Жестами

Впервые Бакуго заметил его на спортивной площадке – он подтягивался со сосредоточенным выражением лица, не сбавляя резкого темпа и ни на раз не посмев нарушить четкость и силу движений. Сильный, ладно слаженный физически – у этого парня было отличное тело настоящего бойца, но именно потому оно так сильно контрастировало с тем, что было выше: с мягкими чертами лица, большими глазами, клыками и выкрашенными в красный волосами. За последние Бакуго мысленно нарек его одновременно и пидором, и Дерьмоволосым, потому что и цвет абсолютно идиотский для парня, и отросшие черные корни было прекрасно видно. Бакуго предпочитал с ним не контактировать и заниматься на перекладинах в стороне, под конец тренировки – во время «боя с тенью» – отмечая, что Дерьмоволосый, уходя, снова не произнес ни звука за все время и ни на кого не отреагировал – и так каждый чертов раз. В какой-то момент Бакуго даже начал считать это невыносимо раздражающим – по большей части из-за того, что этот парень каждый день на него косился, с любопытством или восхищением, когда Бакуго выдавал уверенную комбинацию ударов на своей максимальной скорости, но при этом ни разу ничего не сказал. Да, Бакуго бесят посторонние люди, да, еще сильнее его бесит, когда эти люди пытаются с ним говорить, но это неуместное немое внимание вкупе с данным ему мысленно погонялом «пидор» напрягало знатно, когда абсолютно неясно, что этому придурку нужно и чего он хочет – в каком-то смешанном с отчаянием бешенстве он уже начал думать о том, чтобы Дерьмоволосый побыстрее сказал, как он запал на задницу Бакуго, и он мог спокойно разбить ему лицо и с большой вероятностью никогда его больше не видеть. Но этого не происходило, и каждый раз, когда тренировка заканчивалась, и Дерьмоволосый снова молча уходил, обернувшись напоследок, Бакуго чувствовал, как в чашу терпения выливается еще бочка гнева. Все встало на свои места только через месяц – месяц лютой нервотрепки Бакуго; впрочем, если смотреть не только с его точки зрения, то очевидно, что не меньшей нервотрепкой это было и для Дерьмоволосого. Все случилось вечером третьего дня апреля. Парень подошел к Бакуго неуверенно, сразу после его «боя с тенью», выглядя и взволнованным, и восторженным одновременно, нервно крутя в руках телефон; он стал, кажется, еще более неуверенным, когда увидел, с какой ненавистью на него смотрит Бакуго – все в его виде говорило, что он готов нокаутировать его уверенным правым хуком, и что ему абсолютно плевать, кто потом будет подбирать полубессознательное тело. Это пугало. Потому что сама сила Бакуго пугает. Но парень все равно протянул ему телефон, и Бакуго с явным недоумением опустил на него взгляд. На кислотно-красном фоне заметки был набран текст, дрожащими, судя по опечаткам, пальцами, и с полным игнорированием запятых: «чел ты очень крут о бкосируешь не хочешь спарринг». Бакуго с минуту сверлил телефон взглядом. Его владелец все это время переминался с ноги на ногу и изредка тяжело вздыхал, нервничая – казалось, еще секунда, и он развернется и уйдет, желательно навсегда покинув город, чтобы им точно больше не пересекаться. Но Бакуго дал ответ. И в свою интонацию он вложил максимум угрозы, чтобы Дерьмоволосый почувствовал весь спектр ужаса и не смел ему мешать – ни сейчас, ни вообще когда-либо: ― Ты охуел, блять? Парень замер. Наивно похлопал глазами, посмотрел на губы Бакуго – его теория о том, что он пидор, начала казаться Бакуго все больше похожей на правду – и резко повернул телефон к себе, стирая текст и набирая по новой. Это шоу в первый момент подняло в груди клокочущую волну гнева, ядовитую и полную оскорблений, но так же резко она разбилась и застряла где-то между ребрами и глоткой остановленными ругательствами: «прости я тебя не слышу чувак я глухонемой ты можешь говорить текстом?». Глухонемой. Бакуго сначала решил, что это шутка, но смущенное и подавленное лицо парня говорило ему обратное. Сразу стало понятно то молчаливое восхищение и абсолютная отрешенность от мира во время тренировок, но положение дел это не исправляло – гордость Бакуго и его презрение к фрикам были