Серийные самоубийцы

      Никогда бы не подумал, что меня может заворожить скрип снежинок под ногами. Я ступил на белоснежный покров, безжалостно пятная свежевыпавший снег подошвой. Ветер впервые за долгое время не терзал оголенную кожу так остервенело, а касался мягко, будто ласкаясь, лелея обновлённого меня. Несмотря на достаточно морозный воздух, я не чувствовал удушающего холода, не ёжился , стараясь спрятаться в вороте куртки.       Я притормозил, желая дать возможность вышедшему вслед Ларри нагнать меня. Он неспешно поравнялся со мной, поймал мой изучающий взгляд, а затем, бесцеремонно отобрал висевший на плече рюкзак. Я не возражал — второе плечо оттягивала недавно починенная гитара и освободиться от тяжелого рюкзака было весьма кстати. Да и Джонсон был налегке: учебники он не носил из принципа, имел лишь одну тетрадь для всех предметов, да и то, чаще всего использовал её для рисования различных бессмысленных каракуль. Эту тетрадочку он в наглую клал в мой рюкзак и нередко там же и забывал, поэтому, поэксплуатировать парня было ничуть не стыдно.       Не обронив и слова, мы неспешно двинулись дальше. От недосыпа чуть кружилась голова и стучало в висках. Я хотел было кинуть колкость виновнику моих бессонных ночей, но переведя взгляд на парня и заметив напряжение на его лице, я тут же осекся и замер.       Он тоже остановился, поймал мой встревоженный взгляд. Ларри растянул губы, явно пытаясь обмануть меня улыбкой, и мягко коснулся руки, переплетая наши пальцы.        Я не понимал, чего он хотел добиться этим прикосновением. Отвести мое внимание?       Ему не удалось сбить меня с толку: я прекрасно видел лихорадочный блеск в его глазах и глубокую складку между нахмуренными бровями — это ясно давало понять: его одолевает гнетущие волнение, с которым он не может справиться.       — Не думал, что ты будешь их носить... — скомкано пробормотал Ларри, бросая короткий взгляд на наши сцепленные пальцы, а если быть точнее, на тёплую, шерстяную перчатку на моей руке, — Ты же не особо любишь всю эту лабуду с подарками...       Я хмыкнул. Ларри говорил вяло и отстранённо, отчего становилось непосебе — ведь я чувствовал себя прекрасно. Впервые за долгое время. И его странное состояние невольно отражалось и на мне — тревога заняла привычное место в груди.       Хотел бы я верить, что в этом виновна бессонная ночь, но увы, внутреннее чутьё не давало окунуться в ложные надежды. Лар виновато заглянул мне в глаза, чуть склонив голову.       Да, он был прав насчет того, что я терпеть не могу дарить и принимать подарки. Но, несмотря на это... Что-то глубоко внутри меня не позволяло вновь заершиться. Наверное так случилось именно потому, что этот жест со стороны Джонсона не был формальным, не был чистой фикцией: он сделал это искренне, просто что бы порадовать меня.       Как я это понял? Пусть и совсем недавно, но я научился чувствовать Джонсона: анализировать каждое его движение, взгляд, слово, а главное, верно это трактовать. Дано мне это благодаря связи соулмейтов, либо же хорошо развитой наблюдательности — не знаю, одно могу сказать точно — я рад, что могу чувствовать его так ясно. Его доброта не укладывалась в голове. Как кто-то вообще может относится ТАК к такому, как я? И почему он вообще не отказался от меня, узнав, что его соулмейт я? Эти мысли из-раза в раз клубились в голове, словно грозовые тучи, но каждый раз Ларри мог умело увести мое внимание — прикосновением, взглядом, словом.       И сейчас, осознание того, что я не могу помочь, не могу понять, что гложет его, вызывали прилив вязкого стыда.       — Ну, ты же таскаешь везде мой подарок с собой... глупо, кстати — стопудово потеряешь, — отстранённо ответил я, пытаясь проглотить комок вины.       — Откуда узнал? — с недоумением спросил он.       Его искренне удивление пробудило в душе упоение. Я хитро сощурил глаза и нарочно промолчал. Он усмехнулся, но пытать меня не стал. Впрочем, даже если бы и стал, я бы точно не сдался: уж очень мне не хотелось, что бы Ларри узнал, как я подглядывал за ним в ванной.... ведь именно тогда я заметил, как он кладёт подаренный мной медиатор в карман джинс.       Если честно, сделав этот подарок Джонсону я переступил через себя. Только сейчас понимаю, что Ларри первый, ради кого я задвинул свои принципы и убеждения глубоко в зад. Наверное, только ради него я могу так поступить.       Его губы на секунду дрогнули в улыбке, а затем, глубоко вздохнув, он двинулся вперёд, увлекая меня за собой. Некоторое время мы шли в молчании. Тишину разбивал лишь скрип снега под ногами, да щебет немногочисленных птиц.       Честно, я рад, что живем мы в столь немноголюдном месте. Не знаю, как бы чувствовал себя, если бы каждое утро приходилось вываливаться на оживлённую центральную улицу Нокфела. Всё-таки я предпочитаю по утрам видеть дворовых кошек и суетливых птиц, нежели раздражающие лица горожан... Ларри и миссис Гарсия — исключение.       Мы как-то непривычно медленно двигались в сторону остановки. Напряжение буквально витало в воздухе и ощущалось кожей. Странно, ведь всего около получаса назад мы оба были пусть и взволнованы, но радостны. В груди ныло от чувства потерянности и какого-то раздражающего бессилия. Я не мог перестать из раза в раз смотреть на лицо Джонсона, силясь поймать его взгляд и хоть как-то объяснить непонятно откуда взявшиеся волнение, но он... будто не замечал. Умело фальшивил в чувствах, сам того не понимая. Глядел куда-то вперёд, будто в пустоту. Казалось, словно он нарочно отгораживается от меня стеной ледяного безразличия. Сейчас Ларри далек от меня, хоть и идёт совсем рядом. Держит за руку, невольно поглаживая пальцами тыльную сторону руки. Я слышу его размеренное дыхание и даже сквозь куртку чувствую исходящее от него тепло, но.... по-настоящему он сейчас явно где-то не здесь. Витает в своих мыслях, и похоже, даже не думает возвращаться.       