Ты не гей? Исправим!

Анна заправила выбившуюся прядь из косички, прежде чем наконец решиться подойти к своей сестре. Если честно, она хотела сделать это давно, но все никак не могла подобрать более правильную формулировку. Потому что фраза: «моя подруга попала в такую странную ситуацию…». Может всегда лишь означать: «нет никакой подруги, в запутанной ситуации сейчас нахожусь я сама, а сказать напрямую – стесняюсь». И не то, чтобы проблема для Анны была именно в стеснении, скорее младшая девушка просто не хотела выносить это на всеобщее обозрение. Поэтому и думала над тем, как лучше сказать и спросить у Эльзы совета. В конце концов, она так и не нашла в потоке своих мыслей чего-то вразумительного и того, чтобы могло звучать неоднозначно, поэтому к сестре, можно сказать, пришла с повинной. – Эльза, ты занята? Старшая вздернула голову и отвлекалась от чтения параграфа. Рапунцель как раз отошла, чтобы купить им в столовой парочку булок, а Джек с Флинном были заняты и помогали перетаскивать вместе с другими парнями маты из одного зала физкультуры в другой. Андерсон, кстати, тоже пошел помогать, а Анна возмутилась на это еще несколькими уроками ранее. Вы им что бесплатная раб сила? Младшая Фрозен плюхнулась на скамейку рядом с сестрой, а та ей только улыбнулась. – Ты хотела поговорить? – Да, но очень странно, что ты не пытаешься придумать отговорку, чтобы в очередной раз удрать от меня. Эльза посмеялась. – Видишь ли, – девушка приставила указательный палец к губам. – С тех пор, как тебе стал преподавать Андерсон, ты стала все больше именно разговаривать со мной и Рапунцель, а не клянчить наши домашки и ответы на тесты. Анна фыркнула. В какой-то степени, поговорить она хотела именно о выпускнике. – Допустим, – выдохнула рыжая. – Слушай, Эльза… А если парень хочет тебя поцеловать, что это значит? Черед фыркать пришел уже для Эльзы. – В смысле, что это значит? Как бы… Анна, с тобой все нормально? Это же очевидно, что ты ему нравишься, и он хочет как минимум отношений. – Я бы так не сказала. – С чего вдруг? – Ну знаешь… Двадцать первый век и все такое… Тут некоторые мои одноклассницы рассказывают байки, что вот им нравится парень, они с ним гуляют, потом целуются и… Даже больше, но в один прекрасный момент они выясняют, что у него таких, как они, еще пять штук, и что на самом деле ни о чем серьезном, там и речи никогда не было. – О, Анна… Ты не правильно сформулировала вопрос. – Разве? – Конечно, – Эльза кивнула, возвращая взгляд на учебник. – Ты спросила, если парень хочет тебя поцеловать, что это значит? А в случае твоих одноклассниц, вопрос будет звучать: «если конченный отморозок хочет меня использовать, что это значит»? Анна прыснула. – Но… – Эльза продолжила. – Ты ведь не просто так спросила, да? Кто-то хотел тебя поцеловать, а ты ему отказала, потому что не знала, что делать? Младшая отвернулась, чувствуя как к щекам приливает кровь. – И вовсе не так. Если меня кто-то захочет поцеловать, я знаю, что делать. Я же не маленькая. – Тогда, что за ситуация? Ситуация? Ситуация! Ситуация… Андерсон шел рядом с ней бок о бок, а когда Анна, сильно жестикулируя, полностью увлекшись своим рассказом, едва не врезалась в дерево, старший перехватил ее за талию и притянул к себе, не давая больше отходить в сторону и следя за тем, чтобы девушка шла по дороге, не запинаясь и не находя лишних неприятностей. Фрозен все продолжала и продолжала рассказывать. Она даже не понимала