Жестами

Киришима занимался под палящим солнцем с утра и до самого обеда, выполнив весь блок упражнений по третьему кругу и чисто из скуки взявшись за четвертый, пятый и шестой, не в силах остановиться и выматывая себя до изнеможения, но Бакуго так и не пришел – ни через полчаса, ни через час после установленного ими на одной из тренировок времени. Им необязательно тренироваться вместе (Киришима твердил себе это, как заведенная шарманка), и Киришима сам отлично справляется с этой задачей (в этом он себя убеждал особенно сильно), и их в целом сложно назвать друзьями (они приятели по хобби, и те с натяжкой) и лучше бы промолчать, но Киришима все равно места себе не может найти, ходит по площадке из угла в угол, вертит в руках телефон, смотря на играющих и (наверно) шумящих детей, и повторяет все действия снова и снова, выглядя, как абсолютный параноик и как сломанный робот. Он даже не знает, просто ли скучно ему теперь стало тренироваться одному, или его так тревожит факт отсутствия конкретно Бакуго. Киришима за полчаса бесцельной ходьбы окончательно загнулся от скуки, разблокировал телефон и зашел в лайн. Бакуго не было в сети уже несколько часов, и это на секунду остановило – не ответит ведь – но он заставил себя и начал печатать, отправляя сообщение с неутихающим внутри волнением и даже отчасти страхом – боялся, что докопал Бакуго, и тот больше не хочет с ним тренироваться, а для него это – как маленькая катастрофа. Или большая катастрофа. Потому что Бакуго как спарринг-партнер практически безупречен – Киришима был уверен, что это в нем говорит точно не слепой восторг, а здравая логика. Неутомимый оптимизм внутри него перекрикивал все волнения и подталкивал звать и звать Бакуго, вперемешку с повседневным бредом и глупыми шутками – Бакуго не может игнорировать последние, он злится и отвечает, а для Киришимы это уже радость. «ты где я тут жду какб» Ответ от Бакуго пришел настолько внезапно, что едва не прихватило сердце – от неожиданности в первый миг, от содержания – во второй, и Киришима даже с минуту не мог ничего сказать, переваривая информацию и пытаясь понять, что ему теперь делать, потому что краткое и лаконичное: «Болею. Пиздуй домой» – это совсем не то, что он ожидал услышать. Морально Киришима был готов к тому, что ему придется идти как минимум сегодня на все четыре стороны, но точно не к тому, что такой человек, кажущийся настолько идеальным, что даже тяжелейшие недуги – это не про него, сейчас пропускает тренировку из-за рядовой болезни. Киришима очнулся, прерывисто вздохнул и с ярой для него скоростью начал печатать тираду, понимая – Бакуго где-то там сейчас точно закатил глаза; из-за опечаток пришлось набирать текст с нуля третий раз, но даже так все равно проскользнули случайные ошибки – исправлять их еще раз не хотелось: «С ВМЫСЛЕ БОЛЕЕШБ» «Блять, в прямом» «где ты живешь» «Иди нахер» «бакуго это блин не адрес» Бакуго на секунду перестал печатать и усмехнулся, потянувшись за кружкой с горячим чаем – обжигал им потрескавшиеся губы и горло, но только и мог, что пить всегда торопливо и агрессивно, словно это конкурс на самое быстрое поглощение кипятка – он все в этой жизни делает так, будто от этого зависит его жизнь. И пока он пил, Киришима, явно взволнованный тишиной, снова начал ему что-то писать. Бакуго ждал, пыхтел раздраженно в кружку, морщась от горячего пара и откладывая телефон – его такие переписки дико бесят и морально выматывают, и особенно они выматывают во время гриппа, когда церковным звоном гудит голова, но иначе общаться с Киришимой невозможно. К сожалению. А Киришима пишет постоянно, много, полотнами, с опечатками и орфографическими ошибками, и несколько раз Бакуго, заходя в лайн, становился свидетелем того, как Киришима по пять, десять, пятнадцать минут ему что-то писал, а потом стирал это все разом и отправлял короткое «че как с тренировкой