Дабы подтвердить свои догадки, я сжал его руку:легонько, лишь кончиками пальцев. Он всегда замечал этот мой непримечательный жест, но... только не сейчас: на лице его не дрогнуло ни единой мускулы. В душе зажглось негодование, а беспокойство за Джонсона ещё пуще разожгло огонь безрассудной решимости в груди.       Я резко затормозил, заставляя тем самым остановиться и его. Кеды заскользили по неубранной дороге, но я даже не пошатнулся. Парень наконец-то перевел на меня взгляд. Брови его удивленно взметнулись, а в глазах читалось недоумение.       — Ларри, скажи прямо — что с тобой?— расцепив наши пальцы и сложив руки на груди, озвучил предположение я.       Джонсон помрачнел, но ничего не ответил. Лишь сощурил глаза и упрямо поджал губы.       Я даже предположить не мог, как он отреагирует, но его молчание было весьма многозначительным. Колючие чувство вины заскреблось под рёбрами. Я невольно съежился.       — Не знаю. Стоило выйти из квартиры, как какая-то странная тревога напала, — нарушил наконец-то тишину он. — Будто должно что-то случиться.... Не знаю, почему — он в задумчивости покусал губы и замолчал, но стоило мне попытаться что-то произнести, как парень вдруг поддался вперёд и с блеском в глазах проговорил. — Зато я знаю, как ты можешь мне помочь.       Ладони вмиг взмокли, а по спине пронеслись мурашки. Сам не понял, что именно вызвало у меня такую реакцию.       — Ну и как же? — острожно спросил я. На секунду, я поймал себя на мысли, что готов на всё, что бы он сейчас не предложил. Хорошо, что это было лишь секундное помутнение — здравый смысл быстро взял вверх, а неловкость и гордость зарделись внутри обжигающем заревом.       — Мне станет намного лучше, если ты поцелуешь меня, — он хитро сощурил глаза, в которых лишь на секунду блеснули смешинки. Он чуть подался навстречу, заставляя меня тем самым испугано отпрянуть.       Вот же наглый манипулятор! Щёки мои зажглись от возмущения, а сердце в груди заколотилось. Что-то не давало грубым ругательствам слететь с языка.       Я смотрел на печальную полуулыбку на лице Ларри и совершенно не мог озвучить свое возмущение. Для меня это как особый вид изощрённой пытки — видеть, как гнетущая тоска и опасения пожирают его. Но барьер, в виде страха и стыда не давал пошевелиться. Даже дышать стало трудно. Я старался сосредоточиться, дабы принять верное решение.       В какой-то момент, я всё-таки определился. Я смогу это сделать. Даже больше — хочу. Барьер рухнул под натиском желания почувствовать жар его губ и... увидеть хотя бы каплю счастья на измученном переживаниями лице.       Ларри совершенно не замечал моей реакции и наверное, даже не предполагал, какой Армагеддон происходил в моей голове. Он истолковывал мое замешательство по своему. Уголки губ его опустились и он пробормотал:       — Чел, расслабься, шучу я. Пойдём, а то...       Его слова я пропустил мимо ушей. Решение уже было принято, и пусть страх и опасения клокотали в душе, отступать я уже был на намерен.       Я тяжело вздохнул, собираясь с силами. Судорожно оглянулся по сторонам, в очередной раз убеждаясь, что рядом нет ни души. То, что я собирался сейчас сделать было для меня немыслимым, но... я понимал — ради него я готов переступать через собственные страхи столько раз, сколько потребуется. И пусть от волнения и страха тяжело дышать... плевать. Я должен сделать хотя бы один шаг ему навстречу, ведь он сделал для меня так много.       Сложно было уловить момент, как я резко сократил расстояние между нами и схватил его за руку, не позволяя отпрянуть. Я заметил, как он вздрогнул: то ли от резкости моих движений, то ли грубой цепкой хватки пальцев. Пропустив судорожный вздох, я расстегнул нижнюю защёлку ремешка и приподняв протез, сдвинул его на лоб, безжалостно приминая растрепанную чёлку. Холодный ветер тут же обжег чувствительную кожу лица. Было непривычно ощущать на щеках легкий морозец, ведь я никогда ранее не снимал протез на улице.       Джонсон безмолвно открыл рот, видимо пытаясь что-то сказать. Глаза его были широко распахнуты, а расширившиеся зрачки придавали темный оттенок золотисто-коричневой радужке.       Коленки предательски дрожали. Я привстал на носочки и непослушными пальцами схватил Ларри за воротник, резко потянув на себя. Дыхание его обожгло. Я поймал его дрожащие губы: робко, осторожно, будто боялся, что он вот-вот отпрянет. Но нет — освободившись от смятения, он упрямо смял мои губы. Его рука скользнула на мой подбородок, заставляя невольно вскинуть голову. Меня тряхануло, когда он будто нарочно прикусил мою нижнюю губу, после чего, мягко обвёл кончиком языка. От сладко-тянущего чувства в груди я зажмурил глаза. Легкость, которая наполнила все распаляла все сильнее. Я почувствовал, как Джонсон вздрогнул, когда я, будто подражая ему, кончиком языка прошёлся по его зубам, а затем и по языку.       Без понятия, сколько прошло времени, прежде чем мы оторвались друг от друга. Губы горели, а грудь вздымалась рвано от учащённого дыхания. Мы встретились взглядом, после чего, уголки его рта дрогнули в улыбке и с губ слетело:       — Бля, как в порно.       Щеки вспыхнули и я зашипел, тут же отстраняясь. Ларри засмеялся, а я обиженно отвернулся, опуская протез и пряча под ним пылающее от стыда и злости лицо.       — Да иди ты в задницу, Джонсон, — обиженно пробурчал я и быстрым шагом двинулся вперед.       Он нагнал меня буквально за пару секунд, осторожно схватил за плечо, заставляя остановиться. Я, пусть и подчинился, остановившись, но поворачиваться к нему не желал. Ну а что? Я тут из кожи вон лезу, а он ржёт. Сложив руки на груди, нахохлился.       Волна мурашек пробежала по затылку, когда он обнял меня со спины.       — Спасибо, Сал.       Я пропустил сдавленный вздох, но вырываться не стал. Злость медленно, но верно, сходила на нет. Я и сам не мог понять, почему же всего два слова заставили обиду отойти на второй план. В груди опять потеплело, а легкая улыбка тронула губы.       — Пойдём, — спокойно проговорил он, беря за руку. — Вон наш автобус подходит.       Вместо того, чтобы кинуть взгляд на дорогу, я посмотрел на него. Губы его все ещё дрожали в полуулыбке, но на этот раз не вымученной, а гораздо более искренней. Он уже не хмурил задумчиво брови, глаза его не казались пустыми, как несколько минут назад — это заставило сердце сладко трепетать, а ком гнетущего волнения, наконец-то ушёл из груди. Я выдохнул с облегчением. Наконец-то я смог хоть как-то помочь ему... Большего мне и не надо.       От тошнотворного запаха заплесневелого хлеба и рыбных котлет узлом скрутило желудок. Я поморщился и обвёл взглядом столовую, уже заполненную шумными и крайне голодными школьниками. В висках привычно стучало от громких голосов, смешков и звона посуды. Наверное, только сейчас я до конца осознал горькую истину: каникулы кончились и вновь начались суровые будни. Да-да, запах рыбных котлет стимулирует мозговую активность...       Я, лавируя между людьми, быстро двинулся к прилавку раздачи в надежде отхватить что-нибудь на обед. С тихим шипением стал проталкиваться через толпу, которая терлась у прилавка с булочками. Услышав немало «лестных» комментариев в мою сторону и получив пару тычков в ребра, мне всё-таки удалось вырваться и я двинулся к холодильникам. Рядом, к счастью, почти не было народа — все стремились отхватить вчерашние подгорелые пирожки. Сейчас я как никогда рад, что не ем выпечку, иначе в этом столпотворении я бы точно не выжил.       Добравшись до холодильников, открыл дверцу. Досадное ругательство слетело с языка...       Сегодня я без обеда — молока в заветной картонной коробочке не было. На полках красовалось лишь несколько упаковок виноградного сока, от сладости и приторности которого сводит скулы.       Зашипев от обиды на несправедливый мир и прожорливых школьников, я хлопнул дверцей холодильника и двинулся прочь, пытаясь вновь пробраться через толпу и добраться до столика.       Я, окрылённый злобой и голодом, пер на пролом, поэтому мне удалось добраться до «нашего угла» без новых синяков. Даже гитара на плече ни разу обижено не звякнула.       Ларри, сидящего за нашим столиком, я заметил сразу. В груди на секунду потеплело лишь от одного взгляда на его лохматый затылок. Парадоксально — не видел его всего какие-то полтора часа, а уже успел истосковаться по нему. Неужели настолько сильно привязался? Или тут вновь виновна связь соулмейтов?       Если честно, где-то в глубине души я почувствовал укол раздражения. Мне была неприятна, даже отвратительна зависимость от этого парня. И дело было даже не в Джонсоне — я просто не хочу с кем-либо сближаться. Привязанность — штука очень коварная и безжалостная, и пусть я знаю, что Ларри не причинит мне зла... Но каждый раз, когда я подпускаю парня непозволительно близко, шрамы от прошлых предательств болезненно ноют, не позволяя мне забывать последствия излишней доверчивости.       Я постарался откинуть пессимистичные мысли, хотя и удавалось это с трудом. Все же, я не хотел показывать ему, что меня что-то тревожит.       — Хей, как ты? — спросил я, усаживаясь на соседний стул.       Ларри вздрогнул и поперхнулся, видимо, не ожидая моего столь резкого появления. Прожевав кусок сэндвича, он откинулся на спинку стула и с ухмылкой ответил:       — Прекрасно. Миссис Пакертон выгнала меня из класса уже на середине первого урока, так что я благополучно смог выспаться.       Я с неким осуждением посмотрел на него, но смешок, слетевший с губ, все равно сдержать не смог.       — А ты как? Не удалось восполнить недостаток сна? — поинтересовался он, а затем, откусил ещё один кусок сэндвича.       — Увы, органическая химия не выпустила меня из своих цепких лап, — отшутился я.       Неожиданно, я почувствовал ноющую боль в желудке, которая сопровождалась протяжным урчанием. Я закусил губу и сжался, надеясь, что из-за шума, стоящего в столовой, Ларри не услышал протестов моего живота.       Увы, он сегодня необычно наблюдателен. Его взгляд метнулся в мою сторону.       — Голоден? — поинтересовался он, сминая картонную упаковку от сэндвича.       — Нет, — на автомате ответил я, но желудок, будто возмущаясь моим словам, издал ещё один протяжный вой.       Джонсон демонстративно вскинул брови.       — А если так? — он хитро сощурил глаза и вытащил из кармана заветную картонную упаковку с молоком.       Душа и желудок запели в унисон. Я чуть ли не поперхнулся слюной, когда парень медленно распечатал трубочку и вставил её в коробочку, а затем, пододвинул ко мне.       — Откуда? — с придыханием поинтересовался я, отстегивая нижний ремешок протеза и притягивая к себе свой обед. — Я только что смотрел — оно же кончилось...       — Ну, мне пришлось культурно побеседовать с Винтерсаном из параллели. Я упорно убеждал его, что такому дылде как он молоко совершенно не нужно, — он в задумчивости почесал затылок. — Короче, отвоевал для тебя, а то останешься на всю жизнь коротышкой.       