откуда у нее появляются темы для разговора, потому что все всегда сводилось к тому, что она болтала за них двоих, пока парень просто ее внимательно слушал и изредка добавлял комментарии. Но тем не менее, одна тема сменялась другой, та находила свой путь и перескакивала плавно на третью, с третьей одним вопросом все выходило на четвертую, откуда ни возьмись нить рассуждения перекидывала девушку на пятую, затем все улетало на шестую, седьмую, восьмую, а Анна все продолжала и продолжала моноложить, не переставая улыбаться. Они дошли практически до их дома, когда неожиданно Андерсон остановился посреди дороги, широко распахивая глаза. Девушка такую перемену настроения из-за своего расплывчатого состояния уловила не сразу, виной тому был алкоголь, но когда заметила, то пришла в замешательство. – Ты чего? – Что ты сказала? – спросил Андерсон, поворачивая голову к ней и наклоняя ее вниз. – Только что, пока говорила про детство. – Я? А что я сказала? – Анна нахмурилась, постукивая указательным пальцем по губам. – А, вспомнила. Я говорила, что все парни сейчас перестали быть такими уж джентльменами с нами, с девушками, а вот в моем детстве, все было совсем не так. На меня тогда старшеклассники напали… Ну, как напали. Я была маленькой, для меня любая драка равнялась нападению, а старшеклассники по факту были, ну… На пару классов старше, чем я? Но суть ты уловил. И вот тогда, откуда ни возьмись, мне на помощь пришел мальчик. Он меня защитил и даже до медпункта довел. Хороший был мальчик. Жаль мы с ним больше не встречались, потому что родители перевели меня в другую школу после той драки, а уже когда я выросла и снова оказалась здесь, то я и позабыла, как он выглядел. Я даже имени его не помню. Андерсон пристально глядел на Анну на протяжении всей этой истории, а когда девушка закончила и перевела дыхание, он снова смог сдвинуться с места и идти вперед по тротуару. – А что? Тебе понравилась история? – Ты… Ты правда ничего о нем не помнишь? – Совсем ничего, а хотя… – Анна задумчиво уставилась вдаль, бормоча себе под нос: – Глаза. – Глаза? – Да. Глаза его помню, – повторила девушка. – Они, знаешь, такие красивые были. Такой цвет необычный, как будто линзы вставлены. Такой красивый светло-сиреневый с оттенками синевы. Я больше никогда в жизни ни у кого таких глаз не встречала. Я помню, какие яркие они были, даже когда мы с ним шли по школе, и освещение было тусклым. Глаза у него все равно словно светились. Андерсон снова остановился, но на этот раз из-за того, что они дошли до нужного места. Дом Фрозен находился точно за поворотом. В окнах квартиры не горел свет, но рисковать и подходить ближе, чтобы их заметили вдвоем, все равно не стоило. – А ты бы… Хотела встретиться с ним снова? – Да брось, – Анна усмехнулась и махнула рукой. – Что бы я ему сказала? Что благодарна? Я ему это и в тот раз сказала… Надеюсь. Да и, откуда я знаю, какой он по характеру и сошлись ли бы мы интересами, и вообще. Девушка подняла голову вверх и улыбнулась парню. – Мне тебя в жизни хватает. Андерсон моргнул. Они стояли практически под фонарем, совсем близко. Как раз так, что свет падал на лицо выпускника и Анне на спину. Андерсон наклонился ближе. Он не соображал, что делает, но просто почувствовал, что сейчас надо наклониться. Он остановился только тогда, когда их носы практически соприкоснулись, а затем мягко выдохнул: – Глаза… С возрастом немного темнеют. – Что? – Да, – он кивнул. – У