Портрет Ли Сонмина

«Сев в кресло, Дориан усиленно размышлял. И вдруг в его памяти всплыли слова, сказанные им в мастерской Бэзила Холлуорда в тот день, когда портрет был окончен. Да, он их отлично помнил. Он тогда высказал безумное желание, чтобы портрет старел вместо него, а он оставался вечно молодым, чтобы его красота не поблекла, а печать страстей и пороков ложилась на лицо портрета. Да, он хотел, чтобы следы страданий и тяжких дум бороздили лишь его изображение на полотне, а сам он сохранил весь нежный цвет и прелесть своей юности…» Кюхен пораженно захлопнул книгу, снова и снова прокручивая строчки в своей голове. Время за чтением пролетело незаметно, и на улицы уже опустилась непроглядная тьма, лишь местами разгоняемая точками слепящих фонарей. Да, известный всем как заядлый геймер, просиживающий часы за компьютером, Чо Кюхен, в подтверждение слов, сказанных недавно в интервью, действительно частенько погружался в какую-нибудь увлекательную книгу. Пусть в этот раз поводом к сему благородному занятию послужило плановое отключение электричества, но судя по тому, что свет вернули уже несколько часов назад, а парень по-прежнему не отрывался от испещренных пленительными строками страниц – занятие это ему казалось весьма увлекательным. - Вечно молодой, - нараспев протянул он и прерывисто вдохнул. Чудесный сюжет вкупе с отличным переводом сделали свое дело – все мысли Чо сейчас вертелись вокруг загадочного портрета, божественно красивого Дориана и череды последующих событий. Он не сразу заметил, что от чтения вслух в горле порядком пересохло, и, переложив книгу на стоящую у кровати тумбочку, Кюхен направился в гостиную. Жизнь в общежитии била ключом, раззадоренные мемберы, еле усиживавшие на местах, смотрели какой-то матч, не забывая стянуть из огромной, стоящей прямо на полу посередине комнаты тарелки приправленные паприкой чипсы. Кюхен взял из холодильника сок и на секунду задержался. Взгляд его привлек идеальный профиль, на мгновение показавшийся из общей массы увлеченных спортивным соревнованием тел. По гладкой коже, лишенной каких-либо видимых недостатков, мягко прокатился прозрачный луч света, отражаясь на ней жемчужными бликами. Пушистые ресницы по временам скрывали темные зрачки, придавая им еще более яркий блеск, а приоткрытые губы обнажали великолепно белые, ровные зубы. Мягкие невидимые нити очарования опутывали любого, кто задерживал свой взгляд дольше, чем на секунду. «Красивый», - подумал Кюхен и поспешил в комнату. Все его мысли вдруг переместились на Сонмина, оттесняя предыдущие куда-то вглубь разыгравшегося воображения. Не контролируя себя, Кюхен вдруг решил найти фотографии хена в интернете, чтоб продолжить свое тайное любование. Нашарив телефон в кармане, он ловко набрал на экране несколько знаков, нетерпеливо впиваясь взглядом в полосу загрузки. Пара секунд, и на экране появилась целая россыпь различных фотографий. Кюхен перелистал около десяти, подолгу всматриваясь и наслаждаясь приятными, завораживающими чертами, пока не наткнулся на фото времен, когда он, Чо Кюхен, только присоединился к группе. С экрана на него смотрел Ли Сонмин, двадцати лет от роду, с непослушно торчащими в разные стороны волосами и едва заметной улыбкой. По телу прокатилась волна, потому что этот Сонмин едва ли отличался от того, что только что привлек внимание Кюхена в гостиной. Один в один, не постаревший ни на грамм. Забавная история… Кюхен резко нажал на сброс и потрепал себя по волосам – на мгновение ему стало стыдно за такие странные, глупые мысли. Книга, покоящаяся теперь в паре метров – всего лишь выдумка, миф. Забивать голову подобными небылицами вряд ли стоит. Пара минут, проведенных в абсолютной изоляции от своего внутреннего голоса, принесли успокоение, и Кюхен сполз по стене, к которой прислонился, сидя на кровати, невольно проваливаясь в сон. Бьющий в глаза свет мешал окончательно расслабиться, поэтому парень, приложив бесконечно много усилий, переборол себя и встал, направляясь к выключателю. Щелчок, и комнату окутала темнота. Кюхен хотел уже было вернуться в объятия своей кровати, но его внимание привлек мерный шорох в коридоре. Приоткрыв дверь, Кюхен выглянул наружу – свет в коридоре не горел, рассмотреть что-либо было практически невозможно, ровно до того момента, как в кладовке, расположенной в конце коридора, зажглась лампа, подвешенная под самым потолком. Кюхен с любопытством проследил, как темная фигура двинулась к свету, не без труда подталкивая к проходу огромное полотно, завешенное плотной материей. Справившись почти без шума, незнакомец поспешил обратно, и в луче света, исчезающем за закрывающейся дверью, Кюхен рассмотрел знакомые черты. Сомнений быть не могло. Это Сонмин. И он прятал в чулане что-то до безумия напоминающее картину в человеческий рост. Сдерживая ошеломленно забившееся сердце, парень отпрял от двери, несколькими беззвучными шагами преодолевая расстояние до кровати. Пара мучительных минут, и комнату прорезал тихий скрип отворенной двери. Кюхен, приняв беззаботный вид, окликнул хена, позволяя тому понять, что он все еще не спит. - Хен, а можно я кое-что спрошу? - Конечно, - Сонмин неторопливо проследовал до середины комнаты и остановился, готовый выслушать назревший у макнэ вопрос. - С тебя когда-нибудь писали портреты? – старший скривил гримасу недоумения, но Кюхен настойчиво вглядывался в переменившиеся черты. - Никогда. - Совсем никогда? - Совсем. - Спокойной ночи, хен. Кюхен забрался под одеяло, по пути задев рукой злосчастную книгу, неожиданно подбросившую ему такого рода размышления. Том с хрустом приземлился на ковер, обнажая переполненные новыми порциями размышлений страницы перед расширившимися глазами впечатлительного читателя. «Как печально! Я состарюсь, стану противным уродом, а мой портрет будет вечно молод. Он никогда не станет старше, чем в этот июньский день... Ах, если бы могло быть наоборот! Если бы старел этот портрет, а я навсегда остался молодым! За это... за это я отдал бы все на свете. Да, ничего не пожалел бы! Душу бы отдал за это!..»