Я пропустил его подкол, лишь хмыкнув. Во-первых, не хотелось отвлекаться от поглощения молока, а во-вторых, злиться на Ларри тоже было неправильно — старался он всё-таки ради меня. А тот Винтерсон и вправду бугай ещё тот, ему расти уже просто некуда — и так вот-вот пробьёт потолок макушкой.       — А если серьезно, — он наклонился ко мне, оперевшись на сложенные на столе руки. — Ешь хоть что-то кроме молока... После увиденного утром, могу с уверенностью заявить — твоя тощая спина не внушает ничего хорошего. Ты опять похудел?       Я потупил взгляд, не желая видеть беспокойство в его глазах. И вправду, в последнее время слабость не покидает моего тела, а перед глазами темнеет все чаще. Я думал, что моё головокружение вызвано отказом от таблеток, но совсем забыл о том, что почти не ем. Намерено? Не уверен. Возможно, это подсознание услужливо подкидывает ещё один изощрённый способ самоубийства.       Но в этом я ему не признаюсь.       — Я не взвешивался, — ответил я. И не соврал, между прочим.       Я отвёл взгляд и наклонил голову, всем свои видом показывая, что не желаю продолжать этот разговор.       Но продлилось это недолго. Я не мог выносить его пристального взгляда, который будто прожигал кожу, даже несмотря на наличие одежды.       — Все будет нормально, я обещаю. Я спра... — проговорил я, не выдержав и вскинув голову, встречаемся взглядом с Ларри. На последнем слове я осекся и поспешил исправиться: — Мы справимся.       Угрюмость на его лице ушла. Губы его чуть дрогнули в улыбке, после чего, он еле заметно кивнул.       На какое-то время мы оба умолкли. Я продолжал пить своё молоко нарочито медленно, смакуя каждый глоток. Ларри же так же медленно тянул из трубочки чай с лимоном. Мы молчали, но не разрывали зрительный контакт. Сцепились взглядами, сплелись, словно безмолвно общаясь. Я прекрасно понимал, о чем он думает — этот хитрый блеск в прищуре его глаз не оставлял сомнений. Я не подавал виду и не реагировал, лишь из раз в раз кусал кончик трубочки. Но вот когда я почувствовал шевеление под столом и то, как он, кончиком кед, медленно ведёт по оголенной щиколотке, двигается выше, бесцеремонно наглаживая внутренние сторону бёдра, порождая тем самым тёплые импульсы внизу живота, я не выдержал и тихо предупреждающе рыкнул. Но на него это не подействовало, он только усилил атаку: провёл кончиком языка по обветренным губам и бесцеремонно коснулся ногой моего напряженного члена. Меня будто подбросило на месте, жаром обдало все тело. Ну нет, это уже слишком!       — Прекрати! — пропищал я, отодвигаясь от него на стуле.       — Что прекратить, Сал? — он поддался ко мне. Лишь стол, разделяющий меня и Джонсона, сдерживал от необдуманного порыва чувств.       Это все связь соулмейтов виновата... Да-да, все дело в этом! Не могло же мне от этого парня настолько башню снести, что я так легко теряю над собой контроль.       — Гх, зачем сейчас это устраивать? — зашипел я, ставя на стол упаковку молока с беспощадно изгрызенной трубочкой. Надо было срочно как-то переводить тему, но как назло, в голову не приходило ничего адекватного. Лишь через секунд пятнадцать натянутого молчания, я всё-таки смог подобрать нужные слова: — Лучше скажи, где Тодд. Почему он не пришёл сюда?       На секунду меня кольнула совесть. Странно, почему я не спросил об это раньше, ведь мы не виделись с Моррисоном достаточно давно. Я лишь получил от него смс о том, что он теперь по домашним арестом из-за какого-то проишествия с угоном отцовской машины. Все каникулы он просидел дома, а его отец не пускал нас с Джонсоном даже на порог. На все наши с Ларри доводы у него был лишь один ответ: «Он должен понести наказание за свой проступок.»       Ларри откинулся на спинку стула, лицо его удовлетворенно сияло — видимо, радовался, гадина, что смог вогнать меня в состояние напряжённого стыдливого возбуждения.       — Его нет сегодня в школе, — легко отмахнулся Джонсон, а через секунду нахмурился.       Он подобрался и задумался, быстро переключившись со своего коварного плана соблазнения бедного меня на Тодда. Видимо, участь парня его и вправду беспокоила.       — Я написал ему, и он ответил что все ещё под арестом из-за очередной стычки с отцом.       — Я все никак понять не могу... почему они всегда цапаются? Тодд же совсем не конфликтный, как так выходит?— поинтересовался я. Меня и вправду вводило в недоумение странное поведения Моррисона.       — Ты серьёзно? Сал, включи свою проницательность, — хохотнул Ларри.       Я насупился. Между прочим, это я из-за него, паршивца, теряю свою рациональность! Но все же ответную колкость сдержал. Если Джонсон так говорит, значит я и в правду в силе понять все сам, а на остальное закрою глаза, так уж и быть.       По идее, в ситуации с тачкой виноват именно Тодд. Все-таки, не стоило брать тот пикап без спроса. В остальном же мне ситуация непонятна. Из-за чего остальные стычки? Ведь я прав — Тодд не конфликтен. Он весьма умен и сдержан, парень не будет намерено наступать на те же грабли и специально грубить, ведь он здраво оценивает последствия. Значит, агрессор не он, а мистер Моррисон. Я мало что знаю о отце Тодда, видел его всего пару раз, когда мы пытались вызволить парня из под домашнего ареста, но если честно, в общих чертах мне удалось понять, что он за человек.       