд, мне показалось, что я где-то видел эту девочку.       Я поспешил уверить друзей, что я в порядке, когда почувствовал на себе три взволнованных взгляда. Остаток времени всё было в порядке, но меня не покидало что-то неприятно жгучее и очень знакомое, словно что-то подобное происходило со мной ранее. Но я точно помнил, что не видел ничего подобного ранее. Поэтому подобные мыли довольно тает быстро покинули мою голову, а сам я поспешил выпить «радость», понадеявшись на то, что благодаря ей я смогу отвлечься от таких неприятных мыслей.       Мы сидели в кафе до самого закрытия, которое было за час до всеобщего комендантского часа. Я был в двух кварталах от дома, когда увидел, что часы показывали восемь часов пятьдесят шесть минут. Хоть как, но я должен был успеть зайти в дом до комендантского часа.       Я преодолел ворота прямо перед их закрытием, слыша, как мисс Купер недовольно говорит мне: — Если ещё раз такое повторится, то я возьму с тебя штраф. — Сто крентов, я помню, спасибо. — Без минуты девять. Я успел, а значит штраф мне не должны выписать, — я радовался из-за оранжевой эмоциональной жидкости, выпитой мной ранее. Я был бы очень раздосадован, если бы мне выписали штраф за позднее возвращение домой. Но я-то давно знал, что если я появлюсь на территории дома в восемь часов пятьдесят восемь минут, к примеру, то мне никто не имеет права выписать штраф. Вообще с комендантским часом всё было довольно строго — нельзя было входить и выходить из дома после девяти.       Я быстро поднялся на третий этаж и вошёл в свою квартиру. И только тогда я понял, как же устал за весь этот день.