завтра бро». Киришима странный, и Бакуго это бесит. «БАКУГО» «Че» «дай адрес блин!!» Бакуго смотрел на то, как Киришима что-то вновь печатал ему, и ждал, и когда по его ощущениям это снова слишком затянулось, он закрыл переписку – Киришима полетел в черный список через секунду. Чего Бакуго не ожидал, так это того, что уже через три минуты ему пришло новое сообщение с неизвестного номера: «Я ПРИНЕСУ ОСТРОЕ КАРРИ АПЕЛЬСИНЫ И НОУТ С ЗАПИСМИ И РАЗБОРОМ БОЕВ ФЛОЙДА МЕЙЗЕРА МЛАДШЕГО ТОЛЬКО ПОЖАЛУЙСТА дай адрес» «Хватит мне, блять, капсить. И Флойда Мейвезера, а не Мейзера, кретин» «сорян» «Я дам адрес, если это означает, что ты заткнешься и дашь мне хотя бы неделю блядской тишины и спокойствия от своих переписок не по делу» «ааа заметано бакубро» «Не называй меня так» «бакубро ;)» Киришима полетел в блок второй раз, но уже через пять минут на его основной аккаунт пришло название и номер улицы вместе с сухим «и карри поострее». И Киришима никогда бы не подумал, что когда-то так сильно будет рад чему-то настолько простому – его же просто пустили домой, не пригласили даже, но его пустил Бакуго, и оттого это кажется абсолютно немыслимым и вовсе Восьмым чудом света. Бакуго не агрессор – во всяком случае, не беспочвенный агрессор – и это, пожалуй, и есть та причина, по которой Киришима так усиленно старается с ним общаться – за стеной оскорблений и холода кроется на самом деле умный собеседник с безграничными стремлениями, точно так же, как есть что-то другое за стеной беззаботности и детской наивности Киришимы. И Киришима надеется на то, что для Бакуго останется навсегда только витающим в облаках придурком. *** Бакуго, устало потирая переносицу, шел к двери почти вслепую, потому что даже глаза открывать в таком состоянии лень; он ненавидит тот факт, что мужчины переносят болезни гораздо труднее женщин – ему, с его графиком, не сдалось сидеть в постели и хлебать чай без остановки в полной тишине. Ему и болеть всего-то дня два максимум, но за это время он мог бы провести две тренировки с Киришимой и получить от него еще пару сносных советов по защите, закончить множество дел и начать новые, но вместо этого ему пришлось с гудящей с утра головой идти в аптеку, брать лекарства, возвращаться домой и Киришиму избивать только в мыслях. Мир – дерьмо, и жизнь вместе с ним. Когда он открыл дверь, на него с широчайшей акульей улыбкой смотрел Киришима собственной персоной – с окрашенными наконец полноценно (все еще в убогий красный) и в дополнение по-идиотски убранными лентой волосами (и от последнего прическа осталась на прежнем уровне дерьмовости) – и протянул открытый рюкзак: апельсины, ноутбук и контейнер с острым карри, все, как он и сказал. Это даже вызвало усмешку – Киришима прост, как дважды два, и это с одной стороны раздражает, а с другой – как минимум не бесит настолько же сильно, как бесконечно фальшивые уроды, лезущие, куда не надо. Ладно, он относится к последнему – кто ему разрешал рассматривать висящие на стене коридора постеры? – но он не фальшивый и не урод. Хотя прическа все равно кошмар. Жестом направив Киришиму в сторону последней по коридору комнаты, Бакуго ушел на кухню, чтобы заварить еще чаю и разогреть чуть теплое карри – несмотря на то, как сильно торопился Дерьмоволосый, оно все равно успело остыть, а есть холодное ему претило. Киришима же только проводил его взглядом и, когда Бакуго отошел достаточно, чтобы не видеть и не слышать, едва ли не подпрыгнул, несуразно взмахнув руками и побежав в спальню – никакие слова не способны передать то, как сильно Киришима обрадовался возможности посмотреть на спальню человека, которым он восхищается, спальню человека-загадки, человека-взрыва; в голове пролетели сотни вариантов безумно ярких и дерзких расцветок, плакатов на стенах, музыкальных центров, спортивного инвентаря и по-настоящему мужского бардака. Увы, все предположения Киришимы