Моррисон старший весьма угрюм и груб в общении, говорит медленно, будто заторможенный, тянет окончания слов. Язык вечно заплетается, складывается впечатление, будто он прикладывает колоссальные усилия, чтобы произносить слова. Глаза светлые, чуть мутные. Это странно, ведь мать Мориссона жива. Да и неестественно расширившиеся зрачки наводят на определённые мысли, но столь резкие выводы пока делать не буду. Сам мужчина достаточно высокий, плечистый и худой. Кожа бледная, даже чуть синеватая — возможно, так кажется из-за близко расположенных и выступающих вен. Походка у него шаткая, но резкая. Он чуть косолапит и двигается будто чуть выпрыгивая вперёд. Это выглядит пугающе-неестественно, как и весь его образ в целом. Короче, могу сделать вывод: отец провоцирует мягкотелого Тодда.       Я взглянул на Ларри.       Металлист растянул губы в улыбке и откинувшись на спинку, отчего стул протяжно заскрипел, сказал:       — Я не сомневался, что ты поймёшь.       Не знаю, каким образом Джонсону догадался, что я все понял. Увидел по глазам, еле заметным движением мышц? Или возможно, он настолько хорошо знает меня и... верит?       Я не стал размышлять над этим сейчас, ибо слишком противоречивые чувства это вызвало. Да и в ситуации с Тоддом всё-таки хотелось разобраться.       — Я не могу понять другого... Зачем он так поступает со своим сыном? В чем причина? — поинтересовался я. Объективно глупо, ведь откуда об этом знать парню.       Джонсон отвёл взгляд и закусил губу, а затем, опроверг мои последние мысли, заявив о своей осведомлённости:       — Сал, там все сложно. Да и я не вправе рассказывать тайны Тодда...       Я смиренно кивнул.       — Но... — вдруг продолжил он. Я заметил, как озорной блеск мелькнул в его глазах, — ты можешь спросить у него сам...       — Джонсон, ты уверен, что это хорошая идея? — с недоумением спросил я. — Это вообще законно?       Ларри скинул с плеча рюкзак, который рухнул в рыхлый сероватый снег, а затем, уверенно двинулся к деревянному забору, ограждающему дом Моррисона.       — Если честно... не совсем, — ответил он и нахмурил густые брови, — но нам за это не влетит! Тем более, родичи Мориссона уехали, а уж Тодд заявлять на нас не будет.       Я закатил глаза, но промолчал, хотя очень хотелось припомнить парню, что все его авантюры заканчивались для нас крайне не удачно.       Однако основной причиной моего согласна стало отсутсвие страха. Лишь легкое волнение щекоталось в животе. Где-то на подсознательном уровне я не чувствовал угрозы, даже наоборот, был одолен неким азартом. Да и желание поговорить и увидеться с Тоддом сыграло свою роль.       Но возмутиться для приличия я все же был должен, поэтому напоследок буркнул:       — Твоя самоуверенность однажды тебя погубит.       Чуть развернувшись, он блеснул тёмными глазами и усмехнулся:       — Скорее твоё занудство сведёт меня в могилу, Фишер.       Ларри поставил ногу на горизонтальную доску забора и кряхтя, подтянулся. Он неуклюже перекинул одну ногу, чуть не клюнув носом вперёд. Я не сдержал смешок, смотря, как он удобнее пытается «оседлать» несчастный забор, который своим скрежетом и треском явно давал понять, что все происходящие не особо ему нравится. Шаткая конструкция то и дело норовила накрениться, от чего все жалкие попытки Джонсона перекинуть вторую ногу заканчивались неудачей.       — Лар, захрена эти акробатические представления? — хохотнув, проговорил я. — Все намного проще же.       — Да? Ну, удиви меня, — некая саркастическая нотка прозвучала в его голосе, но я все равно четко уловил неприкрытую надежду.       — Ну, вытяни руки в сторону, расслабь мышцы ног и спины... — начал я, хитро поглядывая на Джонсона, который с недоверием слушал мои слова, но все же ждал, когда я закончу, — а затем просто завались на бок — и вот, ты уже на той стороне!       Он цыкнул, а затем раздраженно зарычал и дернулся, от чего забор вновь угрожающе зашатался.       — А чего ты возмущаешься? Там сугробы, так что падения даже не почувствуешь... будто на подушку. Только рот закрой, а то снега набьётся, — я продолжал откровенно издеваться. Ну а что. Ему можно, а мне нет?       — Твои советы как всегда бесценны, — пробурчал Джонсон, а затем добавил: — Посмотрим, как ты перелезешь.       Я воспринял это как вызов. Подхватил со снега брошенный парнем рюкзак и замахнувшись, перекинул его на другую сторону. Гитару так же снял с плеча и приподнявшись на носочки, протянул ее Ларри со словами:       — Подержи.       Он, скорее по инерции схватил ее за ремешок. Неловко пошатнувшись, Ларри вскрикнул и машинально ухватился обратно за забора, от чего моя гитара с громким жалобным лязгнем ударилась о доски.       — Эй, осторожней! — взволнованно проговорил я, — Она же только из ремонта!       — То есть, ты переживаешь больше за какую-то гитару, чем за меня? — возмущённо ответил он.       Я фыркнул и проигнорировал его претензию. Естественно, я переживал за него намного больше чем за гитару, но этого я ему сейчас уж точно не скажу. Чисто из принципа и врождённой вредности.       Я так же как парень пару минут назад поставил ногу на перекладину и подтянувшись, запрыгнул на забор, отчего тот вновь заскрежетал.       Да уж, всё-таки шанс разломать заборчик с каждой секундой становился все вероятнее... вряд ли Тодд будет этому рад.       Чтобы не потерять равновесие, я не стал медлить и в одно движение перекинул обе ноги на другую сторону. Перемахнув через забор, я осторожно спрыгнул вниз. Прыжок и вправду смягчили сугробы — даже пятки не отбил, лишь промочил кеды.       Я не успел даже повернуться, чтобы посмотреть на лицо Ларри, как услышал за спиной крик, сменяющийся потоком брани, скрипом снега и моей гитары заодно.       