некоторых они еще и цвет меняют, но мои просто потемнели и перестали быть слишком светлыми. Посмотри. Анна послушно посмотрела в лицо напротив и подвисла на какое-то мгновение. Цвет глаз Андерсона она бы описала как темно-синий, но сейчас, когда прямо на его лицо бил свет фонаря, и зрачки сузились до минимума, она впервые рассмотрела их целиком. В центре радужки и по всей ее окружности шли четко заметные фиолетовые вкрапления. Если совместить это с основным цветом, что переливался на свету, то можно было сказать только одно – это было просто потрясающее и очень редкое зрелище достойное внимания. Анна так и смотрела, не решаясь сдвинуться с места, а потом Андерсон моргнул, смачивая слизистую глаз и двинулся еще ближе к ней. Он был настолько близко, что Фрозен чувствовала чужое дыхание на своих губах. В какой-то момент она потеряла связь с реальностью и не понимала, что происходит, продолжая, как оцепеневшая, стоять на месте. Так продолжалось еще несколько долгих и томительных секунд, пока все резко не оборвалось, и Андерсон выпрямился в спине, отодвигаясь и отходя от нее на шаг назад. Выглядел парень растеряно и, непонятно почему, хмурился. На том они и разошлись. А сейчас. – Анна! – Эльза снова оторвала глаза от учебника, когда сестра так ничего ей и не ответила. – Так что за ситуация с поцелуем? Анна закусила губу и криво усмехнулась, видя издалека, как к ним в сторону направляется Рапунцель с пакетиком, в котором несет выпечку. – Да так. Не бери в голову. Просто хотела узнать, что это значит, но если ты считаешь, что нормальные парни, когда хотят поцеловать подразумевают симпатию и хорошие намерения… – Конечно, – Эльза кивнула. – …значит понадеюсь на твою логику. Хоть иногда-то она должна работать! – Эй! Эльза возмущенно вскрикнула, намереваясь двинуть Анне по голове учебником, но рыжая умело увернулась, вскакивая с места. – Еще увидимся, девочки! – Анна махнула им рукой и с довольной улыбкой зашагала по коридору в направлении своего класса. В принципе, Андерсон не походил на «конченного отморозка», но в его поведении она все равно не могла быть уверенна на все сто процентов. Надо было кое-что сделать.

***

С приходом ночи, на город опустились сумерки. И когда все должны были точно спать, молодой человек в квартире на пятом этаже то и дело ворочался в кровати. Крыша. Почему он был на крыше? Он не мог быть на крыше просто так. Он не мог просто взять и подняться туда сам. Он же видел своими глазами, как Ханс едва ли в обморок не упал от одного взгляда с высоты того колеса. Какого черта он был на крыше вчера? А сегодня не появился в школе. Последнее, что видит Эдриан перед своими глазами это ту самую крышу, на краю которой стоит старшеклассник. Сердце мужчины громко колотится в груди, когда до него доходит весь смысл ситуации. Он дергается с места и бежит со всех ног только, чтобы не позволить этому случиться, но такое чувство, как будто он продолжает стоять на месте и с каждой новой попыткой, с каждым новым рывком, ничего не улучшается. Как бы сильно он не старался, он не двигается вперед. А Ханс просто поворачивает к нему голову, смотрит в глаза и делает шаг. – НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! Эдриана так резко подкидывает на кровати, что он падает с нее на пол. Мужчина пытается выпутаться из собственного одеяла, которое почему-то только душит и, наконец, рывком сдирает его в себя, откидывая в сторону. Он весь дрожит, его