Каждой твари...

      Венди страшно. В тихом шелесте листьев ей слышатся шаги, будто кто-то уже крадётся следом. Венди оборачивается, но тропика по-прежнему пуста. Глупые-глупые страхи, особенно ненужные сейчас. Она не имеет права отступать — Шерия ей этого не простит.       Венди хорошо постаралась, чтобы не выдать своих намерений — пожелала всем спокойной ночи, ушла к себе, как обычно, около девяти и держала ночник включённым до половины одиннадцатого на случай, если тёте Полли придёт в голову прогуляться по саду. Засидеться с книжкой до полуночи было для Венди обычным делом.       Даже Чарли, которая, словно предчувствуя что-то нехорошее, весь вечер металась по дому больше обычного, под конец успокоилась и свернулась клубком на полке напротив комнаты Венди. Та улыбнулась и пожелала спокойной ночи ей тоже. С тех пор, как Венди отпустили из «Фонда Жизни», кошечка перестала ходить за ней хвостиком и спать на одной подушке.       Сейчас это оказалось кстати.       Венди свернула зимнее одеяло и положила в кровать вместо себя — вдруг тётя снова решит, что она читает с фонариком после отбоя. Нет, это было бы совсем некстати.       Когда половина фонарей в Бернал Хайтс погасла, Венди выбралась в окно, осторожно опустила за собой раму и, стараясь ничего не задеть, пролезла на крышу.        Если что-то случится, тётя Полли начнёт волноваться только утром, когда никто не спустится к завтраку.       Но с Венди ничего не случится. Все те девочки оставались здесь одни. Ей, по сути, бояться нечего, ведь она никогда не ходит в одиночку.       «Выше нос, Капитан Марвел!» — всплывает в памяти голос мамы, и тут же нос щекочет запах подгоревших яблок в карамели и неизменного анолита. Венди знает: сама она не смогла бы вспомнить так остро и полно, да и ни за что не потащила бы крохотный кусочек сокровенного счастья в это жуткое место — даже воздух здесь ещё пропитан страхом. (С момента, как нашли Аску, не прошло и трёх дней.) Но внутренний демон, похоже, решил, что Венди нужна поддержка. «Спасибо, — думает она и слышит в ответ низкое довольное урчание. — Но больше всё-таки не надо. Это плохое место».       «Съедим его? Плохих можно есть!»       «Не получится», — нервно улыбается мыслям Венди.       Она смотрит по сторонам, но в темноте не может толком определить, где находится и что вокруг. Похоже, самой ей нужное место не найти.       — Эзел, можешь, пожалуйста, помочь мне? — робко просит она едва слышным шёпотом — не про себя только ради того, чтобы услышать настоящие звуки, а не то, что мерещится за поворотом тропинки. — Только не выбирайся весь.       «Мы голодны».       — Мы уже договорились, — продолжает шептать Венди. — Ты сможешь съесть его, если это койот или пума.       Ей жаль зверей, и если бы она хоть на секунду верила, что в случившемся действительно виноват койот или пума, она бы не пошла на такую сделку. Но она не верила.       Звери не убивают добычу так (а Венди зареклась подсматривать в дела, которые тётя брала на дом).       Эзел, конечно, чувствует ложь и обиженно ворочается где-то внутри. Венди стыдно до чёртиков, но лучше потом она купит ему десять шоколадных плиток и этот ужасный диетический коктейль, чем отпустит на свободу. Она сильная. Она сможет его удержать.       «Только чудовища едят людей, Эзел, — старается как можно отчётливее подумать Венди. — Мы же не чудовище?»       «Мы не чудовище!» — согласно рычит Эзел и, словно в доказательство, тонким слоем оплетает руки Венди, как перчатки. Сразу становится теплее — до этого она и не замечала, насколько продрогла.       На лицо наползает тёплая («почти как мамины руки» — некстати всплывает ассоциация) тёмная полоса — Венди послушно жмурится, а когда открывает глаза, вокруг словно становится светлее. Достаточно, чтобы вместо едва различимых силуэтов видеть танец чёрных теней в зарослях дикого винограда.       Ползучая стена растёт прямо перед ней, ещё два шага — и Венди угодила бы как раз в беспокойные, торчащие во все стороны пальцы-листья. Виноград — огромное бесформенное чудище — тихо шуршит, перебирает лапами: смеётся над глупой девчонкой, решившей этой ночью свернуть себе шею. Издевательски поскрипывают кроны столетних деревьев: «Что, малышка, решила поиграть в героев?».       Неправда. Такие вещи сами выбирают, кто ими займётся. Венди, может, и рада бы остаться дома, читать до полуночи мамины атласы или ловить Чарли по всему саду, потому что кошечке захотелось полюбоваться вечерними сумерками на свежем воздухе, но...       