Я резко обернулся и узрел Джонсона, валяющегося на спине в сугробе прямо у подножья забора. Гитара моя целёхонькая покоилась рядом, лишь на лакированный корпус был чуть присыпан снегом.       Боли на лице парня не было, лишь нахмуренные брови выдавали досаду и злобу.       — Не ушибся, сахарный? — передразнил его я.       Он смахнул с раскрасневшихся щек снег и пробурчал:       — Нет, что ты... Благодаря твоим молитвам я абсолютно цел! Да-да, а копчик болит лишь из-за распирающей меня благодарности.       Я рассмеялся и подойдя к нему, протянул руку. Он секунду смерил меня обиженным взглядом, после чего его губы все же дрогнули в улыбке и он ухватился за протянутую ладонь. Он встал и отряхнувшись, подобрал со снега рюкзак и гитару.       Я же только сейчас наконец-то стал осматривать территорию дома Моррисонов. Участок был небольшой, хотя возможно такое впечатление складывалось именно из-за немалых размером самого дома. Он был весьма внушительным: отделанный камнем, массивный, с тремя этажами и просторной террасой, на которой даже виднелись качели. Крыльцо было широкое, но совершенно пустое: не горшочков тебе с цветами, не ёлочек, не милых садовых гномов, лишь куцый серый коврик у порога. Выглядело как-то фальшиво и совершенно не обжито.       — Что ж, теперь этап номер два, — проговорил Ларри и направился к крыльцу дома.       Он остановился не дойдя каких-то несколько шагов до прихожей, после чего, набрал в ладони снега. Я с интересом наблюдал, как он старательно вылепливает снежок, гадая, для чего он это делает. Почему же мы не заходим?       Я уже было хотел спросить, но Джонсон своим последующим действием остановил меня. Размахнувшись, он запустил снежок прямо в одно из окон второго этажа. Комок с глухим ударом стукнулся о стекло и рассыпался.       Не прошло и секунды, как то самое окно скрипнуло и распахнулось. Наверху показалась взлохмаченная кучерявая рыжая голова Тодда.       — Привет, узник! Соскучился? —радостно выкрикнул Джонсон. По его лицу было видно, что он искренне рад видеть рыжего.       — Парни, вы всё-таки пришли! — так же восторженно вскрикнул Моррисон, скаля зубы в широкой улыбке. — Влезайте скорее!       — В смысле влезайте? — недоуменно спросил я.       — Я же писал, что отец запер меня в комнате. Я даже на первый этаж спуститься не могу, — расстроенно прокричал в ответ Тодд. — Иначе бы я вам и калитку открыл.       Я цыкнул, удивляясь собственной глупости и досадно негодуя о сложившейся ситуация. Но выбора не было. Я стал осматривать стену под окном, ища возможные способы добраться до второго этажа. Решение нашлось быстро: в принципе, мне не составит особого труда забраться по водостоку. Крепления достаточно широкие и должны меня выдержать, да и там можно на козырёк крыльца перемахнуть, а с него уже залезть в окно. Потрачу на это минут семь.       Я перевёл взгляд на Джонсона, желая озвучить свой план, но тут же осекся.        Я то смогу забраться, а вот Лар... судя по его фееричному перелезанию забора, ему будет сложновато.       — Ларри, залезть можно по водосточной трубе, а потом на козырек, но... — осторожно начал я, — не думаю, что у тебя получится.       Я хитро сощурил глаза, ожидая его реакции. Поведётся?       — Что-о? — возмущённо воскликнул он. — Ты на слабо меня берёшь? Да я заберусь в два счёта, даже моргнуть не успеешь!       Как я и рассчитывал, он поддался на провокацию. Теперь он из кожи вон вылезет, но доберётся до окна Моррисона.       Он передал мне гитару, ремешок которой я тут же перекинул через грудь, что бы инструмент уж точно не свалился, пока я буду лезть. Парень же накинул на спину рюкзак и уверенно двинулся к водостоку.       Он остановился и вскинув голову, осмотрел стальную серую трубу, по которой ему предстояло залезать. Он замешкался, и я заметил, как он в неуверенности закусывают внутреннюю сторону щеки.       — Слушай, я переживаю, что ты упадёшь... — оборачиваясь ко мне, сказал он. Я видел, как кровь отхлынула от его щёк, придавая лицу неестественную бледность. — Лезь вперёд, что бы я тебя если что поймал.       Да уж, лгать у него плохо получается. Я видел, как от страха у него мелко дрожат колени. Да, возможно, какая-то доля волнения за меня у него есть, но все же я склоняюсь к другой версии. Я не стал ему говорить, что если я упаду, то он вряд ли меня поймает. Максимум смягчит своим телом мое падение, сломав себе несколько костей. Хочу заметить, что тогда нам обоим придётся несладко...       Я фыркнул и быстро направился к трубе. Пришлось стянуть перчатки, чтобы не скользить и удобнее цепляться за крепления.       Засунув их в карман, я ухватился за первую стальную дугу. Металл холодом обжег кожу, но я проигнорировал это. Коленями обхватил трубу и подтянулся, хватаясь руками за следующее крепление. Водосток угрожающе трещал, но я почти этого не слышал: кровь стучала в висках и дышать становилось все тяжелее.       Это давалось сложнее, чем я думал. Оперевшись ногами на крепление, я позволил себе немного отдышаться. Вниз я даже не пытался посмотреть — было страшно. Я вскинул голову, встречаясь взглядом с притихшим Тоддом, который, казалось, даже не дышал, будто боялся, что я вот-вот рухну от малейшего его вздоха. Ноги в полусогнутом положении затекли, да и руки от перенапряжения мелко дрожали. Я понимал, что надо лезть дальше. Оставалось всего несколько креплений. Ветер, будто нарочно трепал волосы, бросая их то и дело в лицо. Я попытался встряхнуть головой, но от столь резкого движения труба вновь заскрежетала.       — Эй, осторожней! — услышал я испуганный вскрик Джонсона внизу.       