пробивает на озноб, а перед глазами только страшная картинка из сна. Под впечатлением он даже не понимает, что делает. Просто чисто машинально начинает собираться и надевать верхнюю одежду. Он не смотрит на время и до него не доходит который сейчас час, в его глазах буквально плещется отчаяние, потому что все, чего сейчас стоит его внимания – это убедиться, что с Хансом все в порядке. Он не понимает, зачем ему это надо, но ему это надо знать. Прямо сейчас. Сию же минуту. Он подхватывает телефон со стола, выдирая тот вместе со шнуром от зарядки, и на дрожащих ногах двигается в направлении двери. Эдриан одним свайпом разблокировал экран и нажал на приложение такси, быстро вызывая к себе машину и хватая ключи и карточку со столика. Выходя из квартиры, он начинает быстро спускаться по лестнице. На экране мигает значок, что машина приедет к нему через минуту, и он сворачивает приложение, заходя в книгу контактов. Нужный номер находится вторым в списке, и он, не думая, нажимает на зеленую трубку. Ветер ударяет по лицу, стоит очутиться на улице, но настоящая паника начинает накрывать с головой, когда Ханс не берет трубку ни после первого звонка, ни после второго, ни после третьего. Мозг Эдриана готов взорваться и уже сейчас похож на бомбу замедленного действия, что вот-вот станет настоящей кашей. – Все нормально… Все нормально, все нормаль… ДА ВОЗЬМИ ТЫ ТРУБКУ! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ БЕРЕШЬ?! Таксист не обращает на него внимание лишь первую минуту, когда подбирает Эдриана возле дома. А уже на светофоре на пути к нужному месту, мужчина на переднем сидении замечает, как Эдриан то и дело чертыхается себе под нос и как заведенный не прекращает кому-то названивать. От него не несет алкоголем, или чем-то еще, а бешеный взгляд и растрепанные волосы вперемешку со странной речью и каким-то нервным тиком непрекращающегося подергивания ногой, навевает таксисту мысль, что он везет настоящего наркомана, у которого ломка. – Эм… Мистер, с вами все порядке? – Бери трубку, пожалуйста, возьми… Пожалуйста… – Мистер? – ЧТО?! Таксист подпрыгивает и нажимает педаль газа, как раз в этот момент загорается зеленый. Он хочет избавиться от этого странного пассажира как можно скорее, поэтому максимально сокращает маршрут, и уже через десять минут они на месте вместо привычных двадцати. Эдриан быстро расплачивается картой, вставляя ее в протянутый терминал, и вылетает из машины, даже не закрывая за собой дверь. Его пальто распахнуто, а резинка с волос сползла и болтается на самом кончике, намереваясь в любой момент слететь и затеряться на дороге, но Эдриан не останавливается и бегом бежит к нужному подъезду, огороженному красивым заборчиком. Он знает, что территория частная и находится под постоянным видеонаблюдением, но он разбегается, в два счета перемахивая через преграду, и, чуть ли не спотыкаясь и падая, достигает нужного крыльца, набирая нужный пароль от домофона, который запомнил по памяти еще в свой первый и единственный раз посещения дорогой квартиры. Его рука все еще сжимает телефон, и он теряет счет сколько уже звонков он сделал, он просто не прекращает давить и давить на высвечивающиеся слова «повторить вызов», чувствуя, что вот-вот его крышу снесет с катушек. Он чихает на лифт, потому что думает, что умрет пока его дождется и свихнется внутри, задыхаясь в этой железной коробке. И ведь у него даже нет клаустрофобии. Ему просто надо убедиться, что