рухнули в один момент, стоило только открыть дверь – комната Бакуго оказалась самой обыкновенной, в тусклых светлых тонах, под модернизм, даже стоял большой книжный шкаф из темного дерева – такое количество литературы Киришима не видел даже у самых умных своих друзей, – на столе лежали стопки толстых тетрадей, и одна из них даже была раскрыта и заложена ручкой, чтобы ее не захлопнул случайно ветер. За последнюю взгляд зацепился сам – так сильно она привлекала внимание этой ручкой, и записями, и закладками всех цветов, что Киришима не мог не подойти к ней; последняя надежда на то, что хотя бы там будет что-то интересное и провокационное, умерла вместе с началом чтения – это были записи о травмах, их последствиях и способах первой помощи, с кучей непонятных слов, вызвавших в наивном внутреннем ребенке Киришимы тоску, и он, вздохнув, перелистнул несколько страниц назад. И замер. Два листа были исписаны теоретическими знаниями об уклонах, которым его учил он, Киришима, бездарный в технике самоучка, они сопровождались даже карикатурными зарисовками положения руки и тела, на которых Киришима прыснул и умилился – невозможна другая реакция, когда представляешь себе этот агрессивный комок рисующим, – и на третьем листе было написано совсем чуть-чуть, но все равно безумно важно и трогательно: «выучить пару жестов для тренировок, а то общаться с Дерьмоволосым невозможно». Улыбнувшись про себя, Киришима взял с подставки красную ручку, тихонько погрыз ее кончик в раздумиях и добавил сбоку маленькую мордочку с торчащими острыми волосами и шрамом над глазом, и внутри он очень надеялся, что Бакуго не сразу обнаружит это – ему хотелось бы узнать его реакцию как можно позже и повеселиться, даже если Бакуго будет до невозможности зол. Потому что он даже злой – милый. Потому что не по-настоящему злой. Бакуго вернулся в комнату скоро – с разогретым карри, из-за добавленной собственноручно приправы ставшим адски острым, и с кружкой чая – для Киришимы, из вежливости, чтобы просто так рядом не сидел. Киришима пытался взмахами ладоней объяснить, что он не хотел чай и что ему неловко, но когда Бакуго посмотрел на него взглядом "я-запихаю-тебе-его-в-глотку", Киришиме оставалось только вздохнуть и смиренно взять кружку – аромат у чая был невероятно приятный, терпкий, с пряностями, и у Киришимы в голове сразу красными буквами высветило "мужественный!". Видео включал Бакуго, пока Киришима бегал за вторым стулом, и он был как минимум удивлен тому, в каком немыслимом беспорядке они лежали – найти во всем этом бардаке из наименований в духе "мвзр м-10"* и "душистый горошек защита"** именно то, что нужно, было достаточно сложной задачей. Настолько, что в конечном счете видео пришлось искать все равно Киришиме, и каким-то немыслимым образом он умудрялся и скроллить папку, и свободной рукой набирать Бакуго в лайн: "вкусное карри?". Ему даже не нужен был ответ текстом, он просто обернулся и улыбнулся от души полученному хмурому кивку, и сразу вернулся обратно к телефону: "сестра готовила а то я не умею". Надув щеки на пришедшее "не ебет", Киришима включил наконец нужный ролик, сел за стол и, допивая чай, полностью погрузился в чтение субтитров – он едва успевал читать, и отвлекаться не стоило. За все это время они ни разу не использовали телефоны, внимательно наблюдая теперь не только за Мейвезером, но и за другими легендарными боксерами, усваивая их техники боя, дискуссируя на их счет, общаясь только эмоциями и красноречивыми жестами с совсем редким дополнением короткими сообщениями, и это было в какой-то степени приятно – от разговоров без слов было морально хорошо. Бакуго карри съел давно, но пустой грязный контейнер рядом начал раздражать нескоро, и когда он ушел, чтобы помыть его, и вернулся обратно, то достал полупустую тетрадь со стола и открыл на рандомной чистой странице, взяв красную и оранжевую