Я сцепил зубы и полез дальше. Оставалось совсем чуть-чуть, нельзя было расслабляться.       «Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что я добровольно буду забираться в окно к парню по водосточной трубе, то я бы просто прибил этого умственно отсталого лопатой — зачем бедняге мучиться. Теперь же я склоняюсь к тому, чтобы огрели чём-нибудь меня... это же надо так влипнуть!» – ругался про себя я, стараясь хоть как-то отвлечься от страха, навеянного скрежетом трубу и высотой       За край козырька схватился с внутренним ликованием. Я из последних сил подтянулся, взбираясь на крышу крыльца. Тяжело выдохнул и перевёл взгляд на Тодда, который теперь уже был буквально на расстоянии вытянутой руки.       — Привет, Моррисон, — поздоровался наконец-то с ним я.       Тодд усмехнулся и ответил:       — Да уж, ну ты и цепкий... Никогда б не подумал.       Я закатил глаза. Если я тощий, это не значит, что неуклюжий и слабый. Я взглянул на стоящего внизу Джонсона. Высота уже так не пугала, но к краю я все равно не подходил.       — Теперь твоя очередь, акробат, — передразнил его я.       — Рапунцель, сбрось свои волосы! — в ответ прокричал Ларри и расхохотался.       — Увы, сладкий, в твоём распоряжении только труба и моя крепкая надежная рука, — я вновь усмехнулся, одаривая Джонсона кокетливым взглядом.       — О, как жаль... а я надеялся на ещё кое-что, — губы его тоже растянулись в коварной улыбке.       И мне и Джонсону явно нравилось разводить этот цирк двусмысленности и абсурда. Я настолько этим увлёкся, что забыл о присутствии Тодда, и когда я обернулся и встретился с ним взглядом, кончики ушей заалели. Глаза очкастого были широко распахнуты и даже рот чуть приоткрылся от недоумение. Короче, все его лицо выражало полное непонимание.       Я смущённо отвёл взгляд. Ларри тем временем кряхтя взобрался на первое крепление. Водосток вновь угрожающе затрещал и заходил ходуном. Джонсон испуганно сжался и замер, ожидая, когда непрочная конструкция перестанет шататься.       Я почувствовал колкое чувство волнения в груди. Всё-таки парень тяжелее чем я и водосточная труба может его просто не выдержать. Я закусил губу и стал тихо молиться, чтобы на этот раз судьба встала на нашу сторону. Джонсон тем времён взобрался ещё чуть выше. Я видел, как тряслись его руки. Очередной порыв ветра заставил трубу зашататься и Ларри обхватил её ногами и руками, а затем завопил:       — Почему эту суку так колбасит?!       Я ничего не отвечал. Боялся, что он отвлечется на мой голос и потеряет равновесие. Джонсон тихо проматерился себе под нос и схватился за следующую дугу, неловко подтянулся и вновь мертвой хваткой вцепился в стальной водосток. Теперь он уже заскулил:       — Почему же так высоко то, черт тебя дери?!       Я снял со спины гитару и за ремешок передал ее Моррисону, а сам бросился к кромке козырька.       — Давай, чуть-чуть осталось...! — нервно выкрикнул я и встал на колени, наклоняясь и готовясь протянуть парню руку.       Мы встретились с ним взглядом, после чего он пропустил нервный вздох и полез выше.       Те несколько минут, которые он продолжал взбираться, то и дело останавливаясь и ругаясь на шатающуюся трубу, показались мне вечностью. Колени затекли, а в горле пересохло от гнетущего ожидания.       И вот, когда он уже добрался до последнего крепления и собирался протянуть мне руку, нога его предательски дрогнула и соскользнула.       Я видел, как испуганно распахнулись его глаза, а крик застрял в горле. Я и сам подавился вздохов и за какую-то долю секунду упал на живот и схватил его за руку, дёргая на себя. Он был тяжёлый, и мне показалось, что сейчас он утащит меня за собой и мы вместе полетим вниз. Но нет — Ларри смог схватиться другой рукой за выступ карниза и вернуть ногу на место.       — Блять, Джонсон! — прохрипел я. — Я чуть не поседел! Давай резче!       Он тяжело дышал и ничего не ответил. Лишь схватился за край козырька и попытался подтянуться. Я буквально втянул его на крышу крыльца.       Я завалился на спину, а он упал рядом. Сердце в груди колотилось, а легкие жгло, будто в них налили кислоты. Да и грудь Джонсона вздымалась рвано, он судорожно хватал ртом воздух, от чего в небо поднимались клубы пара от его дыхания.       — Физ-ру я больше не прогуливаю, — прохрипел Ларри.       — Да уж... жаль не поможет, нам ещё обратно спускаться, — я надышался холодного воздуха и мой голос тоже звучал хрипло и рвано.       — Эй, чего вы разлеглись? Давайте в комнату залезайте! — окликнул нас Тодд.       Пришлось с тихим стоном подняться. В саму комнату залезть не составило труда, только Джонсон стукнулся макушкой о раму и кульком ввалился внутрь, падая плашмя на ковёр с коротким ворсом.       Моррисон закрыл за нами окно и воскликнул:       — Парни, я безумно рад вас видеть! Я тут со скуки просто вешаться скоро начну. А вы располагайтесь, скалолазы.       Я стал осматривать комнату: светлая, с высокими потолками, но при всём при этом мебели было крайне мало — лишь кровать, шкаф, стол с компьютером и многочисленные полки, заваленные книгами. А, ну и громадный аквариум, в котором я смог заметить лишь одну золотую рыбку.       Джонсон плюхнулся на стул с колёсиками и откинулся на спинку.       — Да уж, отец совсем загнобил? — сочувствующе спросил Ларри       — Не то слово... он меня из-за такой пустяковой херни дома закрыл! Между прочим, срок ареста за машину истёк ещё три дня назад, — забурчал Тодд, меря шагами комнату, — Но он нашёл ещё один повод, чтобы не выпускать меня!       Я слушал причитания Моррисона и чувствовал, как на душе становится чуть спокойно. Приятно было видеть очкастого.       