Это всё универсум

Сначала Охра не был Охрой. Этот набор звуков — немного не такой, как другие человеческие наборы звуков — произнёс Мирон. Когда увидел его в первый раз, Мирон сказал: «Охра». Охра не был Охрой, когда заметил в бесконечной череде своих отражений ещё одно. Отражение, которое стояло рядом с человеком, но не ело его. Это было интересно. Он решил послушать. Он решил узнать. — Я сейчас, Мирон. Отражение не было его отражением, у него были смешные длинные конечности, и оно перебирало ими, чтобы двигаться. Когда оно ушло, Охра появился — рядом с Мироном. — Ты меня напугал, — сказал ему Мирон, хотя совсем не боялся. Охра не ошибся: очень, очень интересно. Хорошо, что он не голоден. — Ха-ха, — сказал Мирон, — смешно. Снимай уже маску, Вань. — Кто такой Вань? — спросил Охра, и тогда от Мирона запахло страхом. Так вкусно. И Охра добавил на всякий случай: — Я тебя не съем. Мирон ответил: «Ваня — мой друг», но думал в это время — бежать, позвать, предупредить. Непонятно. Но это «друг» у Мирона было не просто набором звуков, Охре понравилось. И Хесус. Охра не знал, что Хесус был Хесусом, когда он проскользнул в дверь. Но Хесус был котом — шерстяным, мурчащим, с мягкими лапками. А Мирон испугался уже по-другому — за Хесуса. И попытался его прогнать, но зря. Хесус — не испугался, он выгнул спину и бросился на Охру, а Охра не ел котов: они были слишком мелкими и костлявыми и нравились ему. Хесус вцепился в Охру когтями и повис. Застрял. Мирон как будто тоже застрял, только дышал шумно и быстро-быстро стучал сердцем. Охра подумал и отрастил конечность — такую же, как у Вани, его не-отражения. Хесус был лёгким, а мурчал громко, на всю комнату, а Мирон вдруг разом перестал бояться — за Хесуса и за себя тоже. — Предатель ты, Хесус, — сказал он. И ещё: — Так кто ты такой? Это было сложно. Охра знал, кто он не — не человек. И не кот. Мирон подождал, посмотрел: — Ты похож на Охру. Это персонаж, мы его придумали для... да, неважно. Я буду звать тебя Охрой, окей? И Охра стал Охрой. И это было — круто. Так Ваня сказал. На мироновское: «Вань, у нас тут хрень потусторонняя какая-то. Не обижайся, Охра». Ваня сказал: — Ну круто, чё. — И ещё: — Вон, как Хесус ему поёт. Уважуха, чувак. А потом, в следующий раз уже, Ваня научил Охру гонять в дотку, и там у Охры появились новые отражения, не похожие на него, и все они убивали отражения людей, не всегда похожие на людей. Сам Охра обещал Мирону никого не убивать, и Мирон разрешил ему приходить когда вздумается. Охра и так мог приходить, без разрешения, но он спросил всё равно — и обещал. И теперь его как будто бы ждали всегда, и ему это нравилось. И ещё с ним всегда были люди — серьёзные, в чёрном, с голыми головами, как у Мирона. С ними было здорово играть в прятки, а ещё Мирон попросил их за Охрой приглядывать — ну, на всякий. Но это напрасно. С Охрой ничего не случится. Охре и не нужно никого убивать — у него бесконечно много отражений. Потом Мирон загрустил. Нет — потом стал странным. Он то грустил, то радовался чему-то, и в их с Ваней разговорах появились многоточия — паузы вместо слов. А ещё Мирон постоянно куда-то таскал Хесуса, и Хесус жаловался Охре. Охре стало любопытно, он решил посмотреть. Он ничего не понял. Он ходил за Мироном и Хесусом по другой стороне, смотрел и никак не мог понять. Мирон нашёл себе пару, это Охра чуял. И второй — Слава — пах так же, похоже. А Хесус жаловался, он не хотел ухаживать за Славой вместе с Мироном. А Мирон всё ходил, и ходил, но ничего не менялось почему-то. А потом перестал ходить и стал совсем грустным. Охра просто хотел помочь. Мирон — его друг. И Ваня, но Ване помогать не нужно. Охра хотел помочь, а Мирон расстроился, и разозлился, и испугался — опять. Но Охра не обиделся. Люди нервно реагируют на всё, что связано с их парами. Охра достал ему Славу, но Слава пах уже по-другому, не подходил, и тогда Охра достал отражение Славы, которое пахло по-старому, как Мирон. Его было несложно найти. Охра знал, что всё сделал правильно, хотя все от него убежали. Они ведь вернулись. Мирон, и Слава, и двойник. И Слава сердился на Охру недолго, а двойник — не сердился совсем. Двойник попросил не говорить Славе, кто из них кто, — шутка, сказал, такая. И Охра согласился: смешно. А Мирона было сложно понять, но Охра чуял под растерянностью, страхом и злостью — благодарность. Охра терпеливый, он дождётся, когда она окажется на поверхности. Охра всё сделал правильно. Они сидели у Славы на кухне, и Славе с другим Славой было весело, они много смеялись и дразнили Мирона, и Мирон делал вид, что обижается, но не обижался совсем-совсем. А Охра играл с котом Бэтменом, и с Ваней, и с другим Ваней — но не отражением, а Славиным другом. У кота Бэтмена даже усы чёрные, а глаза — очень круглые и очень жёлтые. Он ловил бумажку, а Охра мог бы научить его ловить мышей. Надо будет пригласить его в гости и познакомить с Хесусом. А Лёха, который пах как Слава, но не как другой Слава, сначала сердился на них на всех, особенно на Охру с Мироном, и не выходил, отказывался, и даже поругался со Славой — очень тихо. Охре нравился Лёха, потому что он не боялся, а ещё его любили коты, не только кот Бэтмен, а ещё Мирон называл его другом, а ещё Слава с ним не ругался в ответ — выслушал, извинился и закрыл дверь. А Охра задержался — незаметно. Он не знал, как лучше сделать: тоже извиниться или не мешать. Лёха сидел в темноте, и слушал странную музыку, и рисовал. Охре понравились Лёхины рисунки, на них было много глаз и щупалец. И крови. Охра решил не мешать. А потом Лёха пришёл на кухню — за пивом. И посмотрел на Мирона мрачно, а на Охру покачал головой. А потом Лёха пришёл выкинуть бутылку. А потом налил себе чаю и сказал: «Повернуться негде», но не ушёл, а сел в углу на последнюю табуретку, которую Слава до этого принёс от соседей, чтобы всем места хватило. А потом, когда все уже разошлись, Охра немного подсмотрел с другой стороны на то, как Лёха помог Славе убраться. И нарисовал Охру — красиво и очень похоже. Сначала Охра не был Охрой, но теперь у него было имя и были друзья, и ему нужно за ними присматривать. Не потому, что он не доверяет Мирону и остальным, а просто. Люди всё-таки слишком непредсказуемые. Но у Охры — бесконечно много отражений, а значит, всё будет хорошо.