ручки – первую он протянул непонимающему Киришиме. Когда на него поднялся вопрошающий взгляд, Бакуго нахмурился, процедил что-то сквозь зубы, отобразил на лице все свое раздражение, пренебрежение и неприятие к ситуации, и все же коротко написал в углу листа: «схематически лучше разбирать». Почерк у Бакуго аккуратный, Киришима долго смотрит, переваривает и внизу подписывает: «ты не хочешь говорить?», и буквы у Киришимы ужасно скачущие и разобрать их сначала сложно. «Лень, башка болит» – и этого достаточно, чтобы Киришима перестал задавать лишние вопросы и согласился с таким решением. Бакуго отвернулся, включил поставленное на паузу видео, замечая через минуты две, что Киришима смотрит вовсе не на экран, и, когда он обернулся, то в тетради уже было выведено «а ты оказывается не всегда такой злой». Бакуго на это только злобно оскалился, впритык показал Киришиме фак, еще сильнее отображая на лице раздражение, когда увидел в ответ его тупую беззаботную улыбку, и это переросло в войну взглядов – свет и тьма, лед и пламя; Киришима сдался первым, отодвинул от себя с беззвучным смехом руку, отвернулся к экрану и с восторгом продолжил смотреть на бой – так же, с каким восторгом он смотрит на технику боя Бакуго. Бакуго не сводил глаз с Киришимы с минуту, будто пытался в нем прожечь дыру взглядом, испепелить, проклясть на нечеловеческие муки, но в итоге тоже продолжил смотреть, невольно резко оборачиваясь на окно, когда за ним раздался звенящий шум пролетевшего мимо дома скутера – они сидели в полной тишине так долго, что Бакуго успел отвыкнуть от звуков, и мысль о том, что ему такое нравится, он не успел заглушить вовремя. Бакуго честен перед самим собой; он не отрицает, что потому и стал чаще тренироваться с Киришимой, чем заниматься в зале – решил, что проще привыкнуть к новому, пусть и странному и слишком активному человеку, так же, как он привык к таким же своим напарникам Серо, Каминари и даже выводящему из себя Тодороки, чем привыкнуть к множеству обращенных на него взглядов, попыток познакомиться, занятых тупыми бабами тренажеров и задранные ценики. Бакуго быстро заебывает лишняя болтовня и пустые слова, когда ему пытаются что-то прямо или ненавязчиво вдолбить, но Киришима этого не делает – почти. Письменно, но не вслух, и его всегда можно забанить, не читать, не отвечать и говорить только когда удобно и только так, как удобно. Как бы дико это ни звучало, Бакуго начал общаться с Киришимой, потому что он глухонемой. Когда Киришима уходит, Бакуго возвращается в комнату, выпивает три таблетки от боли в голове разом, делает себе еще чаю и идет за стол, открывая сразу две тетради с теорией боя. Когда он смотрит на одну из них и замечает мордочку, Бакуго сводит медленно брови, кривится в безумной гримасе и тут же пишет Киришиме: «Что за херню ты, блять, нарисовал?». «это я :)». «А что, блять, с волосами? Я считал, что хуже, чем сейчас, нахуй некуда». «я с такими раньше ходил». Бакуго на секунду остановился, посмотрел на тетрадь снова, представил это в реальной жизни, усмехнулся и вернулся в чат: «Бля, Дерьмоволосый» «Я должен увидеть эту хуйню вживую» «Придешь так на следующую тренировку, и я изобью тебя так, что твои волосы вернутся в нормальное состояние, но вот с цветом я, бля, уже бессилен» «ахахаха ладно хорошо жди ;D» «а еще я из тетрадки узнал что тебя зовут кацуки мхмхм» Бакуго кинул его в чс; сверлил взглядом мордочку в тетради, смайлик в сообщении, снова мордочку в тетради и приписал рядом с ней кривое «Дерьмоволосый». И добавил ниже еще «Волосы-вместо-мозгов». И «долбоеб». И еще пару оскорблений, которые можно использовать вместо имени. Все что угодно, только не «Киришима». И вернулся к изучению теории. Потому что нахуй Киришиму. Потому что он слишком оптимистичный и назойливый. И лучшее тому подтверждение – пришедшее с незаблокированного номера: "выздоравливай поскорее ;)"