сильнее любой здравой логики, и, без всяких слов, после долгой тишины максимально выразительно продемонстрировав Дерьмоволосому оба средних пальца, он забрал со скамьи свой рюкзак и покинул площадку, позволив себе наконец смачно проматериться. Бакуго прекрасно знал, что ему вслед все еще смотрят, смотрели вплоть до того, как он исчез за поворотом, и это разогревало тлеющую в нем ярость. Тлеющую, потому что ее, стоит признать, затопило в самом разгаре – Бакуго выкосил факт инвалидности этого придурка, который так старается совершенствовать себя и набрался смелости заговорить с абсолютно недоброжелательным с одного только виду человеком. Бакуго когда-то хотел стать героем – быть пожарным, полицейским, врачом или волонтером, но борьбу «ненависти к людям» и «солидарности к людям» в итоге неожиданно победило стремление быть лучшим среди всех, кто попадается ему на пути, всех, кого он знает, и тем более всех, о ком он никогда не слышал. Бакуго вступил на тропу бокса; Бакуго видит, понимает – не дурак ведь – что этот парень хотел идти тем же путем, но из-за своего дефекта путь на ринг ему навсегда закрыт. В Бакуго, пока он уходит все дальше, все еще сражаются «ненависть» и «солидарность». Вдвоем они каким-то образом смешиваются еще и с уважением – Бакуго, блять, ненавидит уважать, но Дерьмоволосому стоит отдать должное – он неплох, он вполне мог бы начать успешную любительскую карьеру в боксе, но даже блок в ней не гасит его энтузиазм. Если подумать, то спарринг с ним одновременно сыграет для обеих сторон: Дерьмоволосый сможет сразиться с опытным противником и почувствовать на себе весь азарт боя, что ему никогда не испытать, а Бакуго сможет потренироваться в уклонении и скорости. Они оба получат с этого пользу, если не смотреть на негативные стороны – конкретнее, если не смотреть на асоциальность Бакуго. Бакуго развернулся и пошел обратно. Дерьмоволосый все еще был на площадке и продолжал тренироваться, спрыгнув на землю при виде того, кто грубо отказал ему несколько минут назад, и приготовившись защищаться в случае драки – он честно думал, что сейчас его будут всерьез, без спарринга, избивать. Но Бакуго только достал телефон, написал что-то, цыкнул, пробормотал раздраженное «сука», потом «блять», потом «чтоб он сдох» и показал экран парню, даже не смотря в его сторону: «Пришел тебя отпиздить. И не смей, блять, думать, что мне не похуй на твое восхищение – я просто воспользуюсь тобой как ебаной живой грушей. Одноразовой ебаной живой грушей» Когда на лице соперника появилась улыбка и щенячий восторг в глазах, Бакуго мигом пожалел о своем решении, но ему уже печатали ответ, торопливо, все еще без запятых, но старательно, без ошибок, и Дерьмоволосый развернул экран, едва ли не светясь от счастья: «круто! поверь я выстою» И еще: «я киришима» От Бакуго пришло незамедлительное: «Мне поебать» Киришима беззвучно рассмеялся, обнажая клыки, и с удвоенным энтузиазмом начал что-то печатать, сдувая упавшую на лоб челку: «может лучше будет писать в лайне?» Бакуго послал его нахуй снова, устно и письменно, и даже не предложил – приказал приступить к тренировке. Киришима спохватился, убрал телефон, принял стойку и поднял ладони внутренней стороной к Бакуго: для начала стоит посмотреть на точность и скорость его ударов против реального противника, а не «тени», и потом только подстраиваться. И, несмотря на первоначальную непреклонность Бакуго касательно «одноразовости» боя, они тренируются снова на следующий день, и в день после него, и всю неделю, и Бакуго психует и соглашается наконец на переписку в лайне, чтобы не подбегать друг к другу постоянно с экранами телефонов – потому что это бесит, а в солнечную погоду адски неудобно, и в целом это максимально по-идиотски, а еще Бакуго подумал о том, что можно будет периодически банить своего спарринг-партнера за излишнюю болтливость – в реальности не забанишь. Киришима придурок, потому что он только что получил контакт, он стоит прямо перед Бакуго, вспотевший и уставший после боя, уже собирающийся уйти, но все равно улыбается, смотрит на пустую переписку и присылает сообщение: «привет :)».