Но Шерии нравился этот парк, с его тёплыми фонарями на входе, аккуратными лавочками по аллеям и буйством природы за пределами апельсинового света. И той безымянной девочке с зелёными волосами, наверное, тоже. И маленькой Аске Коннел.       И ещё тысячам детей, их родителям, восторженным туристам — разве могут все они спокойно гулять здесь, если поблизости бродит... это существо.       «Всё будет хорошо, — упрямо твердит про себя Венди и чувствует, как под тонкой курточкой расползается тугое тепло. — Эзел, не надо. Не трать силы».       Той шоколадки, съеденной перед выходом, и без того недостаточно.       «Мы дрожим».       «Нет, не дрожим!» — Венди даже головой мотает, как будто это добавит убедительности её словам. Дрожит, конечно она дрожит, а вместе с ней и Эзел. Только холод тут не причём. Почти.       Мама, конечно же, ошиблась. Никакая она не Капитан Марвел — обычная трусиха. Но зато у неё есть Эзел.       У других девочек Эзела нет.       — Идём, — Венди очень надеется, что по голосу не заметно, насколько ей страшно. И что Эзел ещё не вполне разобрался в человеческих эмоциях.       Пробираться через ночной парк в молчании — даже мысленном — ещё страшнее.       Чтобы отвлечься, Венди снова прогоняет у себя в голове план: найти, схватить и доставить в полицию. Не убивать, ни в коем случае не убивать, слышишь, Эзел?       В полиции, конечно, не поверят просто так, нужны доказательства; Венди дёргает лямки рюкзака, проверяя, на месте ли камера — прежде, чем Эзел его схватит, нужно сфотографировать.       «Все копы в Сан-Франциско как с ума посходили, — каждый вечер ворчит тётя Полли. — Ищут этих ублюдков из «Фонда Жизни», как будто другие дела внезапно кончились!». Венди знает, что единственный, чьё тело та хотела бы увидеть на своём столе для вскрытий — пропавший без вести мистер Зереф Драгнил, основатель «Фонда». Пару раз он заходил к Венди, стучал пальцем по стеклу «палаты» и улыбался: «Так это и есть дочка Грандины? Прекрасный, просто очаровательный симбиоз, большая удача», — это, пожалуй, не то, о чём Венди готова рассказать тёте. О том, что мама, скорее всего, никогда не вернётся, она старается не думать. И всё равно вздрагивает каждый раз, когда тёте звонят с работы.       Если все «копы» заняты поисками неудавшихся симбиозов — Венди уже видела таких, мёртвых, которые почему-то живы, и живых с глазами мертвецов, — то пусть ловят и дальше. Не всем повезло так, как им с Эзелом, и раз уж они в порядке (насколько это возможно), то помочь полиции с убийцей в парке просто обязаны...       На своих предпоследних фотографии Шерия, в новенькой форме чирлидера, улыбалась и корчила рожицы, прикрывая лицо помпонами. На последних — лежала вниз лицом со сломанной шеей.       Венди закусывает губу что есть силы. У неё всё получится, просто не может не получиться.       «Венди».       Урчание Эзела раздаётся в голове внезапно.       «Венди, мы поймали жука».       — Не показывай его мне, — одними губами шепчет Венди, обхватывая себя руками. Только жуков сейчас и не хватало.       «Это большой жук. Мы можем его съесть?» — Эзел послушно держит мерзкое создание в сгустке щупалец.       — Ешь, — после недолгой паузы соглашается Венди. Лучше жуков, чем человеческие головы.       Она отвлекается на мерзкий чавкающий звук и не замечает, как со спины к ней шагает тень темнее прочих.       Удавка перехватывает горло быстрее, чем они успевают среагировать.       — Ай-ай-ай, такая маленькая девочка, а гуляет совсем... — обманчиво-мягкий голос не успевает договорить — Венди что есть силы бьёт его ногой назад — кажется, попадает в колено, — выворачивается и падает. — Ах ты дрянь!..       Рюкзак отлетает куда-то в кусты, пока Венди перекатывается на живот и вскакивает. Уклониться едва успевает — щёку обжигает дикой болью.       Отдышаться. Нужно отдышаться.       «У него нож! — рычит Эзел вслух. Тень — кажется, просто человек в тёмной куртке, — испуганно замирает. — Он — плохой!»       — Эзел!.. — хрипит Венди, но не знает — не уверена — о чём хочет попросить.       Больно. Невыносимо. Венди не выдерживает — срывается на крик, но слышит только рычание.       Звуки глохнут, затихают, бьются в уши как сквозь мягкую стену. Всё вокруг серое, слишком серое для ночи; неустойчивый зыбкий мир замирает лишь на мгновение. И — опрокидывается в темноту.       Вокруг ничего. Тихо. Только внутри — снаружи — что-то утробно рычит, кто-то захлёбывается криком, слышится хруст.       В горло течёт горячее, горькое железное; они довольны, каждый из них доволен — это течёт под кожей, наполняет едким, острым удовольствием...       Эй.       Мы же не чудовище, Эзел...