Стало жарковато. Я, без задней мысли, стянул куртку и кинул её на спинку кровати, а сам плюхнулся на матрас и потянулся, разминая перенапряженные мышцы. Я не сразу заметил, что в комнате повисла тишина. Моррисон с недоумением и какой-то горечью во взгляде смотрел на меня. Ларри же, плотно сжав губы, так, что они даже побелили, отводил взгляд.       — Что с твоей рукой? — спросил Тодд, поправляя очки.       Я вздрогнул и перевёл взгляд на собственное предплечье. Только сейчас до меня дошло, что вся левая рука была перемотана бинтами. Я и забыл, что после похода в столовую я снял толстовку и накинул куртку прямо на футболку.        Было неловко, да и угрюмый взгляд Моррисона заставлял желудок сворачиваться узлом.       — Порезался случайно, когда пытался покончить с собой, — брякнул я.       До меня не сразу дошла вся абсурдность сказанных слов.       Рыжие брови парня взметнулись вверх, а глаза удивленно распахнулись.       Ларри застонал и закрыл ладонями лицо. В его тяжелом выдохе так и читалось: «Господи, ну и дебил»       — Тодд, это долгая история... — проговорил Джонсон, лохматя волосы на затылке.       — То есть, ты в курсе как это все произошло? А я почему нет? — возмущенно ответил Тодд.       «Джонсон не просто в курсе — он при самом акте членовредительства присутствовал» — подумал я, но конечно не произнёс вслух. Вместо этого я сказал:       — Боже, расслабься. Такое ощущение, что у тебя сейчас глаза из орбит вылезут, Моррисон, — я старался говорить спокойно и размеренно, не выдавая горечи в голосе. — Да и вообще, я завязываю.... — почему-то появилось желание добавить: — по-крайней мере пытаюсь.       Я машинально посмотрел на Джонсона. Он старательно прятал лицо за сцепленными в замок пальцами. Стало неуютно и тревожно. Все-таки, дать увидеть такое Ларри одно дело — он мой соулмейт — а вот Тодд человек посторонний. Стало стыдно за собственное моральное и физическое уродство.       — И давай не будем говорить об этом. Я тебя уверяю — сейчас все нормально, — продолжал я врать, старательно успокаивать Моррисона. — Лучше расскажи, что у вас с отцом приключилось.       Парень задумчиво посмотрел сначала на Ларри, а затем вновь на меня.       — Ты уверен, что тебе не нужно поговорить об этом...? — спросил он.       — Да, уверен. Если что я обязательно обращусь к вам, парни.       Конечно же я лукавил, но ничего более подходящего сказать не мог.       — В итоге, конечно, он обвинил меня в том, что я разбил фамильную вазу... — зло пробурчал Тодд. — Но я же не мог сдать Лили, вы понимаете? Последний раз он так ее выпорол, что у моей бедной сестренки остался след от металлической бляшки на спине.       Я с ужасом слушал все рассказы Моррисона. Конечно, я сам сталкивался с насилием в семье, но... глядя на жизнерадостного Тодда, я бы никогда не смог предположить, что из за дня в день он терпит такое отношение отца к нему и его семье.       — Куда смотрит твоя мать? Твой отец мудак, чувак! Заявите на него! — воскликнул Ларри.       — Лар, он и мать запугал... — с горечью пороговому он и отвёл глаза, — Заявить... хорошая идея, если бы не одно «но» — без отца мы не сможешь содержать семью. Он пусть и жёсток, но оплачивает всё необходимое и закрывает долги матери... поэтому я и должен нормально выучиться, чтобы избавиться от его тирании.       Именно сейчас я наконец-то понял: Тодд настолько хорошо учится не потому, что безумно любит учебу. Конечно, он весьма умён и сообразителен — это читается в каждом его слове и взгляде. Но основная его цель — независимость. Он стремится получить наилучшее образование, чтобы больше не прогибаться под отца и защитить собственную семью.       Его стремление заслуживает уважение. Моррисон по-настоящему сильный человек и несомненно, он очень изменился в моих глазах.       — Я добюсь этого, не сомневайтесь... — с грустной полуулыбкой сказал рыжий, — Да и сейчас я уже намного сильнее чем отец и могу дать ему отпор... хотя бы не позволять поднимать руку на меня и мою семью. А остальное — терпимо. От домашнего ареста ещё никто не умирал. Хотя то, что он запретил приходить ко мне Нилу — жестоко... нельзя здоровый мужской организм лишать секса! — расхохотался Моррисон. — Ну а вы? Как прошли ваши каникулы, чем занимались?       Сердце пропустило удар. Я и Ларри буквально синхронно посмотрели друг на друга. Я заметил, как вспыхнули его щеки. Мои уши тоже заалели, как только я вспомнил все происходящие.       Тодд хитро улыбнулся и протянул:       — Таааак...?       Ларри нервно сглотнул и, приняв эту тяжелую миссию на себя, ответил:       — О, тут такое дело...       Неожиданно, его слова прервал стук открывающейся двери, который сменился чьим-то грубым громким голосом.       Тодд побледнел и моментально вскочил с кровати, нервно с надрывом зашептал:       — Это отец... черт, он не должен вас увидеть! — взгляд его замечтался по комнате. — Быстро в шкаф! Быстро!       Я замешкался. Джонсон же среагировал быстрее: он подлетел ко мне и схватив за запястье, потащил за собой к шкафу. Распахнув дверцы, он грубо втолкнул меня вовнутрь. Я, пусть и упал на комок одежды, больно приложился затылком. Ларри запрыгнул следом, устраиваясь на том же комке. Мне пришлось подтянуть ноги к груди, чтобы парень смог поместиться.       — Сидите тихо! Я надеюсь, он не зайдёт, — прошептал Тодд.       После этого дверцы шкафа со скрипом закрылись, отрезая нас от мира и погружая в темноту.       Я чувствовал лишь горячее дыхание Ларри да слышал бешеный стук собственного сердца. Мда, все-таки мы попали.