все в порядке, потому что Ханс боится высоты, и почему он приперся на эту долбанную крышу, и почему в его сне он так спокойно сошел с нее, и почему он после вчерашнего не пришел в школу? Он ведь сам виноват. Он виноват. Не Эдриан. Это Ханс все устроил, а теперь сниться ему во сне с тем, что кончает жизнь самоубийством. Эдриан готов выплюнуть легкие вместе с сердцем, когда, наконец, ступеньки заканчиваются, и перед глазами прямо в нескольких метрах стоит нужная дверь. Забывая былую усталость от подъема по этажам, он несется к ней и начинает стучать руками и пинать ее ногами. – ОТКРОЙ! ОТКРОЙ, ПОЖАЛУЙСТА! Пожалуйста, скажи, что с тобой все хорошо! Он не слышит ничего. Никаких звуков внутри и от этого его нижняя губа начинает трястись только сильнее, а глаза вот-вот станут влажными. Он не понимает, какого черта он так переживает. Это же просто сон. Дурацкий сон на почве вины, которую он не признает, но Эдриану так плохо прямо сейчас, что ему нужно убедиться, что все в порядке, и почему, черт возьми, Ханс не брал трубку?! – ХАНС! ОТКРОЙ! ОТКРОЙ ДВЕРЬ! – Эдриан пинает ту изо всей силы. – ОТКРОЙ ЭТУ ЧЕРТОВУ ДВЕРЬ! Эдриан по-прежнему не слышит никаких звуков и потому отходит на пару шагов назад, осматриваясь и думая, что можно использовать, чтобы вышибить ее нахрен, как вдруг слышится щелчок замка, и та открывается сама собой. Ханс выглядит помято. Он спал, потому что сейчас всего лишь четыре утра, и все нормальные люди в это время именно этим и занимаются. Чего он не ожидал так это проснуться в такую рань от настоящей долбежки ни пойми откуда и ни пойми из-за чего. И еще больше он не ожидал увидеть на пороге своей квартиры Эдриана, который выглядел так, словно вот-вот упадет на пол в эпилептическом припадке. Ханс заспано моргнул, пытаясь более менее проснуться. На его правой щеке даже был виден след от подушки. – Что ты… – КАКОГО ЧЕРТА ТЫ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ НА ЗВОНКИ, КОГДА ОНО НАДО?! – Эдриан влетел к нему, сбивая парня с ног, но благо Ханс сместился от неожиданности влево и впечатался спиной в стенку прихожей, а то точно бы упал. – БЕРИ ТРУБКУ, ЕСЛИ Я ЗВОНЮ! Я ДУМАЛ, ТЫ УМЕР! – Что? – Ханс начинает все сильнее просыпаться от этого крика, который мужчина, видимо, не контролирует. – Ты нормальный, нет? – ЗАЧЕМ ТЫ ХОДИЛ НА ТУ КРЫШУ!? ТЫ ЖЕ БОИШЬСЯ ВЫСОТЫ! ТЕБЯ НЕ БЫЛО СЕГОДНЯ, И ТЫ СПРЫГНУЛ С НЕЕ! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ БРАЛ ТРУБКУ, КОГДА Я ЗВОНИЛ?! ПОЧЕМУ НЕ ОТКРЫВАЛ ДВЕРЬ?! Эдриан все кричит и кричит, не переставая, и только тогда до Ханса доходит. Он крепко перехватывает чужие запястья и меняет их двоих местами, припечатывая мужчину к стенке. – Да у тебя паническая атака... – выдыхает рыжий. – ПОЧЕМУ ТЫ НЕ БРАЛ ТРУБКУ?! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ БРАЛ БЛЯДСКУЮ ТРУБКУ?! – Тихо-тихо. Я просто не слышал, – Ханс растерянно смотрит на мужчину. – Телефон на беззвучном, и я оставил его в гостиной, а сам пошел в спальню. Ты время вообще видел? – ДА ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ВРЕМЯ! ТЫ МОГ УМЕРЕТЬ! ТЫ СПРЫГНУЛ С КРЫШИ! ТЫ… – Эдриан, тише… Я стою перед тобой, – мягко прошептал Ханс, склоняясь к тому ближе и пытаясь сфокусировать все внимание Фрозен на своем лице. – Я ниоткуда не прыгал. И прыгать не собираюсь. – ЗАЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ ПОШЕЛ НА ТУ КРЫШУ!? ТЕБЕ ЖЕ МОГЛО СТАТЬ ПЛОХО! ТЫ БЫЛ ТАМ ОДИН! А ЕСЛИ БЫ НИКТО НЕ ПРИШЕЛ?! – Какая еще крыша, о чем ты? – Ханс хмурится, пытаясь понять, о чем тот орет, когда до него постепенно доходит. – А-а… Школьная крыша? – ДА! – Не кричи… Я пошел туда покурить, сам же сигарету у меня отнял. Не помнишь? – ЗАЧЕМ?! Рыжий мягко посмеивается. Это беспокойство в глазах напротив настолько пропитано искренностью сейчас, что Ханс не знает пищать ли ему от восторга или все-таки вызвать доктора, чтобы тот вколол Эдриану успокоительное. Когда Янг отстраняется, Эдриан в его руках начинает дрожать сильнее, поэтому Ханс быстро спешит вернуться обратно, ибо, кажется, это действие просто ему помогает. – Тихо, успокойся, – Ханс перекладывает оба запястья в одну руку, а сам осторожно поглаживает чужое предплечье. – Я пошел, потому что было хреново. Настолько хреново, что мне было абсолютно все равно на высоту. Такое бывает иногда, когда не замечаешь страха. Когда одно чувство пересиливает другое. В моем случае… Хах… Мне вообще-то было больно. Эдриан на удивление начинает постепенно дышать ровнее. То ли от тихого и размеренного голоса рядом с ухом, то ли из-за тепла чужого тела, которое мягко обволакивало и дарило спокойствие, то ли из-за того, что до него наконец дошло, что никто никуда прыгать по его вине не собирается, хотя он и отрицает, что виноват. То ли от всего сразу. Ханс не отходит от него на протяжении следующих пятнадцати минут, пока сознание мужчины не приходит к обычному, и он моргает несколько раз, осматриваясь и понимая, где он вообще сейчас. Когда Ханс замечает этот вполне осознанный и беглый взгляд сперва влево, затем вправо, и то, как от испуга, сузились зрачки, ему хочется засмеяться. Эдриан дернулся. Его руки все еще были крепко зажаты другими. – Пусти. – Чтобы ты снова меня ударил? Вот еще. – Нет, я просто уйду. – Куда ты сейчас пойдешь? Оставайся у меня. – ДА НИКОГДА В ЖИЗНИ! От громкого крика в районе собственного уха Ханс неприятно морщиться, а когда он смотрит на мужчину перед собой его глаза впервые приобретают недобрый тон. Эдриан от столь тяжелого взгляда направленного на себя сглатывает и резко отворачивает голову в сторону. Оно на самом деле Хансу и на руку, по тому как он наклоняется к открывшейся шее и прикусывает зубами мягкую кожу, зализывая свое дело языком. Как только Эдриан чувствует это действие, то внутри него дрожь вспыхивает с новой силой, и он начинает дергаться и пытается всеми способами вырваться из чужой хватки. – ПРЕКРАТИ! СЕЙЧАС ЖЕ ПЕРЕСТАНЬ! ОТПУСТИ МЕНЯ! – Кричишь так, как будто я тебя режу. – ТЫ ДЕЛАЕШЬ ХУЖЕ! – И вовсе нет, но… – Ханс отодвигается от него. – Ладно. Я сегодня добрый. Сейчас я тебя отпущу, а ты не будешь размахивать своими кулаками, и мы тихо и мирно разойдемся. Договорились? Эдриан учащенно дышит, но внимательно слушает, и стоит только Хансу договорить до конца, кивает ему головой. Ханс обещание держит и легким движением отпускает чужие запястья, отходя на шаг назад. Как только он это делает, что-то внутри Эдриана снова щелкает и за подобное унижение, которое с ним только что сотворили, его рука самопроизвольно вздергивается вверх и уже летит по направлению лица старшеклассника. Хлоп. Ханс совершенно спокойно ее перехватывает, еще и устало вздыхая после этого. Когда Эдриан понимает, что его обездвижили, то предпринимает вторую попытку замахнуться оставшейся свободной рукой, но и ее ожидает та же участь. Мужчина тушуется и озлобленно рычит себе под нос: – Отпусти. – Да ну? Серьезно? Я отпустил. А ты что устроил? – Нечего руки распускать! – Формально, это был рот. – Да мне плевать! – Эдриан… – взгляд Ханса вновь становится тяжелым, и парень припечатывает мужчину обратно к стенке, вжимая в нее всем своим телом. – Мне пока увечий хватает. Новые поставишь, когда эти заживут, и если разрешу. – ДА КОМУ НУЖНО ТВОЕ РАЗРЕШЕНИЕ?! – Тебе нужно. – ПОШЕЛ ТЫ! ОТПУСТИ МЕНЯ! Я УХОЖУ! – Какой же ты дурачок, – Ханс хихикнул и сократил расстояние между ними так быстро и настолько сильно, что когда заговорил опять, то его губы практически вплотную прижимались к чужим, а Эдриан даже не мог как-то сдвинуться с места и этому помешать: – Ты сам пришел ко мне… И сам загнал себя в клетку. – Не смей. – А о чем ты подумал, м? – Только попробуй. Да я тебя по стенке размафпфпфпффф!!.. Долго терпеть Ханс не мог, да и не хотелось дослушивать очередную угрозу в свой адрес, поэтому он просто потянулся вперед и впечатался своими губами в губы напротив, начиная целовать. Эдриан этой ярой инициативе был не рад и всеми силами пытался не отвечать и сделать так, чтобы все его действия даже отдаленно не могли сказать о том, что он что-то делает в ответ. Но Хансу, в принципе, было все равно, главное что рот открыт, а как там этот язык чужой во рту пытался от его собственного спрятаться не важно – все равно найдет. И он нашел. Провел несколько раз по нему сверху, затем очертил край и поддел снизу так, что Эдриан от его действий задергался сильнее и протестующе замычал. – Это ты так стонешь? – Ханс отстранился и тяжело выдохнул мужчине в губы. – Ты… ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ СДЕЛАТЬ ЭТО СНОВММФПМФМПМФФФ!!!.. А Ханса долго просить не надо. Он очень хотел сейчас засмеяться, но если бы сделал это, то целоваться было бы просто напросто неудобно, но ничего не позволяло ему искренне позабавиться от всей сложившейся ситуации у себя в голове. Он бы, наверное, так и продолжил целовать Эдриана, пока не стер губы у них обоих, как неожиданно язык обожгло острой болью, и он отстранился, ойкая и морщась от неприятных ощущений. Эдриан сердито уставился на него. – Кусаться нельзя, – обиженно фыркнул рыжик. – Ты… – зашипел мужчина. – ДА КАК ТЫ МОЖЕШЬ?! – Как я могу что? – Как ты можешь целовать парней, если ты сам парень?! – Я не целую парней. Я целую тебя. – Я ПАРЕНЬ! – Нет, ты это ты… Я целую Эдриана, а не какого-то парня. – Да какая разница?! – Ох, Эдриан… Это большая разница, – Ханс улыбнулся. – Я никогда не хотел целовать других парней. Меня в принципе мужчины не привлекают. – Но я… – Ты исключение, ладно? – перебил рыжик. – Всегда в правилах есть исключения. – Чушь! Ты несешь околесицу! Ты не… Ты вообще не должен делать подобные вещи даже со мной! – Почему? – надувая губу, выдохнул Ханс и склонился вперед, из-за чего Эдриан тут же сомкнул губы, но парень лишь зарылся носом ему в шею. – Ты мне нравишься. – Я не могу тебе нравится! – Но нравишься. – Ты… Да ты… А НУ ОТПУСТИ МЕНЯ СЕЙЧАС ЖЕ! Эдриан задергался с новой силой, и Ханс пропустил тот момент, когда он позволил ноге мужчины свободно передвигаться, в следствии чего, эта самая нога наступила на его собственную. Из-за этого рыжик сдавленно охнул и тут же отступил от мужчины на несколько шагов назад. Ханс даже спохватиться не успел и как-то того перехватить. Эдриан не стал его бить на сей раз, или чего еще, он просто вылетел пулей из чужой квартиры, прикрывая рукой собственные губы и покрасневшие щеки.